As Dark Longs For Day/Пока тьма стремится к свету

Эрик всегда сначала чувствовал холод. Не имело значения, была на дворе зима или лето, он всегда воспринимал это как холод – внезапное появление его собственной кожи на месте волчьей шкуры. Сначала он чувствовал холод, а потом осознавал, что снова стал человеком, собой, обнаженным и беспомощным человеком. Вместо обычного лагеря он оказался в чистом поле, стоя на четвереньках, почти ползком подбираясь к цели, которую он не уже не помнил. Куда пытался добраться волк? Воспоминание мгновенно вернулось. Замешательство сменилось ужасом. Чарльз. Затем Эрик услышал крики. Эрик резко повернул голову в сторону, откуда доносился звук. В свете рассвета вырисовывалась церковь… нет, развалины церкви, и на колокольне была девочка, по глупости кричавшая во всю глотку. Это могла быть только Рейвен. Около церкви, на земле, стражи епископа боролись с кем-то… с безоружным человеком. Слава Богу, он увидел Черного Дрозда. Эрик резко свистнул, и лошадь галопом примчалась к нему. Не медля ни секунды после его прибытия, Эрик накинул на себя плащ, достал свой меч и одним махом взобрался в седло. Пока они ехали к месту схватки, и копыта стучали по земле, внимание Эрика привлекла темная тень в небе. Это ястреб кружил сверху. Он жив! Чарльз все еще жив! Даже несмотря на то, что сердце Эрика запело, он понял, как глупо с его стороны было подумать, что он увидел нападение на Чарльза. Он не мог быть человеком, пока Чарльз был в человеческой форме, не дольше мгновения. Тот, кто сейчас уже упал на колени на дороге… это был Генри. Как бы зол Эрик ни был, он не хотел видеть его убитым, просто потому что он не хотел доставлять епископу такой радости. Черный Дрозд помчался вперед, и стражи подняли головы, чтобы увидеть его приближение, но было слишком поздно. Вместо того, чтобы сплотить ряды, они бросились в рассыпную. Эрик быстро разобрался с ними, удар тут, взмах там, а потом заставил Черного Дрозда остановиться. Генри все еще стоял на коленях на дороге. Они с Эриком смотрели друг на друга одно очень долгое мгновение. – Ты пронзишь мечом и меня? – спросил Генри. – Я не оспариваю твое право. Я лишь прошу минуту, чтобы помолиться Господу о спасении моей души, и сказать тебе кое о чем, прежде чем ты убьешь меня. – Ты даже не представляешь, как часто я мечтал о том, чтобы убить тебя. Порой ничто иное не могло утешить меня, – хотя виноват был епископ, а не мальчик, и Эрик это прекрасно понимал. Но было трудно, так трудно смотреть ему в лицо без ярости. – Мне осталось не так много утешений. И мне нужны те, что у меня есть. Так что иди. Генри, казалось, сначала не поверил ему. – …идти? – Мечты о твоем убийстве приносят больше удовольствия, чем сможет принести реальное его воплощение. Ты не такая уж проблема, – Эрик взглянул на четыре мертвых тела на дороге. Кто убил еще двоих? – Кроме того, если о случившемся пойдут слухи, тебе лучше быть подальше отсюда. – Эрик! – Рейвен выбежала из церкви, в её руках был большой чайник. – Ты спас Генри. – Да, спас, – сказал Генри. И по какой-то причине он получил объятие, а не Эрик. – Слава Богу, – сказала Рейвен. – Потому что у меня не было никакого оружия, и я не знаю, как бы я стала защищаться чайником. – У тебя больше храбрости, чем здравого смысла, девочка, – Эрик взглянул в небо и вытянул руку. Ястреб уселся на неё практически сразу же. – Но ты выполнила свое задание, и я благодарен тебе. – Я просто приехала сюда. Это Генри сделал все, чтобы облегчить боль Чарльза и помог ему продержаться до утра, – Рейвен с восхищением улыбнулась Генри. Эрик был рад видеть, что он был слишком смущен, чтобы заметить это. – Ты только посмотри на ястреба! Он так же силен, как и раньше. Рана исчезла. – Так всегда бывает, – очевидно, девочка узнала о проклятье, и так как он должен был ощущать ожидаемое, недостающее чувство, которое побудило бы его убраться от них двоих как можно быстрее. Но не она была его главной заботой. Эрик попытался проявить хоть каплю благородства, которое несомненно показал бы Чарльз, будь он здесь. – Ты слышал меня, Генри. Переправь свою алхимическую лавку куда-нибудь еще. Куда бы ты ни пошел, везде найдутся дураки, которые прислушаются к твоей болтовне о твоем шарлатанстве. А что касается тебя, Рейвен… Я не должен был вмешивать тебя во все это. Это опасная затея, и ты не должна снова попасться в лапы епископа. Ты тоже должна оставить нас. Быть свободной. И в безопасности. К удивлению Эрика, Рейвен покачала головой. – Ты говорил что-то о том, чтобы отомстить епископу. И я собираюсь принять участие в этой мести, сэр. И не стоит пытаться остановить меня. Ты уже должен был это понять. Ему пришлось улыбнуться. – Ты – невозможное и противоречивое существо. – Это можно сказать о нас двоих. Нет, троих, потому что мы должны учесть Чарльза. И Генри тоже, тогда нас уже четверо. Что насчет тебя, Черный Дрозд? – она погладила коня по морде. – Мы не будем считать Генри, – сказал Эрик. – Ты не слышал меня, мальчик? Тебя арестуют из-за того, что здесь произошло, когда остальные проснутся… или, скорее, когда наконец осмелятся выйти наружу и увидеть причину шума. Генри сжал ладони в кулаки, наконец поднимаясь, чтобы посмотреть Эрику в лицо. – Ты должен выслушать меня, – сказал он, его голос становился тверже с каждым следующим словом. – Как бы ты меня ни ненавидел, как бы ты меня ни винил, ты должен услышать это, Эрик. И ты должен поверить мне. – Что, по-твоему, я должен услышать от тебя? – С тех пор, как епископ показал свою истинную сущность той ночью, я поставил себе задачу узнать больше о темном искусстве колдовства, чтобы понять, как можно побороть их. И теперь, кажется… Эрик, кажется, я нашел способ снять с вас с Чарльзом проклятие. Рейвен ахнула. Эрик же, в свою очередь, не почувствовал ничего. Он был шокирован до глубины души и полного оцепенения. Ему никогда не приходило в голову, что кто-то кроме епископа мог снять заклятие, а возможно, и тот не мог этого сделать. – Никто не может отменить работу дьявольских сил. – Способ есть! – настоял Генри. Он подошел ближе к Черному Дрозду, нервно переводя взгляд на меч на боку Эрика, но его голос не дрогнул. – Я нашел древний текст, в котором говорится о подобном заклятии. Чтобы снять его, тебе и Чарльзу нужно оказаться лицом к лицу с тем, кто наложил заклинание… Вы должны противостоять епископу Себастьяну вместе, как люди. Если он еще раз увидит вас, стоящих перед ним вместе, сила его заклинания разрушится. Эрик подавил желание пнуть его. – И как мы это сделаем? У нас есть одно мгновение на рассвете и одно на закате. Этого едва хватает, чтобы увидеть друг друга, что уж говорить о епископе. Как мы сможем заставить Себастьяна взглянуть на нас в этот момент? В момент превращения мы оба ослабеваем. Генри кивнул. – Рассвет и закат не сработают, как раз по тем причинам, что ты перечислил, но через три дня у вас будет шанс. В тексте говорилось о «дне без ночи, и ночи без дня…» – Ты имеешь в виду, что это была какая-то околесица, – сказал Эрик. Шок снова перешел в презрение. – Полная чушь. – Нет. Разве ты не видишь? День без ночи и ночь без дня могут значить только одно, – улыбка Генри была широкой, даже торжествующей. – Затмение. – Это когда темнота поглощает солнце? – Рейвен вздрогнула, как и ожидалось. Многие люди верили, что затмения были предвестниками беды. Эрик не считал себя суеверным человеком, но даже ему не понравилось, как это прозвучало. Он сказал лишь: – Никто не может знать, когда это произойдет. – Так в этом-то все и дело! Я думаю, мы можем. Раньше мы с Чарльзом рисовали схемы звезд, и у нас были записи об астрономических явлениях в монастыре, сделанные еще сто лет назад. Мы начали предполагать, что затмения случаются по некоему графику… Не буквально графику, конечно, но в них есть закономерность. Рейвен, спроси Чарльза об этом сегодня ночью, и завтра передай Эрику то, что он скажет. – Ты пытаешься сказать, что Чарльз защитит твои доводы, – сказал Эрик. – Ты пал так низко, что пытаешься заставить меня поверить в свою фальшивую надежду. Генри замолчал. Спустя несколько секунд Рейвен сказала, причем гораздо более робко, чем обычно. – Эрик, прошлой ночью Чарльз простил Генри. Я слышала его. – Ты уже должна была понять, что Чарльз – лучший человек, – в тот момент на них налетел резкий порыв ветра, и Эрик вздрогнул, прикрытый одним только плащом. Он хотел уехать отсюда как можно дальше, одеться и прийти в себя. Он больше не желал слушать ложь и бред этого алхимика. На его руке ястреб переступил с лапы на лапу, уже готовый лететь. – Рейвен, если ты собираешься со мной, то забирайся сюда. Чем раньше мы дадим Генри возможность собраться, тем выше вероятность, что он переживет сегодняшний день. – Это ваш единственный шанс, – настоял Генри. Его взгляд встретился со взглядом Эрика, и сила в нем показала, что Генри наконец-то стал мужчиной. – Если ты не веришь в нашу астрономию, тогда можешь поверить в милость Господа? Потому что я молился, каждый день и каждую ночь после того, как предал вас обоих, чтобы я смог найти способ исправить то ужасное зло, которому я стал причиной. Разве ты не можешь поверить в его прощение? Что он показал мне ответ, чтобы я мог поделиться этим знанием с тобой? – Господь не простил тебя, – сказал Эрик, пока Рейвен молча взбиралась на коня позади него. – Он просто свел тебя с ума. Затем он поехал прочь, чувствуя, как Рейвен цепляется за него. Он знал, что она оглянулась на Генри, когда они отъезжали, но сам он так и не сделал этого.