Я подарю тебе солнечный свет

      Те полгода до возвращения Влада Дима прожил, как во сне. Восторженный собачонок, которым Артём виделся поначалу, оказался замкнутым забитым мальчишкой. Он улыбался, когда ему было весело, улыбался, когда было грустно, и когда Дима нашёл его, побитого и скрутившегося, в углу своего клоповника, он тоже выдавил улыбку. И как ни выбивал из него правды, Артём так и не признался, кто это его отходил.       Орал этот сумасшедший только когда Дима устроил засаду и выследил-таки того урода, что регулярно избивал его мелкого друга. Немолодой уже жилистый мужик, светловолосый и голубоглазый. Дима, увидев внешнее сходство, вспомнил, у кого был на попечении Артём после смерти родителей, вообще озверел и от дядьки его так и не оттащили — Артём только собой облепил, чтобы сковать движения, и горе-родственничек уполз всё-таки своим ходом.       — Ты вечно в синяках ходишь и гнёшься как язвенник от его побоев, а орёшь на меня?       Артём не был загадкой, Дима раскусил, когда тот был искренним, а когда улыбался, чтобы от него отвязались, и всё же было в нём что-то… как потайной сундучок. Открываешь, а на дне ещё один, и так до бесконечности. Ну как можно позволять себя избивать, тем более если в состоянии завалить гориллу в два раза здоровее?!       — Сам несколько дней хрюкал после того, как тебя брат придушил, вот и не лезь ко мне, — отгавкнулся тогда Артём, и Дима не нашёлся, что ответить. Он просто молча подкараулил дядюшку ещё раз, уже ночью и без свидетелей.       Дима не заметил, когда успел увязнуть в этом странном пацане, а ещё больше его пугало то воздушное и странное, что родилось в клубном безумии и заставило пробовать на вкус губы захмелевшего Артёма. Он тогда протрезвел за два удара сердца — пока целовал мальчишеские губы и упивался этим. А потом, взвинченный и перепуганный, зажал крутящуюся рядом девицу и уволок её в туалетную комнату спускать пар.       Каково же было его изумление, когда эта змея нарисовалась на горизонте на следующий день, и через день опять, а стоило послать её лесом, как, к несказанному восторгу Тёмы, она перевесилась на него.       — Держись от него подальше, — прошипел ей тогда Дима, а эта кобра только ухмыльнулась.       — А что, для себя присмотрел? — наверняка видела, как Дима целовал невменяемого Артёма. Вот только смутить его можно было года четыре назад, а когда жизнь вырывает из маленькой квартирки в здоровенный частный дом, набитый ротвейлерами и бандитскими харями, и людей иногда не выпускают, а выносят через заднюю дверь, о смущении как-то забывается.       — А ты никогда со своим полом не пробовала? Так заводит, когда такому же, как сам, поддаёшься, — облизнул губы, как будто мёд по ним течёт, подхватил «последнюю капельку», со смаком прикусил нижнюю, — или берёшь верх. Никакой дури не надо.       Девица вспыхнула. Дима расхохотался. Она злобной кошкой метнулась в сторону и с тех пор не отлипала от Артёма, ещё и из одного с Димой университета оказалась, так что теперь на правах подруги друга прилипла к его компании, и первый курс он заканчивал с диким желанием вывезти её на семейный пустырь за городом и там прикопать.       Летом Снежана умотала в периферию к родителям, и Артём опять целиком и полностью достался Диме. Сначала парень плясал от радости, потом, когда сообразил, что радость эта ненормальная, бился головой об стену, а потом просто плюнул и удрал из дома в общежитие Артёма.       А по ночи туда же вломился двухметровый лось с бешеными глазами и матерящийся на чём свет стоит.       — Да у тебя просто проходной двор, — возмутился было Дима, сонно промаргиваясь, но отгрёб два подзатыльника и узнал в незваном госте Сенникова Руслана.       — Придурок! — Ругался Руся, — ты хоть соображаешь, какую истерику закатил мне по телефону твой папаша?!       — Я всего лишь задержался у друга!       — Полночь уже!       — Я вам что, Золушка?!       От стола с конспектами заливался Артём.       — Ты пацан, который склонен к удиранию!       — Я не удирал, я просто был у друга, — сквозь зубы процедил Дима.       — Домой. Живо.       — А я и не знал, что Руслан тебе что-то вроде личной ищейки, — поддел на следующий день Артём, но увидел, как Дима изменился в лице. — Эй, это просто шутка.       — Угу.       — Ну не сердись.       Дима не сердился, он таращился на открытую тонкую шею с горбиком позвонков — Артём привычно склонился над конспектами, и задумчиво грыз карандаш, последнее время он всё сильнее склонялся к учебникам и писанине, и даже городские афиши рассматривал щурясь.       — Что-то не так? — Он обернулся, когда Дима, забывшись, коснулся манящей белой кожи. Вот же блин, сам светлый — даже ресницы с бровями золотистые — так ещё и одежду такую тягает — всё белое и жёлтое, как солнечный лучик.       — Отец нанял его несколько лет назад, когда я убежал из дома, — просто чтобы заполнить неловкую паузу выдал Дима, вспомнив последнюю затронутую тему.       — Тебя тянет бродяжничать? — удивился Артём.       Дима подумал, сколько раз удирал к матери и как его ловили. Детство он провёл с ней в Ливерпуле, и когда отец забрал сюда, он ещё не знал, что в Англию не так просто убежать, даже если денег хватает. Бывало, и на улице ночевал, пока Руслан не ловил и не возвращал. С тех пор родитель зарёкся давать деньги вздорному мальчишке без особой надобности, в вещах он стеснён не был, даже мотоцикл, когда пожелал, подарили, и всё же в руки денег не доверяли. Конечно, Дима не был бы Димой, если бы не имел отдушины — он знал английский и переводил в сети компьютерные игры. На юр.факе эти знания шкуру не спасали, зато в реале на кусок хлеба с колбасой и пачку сигарет хватало, заодно батя мозги не мыл, зачем конкретно наследнику деньги понадобились.       Он вспомнил, что Артём потерял родителей в двенадцать, над его детскими привязанностями он точно смеяться не будет.       — Нет, я хотел к маме. Отец меня забрал в четырнадцать, с тех пор я её не видел.       Артём смотрел долго и отрешённо, а потом привычно улыбнулся.       — Знаешь, это здорово, что тебе есть к кому удирать.       Больше они не поднимали этот разговор, но Диме почему-то казалось, что он смог приоткрыть ещё один потайной сундучок…       В сентябре вернулась Снежана, чуть позже — Влад. И оба дико бесили — Снежана, обнимая Тёмку, облизывалась на Диму, зато за Владом грехов не водилось и злился на него Дима просто потому что Артём опять натянул щенячью маску и счастливо скакал вокруг друга, забыв о Диме и их потасовках. Он понимал, что злость эта неправильная, и злился ещё сильнее.       А потом появился парень, белокожий, желтоглазый и с выгоревшим льном волос на голове. Ох и перекосило Влада, когда это альбиносное чудо ввалилось в туалет, где они как раз записывали горячее видео с участием Влада и какой-то девчонки-первокурсницы — стоило Тёмке исчезнуть с горизонта, как волчья натура его «лучшего друга» брала верх. И Дима опять злился — уже за то, что Влад играет паиньку при Артёме. Лучше бы с Олей не грызся. Хотя, Оля та ещё штучка — сама с ними в туалете то видео снимала, и девчонок, на которых спорить, выбирала лично. И всё же смотрит она на этого дурака очень и очень однозначно, а он её имя на первом курсе никак запомнить не мог. Зато Яна он не просто запомнил — Влада как подменили, он стал дёрганым и крысился на любую шутку, с Олей перегрызся, даже Снежка, которая до аварии подкатывала сначала к нему, но решила, что каши не сваришь и стала искать в окружении Димы кого-то покладистее, его больше не занимала.       Может, потому Дима и подбил Влада на дурацкий, даже по его мнению, спор — соблазнить это желтоглазое чудо-юдо, ещё и новеньким мотоциклом заманил. И Влад, обычно равнодушный и не взрывной, повёлся, как мальчишка. Бесит…       …- Слушай, ну где твоя совесть? Верни ключ и вали домой, а то после полуночи опять ввалится злой Руся и утащит свою Золушку.       Дима терпел пару месяцев, но к зиме свистнул у Артёма запасной ключ и теперь всё свободное время пропадал в его комнатёнке, даже если хозяина не было дома. Артём ругался, но отобрать ключ не мог, поэтому свидания со Снежаной стали короче, а о том, чтобы пригласить её к себе, тем более речи не шло.       — Он сегодня в спортивной школе в ночную дежурит… Что?       Дима скосил глаза на хозяина комнаты — Артём приходил домой, всегда хватал свежие вещи, полотенце с мылом и удирал в общий душ — как раз поток жильцов к тому времени иссякал и он мылся без очереди. Сегодня он завис над растянувшимся на кровати Димой и, прищурясь, рассматривал завозившегося парня.       — Где он?       — Кто?       — Ключ. Сюда гони!       И набросился на Диму.       — Аааа, болван, щекотно же! — атака была внезапной и подлой, Артём навалился сверху, нещадно коля локтями и рёбрами, вцепился в гигикающего гостя, шаря по телу. Это было весело секунд десять — потом юркие ручки мазнули по низу живота и у Димы мозг поплыл — он вдруг остро ощутил Тёмин запах, его тяжесть, жар елозящего тела. На голове волосы дыбом встали! Он подскочил с кровати, стряхивая с себя Артёма.       — Ты чего, бешеный? — тот обижено потёр ушибленную поясницу, и Диму прошиб пот — футболка на спине задралась, обнажая часть спины. Ему стало почти стыдно, когда в ширинке сделалось тесно…       — Это ты бешеный так на людей набрасываться.       Артём надулся и уже почти вымелся из комнаты в душ, когда Дима сцапал его за руку. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как он свихнулся и целовал эту безалаберную мартышку, так легкомысленно дрыхнущую у барной стойки. Дима не был паникёром, он любил эксперименты, поэтому за прошедшие девять месяцев успел потискать и парней, выяснить, что с этой публикой ему тоже вполне доставляет, а ещё смириться — с любым из них он представлял улыбающуюся солнечную моську. Ему нравилось быть рядом с Артёмом, он верил, что этого достаточно. Но не когда эта глупая собачонка задирает футболку! Он хотел увидеть чуть-чуть больше, он просто посмотрит, никто даже не узнает, а то, что он редкостный извращенец — как-нибудь смирится.       — Ты чего? — Артём недоумённо уставился на перехватившую его руку.       — У тебя есть плавки?       — Это в каком смысле?       — Ты вроде говорил, что любил плавать.       — Ну да, в детстве на Нерли чуть жабры не отрастил — столько плюхались.       — Погнали к Русе? Там школа спортивная, с бассейном, и вроде ещё не поздно — вряд ли он успел остыть даже с выключенным подогревом.       Что идея провальная, Дима понял уже у самого бассейна, когда Артём с воплями радости плюхнулся в воду — внизу всё опять ожило и зашевелилось, и никакая холодная вода не остудила…              — Что у тебя со зрением?       Артём, чуть не силком уведенный от пьяной толпы и запихнутый в тёмную клубную комнату, недоумённо завозился.       Вчера Дима опоздал и был злым, как чёрт. Задержала его Снежана. Эта тварь какого-то лешего стояла через дорогу от остановки, где обычно встречал её Артём — Дима каждый раз их там видел, когда шёл к Тёмке, видать, она его тоже засекла.       — Ты на нас смотришь и аж в лице меняешься, — вредная девка провела пальчиком по лацкану его куртки. Дима мрачно проследил за наглым подточенным когтем. Артём, яркий жёлтый лучик, в этот момент отбивал чечётку на остановке и явно их не замечал.       — Тебя Артём ждёт, — мрачно буркнул Дима и попытался пройти, но Снежана ловко словила за руку.       — Да ладно тебе, он дальше носа ничего не видит, можешь не строить буку.       — В смысле?       — Я же сказала, ты смотришь и глазами ешь. Я же вижу. Зачем ты вообще весной отморозился, если со мной понравилось?       — Дура, в смысле — как это он дальше носа не видит?       — А вот так! — и рассерженной кошкой повисла на его шее, приклеившись напомаженными губами к его.       А Артём всего в переходе от них так и продолжал подплясывать от предновогоднего мороза, весь лучистый и счастливый в ожидании этой гарпии.       Со Снежаной они перегрызлись, а поскольку девочка она оказалась неглупая и догадалась, что голодный взгляд предназначался не ей, то грызня была в основном с её стороны. Она орала и обзывалась, пока у Димы не заложило уши. Когда-то мама учила его не бить девочек, когда-то папа вложил мысль, что обидчиков безнаказанными оставлять нельзя. Поэтому он просто молча содрал с неё сапог, отбил каблук и вернул — так хоть на свидание к Артёму, как грозилась, не пошла.       — Ты ни чертá не видишь?       — Ну… хм… ты хоть бы свет включил, может, что и увижу.       Дима с опозданием сообразил, что вокруг темно, и он прижимает Артёма к стене. Чертыхнулся, щёлкнул рубильником.       — Сколько я пальцев показываю?       — Отцепись.       — Сколько?       — Четыре.       — Три!       — Ну и плевать. — И кротко вопросил, — ты меня отпустишь вообще?       С опозданием дошло, что Артёма он по-прежнему прижимает к стенке. И руки ещё сильнее обвили добычу.       — Дим?       Если прижаться сильнее, то можно услышать, как быстро-быстро бьётся чужое сердце. И своё лупится в ответ, на пару выплетая чистую громкую музыку. Мало, ой как ему на самом деле мало быть просто рядом, смотреть на улыбающиеся губы и не сметь дотронуться.       — Что у тебя со зрением?!       — Вот только не нужно опять про Снежану, типа я не вижу, какая она стерва на самом деле. Ну и что, что вчера не пришла, я не сильно на остановке замёрз…       — Нет, как ты видишь вообще? Это ведь недавно случилось, да? Влад тоже говорил, что ты Яну чуть не в лицо заглядывал, когда вы на остановке его сестру отбивали от гопоты. И удар потому пропустил, что не увидел мальчишку рядом с собой.       — Пропустил и пропустил, какая тебе разница? К очкам я не привык, а операция стоит бешеных денег, у меня таких нет.       Дима невовремя вспомнил золотой кулон, который они с Артёмом рассматривали в витрине магазина бижутерии и который теперь красовался на шее этой ледяной мегеры.       — Лучше бы ты не на Снежану стипендию тратил, — в сердцах ляпнул он, — были бы тебе и очки, и линзы, и операция. А эта тварь всё равно и мизинца твоего не стоит.       — Не смей трогать мою девушку, это вообще не твоё дело! И прости, что я не такой мажорчик, как ты, чтобы мотоцикл против автомобиля на спор ставить, не оглядываясь — всё равно папочка ещё купит!       Как будто ушатом колодезной воды окатили.       — Ты правда меня видишь таким? — в ушах шумело, как будто последнюю фразу ему выдали не злым шипением, а проорали в громкоговоритель. Артём не был так сердит даже когда до этого они сотню раз до хрипоты ругались за Снежану.       — Ты подбил Влада поспорить на Яна! Мне Снежана по телефону вчера рассказала.       Вот же ведьма…       — Завтра я ещё и Владу втык сделаю. И держитесь от Яна подальше. Оба.       — Нет. — Кулаки сжались и разжались. Если не считать сегодняшней вечеринки, они больше не шатались по клубам, они облазили полгорода — от заброшенной котельной до Владимирского планетария. Он так наивно считал, что хотя бы рядом с Артёмом не нужно притворяться и вести себя так, как положено мажорному сынишке за шиворотом у богатенького папочки. Но нет, опять клеймо припечатали. — Ян твоему Владу нравится, просто Влад дуралей — он в жизни не сообразит, что такое «нравится» и будет отравлять парню жизнь. Так хоть повод будет приставать.       — Да ты просто сама добродетель.       — Нет. — Они орали друг другу в лицо, Дима распял по стене Артёма, Артём свободной рукой притянул за шиворот Диму. — Просто я хотел, чтобы он побывал в моей шкуре. Мне тоже парень нравится.       Артём удивлённо икнул.       — Кто?       Так близко, если потянуться самую малость, можно наконец сорвать дыхание из приоткрытого, впервые не улыбающегося рта, коснуться немножко шершавых обветренных губ.       — Ты.       — Эт-то ещё что такое?       Дверь отъехала неслышно, в косяке стояла злая Снежана, почему-то очень напоминающая гремучую змею. А Дима вдруг обнаружил себя над распластанным по стенке Артёмом, и прижимался он к парню уже не только руками-коленями, но и губами.       — О, Коть, а где Владик? — как будто это не его тут сейчас чуть не сожрали…       — У стойки Яна спаивает. Пошли. И я тебе не Котя! — И выволокла Артёма из Диминых рук.       Он так и стоял, склонившись над воздушным фантомом ушедшего Артёма, когда через минуту Снежана вернулась уже одна. Размахнулась и закатала звонкую оплеуху.       Дима долго сидел и курил, успел почти переполовинить пачку, когда ввалился взмыленный Влад, успевший поболтать с Диминым братцем, потерять Яна и остатки совести. Если Яна действительно уволокли Витины мордовороты, то наверняка закинули в дежурку, она далеко от жилых комнат — ни воплей не услышат, ни ударов.       Ну, по крайней мере, можно Витьку насолить, а то в преддверии Нового года совсем сдурел, перед приездом польского подельника комендантский час ввёл, так что с Артёмом тот виделся ещё меньше, может, потому и сегодня крышу сорвало. А заодно и Снежане, этой грымзе, вечерок подпортить и отобрать Артёма — не себе, так хотя бы Владу в помощь.       Прежде чем он выскочил выпускать собак и отвлекать брата, выгреб коробку петард из сумки, перекинул другу.       — Отдашь Тёме, пускай шороху в зале наделает, нужно же тебе мужиков из охранки выкурить.       Вот так глупо и бесславно закончилась новогодняя вечеринка. Дома ещё и от брата влетело — тот вернулся под утро, без пиджака, злой и ругающийся на чём свет стоит. И ругался он так ещё несколько дней подряд, так что Дима ещё и на сам Новый год к Владу удрал.       Не успел оглянуться, как начался и пролетел январь. Влад успел наломать дров с Яном, ославиться на весь курс своими отношениями с парнем и с этим самым парнем разругаться в пух и прах, переселиться жить к Артёму, поволочиться за каждой юбкой в «Альтер Эго» и, кажется, смириться с тем, что в сны к нему приходит только этот недоделанный альбинос — Дима не раз слышал сонное бормотание приятеля, когда тот вырубался в Тёминой комнате.       И только Артём, встречающийся со Снежаной, поссорившийся с нею, помирившийся, злой на Влада или смеющийся с ним же, продолжал делать вид, что того поцелуя в клубе не было…