The Covenant of Salt

- Тереза! Вставай! - донеслось откуда-то издалека, и сон стал покидать ее. Она услышала торопливые шаги по ковру, а потом - вж-жик! вж-жик! - портьеры плавно отъехали в стороны, и в комнату проник свет, - Ну, просыпайся же, соня! Тереза недовольно промычала, перевернувшись на другой бок, пошарила рукой и накинула на голову подушку Кэрол. Сама Кэрол села на кровать и, похлопав рукой по бедру Терезы через одеяло, с воодушевлением произнесла: - Сегодня же Рождество! - Это значит, что можно поспать подольше, - пробурчала Тереза из-под подушки. - Это значит, что пришло время открывать подарки! - Ничего ведь не случится, если я открою их позже, правда, милая? - Но...разве тебе не интересно?... Голос Кэрол так изменился, что Тереза отбросила подушку с лица и потерла глаза. Щурясь от дневного света, она силилась разглядеть Кэрол, пытаясь понять, насколько серьезно та говорила. Кэрол выжидающе на нее глядела, и какое-то время обе ждали реакции друг друга. - Хорошо, я сейчас встаю, - сдалась наконец Тереза, а на лице Кэрол сразу же появилась улыбка. - Ура! - Ты уже одета? Когда ты встала? - Давно, и Рузвельт уже выгулян. Поднимайся, и я все тебе расскажу. Кэрол не дала ей переодеться, и Тереза успела только сходить в ванную. После этого, как была в пижаме, она покорно пошла к елке. Рузвельт, которому не разрешено было заходить в спальню, преданно сидел на пороге и обрадовался, когда обе женщины вышли в гостиную. Там было тепло и уютно от потрескивающих в камине поленьев. Тереза опустилась на колени и с удовольствием вдохнула аромат хвои. Они купили свою зеленую красавицу неделю назад, и украсили аскетично - прозрачными стеклянными шарами, бывшими в моде в том сезоне. На верхушке вместо звезды располагался бумажный ангел, сделанный Терезой, и Кэрол сказала, что это должно стать их традицией. Вчера Тереза положила под елку свой подарок для Кэрол. Она запомнила, что там лежало еще два подарка: для нее самой и для Рузвельта, но сейчас обнаружила две новые коробки одинакового размера. - Кэрол, что это? - Что? - переспросила Кэрол, усаживаясь рядом на диване. - Этого не было вчера. - Я знаю. Это сюрприз. Но открой сначала тот сверток, о котором ты знала. Тереза взяла в руки прямоугольник, обернутый темно-зеленой бумагой. Она сорвала упаковку и обнаружила книгу. Это были "Листья травы" Уолта Уитмена. Тереза провела рукой по зеленой ткани обложки и ощутила под пальцами вдавленный готический шрифт названия. Между страницами что-то было, и Тереза распахнула книгу. Это оказался золотой браслет, состоящий из тонких прямоугольных пластинок разной длины, скрепленных между собой колечками. - Переверни его. На обратной стороне каждой пластинки были выгравированы буквы, и Тереза прочитала: "When we're together I forget the rest". Она подняла взгляд на Кэрол. Словно жидкий металл плавился у той в глазах. - Я помню, как ты прочла мне то стихотворение...Я немного видоизменила слова, но смысл остался тем же. Надпись на внутренней стороне, так что ты можешь носить браслет, и никто не будет знать... - Но я хочу, чтобы все знали! - Тереза приподнялась. Кэрол усмехнулась. Она стушевалась под взглядом Терезы и замолчала. Затем провела ладонью по волосам - сначала с одной стороны, потом с другой. Тереза тоже ничего не сказала, а просто протянула ей левую руку, чтобы та помогла застегнуть браслет. - Спасибо, - сказала Тереза, а потом, как и была, на коленях, кинулась к Кэрол и обняла ее, - Мне очень нравится, очень. - Это первое издание Уитмена, между прочим. - Стоит уйму денег, наверное. - Любые деньги, чтобы сделать тебя счастливой! - Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты тратишь на меня так много, - с укором сказала Тереза, отстраняясь и усаживаясь обратно, чтобы достать из-под елки свой подарок для Кэрол. - А ты знаешь, что я всегда буду, - улыбаясь, ответила Кэрол. Тереза передала ей квадратную плоскую коробочку, перевязанную красной лентой. Внутри был шарф, серый с коричневым. Цвета показались Терезе немного мрачноватыми, но у Кэрол были серые перчатки и коричневое демисезонное пальто, так что к выбору этого подарка Тереза подошла с практической стороны. Но не шарф был ее главным подарком, и она с нетерпением ждала, когда Кэрол обнаружит другое. Кэрол потянула за материю, приближая шарф к глазам, чтобы рассмотреть рисунок, и на колени ей выпала брошюра, которую она тут же заметила и взяла в руки. - Ниагара Фоллс? - прочитала Кэрол и с недоумением посмотрела на Терезу. - Я подумала, что это отличное место, чтобы встретить Новый год. Вылетаем в пятницу. - Значит, мне нужно будет отпроситься с работы? - Кэрол взмахнула брошюрой. Потом она повязала шарф на шею и опустилась с дивана на пол, к Терезе. - Только на тридцать первое. Не думаю, что это будет сложно. Тереза наблюдала, как Кэрол медленно приближалась к ней, подползая. И, как всегда, от ее красоты у Терезы захватило дух, и мысли вихрем закружились в голове. - Какая отличная идея, дорогая! - прошептала Кэрол и потянулась к ее губам. Рузвельт, чувствуя себя покинутым, как бы нечаянно прошел между ними, протиснувшись прямо перед их лицами, так, что им пришлось отпрянуть друг от друга. Тереза почувствовала на лице собачью шерсть, а потом он еще и ударил ее хвостом по голове. Кэрол засмеялась: - Ру держит нас в строгости. Иди-ка сюда, Рузвельт, здесь и для тебя есть подарок. Пес, которому был уже почти год, получил на Рождество упаковку собачьих галет и кожаный ошейник с металлической биркой, на которой было его имя и адрес. После того, как собаке было уделено время и выдано несколько хрустящих галет, Кэрол снова повернулась к Терезе. - А теперь время сюрприза. И хотя, конечно, путешествие на Ниагарский водопад - самый главный сюрприз сегодняшнего дня, я все-таки попробую тоже удивить тебя. Кэрол подала Терезе одну из двух одинаковых коробок. Тереза разорвала упаковку и сняла крышку. Внутри лежали белые кожаные коньки. Тереза вынула один, тяжелый, с блестящим лезвием и запахом кожи. Длинные белые шнурки змеились по бокам. - Коньки... - она не знала, что сказать. - Разве это не чудесно? А в другой коробке - мои. Мы сейчас же идем на каток. - Прямо сейчас? - Да, - Кэрол, казалось, была сильно воодушевлена. Она вскочила с пола и подняла за собой Терезу, - Ты же умеешь кататься? - Если честно, то очень плохо. А ты, конечно же, отлично стоишь на коньках. - Конечно. Стоило ли спрашивать. Естественно, Кэрол умеет кататься на коньках. Кэрол умеет ездить на лошади, играть в гольф, плавать. Тереза почувствовала себя ужасно неуклюжей рядом с ней. - Я научу тебя, милая. Мне будет в радость. Поедем! Сначала мы позавтракаем в "Café Français" у Рокфеллер-центра, у нас там уже заказан столик. И там же каток. - Я никогда не смогу переиграть тебя... - с некоторым сожалением в голосе Тереза озвучила свои мысли. - О чем ты, родная? - Иногда мне кажется, что вот, я уже допрыгнула до тебя. Но ты прыгаешь даже выше своей головы... - Но ты же понимаешь, что мне в удовольствие удивлять тебя? И ты прекрасно осознаешь, что и сама удивляешь меня, - Кэрол обхватила ладонями лицо Терезы, - То, какая ты есть, как ты думаешь, что ты делаешь...Иногда я диву даюсь твоим словам или поступкам. Ты имеешь невольную возможность удивлять меня каждый день, самим своим существованием рядом со мной. Голос Кэрол мягко проникал ей в уши, слова успокаивали. И, видя, что Тереза все еще колеблется, Кэрол нежно поцеловала ее, а потом добавила: - Я люблю тебя. И я люблю тебя учить. Как я учила тебя водить тогда в Колорадо, так я хочу научить тебя всему остальному, что знаю и умею сама. Поедем кататься на коньках? - Как будто бы я могу сказать "нет". - Само собой, не можешь. Столик заказан на десять, а я просто умираю с голоду. Быстрей иди одевайся, - и, легонько оттолкнув ее, Кэрол шлепнула Терезу по бедру, - По дороге обсудим то, кому в голову пришло ехать на север зимой. - Кэрол! - Тереза в отчаянии остановилась и топнула ногой, - Я думала, ты любишь холод! Я думала, это хорошая идея, потому что народу будет немного, и мы сможем вдоволь насладиться уединением. Я думала... - А я думала, что ты понимаешь шутки, мой ангел, - Кэрол уперла руки в боки. - Это совершенно не весело, - пробурчала Тереза и отправилась переодеваться. Декабрь выдался теплый, даря изумительные солнечные деньки. Порой, конечно, зимняя погода брала свое, и тогда шел дождь и ледяной ветер пронзал насквозь, щипал за щеки так, что из глаз брызгали слезы. Но в целом температура держалась высокая и стабильная, и снега совсем не было. Канун Рождества они провели в ресторане неподалеку от дома. Там была живая музыка и вкусная еда, и домой Тереза и Кэрол вернулись довольные и разморенные. Они встретили Рождество тихо, попивая сухой мартини и слушая рождественские хоралы по радио. А позже...позже стало не до разворачивания подарков. Кэрол уверила Терезу, что она не замерзнет в легкой одежде, ведь они планировали много двигаться на катке. В пальто, кожаных полусапожках и шерстяных юбках, с коньками в руках, Кэрол и Тереза вышли из дома, и на углу Кэрол поймала такси. Огромное, во всю стену окно "Café Français" выходило прямо на каток. На противоположной стене было черное панно с меловыми рисунками Джеймса Тербера на тему зимних видов спорта. Несмотря на раннее утро после самого главного праздника в Штатах, кафе было забито до отказа: туристы, приехавшие в Нью-Йорк на Рождество, сейчас завтракали перед тем, как отправиться фотографироваться у самой известной елки в США, или пойти кататься на коньках перед Рокфеллер-центром. Тереза и Кэрол воодушевленно обсуждали предстоящую поездку. Кэрол рассуждала вслух, сколько свитеров нужно будет взять с собой и сетовала, что зимняя одежда занимает слишком много места в чемодане. Тереза явно видела теперь, что Кэрол рада будущему путешествию, и внутренне корила себя за то, что позволила выказать сомнение. Они решали, кому поручить присмотреть за Рузвельтом, ведь Эбби и Виви уехали в Лондон на две недели. Вилки стучали о тарелки, монотонный гул голосов то и дело прерывался возгласом какого-нибудь ребенка. Кэрол закурила, поставив локоть на стол и загадочно посмотрев на Терезу. Та взяла протянутую ей пачку сигарет и, прикурив, выпустила облачко дыма в воздух. - О чем ты думаешь? - тихо спросила Тереза. - Жду, пока ты доешь свой десерт, и мы пойдем кататься. Толпа была пестрая, как елка, возвышающаяся неподалеку. Здесь были дети и взрослые всех возрастов. Люди катались парами или небольшими группками, и то и дело то тут, то там слышались восторженные пронзительные голоса девушек. Кэрол первая вышла на лед, заскользив легко и плавно. Она разогналась настолько, насколько позволяла ей общая скорость потока, затем крутанулась по внутренней дуге, и сделала поворот вокруг себя, слегка оторвав от поверхности сначала одну, потом другую ногу. Тереза смотрела на нее, сощурившись, потому что лед отражал солнце. Она увидела, как Кэрол направилась к ней и грациозно затормозила у бортика. Она протянула Терезе руку, и та, опершись на нее, осторожно ступила на лед. - Думаю, ты преувеличила, когда сказала, что ты очень плохо катаешься, - заметила Кэрол, когда они проехали первый круг, - На самом деле, катаешься ты прескверно. - Если ты считаешь, что этот комментарий подбадривает меня, то ты ошибаешься, - ответила Тереза. Кэрол сказала, что Терезе не нужно смотреть себе под ноги, иначе она никогда не сможет расслабиться. Тереза возмущенно возразила, что она никогда не сможет расслабиться, стоя на этих тонюсеньких лезвиях. Однако вскоре, благодаря подсказкам и постоянным наглядным примерам со стороны Кэрол, Тереза удивленно отметила про себя, что переставляет ноги так, что они действительно легко скользят по этой холодной, и, как оказалось, очень твердой поверхности. Для Кэрол не составило труда катиться спиной вперед, наблюдая за Терезой, подставляя ей свои руки для опоры. Она весело смеялась, глядя на ноги Терезы в коньках. Они взялись за руки, и внутри у Терезы все наполнилось радостью. Боже, как это было чудесно - быть сейчас с Кэрол, иметь возможность на виду у всех держать ее за руку и улыбаться ей! Здесь, в центре их шумного города, она почувствовала себя живой, такой живой, как никогда. Ах, если бы всегда было так! Если бы только люди не обращали на них никакого внимания! Если бы просто занимались своими делами, а они бы могли заниматься своими. Разве они кому-то причиняли неудобства? Разве отличались сейчас от других людей? Тереза так не считала. И никто вокруг не считал. Они были частью этой массы, двигающейся по кругу небольшого огороженного бортиками прямоугольника. Кэрол то и дело поглядывала себе за спину, чтобы убедиться, что она никому не преграждает путь, и все равно в один момент они остановились, будто налетев на препятствие, и Кэрол в беспокойстве развернулась. У ног ее лежала, смеясь, девочка. К ней, хохоча, подъезжали остальные подружки, и Тереза поняла по их реакции, что с девочкой ничего серьезного не случилось. - С тобой все в порядке, миленькая? - озабоченно спросила Кэрол, наклоняясь к ней. Девочка, с румяными щеками и выбившимися из-под шапки черными кудрями, все продолжала смеяться. - Извините, мэм, - наконец сказала она, садясь на льду. - Ты не ушиблась? - Кэрол помогла ей подняться, быстрым движением отряхивая ее от снежной крошки. - Нет, все хорошо. Меня просто толкнули. Простите, что толкнула вас. И, уже выпрямляясь, Кэрол увидела Ринди. Тереза заметила ее двумя секундами ранее - девочка стояла чуть поодаль от остальных своих подружек, окруживших сейчас ту, которая упала на лед. Сердце Терезы словно споткнулось, а затем застучало быстро-быстро, когда Кэрол выдохнула в воздух отчаянное: - Ринди!.. Ее взгляд был устремлен прямо на Кэрол. Ее личико было миловидным в обрамлении длинных завитых светлых волос, и вся она она казалась очаровательной, в модной шапочке, коротком пальтишке, отороченным мехом, длинной волнистой юбке. Но Тереза видела только ее взгляд - серьезный, потрясенный, потерянный. Она вдруг посмотрела на Терезу, будто только что ее заметила, и та вздрогнула. Глаза Ринди расширились, она перевела их обратно на Кэрол, и ее нижняя губа оттопырилась и начала дрожать. Тереза не знала, сколько правды сказал ей Хардж и сколько смог бы понять девятилетний ребенок, но та боль, которая сквозила в глазах девочки, разрывала и сердце Терезы. Она онемела, словно у нее вырвали язык, и ничего не заставило бы ее сейчас произнести хоть слово. Беззаботные подружки Ринди, наконец, заметили, что что-то не так, и перестали кататься туда-сюда. Одна из них подъехала к ней и Тереза услышала, как она спросила: - Ринди, это же, по-моему, твоя мама? Спросила она негромко, но все всё равно услышали. И, словно бы очнувшись из-за того, что подружка теребила ее за рукав, Ринди удивительно спокойным голосом произнесла: - Нет. Это не она. И, развернувшись, она взяла за руку свою подружку и покатила с ней куда-то, вскоре смешавшись с толпой. Остальные девочки отправились за ними. Тереза посмотрела на Кэрол. Лицо у той было белее льда, на котором они стояли. Словно статуя, Кэрол неподвижно глядела на то место, где секунду назад была ее дочь. Кто-то проехал мимо совсем близко, задев Кэрол, но она, кажется, не обратила на это внимания. Лишь безвольно, как кукла, дернулась в сторону, с трудом устояв на ногах. Тереза почувствовала нарастающую боль где-то в груди. Она прикусила язык, просто чтобы ощутить, что он все еще есть у нее во рту, что она может говорить. - Она никогда от меня не отворачивалась, - произнесла Кэрол, так горько, что Тереза готова была расплакаться от досады. - Кэрол... Видимо, она не произнесла это вслух, потому как Кэрол, не обращая на нее никакого внимания, медленно передвигая ноги, спотыкаясь, направилась к выходу с катка. Тереза неуклюже последовала за ней. Кэрол почти достигла бортика, как вдруг упала вперед, выставив руки, и оказалась на коленях. Голова Кэрол склонилась, а плечи затряслись. Какой-то мужчина подоспел раньше, чем Тереза, и помог ей подняться. Даже не поблагодарив его, Кэрол сошла со льда и села на ближайшую скамейку. Тереза в волнении опустилась перед ней на колени, пытаясь в безжизненных глазах Кэрол, выпускающих слезы, уловить хоть что-то, за что она могла бы зацепиться. Она протянула руки и хотела было помочь Кэрол снять коньки, но та резко сдвинула ноги в сторону, закричав: - Не надо! Тереза замерла. Женщина, сидевшая на скамейке слева от Кэрол, удивленно обернулась. Тереза видела, как непослушными пальцами Кэрол начала развязывать шнурки на ботинках. Ошеломленная, она поднялась и пошла за их обувью. Она поставила сапоги Кэрол подле нее и села рядом. Тереза переобулась сама, а когда подняла глаза, увидела, что Кэрол уходит. Коньки ее так и остались лежать у лавки. Тереза засунула ноги в сапожки, взяла две пары коньков и побежала вслед за Кэрол. - Кэрол... - начала она, запыхавшись. Но, почувствовав укор в своем голосе, тотчас смутилась, - Кэрол, подожди! - Оставь меня, - глухо произнесла Кэрол, даже не поворачиваясь к ней. Слезы все так же бежали по ее лицу, брови были болезненно нахмурены, уголки губ опущены вниз. Некоторые встречные прохожие оборачивались на нее, некоторые - уступали дорогу, потому что шла она быстро, не разбирая пути. - Нет, Кэрол, я не оставлю тебя. - Прошу тебя, - вымученно покачала головой Кэрол. - Твоя боль - моя боль. Я разделю ее с тобой, я не позволю тебе страдать одной! Кэрол внезапно остановилась. Но вместе того, чтобы повернуться к Терезе, она склонила голову к груди, спрятав лицо в ладонях. Услышав ее рыдания, Тереза поняла, что и сама сейчас заплачет. Она стиснула зубы, пытаясь унять и стук сердца, и свои мысли. Вид горько плачущей Кэрол привел ее в замешательство - никогда прежде Тереза не видела ее настолько разбитой. Всего за несколько минут веселая, жизнерадосная Кэрол превратилась в рыдающую от горя мать, от которой отвернулся собственный ребенок. Неистовое сожаление и желание защитить Кэрол, побыть сильной сейчас, когда она так слаба, двигало Терезой и заставляло ее идти рядом с Кэрол. - Ты что, не понимаешь? - дико, с хрипом произнесла Кэрол, поворачивая с Терезе искаженное плачем лицо, - Уйди. Я не хочу тебя видеть! - Как ты можешь думать, что я уйду? - голос Терезы задрожал, то ли от гнева, то ли от обиды за то, что она услышала. Однако напор ее стал ослабевать, как только в голову пришли другие мысли: разве может она пытаться разделить с Кэрол эту боль? Тереза переложила обе пары коньков в одну руку. Они мешали ей, били по ногам, и однажды ей даже показалось, что лезвие поцарапало ей кожу на ноге, но она не обратила на это внимания. Они вышли на авеню, и Кэрол притормозила, пропуская поворачивающую машину. Тереза отчаянно протянула руку, дотронувшись до плеча Кэрол. Она и представить себе не могла, насколько может быть Кэрол неприятно ее прикосновение. Кэрол сбросила ее руку,и, извернувшись, как безумная закричала: - Убирайся прочь, Тереза! Оставь меня в покое! Это было так, словно она дала ей пощечину. Даже хуже. Кэрол выскочила на проезжую часть, поднимая руку и зазывая такси. Вильнув через две полосы, около нее остановился желтый автомобиль. Кэрол залезла внутрь, даже не обернувшись. Тереза смотрела, как машина отдаляется от нее, увозя Кэрол неизвестно куда. Увозя Кэрол в таком состоянии, когда она не отдает отчет ни своим словам, ни своим поступкам. Кэрол, которая снова будет думать теперь о том, правильный ли она сделала выбор. Кэрол, которую мучает совесть и вина за то, что она предпочла кого-то своему ребенку, которого, бесспорно, она любила когда-то больше всего на свете. Прерывисто выдохнув, Тереза выпустила из рук шнурки, и коньки упали, глухо ударившись лезвиями об асфальт.