Два метра до счастья

      Приехали, уселись. Дольше всего возились с Эклзом. Точнее, с его ногой – коляска на скамью подсудимых не помещалась – пришлось заносить Дженсена на руках. Наконец, совместными усилиями, справились – Джеффри Дин, Фелиция Дэй и еще парочка парней из ДОДЛО – помощников оказалось более чем достаточно!       Закрыли решетку, но заседание так и не начиналось, да и в их клетке еще оставался свободный стул – кого-то ждали. Адвокат говорил, что они пока не подсудимые, а обвиняемые, но обвиняются в преступлениях против Человечества, что на планетах-членах Конфедерации – очень серьезно. Поэтому пока их обязаны держать за запертой решеткой.       Зал небольшой – для предварительных слушаний. За центральным столом два человека – судья, без всякой дурости, вроде парика и мантии, в обычном деловом костюме, и секретарь с записывающей техникой для ведения протокола заседания. Адвокат за отдельным столом. Два охранника в военных формах и с оружием – один возле клетки, второй возле входа. Несколько рядов для зрителей – полупустые. Тумба для выступления свидетелей – пока тоже пустая. Вот и все.       Люди в зале тихо перешептывались, судья что-то писал, ни на кого не глядя. Видимо, что-то по предыдущему разбирательству – они ж такие на планете сейчас не одни – заседания идут почти каждый день. Результат разный – от «выпущен из-под стражи в зале суда» до «доследования» и «приговор привести в исполнение».       Дженсен нашел взглядом родных ему людей. Папа – уже почти седой альфа – кивал головой ободряюще. Крепился. Мама силилась улыбнуться, хотя ее дрожащие руки сжимал Алан – Донна еле держалась. В дальнем уголке помещения сидела Дэннил Харрис – сесть рядом с Эклзами она не решилась. Маккензи тоже была здесь, но адвокат сказал, что она пока за пределами зала – она один из свидетелей и ее вызовут, когда придет время. И обязательно будет еще много свидетелей в его защиту, но подробности Дженсен знал не все – все в последнее время происходило в его жизни слишком быстро. Вечно мчащийся с космической скоростью калейдоскоп! Оставалось только ждать и надеяться на лучшее.       Вдруг Дженс зашипел от боли – в его руку вцепился Морган. А силушки-то у того, как у бульдозера – руку не выдернуть! Парень поднял на шефа ничего не понимающие глаза – у того дрожали губы! Эклз завис. Джеффри Дин и до этого нервничал – озирался по сторонам, будто почувствовал что-то или учуял. Но это началось только тогда, когда их ввели в зал – до этого момента он был спокоен, как дверь! Эклз не придал значения такой смене настроения – сегодня все нервничали с самого утра, и Морган – не исключение. Может, держался, а тут вдруг нервы сдали – он же тоже человек, в конце концов!       Но сейчас Дженсу стало не по себе. Густая борода с проседью, черные волосы, темный загар – эдакий черт с Преисподней! А угольные глаза, не мигая, теперь смотрели в зал, будто в трансе – прорезали пространство, словно лазером! Показалось даже, что воздух электризуется и потрескивает вокруг всегда такого невозмутимого шефа! Дженсен нервно дернулся, но Джефф только кивнул вперед, даже не моргнув глазом – он прожигал взглядом толпу, заметив в зале, видимо, кого-то, и дышал шумно, как бык на корриде. То ли испугался до полного ступора, то ли уже распрощался со свободой и жизнью... Эклз даже подумал, грешным делом, что у их непогрешимого начальника водятся все же скелеты в шкафу, раз он так изменился в лице и превратился в соляной столб! Может, законники откопали какую-нибудь его старую жертву – как знать?       Но, когда Дженсен попробовал вытащить из пальцев ДД начавшую уже синеть руку, тот еще раз кивнул в зал так, будто Дженс уже и сам должен был догадаться, какого призрака мог там увидеть Морган, и шепнул тихо-тихо:       - Марк здесь…       И, кажется, даже всхлипнул. Или это последний в его жизни вздох с таким странным хрипом вырвался из его горла?       Дженсен на время забыл про руку, которая уже онемела – хрен с ней, в конце концов! Шарил глазами по залу.       Вот, как мог выглядеть уже знаменитый в их узком кругу Марк Шеппард – «тот самый Марк»? Эклз не знал – Джеффри Дин никогда не описывал его внешность. Как мог выглядеть так долго и безнадежно любимый омега сурового начальника? Наверное, что-нибудь эдакое… а хрен его знает, на что это должно быть похоже… Какое-нибудь совершенно инопланетное существо – нереальное! Может, эфемерное и невесомое? Или с рогами и копытами?       Но, как только Эклз нашел его среди остальных, Дженсен почему-то безошибочно понял, что это ОН. На первый взгляд, невзрачный, почти уже лысеющий коротышка – темноволосый, немножко небритый, лобастый, с большими, умными, темно-карими омежьими глазами. Но в этих глазах сквозила такая любовь и нежность, и такие искренние слезы катились по небритым щекам, что это мог быть только ОН, и никто другой! Дженсен, с недавних пор, мог отличать, как смотрит на своего альфу до смерти влюбленный омега – так Джаред смотрел на него… когда-то, в прошлой жизни… Неприятно сжалось сердце…       Открылась дверь – привели еще одного обвиняемого – его, видимо, и ждали. ДД повернул голову, улыбнулся и отпустил многострадальное предплечье Дженсена, оставив на коже белые пятна. С вошедшего сняли наручники – он вошел в ту же клетку и немедленно утонул в объятиях ДД, Фелиции и парней – Миша Коллинз! Дженсен не мог встать, и друг наклонился к нему сам – обнял сердечно.       Пока водворяли на место Коллинза, в зал проскользнул еще один человек – в форме пилота Конфедерации, присел рядом с Аланом и обменялся с Донной парой слов. Бета улыбнулась ему благодарно. Эклз понял, что этот пилот, видимо, и привез Коллинза.       Пообщаться с Мишей не дали – судья встал и объявил о том, что предварительное слушание по делу такому-то начинается. Обвиняемые такие-то, сотрудники Департамента такого-то и прочее, и прочее, подозреваются в том-то и этом, и так далее. Коллинз только шепнул, что он сдался всего пару часов назад, и его с семьей, на челноке, похожем на челнок Джошуа, привезли – сразу в здание суда. Семья в порядке – они прятались у родителей Виктории, в деревне. Тоже готовились бороться, пока к ним не прилетели большие Эклзы с маленьким Эклзиком, и не рассказали все – почти сутки уговаривали. А потом еще дали поговорить по телефону с одним омегой с маленьким омегой… А утром еще один пилот возил их снимать ошейник с Мэтта, но… Тут судья сердито шикнул на клетку, и Миша замолчал.       Адвокат начал вызывать свидетелей. Потянулись омеги, которые были Дженсену незнакомы или он их не помнил. Все становились за тумбу как-то боком, словно стеснялись – не знали, куда деть руки. Но все без ошейников, все четко называли свои имена и фамилии. Несколько высказались о парнях нейтрально. Вроде: тогда-то произошло то-то, меня задержали такие-то сотрудники ДОДЛО, привезли в приют, где меня осмотрела врач такая-то и отправили дальше туда-то. Во время задержания побои не применялись, жестокого обращения не было. В приюте накормили, вымыли и прочее... Ну и славно! И ничего определенного. Секретарь записывал.       Один из омег высказался, дрожа, что один из парней – коллег Дженсена, который сидел в углу клетки, его сильно избил, причем для этого не было предпосылок – омега не сопротивлялся. А потом еще заперся с ним в мотеле на всю ночь, и там они, вдвоем с напарником, которого в зале суда на данный момент не было, насиловали омегу, а потом привязали к ножке кровати до утра, чтобы он не убежал. Парень, сидящий за Фелицией, то краснел, то бледнел – в продолжение всего рассказа.       Потом вызвали человека из двуполых – тот едва разговаривал и очень сильно боялся, так что в зале попросили сохранять абсолютную тишину и того, кто нарушит порядок, пригрозили немедленно вывести из помещения. Все затихли. Человек рассказал, что этот же парень, которого он хорошо запомнил по татуировке, три года назад сдал его полицейским, которые его долго били и полуживого вывезли в лес и вышвырнули в канаву. После чего он долго полз, истекая кровью. И только какие-то сердобольные фермеры спасли его – омыли раны, дали отлежаться в сарае, кормили, пока он не ушел в лес. А вот его самку, которая была беременна и вместе с которой его поймал ДОДО (так он говорил – «додо»), человек с тех пор не видел. Самку этот татуированный альфа не отпустил и полицейским не отдал – куда-то увез ее сам. Парень, сидящий в уголке, все ниже опускал голову.       Потянулись снова свидетели. Их было много. Дженсен подозревал, что почти всех их нашли и привезли его родные – и это потом подтвердил адвокат. Алан, Донна и Маккензи (и Дэннил, как ни прискорбно это признать) несколько суток почти не спали. Подключили всех, кого смогли, все базы, все возможные рычаги, мотались по планете – без сна и отдыха. Нашлись те двуполые и омеги, которых Эклзы спасали прошлой зимой. Были и трехлетней давности, и этого года, но именно год назад зима была особенно жестокой – двуполые из лесов целыми семьями тянулись в города, и жители, боясь бесчинства диких, без конца вызывали бригады Департамента и полицию, чтобы их отлавливать. А за двуполыми потянулись и омеги, которых людские племена содержали в качестве секс-рабов. И те омеги, которых хозяева боялись не прокормить, и выгоняли, как собак, в морозы, не облегчали ситуацию в городах и поселках. Все те, кого тогда поймали Эклз и Коллинз, прекрасно помнили этих двух, таких ярких сотрудников ДОДЛО – синеглазый смешливый альфа и неулыбчивый альфа, похожий на омегу (Дженсен при таких сравнениях все время хмурился, а Фелиция тихонько прыскала в кулак). Эти сотрудники вели себя строго, но излишней грубости не проявляли – не связывали пленников, если те не оказывали сопротивление, оружие иногда доставали, но не применяли. Запомнили они также молоденькую бету, которая поила их чаем и выносила из какого-то одноэтажного дома теплые вещи и хлеб – протягивала им лепешки через решетку в окне грузовика. Они ее запомнили скорее по запаху и по лепешкам, чем в лицо – бета была маленького роста и ее было не видно из окна. Но сотрудники называли ее Мак. Донна в этот момент почему-то заплакала…       По приезду в офис, их помещали во временный приют, где их осматривала рыжеволосая бета – медработник, помогала, согревала и так далее. Потом ими занимался бородатый альфа – начальник, Морган. Приглашал сотрудника соцслужбы, им старались находить хороших хозяев. А полицию они боялись – те убивают, насилуют, относятся к двуполым и беспризорным омегам, как к скотам. Вышеозначенные сотрудники ДОДЛО вели себя иначе – про них свидетели не могут сказать ничего плохого.       Нашелся тот омежка, которого Дженсен отбил у альф, и после случая с которым у него на животе остался шрам от ножа. Этого свидетеля ночью привезли с другого континента военным челноком – вместе с генералом (люди в зале в этот момент зашушукались). Омега тогда очень сильно испугался и помнил не все – его поймали несколько грязных страшных альф, привязали в подвале, насиловали несколько суток и почти не кормили. А потом приехали какие-то другие альфы и его оттуда вытащили. Но запомнил четко, что, когда его везли в машине, машина вдруг резко затормозила – он упал у ударился локтем – у него потом был большой синяк. И один из альф, которые его спасали, выбежал и начал звать на помощь, кричать: «Помогите! Эклз умирает!». Кто-то прибежал из другой машины, поехали снова – очень быстро, омегу мотало внутри кузова, кого-то все время вызывали по рации, кричали. Потом ему дали воды и поесть, и ему пришлось долго ждать в машине возле госпиталя. А потом голубоглазый альфа отвез его в офис, и этого альфу свидетель уже хорошо запомнил. Бумаги из архива ДОДЛО подтверждали этот факт и что именно этого свидетеля спасли тогда Эклз и Коллинз, рискуя жизнями. И бумаги из Департамента здравоохранения подтверждали, что мистеру Эклзу тогда понадобилась длительная реабилитация после ранения.       Того, кого когда-то в похожей ситуации спас Коллинз, не нашли, но нашли местного жителя, который видел, как в Мишу стреляли и что он при этом пытался собой прикрыть омегу. Свидетельские показания этого альфы внесли в дело. Отчеты по этому факту и история болезни мистера Коллинза к делу прилагались тоже.       Вызвали Викторию Ванточ Коллинз и Мэттью Джозефа Коэна. Вики держала на руках своего сыночка-омегу, который таращился по сторонам ясными синими глазенками и сосал от волнения палец. Сказали, что любят его, никогда не бросили бы. Виктория тоже рассказала, какой у нее заботливый муж, как любит своего сына-омегу и своего партнера-омегу.       Мэтт был еще в ошейнике, и судья спросил о причине такого вопиющего нарушения. Вики ответила, что они сдались примерно два часа назад, и что Мэттью Коэну должны были снять ошейник еще утром, но, пока Вики получала удостоверение, детей было оставить не на кого – Мишу уже арестовали – и с детишками был Мэтт. А потом они уже опаздывали в суд (видимо, об этом хотел рассказать друзьям Миша, когда его шепот прервал судья). И что ошейник, конечно же, снимут, как только заседание закончится, и что пилот с челноком ждет их на лужайке перед зданием суда – именно для этой цели.       Мэтт, запинаясь и краснея, как девица, рассказал, как он уважает госпо… то есть, мистера Дженсена, какой он хороший альфа, какой добрый и заботливый и как хорошо относился к своему омеге, Джареду Падалеки. Зал умилялся и пускал слюни. На вопрос, отдавал ли его в аренду его хозяин, мистер Коллинз, Коэн честно ответил, что да, было, но Мэтт и сам давал согласие на это. Спросили, кому отдавал. Омега сказал, что раньше разным лицам, но последние четыре года несколько раз только Дженсену Эклзу, своему другу, и то это тоже последний раз было очень давно. Донна напряглась и качала головой осуждающе, а Алан хмурился. Судья спросил, был ли с ним мистер Эклз хоть раз грубым, были ли это соития через насилие. На что Мэтт оглянулся на Вики, которая в это время уже присела позади него на стульчик вместе с малышом. А потом, когда судья попросил его не бояться и рассказать все, как есть, Коэн сказал, что это самый нежный альфа, с кем ему доводилось быть за всю свою жизнь, что он ни разу не сделал больно или неприятно. И, он, конечно, очень любит своего хо... своего альфу Мишу Коллинза, и что его бета Вики ему как сестра, но, если бы ему снова предложили переспать с госпо… то есть, с мистером Эклзом, он бы согласился без раздумий. На столь откровенные признания зал ахнул, а Морган ткнул залившегося краской Дженсена в бок кулаком.       Нашлась также парочка тех омег, что Дженсен брал в аренду еще лет пять назад – молоденьким пацаном, с пушком на верхней губе вместо усов. С одним из них, как оказалось, Дженсен сам даже не вязался – он взял омегу на сутки для своего приятеля – на День рождения, просто записал на себя, а потом вернул его хозяину в целости и сохранности. Приятель не был с омегой грубым, но они – да, однозначно, вязались. Со вторым Дженсен, на пару с другим приятелем, в другое время, все же вязался, и много раз, но у омеги была течка и двое альф при течке, как сказал сам свидетель, для него – даже маловато. А у альф был, скорее всего, первый гон – это омега определил по зашкаливающему уровню феромонов у молодых людей. Его увезли в мотель и сняли там номер на неделю. Там тоже не было жестокости, хотя кормили плохо. Но и сами альфы тоже почти не ели – у них, как понял омега, просто не было уже на это денег… Старшие Эклзы потупились – то ли от того, что сделал их сын, то ли оттого, что у сына на аренду омеги деньги нашлись – опять же, в складчину, на пару с другим, таким же подростком, мучительно исходящим тестостероном, но на еду денег уже не осталось – это явно произошло уже после того, как пропала "Аврора".       Выступали еще какие-то свидетели.       Одной из вызванных для дачи показаний была Маккензи Стоффер Эклз. Она тоже долго рассказывала про то, как они взяли Джареда Падалеки – молодого омегу с течкой, которого пометили до этого несколько альф, что он был бродячим, без хозяина, что Дженсен был с ним нежен и терпелив. Про Джошуа Мак не сказала (так, вообще-то, и не спрашивали). Вскользь упомянула, что были факты, когда она кормила и поила чаем омег и людей, хотя это по инструкции не положено. Но слишком замерзшими и несчастными они выглядели и она уговаривала своего брата, мистера Эклза, останавливаться сначала у них, поскольку до офиса еще ехать и ехать, а они живут почти на краю города, и что брат не виноват, а виновата она. Теплые вещи они тоже в машину положили, и старые одеяла, чтобы пленникам было теплее.       И снова начала рассказывать взахлеб про Джареда – какой он замечательный, что он ей как брат – даже роды у нее принял. На что зал снова ахнул! И даже беспристрастный судья удивился и спросил, каким именно образом мистер Падалеки принимал роды. Мак рассказала про взрыв, завал и что они не могли выбраться, а у нее отошли воды. Поскольку она почти медсестра и проходила практику в роддоме, она могла подсказать Джареду, что нужно делать, а он делал. И даже пуповину перевязал и перерезал, и выдавил плаценту, поскольку она не отходила. А потом родил сам. И деток кормил и до сих пор кормит – добровольно. И что Дженсена он действительно любит – как мужа. Зал снова ахнул – Донна схватила Алана за руку (у того тоже, наверное, рука будет синяя, как у Дженсена после переизбытка эмоций у Моргана).       После этого Мак присела рядом с родителями, и судья вызвал мистера Джареда Тристана Падалеки. Дженсен схватился за решетку впереди себя – еще чуть-чуть и он выломал бы эти сварные прутья или расплавил, и они стекли бы к его ногам алыми раскаленными слезами!       Вошел Джаред – без ошейника, бледный, высокий. Дженсену показалось, что Джаред еще вырос – он успел забыть за эти дни или просто уже давно не обращал внимания, какой же он рослый – его омега. Все зашушукались, а Джаред внезапно покраснел и теперь только, встав за тумбу, которая была ему чуть выше пояса, а не по грудь, как большинству свидетелей, он поднял глаза на Дженсена. И Дженс чуть не упал со стула – любит!       На него смотрели глаза Марка Шеппарда – с таким же выражением безграничной любви! Правда, немножечко чувства вины в них было тоже, Дженсен не понял, почему!       Эклз не мог дышать – корсет все еще был на нем. Его, сказали, не снимут еще несколько дней, пока ребра полностью не срастутся, но легким и сердцу наплевать на причины! А еще и запах достиг его ноздрей – самый прекрасный запах на свете – запах его любимого Джареда. Расплавленный на солнце, теплый хмельной мед. Обдал мощной волной! Дженсен мог еще держаться до этого, а теперь чуть не стек со стула – даже Морган подпер его плечом – сильным и надежным, и строго глянул из-под густых бровей. А потом тоже расплылся в улыбке – они друг друга поняли…       Джаред тоже что-то путано рассказывал про тот день, когда мистер Эклз отбил его у тех альф, которые насиловали его в мотеле, потом выпихнули на свалку, приказав не уходить далеко, а потом хотели продолжить насилие, а мистер Эклз с мистером Коллинзом не дали. Про то, как с ним вежливо обращалась мисс Дэй и про выкуп его в собственность для мисс Эклз. Судья долго расспрашивал, как ему жилось у Эклзов. Джаред говорил, что нигде так хорошо не было. Что поначалу они немножко не могли найти общий язык, потому что Джаред сильно боялся и от страха делал глупости. А потом он полюбил сначала сестричку мистера Эклза, мисс Маккензи, которая тоже есть в зале, за то, что она была очень доброй с ним, заботилась, учила, всегда готова была выслушать, не нагружала лишней работой и всегда сама помогала ему выполнить работу по дому. А потом полюбил и самого мистера Эклза. Зал снова ахал.       Про Джошуа Джаред тоже не рассказал (и, опять же, его не спрашивали). Сказал, что его очень берегли, когда он забеременел, не давали делать ничего тяжелого, и что мистер Эклз обещал признать ребенка, даже когда узнал, что родился омега. Зал блестел слезами – весь, особенно, омеги. Некоторые рыдали. Сам Джаред еле держался – только потому, что старался на Дженсена не смотреть. Донна снова вытирала глаза платочком. И Марк почему-то рыдал, а Морган в клетке вытирал лицо, глядя на Марка и зная, что он плачет по своим отобранным детям.       Еще Джаред рассказал, как они прятались в убежище, как миссис Маккензи руками копала на огороде корнеплоды, чтобы накормить их всех, и как пропала, и за едой вышел он, выкопав лаз. Как Дженсен спасал Джареда и детей, когда за ними пришли солдаты – он не думал тогда о себе. Потом, конечно, оказалось, что их пришли выручать, но мистер Эклз тогда об этом не знал и поступил, как настоящий мужчина. И что сопротивление при аресте – это для того, чтобы отвлечь солдат от омеги и малышей. То, что боковой лаз забит ящиком – изнутри, и что возле лаза остался лежать узелок с едой, подтверждалось документально.       Судья спросил, был ли мистер Эклз хоть раз с ним грубым. Джаред помялся, но его тоже попросили говорить так, как есть. Джаред сказал, что поначалу побаивался мистера Эклза – он показался ему очень строгим и мало улыбался. Но потом он понял, что это потому, что Дженсен чувствует большую ответственность за семью, за сестру и за омегу тоже, а теперь еще и за детей. И что только единожды хозяин был груб с ним и ударил, но это было давно, и Джаред был виноват сам. Судья на это возразил, что так говорят все жертвы насилия. На что Джаред гордо вскинул острый подбородок и даже, похоже, обиделся. Ответил суховато, что он говорит так вполне осознанно. Что он накормил беременную сестру мистера Эклза неизвестным хозяину продуктом, и мистер Эклз испугался, что миссис Маккензи может стать плохо. Что он должен был заботиться не только об омеге, которых теперь защищают, но и о бете тоже, ведь так? Разве беты сейчас понижены в правах и их интересы не учитываются? На что люди в зале заулыбались. Сам судья улыбнулся тоже и попросил свидетеля продолжать. Джаред вспыхнул, не поняв, почему все заулыбались. Он упорно продолжал, ни на кого не глядя – он собирался грудью защитить своего альфу! Джей сказал, что мистер Эклз ударил его один раз и не очень больно, хотя Джаред тогда обиделся. А потом мистер Эклз извинился. И никогда больше такого не повторялось – мистер Эклз с тех пор даже голос на своего омегу никогда не повышал! Джаред видел от своего альфы только заботу, нежность и доверие. А еще мистер Эклз часто ходил с ним гулять – с ним и с миссис Эклз. А разве кто-то еще из альф на Хоуме гулял со своим омегой в парке? Зал понимающе кивал головами. И в церковь на свадьбу пригласил – как гостя. И обращался с ним, как с равным.       Судья сказал, что суду известно, что Джареда мистер Эклз брал, не спрашивая его согласия, и что неужели секс с мистером Эклзом не был при этом насилием? На что Джаред повернулся к адвокату и спросил, может ли он задать личный вопрос судье. Адвокат сказал, что это сделать можно, если судья не против. Судья разрешил.       - Господин судья, Вы же альфа? – спросил Джаред, отчего-то краснея.       - Это так, – судья снова слегка улыбнулся.       Джаред продолжал:       - Тогда мне не нужно Вам объяснять, что такое течка у омег.       Судья кивнул:       - Не нужно. Я счастливо женат уже почти двадцать пять лет, у меня прекрасный омега, четверо детей и уже есть внуки. Но, если бы даже я не знал, адвокаты вызвали бы эксперта в этом вопросе, который растолковал бы присутствующим суть проблемы – так положено по закону, мистер Падалеки, не переживайте – мы бы это обязательно сделали. Ни один вопрос не должен остаться без разъяснения... А зачем Вы это уточняли, мистер Падалеки?       Джаред потупился, но продолжал говорить упорно и твердо:       - Потому что, если Вы это знаете, Вы должны понять также то, что у меня была течка, когда меня выкупил госпо… мистер Эклз. И в то время любой секс был мне приятен. Даже когда меня насиловали те четверо в номере мотеля, я плакал, но мое тело хотело больше. И секс с мистером Эклзом мне понравился – понравился бы на тот момент с кем угодно. Но потом… я понял, чем Дженсен отличается от большинства других альф – многие во время… ну, Вы понимаете, просто наваливаются на омегу, думая, что раз наше тело все равно это выдержит, то и нам нет разницы. А разница есть. Мистер Эклз всегда заботился и об омеге тоже – чтобы мне было приятно, чтобы было легче и комфортнее. Всегда! И, хоть я и побаивался его поначалу, но не потому, что он делал мне больно, а потому… потому что…       - Здесь Вы можете никого не бояться, – подталкивал судья мягко, – говорите, как есть, мистер Падалеки – ничего и никого не бойтесь.       - А я и не боюсь, – Джаред снова гордо встряхнул блестящими локонами: – Потому что мистер Эклз, – Джаред кинул быстрый взгляд на Дженсена: – понравился мне сразу, еще там, в машине, когда ударил того человека…       Судья заинтересованно поднял брови:       - Он ударил человека?       - Да, – Джаред продолжал: – Я был в машине, а там были еще дикие люди – двое. Когда Дженсен высаживал госпо… мистера Коллинза на перекрестке, они заметили, что один из диких меня… меня насилует. Большинству альф было бы все равно, что что-то плохое делают с чужим омегой. А мистер Эклз не такой – он забрался в машину, хотя это и было опасно, и защитил меня – Дженсен поднял решетку, чтобы дикие оказались не вместе со мной, а отдельно, и… его запах… я думал, что никогда уже его не забуду... А потом, когда мисс Дэй сказала, что мистер Эклз меня покупает, я так обрадовался!.. А боялся я потому, что не хотел, чтобы меня продали…       - Мистер Эклз собирался Вас продать? – уточнял судья, будто невзначай.       Джаред замотал лохматой башкой:       - Нет! Но я все равно этого боялся – меня несколько раз продавали, и я думал, что если я вдруг не понравлюсь и мистер Эклз решит меня продать, то… то я не выдержу больше… потому что… я не смог бы без него жить…       Зал пускал умильные слезы. Эклза трясло, а прут в его руке плавился и дымил (так ему казалось). Фелиция отняла его руку от решетки и зажала его ладонь в своей руке.       Опрос этого свидетеля закончился и ему разрешили присесть. Джаред обвел сидящих в зале победным взглядом, что было тоже смешно – такой длинношеий двухметровый гусенок с кудряшками и плотно сжатым упрямым ртом, который бросает вызов стаду бизонов! Но никто теперь почему-то не смеялся – все смотрели на омегу ласково. Джаред даже на Дженсена не побоялся взглянуть с выражением на довольной мордашке – мол, как я их уделал, а? Дженс тоже улыбнулся и кивнул одобрительно. А у самого даже ноги дрожали, и Морган положил на его колено тяжелую горячую ладонь, чтобы Эклз не забывал держать себя в руках. Так адвокат объяснял перед слушанием, что, мол, даже если какое-то выступление свидетелей вам не понравится, давать волю своему альфо-темпераменту будет ошибкой – умнее будет доверить действовать адвокату. А тот уже оспорит показания, подаст на доследование или на апелляцию, если приговор уже прозвучит, или сделает еще что-либо, что не противоречит закону. Это лучше, чем выставить себя агрессивным неадекватом, добавив тем самым к уже существующим обвинениям еще один грязный пунктик.       Джаред сел в зал рядом с пилотом и Маккензи. И от судьи не ускользнуло тоже, как Мак обняла его за плечи, как она нежно ему улыбнулась, и как Джаред ответил ей улыбкой с этими своими потрясающе трогательными ямочками. Донна тоже дотянулась до руки омеги и пожала ему ее благодарно – ее благодарность была искренней.       Судья уже собирался закрыть заседание – встал и сказал, что решение огласит завтра – либо это будет все же суд, либо доследование, потому что у него еще появились вопросы, как вдруг Марк встал, подошел к адвокату и что-то начал шептать ему. Адвокат извинился перед судьей и попросил вызвать еще одного свидетеля. Судья пожал плечами и разрешил.       К тумбе подошел Марк Шеппард. Секретарь продолжал записывать. Морган перестал дышать.       - Представьтесь суду, – попросил судья спокойно: – Кто Вы? И кого из обвиняемых знаете?       - Меня зовут Марк Андреас Шеппард. Я омега и знаю мистера Джеффри Дина Моргана очень давно – уже больше десяти лет. Вы здесь судите его, как начальника подразделения ДОДЛО, а я знаю его, как очень доброго, нежного и прекрасного альфу. Вы подозреваете их в жестокости, а я знаю, что в мистере Моргане жестокости нет и никогда не было, и он не стал бы работать вместе со злыми людьми. Джеффри никогда не обращался плохо с омегами сам и не допустил бы такого отношения своих сотрудников…       - Мистер Шеппард, – перебил судья: – это Ваши предположения. А какие факты Вы можете назвать суду в подтверждение Ваших слов?       Марк задумался:       - Факты?.. Когда мы с ДжейДи полюбили друг друга, я был чужим омегой, жил в другой семье и у меня уже было двое детей. А еще я был на два года старше Джеффа. Но это никак не повлияло на его отношение ко мне. Джеффри Дин хотел меня выкупить, но его родители тогда ему не разрешили, а он еще не был совершеннолетним. А, когда ему исполнилось двадцать один, меня уже перепродали. Я знаю, что он меня искал. До сих пор ищет…       - Марк, – это Морган застонал со своего места – Дженсен пытался поддержать шефа со своей стороны, Миша – с другой, но Джеффри Дин все равно в полуобморочном состоянии почти сползал со стула на пол.       Судья даже кивнул секретарю:       - Принесите мистеру Моргану воды, пожалуйста… Продолжайте, мистер Шеппард.       Марку тоже было тяжело, но он не собирался останавливаться, ведь пока приговор не будет оглашен, им не дадут пообщаться, а Марку столько еще надо было сказать! Омега взял себя в руки, хотя и дрожал, он возвысил голос, и голос его звенел в тишине зала под самым потолком:       - Когда я увидел его запрос в поисковой системе спустя столько лет, я уговорил сотрудников реабилитационного центра побыстрее выдать мне удостоверение, потому что Джеффри Дин будет для меня лучшим психологом. С нами там работали хорошие люди, но... я так долго не знал покоя, и что теперь могут значить для меня даже сто часов бесед с чужими мне людьми?! Никто бы не удержал меня там... Я был уверен, ДжейДи, что ты не прекращал попыток найти меня все эти годы, но таковы были законы на Хоуме, что невозможно узнать адрес чужой собственности. И пусть не играют словами те, кто говорит, что рабовладения на нашей планете не было. Очень даже было! Вам надо просто спросить об этом у рабов! Меня продавали много раз, меня лишили моих детей и я теперь не могу их найти…       Марк плакал, Джеффри Дин плакал тоже. Плакал весь зал. Судья дернул шеей нервно:       - Мистер Шеппард, это может показаться жестоким, но я обязан быть беспристрастным. Конфедерация поможет с поиском Ваших детей…       - Я знаю, – Марк вытирал слезы с небритых щек: – сказали, старших двух уже нашли, только они вместе с родителями на тех кораблях, что улетели с Хоума…       - Вот видите, – кивнул судья: – Я просто хотел бы напомнить, что это к рассматриваемому сегодня делу не…       - Относится! – перебил Марк: – Пожалуйста, господин судья, дайте мне договорить, и Вы поймете. Я хотел сказать, что… выступаю свидетелем в защиту мистера Джеффри Дина Моргана за его отношение ко мне, за его отношение к моим детям, к другим омегам. За то, что он искал меня, что верил, не сдавался. ДжейДи, я люблю тебя и знай, что даже если тебя осудят, я буду тебя ждать…       Зал взорвался ахами и гулом. Джеффри Дин рыдал, повторяя в мокрую от слез бороду:       - Я тоже люблю тебя, Марк… Всегда любил…       - Порядок! Порядок! – кричал судья.       Но омега еще не закончил. Он вытер лицо:       - Я сказал, что то, что я говорю, относится к делу, потому, что… у меня есть еще один сын, о котором Конфедерация узнать пока ничего не может. Сказали, не все еще открыты базы данных, особенно, на том континенте, откуда я вчера прилетел – там еще идут бои. Мой третий ребенок – омега, которого отняли у меня сразу после рождения, и я даже не успел дать ему имя... ДжейДи, этот сын – от тебя…       Что тут началось! Какое к черту держать себя в руках! Морган вскочил и вцепился в решетку:       - Марк! Марк! – только и мог кричать он. Потому что за шумом в зале омега его уже не слышал. На шум прибежали еще охранники из коридора.       - Порядок в зале суда! – кричал судья, но его тоже никто не слушал.       На этом заседание пришлось прекратить. Охрана выводила всех из зала, оттесняя от клетки с обвиняемыми. Дженсен, Фелиция, Миша, и, особенно, Морган – все плакали. Но подойти к ним никому не дали. Дженс вроде бы еще слышал в проходящей мимо толпе голос Донны, чей-то ребенок распищался, промелькнула расстроенная мордашка Джареда – при его росте трудно было полностью затеряться. Но всех, не исключая и Шеппарда, вывели. Зал опустел.       Судья вздохнул:       - На этом, кажется... Все в состоянии идти? Никому не плохо?... Тогда предварительное заседание суда закрыто! – и хлопнул папочкой, закрыв ее.

***

      - Ну, что, давайте закругляться – ночь уже на дворе! – судья устало потянулся затекшими плечами: – Психологи!       Один из специалистов встрепенулся:       - У меня вопросы только по… мистеру Эклзу. Результаты тестирования не очень хорошие. В нем высок уровень тревожности, просматривается некоторая агрессивность…       - Категорически не согласен, коллега! – перебил второй: – Эклз не агрессивен – даже его омега, которому девятнадцать с половиной, и то прочел его точнее, чем Вы! Он просто излишне ответственен за все и за всех! И с этой ношей ему трудно справляться…       - Коллега! – вскочил первый.       Судья приостановил начинающуюся ссору:       - Давайте соблюдать терпение, коллеги! Я понимаю, что время позднее, и все устали. Тем более, давайте по существу! Так какие там сомнения насчет Эклза?       - Он… – начал первый.       Второй перебил:       - Я согласен насчет тревожности, но он волновался за своего омегу и за ребенка, а это как раз не должно быть предосудительным. Для суда – это наоборот, положительный момент. Вы бы волновались за своего любимого и за новорожденного? И он не агрессивен – горяч, быть может! Но он молодой альфа – это для него норма. Я даже отчет медиков приложил к делу – здесь анализ крови на гормоны…       Судья перебил:       - Вы ручаетесь за свои результаты?       - Ручаюсь!       - Их и подошьем в дело, – судья повернулся к первому психологу: – Вы имеете право не соглашаться – мы для того и обязали с каждым обвиняемым работать не одному специалисту, а, как минимум, двум. И мы с вами не зря собираемся целым консилиумом. Конфедерация могла бы отпускать альф и бет только по моему решению, но так мы наверняка пропустим нелояльных к омегам граждан или людей с отклонениями в психике и нетолерантной моделью поведения. Это мы уже проходили на других планетах, и Конфедерация не хочет наступать на те же грабли – в который уже раз! Если есть необходимость, то мы подключаем графологов или других специалистов... Коллеги, а кто помешает нам обязать мистера Дженсена Эклза продолжать посещать психолога и в дальнейшем – в судебном порядке? И пусть специалист поработает с ним – сгладит излишнюю эмоциональность, научит перекладывать часть груза ответственности на других, чтобы его тревожность не сказывалась на омеге и детях? Я как раз здесь для этого! А секретарь зафиксирует, и наше решение из рекомендательного станет обязательным. На такой вариант согласны оба специалиста?       - Я согласен! Но, при малейшем сомнении… – начал первый.       - А при малейшем сомнении, – продолжил судья, – пусть все произойдет согласно закону. С Эклзом закончили! Что там с мистером Морганом?       - Казался вообще кремнем, – пожал плечами первый психолог.       - А теперь? – повернулся к нему судья.       - Теперь в шоковом состоянии…       - Немудрено, – пробурчал судья, – а в каком бы Вы были состоянии от таких известий? Дрянь, а не планета… Ладно, с Морганом я тоже понял. С мисс Дэй и мистером Коллинзом мне тоже ясно… и с этим тоже… – судья перебирал папки с бумагами ДОДЛОвцев: – А дело вот этого – на доследование! Кого-то избил и даже изнасиловал – это по-скотски, конечно, но за это мы пока даем условные сроки, если это было единичным случаем и не приобрело постоянный характер, и предписываем длительную терапию у психокорректоров – на этой планете все или почти все так делали, будь она неладна!.. А вот куда делась та самка дикого… тьфу ты! – чертыхнулся судья: – Эта планета и на меня, кажется, уже влияет, а Вы говорите, Эклз – агрессивен! Да тут вообще не понятно, как нормальные люди рассудок не теряли!.. В общем, вот этого красавца я отправляю на доследование. Пусть объясняет, куда он дел ту беременную женщину. И пусть они еще покопают – копов потрясут, в конце концов! И наверняка еще что-то найдется – если человек вступает на скользкую дорожку, то обычно он с нее уже не сворачивает. Наверняка должно быть что-то еще, потому что мне запахло уже статьей и не одной… С остальными на сегодня все, кроме этого одного – они работали на государственной службе и делали то, что им предписывали инструкции. Полномочий не превышали, излишней жестокости не проявляли, даже помогали там, где могли. В дальнейшей судьбе отловленных они не виноваты – это государство должно было заботиться и об омегах, и о диких. Я не вижу в их действиях состава преступления... Секретарь! Зафиксируйте, пожалуйста: уголовное производство прекратить, всех обвиняемых отпустить из зала суда, кроме вот этого – потом запишите правильно его имя из документов. Но всем обязательно подготовьте подписку о невыезде сроком на год…       - С планеты? – поднял голову от планшета секретарь.       - Нет, из города, – ответил судья: – потому что это все-таки ДОДЛО – не простые смертные. Вдруг, обнаружатся какие-то новые факты? Ведь и омеги еще поступают, и другие граждане еще не все прошли проверку. Я уже не говорю, сколько еще двуполых по лесам прячется! Пусть пока сидят в городе, чтобы, если что, нам же не пришлось их искать, посещают психологов…       - Может, тогда – условные сроки на этот год? – секретарь поднял глаза от планшета.       Судья нахмурился:       - Вы не на базаре! За что? Эклзу за пощечину, от которой даже синяка не было? Или что дал в морду тому негодяю, который оседлал в машине беззащитного мальчишку? Или Моргану за то, что грамотные родители не позволили выкупить любимого человека тогда, когда даже хозяева омеги были не против? Со своими родителями, кстати, Морган до сих пор не общается, насколько мне известно из документов… Все, ставим точку! Завтра огласим – и все. Потому что завтра, сразу за сотрудниками ДОДЛО, на ту самую скамью сядут копы во главе с мистером Мартинесом, а там уже гораздо интереснее! И там уже одним заседанием точно не ограничится. И вообще, если бы мы осуждали каждого за выполнение его служебных обязанностей, у нас бы весь Хоум сел! А вот свидетелей по делу Мартинеса и его компании я буду слушать о-о-о-очень внимательно! Потому что, по сравнению с копами, сегодняшние обвиняемые вам, дорогие коллеги, покажутся ангелами небесными…

***

      - Ты твердо решил? – спрашивала Маккензи в который уже раз.       - Твердо, – кивал Джаред, хотя в его голосе и не было твердости.       Девушке было неприятно. Она понимала Джея, но не могла отделаться от мысли, что его решение – чудовищная ошибка! Но что она могла сделать?       Хотя, нет – могла! Пускай она проиграла бой – не смогла уговорить Джареда немедленно вернуться к Дженсену, и уже вместе с Эклзами решать все остальные проблемы. Но она не проиграла еще войну. И пускай раньше Джаред так никогда не упирался! Ну, прям, Джаред Эклз, мать его так! Надо же, как пронялся традициями семьи… не там, где надо! И, вроде бы, и право теперь имеет, даже юридическое – Джей свободный, может решать жить так, как захочет. И то, что он несовершеннолетний, дела не меняет – во-первых, родные его продали, что, практически, приравнивается к отказу от прав на ребенка по нынешним законам, и его родные уже не могу влиять на решение сына. Во-вторых, не могут и Донна и Алан, потому что Джей жил с Дженсеном, официально был его собственностью, да еще и родил ребенка от него, что теперь почти приравнивается к браку, а человек, поживший в браке – все равно свободен в принятии дальнейших решений, даже если он не достиг полного совершеннолетия – брак автоматически освобождает его от опеки кого бы то ни было, в том числе родителей.       А вот чтобы брак был признан законным, омеге теперь достаточно только подтвердить свое на это согласие, и тогда альфу и бету уже даже спрашивать не будут! Не хочешь признать омегу полноправным партнером – тоже имеешь право, но избавиться от него тогда можешь только через развод со всеми вытекающими отсюда последствиями – алиментами и отторжением части имущества. Вот так! Если омега против брака, то он его не подтвердит, но тогда ни альфа, ни бета не будут иметь на его детей никаких прав – ни малейших. Можно не согласиться с таким положением вещей – ведь свободны на Хоуме не только омеги, но и все остальные! Но забрать ребенка омеги можно только через суд, а такие суды могут длиться годами. Или надо договариваться с омегой, признав его, наконец-то, полноправным, а главное, равноправным себе человеком! И только при этом условии у альфы и беты может что-то получиться – совместное воспитание, быть может, или можно договориться о свиданиях с детьми, если омега не согласен на совместное воспитание. Но о таких вариантах Мак даже думать не хотела! Джаред любит Дженсена, а тот любит его, и все у них будет хорошо. А эта заминка лишь временная – она твердо была уверена!       Но ничего при этом не делать все равно не могла. Противно проиграть, но еще противнее опустить при этом руки.       Мак собралась снова, улыбнулась:       - Тогда дай хотя бы адрес твоих. Ты же его помнишь?       - Помню, – кивнул Джаред.       - Вот и напиши мне на бумажке… или давай я сама напишу!       Джаред взял бумажку, написал, протянул Мак. Та подняла брови:       - Ого! Это ж километров… пятьсот будет? Как ты оказался так далеко?       - Меня продали в другой город. А потом я еще менял хозяев. А потом по лесам прятался… Так и оказался здесь…       - Ясно, – бета расстроилась, но вида не показала.       Далеко же его занесло! Это не просто другой город – даже другая область! Но ничего – с челноками родителей, если что, долететь туда – не проблема. Это на всякий случай. Мало ли что? Ну, не доверяла Мак искренности Падалеки! Может, Джея еще выручать оттуда придется? А как тогда найти его адрес? Если Джей не отправит встречный запрос повторно, его адрес Эклзам не дадут – такой закон.       - Ты, Джей, сообщи, если что-то пойдет не так…       - Так телефона же нет, – Джей поднял на сестричку свои глазки и бровки домиком – тоже переживал. И тоже сомневался.       - Ну, к любому конфедерату подойди… Или вот что, в систему напиши – из любого поискового монитора, ладно? Они же везде сейчас – помнишь? На вокзалах, в больницах, в супермаркетах… Ты, если вдруг что, повторный запрос подай на Маккензи Эклз, а я, увидев его, пойму, что что-то не так. Мы примчимся – сразу! Запомнишь?       - Запомню, – Джей обнял бету. Как любимую сестру.       Завтра за ним должен был прилететь старший брат...

***

      Маккензи могла сделать кое-что еще.       Ночью, когда Генри крепко спал, она спустилась в холл, подошла к поисковому монитору, почему-то оглянулась воровато. То, что она собиралась сделать, она продумала уже несколько часов назад. Поэтому, не колеблясь, нажала на экране прямоугольник с надписью «поиск пропавших людей» и ввела на клавиатуре «Джаред Падалеки». Экран мигнул, и Маккензи уверенно набрала «Дженсен Эклз». Экран мигнул снова и появилась надпись: «Такой запрос уже существует. Проверьте, пожалуйста, правильность написания имен». Ну что ж, хотя бы в этом ее братик молодец!       Подумала секунду, нажала сброс. И снова «Джаред Падалеки», а потом «Маккензи Эклз» и «повторный поиск». А также «Джаред Падалеки» – «Алан Эклз» и «Джаред Падалеки» – «Донна Эклз». Все запросы она сохранила, не смотря на надпись «отсутствует встречный запрос». Это чтобы, если Джею придется снова обратиться к поисковику, он увидел, что его ищут и ждут все Эклзы – вся семья. И пусть между строк прочтет, что его здесь любят…

***

      Утром их снова отвезли в суд. Зал был почти пуст – свидетелей на сегодня не пригласили. Сказали, вообще бы не везли обвиняемых в суд, но так положено – чтобы секретарь как следует записал недолгую речь судьи в протокол. Сегодня усаживались дольше, чем длилась эта речь!       Решение судьи было таким: уголовное производство по всем обвиняемым, кроме одного (судья назвал его имя), приостановить за отсутствием в действиях лиц таких-то и таких-то состава преступления. Всех, кроме этого одного, выпустить из-под стражи в зале суда. Но всем предписаны визиты к психологу – с ними будут продолжать работать специалисты Конфедерации. А также все обязаны находиться в пределах города в течение года на случай, если обнаружатся новые факты. Если кому-то понадобится выехать по какой-то уважительной причине, тот обязан явиться в муниципалитет, чтобы ему выдали разрешение и обязательно зафиксировать свое новое местопребывание в течение суток. То есть, власти всегда должны знать, где находится каждый из них – нарушивший этот пункт будет немедленно снова помещен под стражу и факты по его делу будут проверены еще раз и более тщательно. Потому что считается, если человек попытался скрыться, значит, на это должна быть причина. Заодно и опросили, какой адрес пребывания фиксировать сейчас в подписке.       Фелиция и Морган собирались жить по своим старым адресам. Миша тоже – его дом уцелел. А вот Дженсен не знал, что ответить – жить ему было негде. Родители хотели забрать его на корабль, пока не отстроят жилье. Но корабль – не пределы города и даже не планета, поэтому на такое суд был не согласен. Дженсена могли снова вернуть в госпиталь, где о нем позаботятся специалисты – врачи и медсестры, но Дженсен не хотел – сказал, что у него дома – самая лучшая во Вселенной медсестра. Одна только проблема, что у него нет дома, но…       Что «но» дальше никто не понял, потому что Коллинз сказал, чтобы судья приписывал мистера Эклза к нему, потому что у него полно места и он будет рад, если друг поживет с ним, и семья будет рада. Судья согласился, а Дженсен не успел возразить, что он же не один – с ним Маккензи с сыном и Джаред должен вернуться, тоже с малышом. Коллинз только улыбнулся:       - Так я вас всех приглашаю, болван! Если понадобится, то даже с родителями!       На том и порешили. Клетку открыли, всех, кроме одного ДОДЛОвца, которого тут же заковали в браслеты и увели охранники, отпустили. Все расписались в бумагах за столом судьи, получили свои удостоверения, Дженсена погрузили в коляску и, не успели довезти до выхода, как он попал в плотное кольцо из обнимающих его рук мамы, папы, сестры, потом Вики, Мэтта, Тиффани… только рук Джареда среди них не было.       А поодаль, у дверей открытой клетки, не глядя ни на кого, слиплись, и никак не могли друг от друга оторваться, ДжейДи и Марк. Обнимались, признавались друг другу в любви, целовались и рыдали – и все одновременно. И даже судья не решался одернуть их, чтобы мистер Морган все же подошел к нему – расписался о запрете покидать город и получил удостоверение гражданина Хоума…

***

      Пока получалось довольно неуклюже.       Джеффри Падалеки приехал за братом рано утром, как и обещал. Обнялись. Джаред узнавал брата с трудом. Когда его продали, Джеффри было примерно, как сейчас Джареду – он был такой же долговязый, стеснительный, только, пожалуй, пошире в плечах и бороду уже брил года два как – альфа все-таки!       Теперь это был уже такой себе дяденька – на год старше Дженсена, а по виду старше лет на пять, с крупным лицом и ростом выше Джея (хотя Джею всегда казалось – куда уже может быть выше?). Омега его даже слегка побаивался, что ли, поэтому обнялись при встрече как-то скомкано, даже формально. Джаред прогнал мысль, что родители Дженсена, которые увидели его впервые в жизни – там, в реабилитационном центре, и то обняли его не так. Джареду теперь было с чем сравнивать – да Эклзы чуть не раздавили его тогда в объятиях! Но Джефф… может, тоже отвык от брата, а может, ему было неприятно, что он не встал на защиту брата-омеги тогда, когда отец решил его продать? Может, испытывал по этому поводу чувство вины и поэтому сдерживался?       Поехали. Ехать – не близко. Можно было нанять воздушное такси, но Джеффри почему-то выбрал автобус.       Тащились полдня. Старший спросил, как дела у Джареда. Тот начал сначала рассказывать – в основном о том, какие у него замечательные альфа и бета. О прошлом говорить не хотел – может, брату слишком больно слышать обо всех злоключениях младшего? Но Джефф слушал, казалось, в пол уха, поэтому Джаред постепенно прекратил разглагольствования и стал молча смотреть в окно.       Мелькали городки и деревни. Некоторые из них казались ненаселенными, но в большинстве сновали люди – местные и приезжие. Кое-где торчали развалины или пожарища, но что-то из разрушенного уже начали отстраивать. На полях копошились фермеры. Жизнь на планете потихоньку налаживалась.       Потом распищался Джастин – проголодался. Джаред в дорогу решился все-таки надеть на мальчика подгузник, поэтому пеленки пока можно было не менять. А вот покормить пришлось – Джей, смущаясь, расстегнул куртку – Джефф отвернулся.       По пути два раза проверяли военные – все пассажиры предъявляли документы и солдаты желали им счастливого пути.       Когда приехали в родной город, солнце было уже высоко. Такси быстро примчало братьев к особняку Падалеки. Дом был таким, каким Джаред помнил его – не обветшал ни на год! Два этажа добротного деревянного строения смотрели на заблудшего сына холодными прямоугольными проемами окон.       Вышла сестра – Меган. Ее Джей тоже с трудом узнал – когда он покинул дом, Мег только в четвертый класс пошла, а теперь вытянулась, стала брату почти по плечо. Она тоже обняла Джареда, чмокнула воздух у его уха.       - Это все твои вещи? – спросила.       Все. Только небольшая сумка, которую ему выдали в реабилитационном центре на прощанье. Мег пожала плечами:       - Идем в дом?       Джаред медлил. В доме – та женщина, бета, на которой женился отец, прогнав маму на улицу и продав его тому человеку. Джей знал, что встретит ее здесь, готовил себя к этому морально, но все еще был не готов. Да, в общем-то, она не виновата в том, что произошло с ним – когда она забеременела от Джеральда Падалеки, ей было лет… меньше, чем Джареду сейчас. Дурочка совсем! Ее и не спрашивали, Джеральд сам все решил – по-своему, и она вошла хозяйкой в разоренное семейное гнездо. Рада ли она теперь, по прошествии нескольких лет? Джаред сомневался…       - Чего ты? – спросил Джефф, выводя брата из задумчивости.       Джаред нахмурился:       - А мы разве не поедем сегодня?       - Завтра поедем. Или послезавтра, – брат махал рукой: – Идем! Пообедаем, да и твой мелкий устал с дороги…       Джареда почему-то передернуло от этого «мелкий» – он раз десять сказал брату, что мальчика зовут Джастин, или можно Санни – это второе прозвище прилипло к нему даже прочнее, чем первое – все врачи и психолог, которые провожали Джея в дорогу, называли маленького именно так. И Маккензи поцеловала малышу обе щечки, прошептав:       - Возвращайся к нам скорее, ДжейСан…       - Ты обещал, Джефф, – Джаред сжал губы в куриную попку.       - Ну, я не отказываюсь…       Из дома вышла женщина – та самая бета, вторая жена отца. Симпатичная, черненькая, изящная. Стояла на пороге и просто смотрела. Джаред автоматически прижал к себе сынишку, словно защищая, присел назад – в открытую дверь такси, на заднее сиденье, заупрямился:       - Ты обещал…       Джефф колебался – мачеха смотрела, да и водитель такси повернул голову, заинтересовавшись происходящим. А на недовольство Мегги можно пока не обращать внимания – ей он потом еще раз объяснит, как теперь надо себя вести с братьями-омегами!       - Ладно! – сдался старший: – Мегги, поедешь с нами! Возьми на кухне… ну, печенья какого-нибудь и фруктов. И воды возьми сладкой – магазин при клинике вряд ли уже заработал…       Поехали. Сначала по городу, потом выехали за пределы – по обе стороны от дороги тянулся светлый лиственный лес. Пахло землей и почками. Покой и благодать.       Клиника для душевнобольных – Джаред никогда здесь раньше не был, только слышал об этом месте. Его так резко тогда вырвали из семьи, что только слухи доходили, что случилось с мамой и куда она угодила, благодаря папе и той женщине.       Не смотря на опасения Джея, в клинике оказалось красиво. Правда, кованый забор был под электричеством, деревья по обе стороны от забора аккуратно подрезаны – видно, чтобы пациенты не могли выбраться из клиники или посторонние проникнуть в нее. Несколько небольших одноэтажных корпусов, живописно разбросанных по лесу внутри периметра, дорожки, клумбы, пациенты, неспешно прогуливающиеся по солнышку, и персонал в белых халатах дополняли картинку.       На входе – охрана:       - К кому?       - К Шерон Падалеки, – Джефф показал удостоверение.       У Джареда спросили документы тоже – он предъявил. У Мегги ничего не спрашивали. Такси внутрь периметра не пустили – машина осталась ждать на стоянке у входа.       - Я не пойду, – заупрямилась теперь уже сестра.       Джеффри сердился:       - Меган, мы это уже обсуждали…       - Зачем туда идти? Она все равно никого не узнает! – сердилась Мег.       - Тогда подержишь ребенка! – злился Джефф.       Джей замотал головой:       - Я пойду с Джастином. Это ж не запрещено? – он повернулся к охраннику. Тот покачал головой. Джей кивнул тоже: – Может, мама захочет увидеть внука…       Джареда трясло – сердце колотилось так, будто хотело разорваться в груди! Сейчас он увидит маму – он не видел ее больше пяти лет…       Их провели в один из корпусов. Светло, чисто, пахло едой – видимо, пациенты только недавно пообедали. У Джареда желудок свело бубликом, но сначала – мама. Мама – прежде всего!       - Кто первый заходит? – спросила врач. Человек – видимо, из вновьприбывших. Для Джареда пояснила: – Шерон пугает большое количество людей, лучше заходить по одному.       - Я пойду, – кивнул Джефф и тихо вошел в палату.       Подошла еще врач – бета, местная, подняла брови:       - К Шерон? А кто Вы ей?       - Сын, – Джей сглотнул подступивший к горлу комок.       - Что-то я не видела Вас раньше, – нахмурилась бета.       Первая одернула ее мягко:       - Коллега, это омега – его, наверное, только что освободили. Я правильно говорю?       - Правильно, – кивнул Джаред, прижимая к себе спящего малыша.       Доктор вздохнула:       - Ничего – теперь сможете видеться чаще. Это Ваш сынок?       - Сынок – Джастин, – Джей еле держался. Ему было страшно.       Не прошло и пары минут, как вышел Джефф – хмурый:       - Иди! – бросил через плечо: – Я на воздух…       Джаред вошел. Небольшая комната – в окно светило солнце, за окном – голые деревья и голубое небо.       Шерон сидела в инвалидной коляске, укрытая пледом – седые волосы собраны в пучок. Она смотрела туда – в пространство впереди себя.       - Мама! – позвал Джаред: – Мам?       Доктор – та, что человек, шепотом подсказывала от двери:       - Подойдите к ней – не бойтесь. Она сегодня спокойная.       Подошел, присел на корточки рядом – женщина не двигалась. Постарела. Столько морщин у Шерон тогда не было и волосы были каштановые – такие же, как у Джареда. А теперь – белые, как снег.       - Мам! Это я, Джаред… Твой Джей… Я приехал… издалека приехал. Чтобы увидеть тебя… Мам, тут твой внук – Джастин…       Джаред протянул ребенка так, чтобы мама видела, но она все так же, не мигая, смотрела прямо перед собой. То ли в окно, то ли в прошлую жизнь, где ей не вырывали из груди сердце. Где остался ее любимый мальчик, которого продали…       - Мам?       Джаред не знал, что делать. Его пугала эта оболочка, которая когда-то была его мамой. У которой были добрые глаза и ласковые руки, которая одна могла утешить своего сыночка-омегу, защитить его от проделок старшего брата и капризов вредной маленькой сестры. Которая, единственная во всем мире, любила его.       - Она давно в таком состоянии, как мне объясняли, – это сзади тихонько подошла врач – человек: – С тех пор, как ее муж подал на развод и как у нее забрали младшего сына… Это были Вы, я так понимаю?       - Я, – Джаред плакал: – Она меня не узнает?       - Не думайте, что она не узнает только Вас – она не узнает никого. Она давно такая, и мы не знаем, слышит она нас или нет. Она редко реагирует на внешние раздражители, поэтому понять сложно. Местные врачи говорили, что никакие виды терапии и никакие медикаменты не помогли – она будто ушла в себя и не хочет возвращаться. Ей в этом мире неуютно. Не плачьте, – доктор наклонилась к Джареду, обняла его за плечи: – Быть может, она Вас слышит? Давайте я подержу малыша! Поговорите с ней…       Джей отдал ребенка доктору, и та тихо отступила назад – Джаред не оглядывался и не знал, вышла ли женщина в коридор или нет – ему было все равно, будут ли его видеть или слышать. Ему главное сейчас было поговорить с мамой. Даже если она его не узнает, даже если не слышит и не видит. Даже если бы она была неживая, он бы говорил с ней – ведь он-то все еще жив!       - Мам! Мамочка… Я так скучал без тебя, – Джаред взял женщину за руку – она руку не отнимала. Теплая мягкая ладонь. Сжимал ее легонько, гладил пальцы: – Мама, как ты?.. А у меня все хорошо. У меня есть сын – омежка, ему меньше месяца. Ты могла бы его полюбить. Он похож на своего папу – его зовут Дженсен. Дженсен Эклз. Он очень хороший – настоящий альфа! Сильный и красивый. Он бы тоже хотел к тебе приехать, но не смог – у него нога болит… Но ты не переживай – он поправится, просто ходить пока не может. Еще у него есть сестричка Маккензи – она очень добрая, она бы тебе понравилась… Мам, тут все так изменилось! Я не знаю, рассказывали тебе или нет? У нас другая власть. Омег освободили, сняли ошейники. Смотри – я уже без ошейника! У меня даже документы есть – я теперь гражданин Хоума, как и все! Омег больше никто не продает. Я свободен, мам! И я сам к тебе приехал – захотел и приехал. Никто не может теперь сказать мне, куда ехать и как жить. Мы сможем теперь видеться – часто-часто!.. Мамочка, мам, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь! Хоть что-то… Я люблю тебя, мамочка. Скажи, что ты тоже любишь меня…       Джаред обнял маму, но она по-прежнему не двигалась и смотрела куда-то вдаль или в саму себя. Может, до нее и доносился голос сына, которого у нее когда-то отобрали – как знать! Но она просто этому не верила! Ведь Джеральд сказал, что навсегда, и он никогда ей не лгал – до того момента, когда завел роман с той молоденькой. И тут не солгал – сказал, что продаст Джареда – и продал! Сказал, что они расстаются навсегда – значит, ей голос сына теперь будет только казаться... Кричал еще, что лишит ее всего, раз она не хочет развестись мирно и лишиться небольшой доли. И не солгал снова – лишил всего – дома, семьи, любви, детей, рассудка. Не осталось у нее – ничего. Даже ее самой у нее не осталось…       А сынок сейчас был бы уже большой и красивый. Он так славно улыбался – как маленькое солнышко, освещая все вокруг светлой улыбкой с ямочками на щеках. Ее любимец – ее маленький нежный омежка…       Доктор-конфедератка вздыхала:       - Она не слышит Вас, Джаред. Я понимаю, что это тяжело принять, но…       Джей не хотел слушать. Не хотел верить. Не хотел принимать. Он просто плакал – плакал, как маленький, пряча лицо в плед на маминой груди, плакал, обнимая ее вместе с этим ее холодным креслом...       И тут почувствовал, как женщина шевельнулась. Он приподнял лицо, вглядывался в ее глаза, надеясь найти в них хоть какое-то отражение прежних чувств к нему, но – нет. Ее глаза все также ровно и безучастно отражали голый лес за окном и кусочек голубого весеннего неба.       Правда, руки приподнялись и легли на плечи мальчика – не обняли, не прижали, а просто легли и лежали теперь на его плечах – теплые, мягкие, родные руки, но такие же безвольные, как и раньше.       - Она никогда так раньше не делала, – это за спиной прозвучал голос того доктора, что бета. Удивленный и взволнованный голос: – Быть может, ее ситуация не так безнадежна, как мы думали?       - Или потому, что к ней приехал Джаред? – это предположила врач-человек, которая держала на руках Джастина.       Джей, наконец, повернулся к обеим женщинам заплаканной несчастной мордашкой с опухшими глазами:       - Это же хорошо, так?       - Возможно, – ответила врач-бета: – Не могли бы Вы поговорить с ней еще?       Конечно, он мог! Ради того, чтобы мама поправилась, он готов был не умолкать сутки напролет!       Джей еще что-то рассказывал, какая у него теперь хорошая семья, какой замечательный альфа, как любит его сыночка, несмотря на то, что сын родился омегой. Про свои скитания только не говорил – уж маме-то он точно этого не расскажет, чтобы не делать ей больно!       Говорил, говорил, говорил... Но больше Шерон ни на что не реагировала. Только однажды, когда Джаред поцеловал ее руку, она будто бы сжала его легонько пальцами и повернула к нему лицо – немножечко, может, на пару миллиметров. Или ему хотелось, чтобы так было – Джаред не понял и сам.       Он все еще вытирал слезы, когда выходил из корпуса, прижимая к себе начинающего шевелиться Джастина.       - Приезжайте еще, – сказала напоследок та врач, что женщина – та, что прилетела с кораблями Конфедерации: – А мы тут еще подумаем, как лучше поступить, что еще можно придумать. Мне кажется, она среагировала именно на Вас, Джаред. Если так пойдет, может, она Вас вспомнит? Не сразу, конечно, могут пройти месяцы или даже годы, но прогресс еще может быть. И гарантировать мы ничего не можем – никто не смог бы, но… надо верить – надо не терять надежду! Быть может, если она будет видеть и слышать Вас часто, Вы сможете достучаться до нее! Не забывайте о ней, ладно?       Он не забудет. Никогда! Всегда помнил!..       Ему говорили, что она помешалась, когда узнала, что на Джареда надели ошейник и увезли. Но Джей, в тайне, всегда думал, что это преувеличение – что Джеральд поспешил объявить жену недееспособной, чтобы не требовалось ее разрешения на продажу сына и ее согласия на развод.       Но оказалось, что все наоборот – что реальность страшнее того, о чем доходили до него слухи. Видеть ее – такой, было слишком тяжело! Джаред не мог говорить – молча прижимал к сердцу своего дорогого сыночка.       Он так долго мечтал увидеть маму снова! А она его забыла – она забыла всех…       Джаред все еще плакал, садясь в такси. И даже Джеффри и Меган, видя его в таком состоянии, не стали приставать с вопросами. Так и ехали молча – домой.       В тот дом, который так долго не был ему домом, но в котором когда-то жила, и, возможно, до сих пор осталась, его мама…