Pov Рубен:
Сидя под окном комнаты, в которой брат сидел с амфибией, я лишь порадовался тому, какие они невнимательные. История амфибии меня заинтриговала и вызвала не понятные для меня чувства. Мне было не то что бы жаль, скорее это был горестный осадок, появившийся от понимания того, насколько дикими, злыми и в целом ужасными бывают вспыльчивые жители стран жары и песков. Отставив корзинку с живицей* и корнями Спаары**, я поспешил к колодцу, набрать воды для Иринея. Успокоившись, я вошел в комнату. Накрывал амфибию тонким покрывалом, сменил лечебные накладки на местах ожогов. Напоследок поставив кувшин со свежей водой на прикроватную тумбу, я, стараясь не разбудить брата, выскользнул из комнаты. В доме было необычайно тихо, слышалось только колыхание штор на занавешенных окнах. Выйдя на улицу, я вновь подивился тому, как вокруг тихо. Все, что я слышал — это тихий стрекот и шум воды из близлежащей реки. В нашем селении, Вейлинге, всегда шумно, а сейчас стоит буквально гробовая тишина. Направляясь в сторону леса, я уже заранее знал, что что-то должно произойти, и я искренне надеялся, что это означает, что я наконец найду травку Слаперии*** — сонной владычицы. Осторожно спускаясь с крутого обрыва в травянистую яму, поросшую Датуром****, я пережимал нос и рот тряпицей, пропитанной нейтрализатором дурман-травы. Заприметив пучок травы, из которой выглядывал бутон цветка с полупрозрачными лепестками, я, радостно подпрыгнув, обронил тряпку, моментально задерживая дыхание, и начал рыться в траве, пытаясь найти потеряшку. Со злостью ударив кулаком по одному из цветков дурмана, распространяя теперь ненавистную мне пыльцу, я понял, что это было за предчувствие. Задушено всхлипнув, я всё-таки сделал глоток воздуха, уже жалея о том, что вообще пошел сюда.Pov Гелия:
— Тер, ты не видел Рубена? — спросил я сходу, садясь около сына, напряженно следящего за уснувшей амфибией. — Нет. Я не видел его по крайней мере с обеда, когда он принёс еду мне и воду для Иринея, — хмыкнув, я пробежался сканирующим заклинанием по Иринею, отмечая, что тот совсем скоро поправится. — Что собираешься делать с амфибией? — перевел я тему, видя, что сын заволновался. — Он теперь мне обязан. И не абы чем, а жизнью. Оставлю его себе. Встав, я просто вышел из комнаты, показывая тем самым, что выбор сына я не одобрил. Амфибия может ему и должна, но никто не может сказать с уверенностью, безопасен ли он для нашего селения. Я все еще помню ощущение, когда все внутри тебя останавливается, когда кровь перестает питать органы, когда сердце сжимается, неспособное функционировать. Спустившись на первый этаж, я прошел в комнату Рубена, скользя взглядом по педантично разложенным пучкам различных трав на столе, по заправленной кровати, идеально чистому полу и окнам. Подойдя к тайнику сына, я поддел нужный кирпичик отросшим когтем, осматривая весьма редкие и даже опасные травки, которые предусмотрительно были закупорены в стеклянные банки с пробками. Отойдя от счастья любого алхимика, я приметил то, что бутыль с неким противоядием или чем-то вроде него, полна не до краев, а учитывая педантичность и чистолюбивость мелкого, я сделал вывод, что он недавно этим пользовался. Затем я заметил, что тканевые тряпицы для различных зелий в небольшом беспорядке, и под конец увидел отсутствующую сумку из кожи, которая не пропускает какие-либо запахи. Посмотрев на все это, я понял, что Рубен видимо отправился в лес, чтобы найти какую-то необычную травку. Выйдя из комнаты сына, я натолкнулся на Александра. — Рубен ушел в лес и не вернулся, — достав из кармана две тряпки, пропитанные тем самым настоем, я отдал одну Алу. — И что-то мне подсказывает, что с ним что-то случилось. Понятливо кивнув, мужчина взял предложенное и пошёл за мной, не задавая лишних вопросов. Накинув зеленые эластичные плащи, мы двинулись в лес.