***
Митимия шла рядом со мной, роясь в своей бездонной сумке в поисках тетрадки. Не знаю, зачем ей понадобилось показывать мне свою тетрадь по английскому прямо сейчас, но останавливать я ее не стала, потому что знала, что это бесполезно. По пути в школу мы обычно обсуждали парней, посты и фотографии из Facebook`а, еду, спорт, политику, религию, но никак не уроки, потому что подруга знала, что всякое упоминание школы портит мне настроение. Но сегодня у Юи какой-то очень сложный тест без шанса на переписывание, потому сегодня мне пришлось сделать исключение. Позади нас шел Дайчи, переговариваясь с кем-то по телефону и периодически очень громко ругаясь. Митимия, пару минут назад пытавшаяся угомонить сердитого капитана мужской волейбольной команды Карасуно, все-таки сдалась и предприняла новую безуспешную попытку в поиске своей тетради. — Черт! Кажется, я ее дома забыла! — Ну так сбегай за ней домой. В ответ на мою реплику Юи остановилась и умоляюще посмотрела на меня. Ее глаза сейчас были по-настоящему щенячьи, в них отражалась вся боль, которая, казалось, приобрела масштабы Вселенской, и в следующий миг последовало жалобное: — Юно-чан, сходи со мной за тетрадкой, а? — Н-не называй меня Юно-чан, мое полное имя — Юнона! — возмущенно воскликнула я, подаваясь вперед. — Ю-но-на! — Так сходишь или нет? — Я опаздываю, а первым уроком контрольная по японскому… — Ну Юно-ча-а-а-ан! — Ладно, пошли. Пройдя мимо Дайчи, я попрощалась с ним, а Юи бросила какое-то извинение и мигом переметнулась ко мне, теперь уже бормоча извинения в мой адрес. С этого места до дома Митимии идти минут десять, не больше, но это было достаточно много, если брать в расчет то, что до начала первого урока и контрольной по японскому оставалось пятнадцать. А если брать в расчет то, что я должна еще что-то объяснить подруге, то на контрольную вообще можно было не спешить. Все равно не успею. — Зачем я только согласилась, — заворчала я, нехотя двигаясь в противоположную от школы сторону. — Да ладно, Юно-чан, не ворчи, — звонко бросила Митимия, хлопая меня по плечу. — Расскажи лучше, как там у тебя с Оикавой. Он же тебя на тренировку сегодня позвал, да? — Угу. Только у меня репетитор по английскому сегодня, а я об этом даже к-как-то не подумала… — Забей на репетитора! Думаешь, он просто так тебя позвал? Я остановилась, удивленная репликой подруги. — Ну-у-у… Нет. Он поговорить хочет. — О чем? — Его удивляет то, что я ни с кем не общаюсь в школе. — Да не о таких вещах с девушками наедине говорят, Юно-чан! — Да? Митимия страдальчески закатила глаза. Потом она посмотрела на меня с видом знатока, подняла указательный палец вверх и серьезным тоном начала: — Многому мне тебя еще предстоит научить, моя дорогая. Если он проявляет такое внимание к тебе, а не к сотне других своих поклонниц, значит, он неравнодушен к тебе! — С… Серьезно? — Ну конечно! Иначе быть не может! Подобравшись ко мне вплотную и заговорчески приобняв меня за плечо, Юи наклонилась ко мне и зашептала: — Если он будет тормозить и не будет признаваться, тогда находи подходящий момент и бери все в свои руки! — Юи-чан, я не думаю, что все так далеко зайдет, — неуверенно сказала я. — Да и зачем шептаться, тут все равно никого нет. Словно в подтверждение моих слов в звенящей тишине раздался звонкий птичий голосок, подхватываемый парочкой других. Но эту тишину разорвал уже не шепот Митимии, а ее звонкий возглас: — Ты почувствуешь этот самый момент! Вот увидишь! И не вздумай сегодня идти к репетитору, слышишь? Не дав мне возможности ответить на свой же вопрос, девушка влетела на свой участок, оставив меня ждать за воротами наедине со своими мыслями.***
На контрольной по японскому Оикава очень сильно забеспокоился. Нет, не потому, что он не был готов к этой работе и не потому, что учитель только что застукал его со шпаргалкой. Каваками все еще не было, а значит, она могла не прийти в школу. А если она не придет в школу, то их тренировка сорвется. Та единственная возможность, которая ему была дана для того, чтобы узнать об этой девушке побольше — ее может просто не быть. Парень вздохнул с облегчением, стоило ему приметить в коридоре призрачную мешковатую фигурку одноклассницы, чей взгляд был устремлен в экран дорогого телефона, а еле видимые провода наушников, что почти полностью скрывались за копной длинных темных волос, говорили Оикаве о том, что девушка его не услышит. Ну и пусть. Он подождет, поговорит с ней чуть позже. Ему многое хотелось узнать. Хотелось узнать, почему она так обособленно держится в школе, где научилась так классно играть в волейбол, откуда так хорошо знает девушек из сборной Японии. Ему хотелось узнать, считает ли она его одним из тех, кого остерегается в стенах школы. После уроков он, наконец, смог поймать Каваками и тактично напомнить ей о том, что сегодня у нее неотложные планы. Девушка, вздохнув, выхватила из шкафчика небольшую сумку с вещами и направилась с Оикавой в сторону спортивного зала. Тренировок сегодня не было. Ива-чан, прочитав капитану лекцию о том, чтобы тот не нагружал за день до соревнований свою ногу и вообще не тратил силы по что зря, дал Тоору сильный подзатыльник в целях профилактики и пошел домой, попутно насвистывая какую-то песню вместе с Матсукавой. Иссей иногда любил насвистывать песенки в дуэте с капитаном, а вот Иваизуми не проделывал такого никогда. — Ох уж эта весна, — протянул Оикава, дожидаясь, пока нерасторопная Каваками найдет в гремящей связке нужный ключ и откроет дверь спортзала. — Любовь витает в воздухе! — К ч-чему это ты, Оикава? — дрожащим голосом поинтересовалась у него девушка. — Да так, ни к чему. Замок поддался, и одноклассники, наконец, смогли зайти в спортзал. В воздухе висел тяжелый запах новых мячей, было душно, и связующий поспешил открыть нараспашку все окна. В следующее мгновение он разочаровался, что Каваками предусмотрительно переоделась в женской раздевалке и сейчас натягивала на себя лишь длинные наколенники. Оикава не понимал, как можно в таких играть, но это дело каждого. Неожиданно для самого парня, первый его вопрос звучал так: — Почему ты носишь длинные наколенники? Он уже боялся, что на такой дурацкий вопрос не последует ответа. Но именно благодаря нему он смог разговорить всегда молчаливую Каваками. Он много чего о ней узнал: длинные наколенники она носит для того, чтобы никто не видел шрам на ее левой ноге, который остался после перелома, что она получила при катании на горных лыжах, сама она приехала из Токио, а английский знает из-за множества путешествий и репетитора. — Где ты научилась так хорошо играть, Каваками-чан? — продолжал осыпать девушку вопросами связующий, делая вид, что тренирует подачи. — Откуда знакома с девчонками из сборной? Немного смутившись, одноклассница все же подняла глаза и ответила: — Знаешь, на самом деле я чемпионка мира, и эти девушки играли со мной в средней школе на международных соревнованиях, а из-за травмы я перестала на долгое время играть и сейчас пытаюсь прийти в форму. Оикава, не поняв реплику девушки, удивленно изогнул бровь, на что Каваками ответила: — Да шучу я, шучу. Просто в дворах соседних жили. Они меня и играть научили. После выведанной информации Оикава все же решил и правда научить чему-нибудь одноклассницу, тем более после того, как она сама проявила инициативу и попросила у него помощи в отработке приемов. После того, как Оикава сделал первую подачу, которую Каваками с легкостью приняла, она бросила короткое «подавай нормально» и вопросительно посмотрела на него с другой стороны площадки. Тоору кивнул и, не сдержавшись, подал в полную силу, тут же укорив себя за это: нельзя же так с девчонками. Мяч, отправившийся в аут от рук Каваками, укатился куда-то в сторону раздевалки, а связующий удивился тому, что хрупкая на вид девушка вообще смогла его коснуться. Наедине с ним, сейчас, она была совсем другой. Не так сильно заикалась, как обыкновенно это бывает, первая заговаривала с ним, в то же время не пытаясь быть навязчивой и не выставляя себя в наиболее выгодном свете, как делала эта почти вся прекрасная половина Аобаджосай. Оикаве казалось, что он смог раскрепостить ее, заставить ее немного ему открыться, от чего по груди разливалось какое-то теплое и невиданное до сих пор чувство. Возможно, он бы смог даже с ней дружить, но невольно опасался того, как эта дружба начнет отнимать слишком много времени. А времени нет. Ни капли. Возможно, он бы продолжал так же безмолвно радоваться тому, что ему удалось разговорить робкую Каваками. Возможно, смог бы даже уделить ей немного своего времени, если бы она не поставила его перед одним обескураживающим фактом. — Оикава-кун, ты мне нравишься… Что? Он подозревал это, но сейчас подобное никак не входило в его планы. — Оикава, ты мне нравишься! — уже громче сказала Каваками, покрывшаяся румянцем и глядя на связующего снизу вверх. — Каваками-ча-а-ан, — протянул Оикава, почесывая затылок, — прости, но я не могу ответить тебе тем же. Он наблюдает за тем, как девушка молча собирает вещи и выбегает из зала, в порыве чувств забывая на скамейке свои недавно снятые наколенники. — Прости.