Ложь.

Я уже вышла из столовой и уже собиралась отправиться к себе, когда вдруг вспомнила, что так и не рассказала Виктории о призраках. Надо было вернуться, но мне почему-то ужасно не хотелось этого делать. Долгий разговор совершенно меня вымотал, поэтому я была просто счастлива поскорее выбраться из роскошной преподавательской столовой с ее чудесной верандой, обилием хрусталя, льна, серебра и фарфора, и вернуться в наш корпус. Мне не терпелось увидеться с Алей, рассказать ей о Лорене, а потом расслабиться, посмотреть какое-нибудь старье по телику и постараться забыть (хотя бы на одну ночь) о страшном предчувствии по поводу исчезновения, а также о том, что я теперь важная шишка и возглавляю самую крутую школьную организацию Дома Ночи. Я просто хотела немного побыть сама собой. Имею я на это право? Возможно, как я и сказала Виктории, парень давным-давно вернулся домой. А меня ждет куча дел. Надо написать выступление перед Дочерями и Сыновьями Тьмы. Да и к ритуалу Полнолуния не мешало бы подготовиться, как-никак мне впервые предстоит создать магический круг на глазах у всех… От этих мыслей у меня снова заурчало в животе, но я постаралась не обращать на это внимания. По дороге в корпус я вспомнила, что к понедельнику нужно написать эссе по социологии. Правда, Виктория освободила меня от выполнения домашних заданий для третьей ступени, чтобы я могла больше времени уделять работе над учебником для старших классов. Но поскольку я лезла из кожи вон, чтобы не выделяться и выглядеть „нормальной“ (понимаю, смешно слышать рассуждения о „нормальности“ от уникального вампира-недолетки!), мне придется непременно сдать его вместе с остальными. Поэтому вместо того чтобы вернуться в столовую, я помчалась в нашу классную комнату, где был мой личный шкаф с учебниками и всеми необходимыми пособиями. Наша классная комната находилась в аудитории Виктории, но я только что оставила Верховную жрицу допивать свое вино в компании других преподавателей, а значит, на этот раз мне не угрожала опасность случайно подслушать что-нибудь нехорошее! Дверь в кабинет, как обычно, была не заперта. Интуиция заменяла вампирам замки, а страх перед всеведением учителей предотвращал воровство лучше всяких запоров. Внутри было темно, но меня это нисколько не смутило. Прошел всего месяц с тех пор, как меня Пометили, однако я видела в темноте так же хорошо, как и при свете. Вернее, даже лучше. От яркого света у меня болели глаза, а солнце я вообще не переносила. Я даже застыла перед своим шкафом, настолько поразила меня мысль о том, что я почти целый месяц не видела солнца. Представляете? И вспомнила об этом только сейчас! Не знаю, как долго я бы простояла так, размышляя о странностях своей новой жизни, если бы не заметила листок бумаги, приколотый к полке моего шкафа. Листок все еще тихонько трепетал от порыва ветра, поднятого распахнувшейся дверью. Я протянула руку, чтобы прижать его — и вдруг поняла, что это такое. Стихи. Точнее, хокку. Три строчки, написанные прямым четким почерком. Я читала и перечитывала их, пока не запомнила наизусть.

Принцесса не спит, Но прочен дивный кокон. Разверни крылья!

Я провела пальцами по листку. Только один человек на свете мог написать это стихотворение. Сердце мое сладко сжалось, и я беззвучно прошептала: „Лорен…“ — Я говорю совершенно серьезно, Алевтина! Если хочешь, чтобы я тебе рассказала, поклянись, что никому не проболтаешься. Только имей в виду, когда я говорю никому, то прежде всего имею в виду Артёма и Близняшек! — Ну хватит, Яра, ты же знаешь, что мне можно доверять! Я уже поклялась и дала тебе честное слово. Чего еще ты хочешь? Чтобы я вскрыла себе вены и подписалась кровью? Я продолжала молчать. — Слава, ну перестань ломаться! Ты можешь мне рассказать все, я никому не проболтаюсь. Обещаю. Я молча смотрела на свою лучшую подругу. Мне просто необходимо было с кем-нибудь поделиться —, но только не со взрослым! По совету Виктории я старательна прислушалась к себе, ища ответа у своей интуиции. Кажется, возражений не было. Подруге можно было открыться. — Извини. Я знаю, что тебе можно доверять. Просто… Сама не знаю! — Я потрясла головой, злясь на собственную нерешительность. — Ладно, слушай. Сегодня со мной произошло кое-что странное. — Ты хочешь сказать, еще более странное, чем обычно? — Ну да. Сегодня днем, когда я сидела в медиатеке, туда пришел Лорен Блейк. Кстати, я ему первому рассказала о Совете старост и о своих планах по переустройству „Дочерей Тьмы“. — Лорен Блейк? Самый роскошный вампир из всех, кого мы видели вживую? Ой, мамочки! Пожалуй, мне лучше присесть, — пробормотала Аля и плюхнулась на свою кровать. — Он самый. — Но как ты могла столько молчать? У тебя, наверное, целый день язык чесался, да? — Это еще не все. Он… он дотронулся до меня. И даже не один раз. Короче, сегодня я видела его еще… Наедине. И, кажется, он написал мне стихи. — Что?! — Ну да. Понимаешь, в первый раз все было совершенно невинно, я даже решила, будто напридумывала себе всякого. В медиатеке я ему рассказала о своих планах по поводу „Дочерей Тьмы“, он вежливо слушал. Ну ты понимаешь, ничего особенного. Но потом он вдруг дотронулся до моей Метки… — До которой? — ахнула Аля. Глаза у нее стали круглыми и огромными, как у котенка. Казалось, она сейчас лопнет от волнения. — До той, что на лбу. По крайней мере, в тот раз. — Что значит — в тот раз? — Я же рассказываю, а ты перебиваешь! После верховой езды мне не хотелось сразу возвращаться в корпус, и я решила прогуляться вдоль западной стены. И встретила там Лорена. — Ой, божечки! И что было потом? — Кажется, мы немного пофлиртовали друг с другом. — Что-ооо? — Ну, мы смеялись и улыбались друг другу. — Похоже на настоящий флирт! Ярослава, но он же просто картинка! — Еще какая! А когда он улыбается, я забываю дышать. А еще — ты не поверишь, Аль! — он прочел мне стихотворение! И не какую-нибудь обычную муру, а настоящее японское хокку, которое один древний поэт написал, когда любовался обнаженным телом своей возлюбленной при свете полной луны. — Умереть не встать! — выдохнула подруга и принялась обмахивать ладонью свое разгоревшееся от волнения лицо. — Ладно, оставим голую возлюбленную, переходи скорее к прикосновениям! Я с шумом втянула в себя воздух. — Это было очень странно, понимаешь? Сначала все шло нормально. Мы просто болтали и смеялись, ничего такого. А потом он сказал, что пришел в эту пустынную часть парка в поисках вдохновения для написания хокку… — Ах, Яра, как это романтично! — Просто офигительно, — кивнула я и продолжала: — Тогда я ему вежливенько так сказала, что, мол, не хочу мешать и отвлекать от творчества, а он на это ответил, что вдохновлять может не только ночь. И попросил меня быть его вдохновением. — Ой, божечки! Разумеется, ты сказала, что будешь счастлива помочь ему? — Разумеется, — подтвердила я. — И тогда… — И тогда он спросил, не могу ли я показать ему свои Метки. Ну те, которые на спине и плечах. — Честно? — Клянусь! — Какая ты счастливая, Славка! Да я бы сбросила с себя рубашку быстрее, чем мой папа заводит свой грузовик! Я расхохоталась. — Мне не пришлось ничего с себя сбрасывать, я просто спустила пиджак. Вернее, Лорен помог мне это сделать. — Ущипни меня, кажется, я сплю! Лорен Блейк, вампирский поэт-лауреат и самый офигительно-прекрасный двуногий самец на свете помог тебе снять пиджачок, как какой-нибудь ископаемый джентльмен? — Ну да. Типа того. — Я продемонстрировала ей, как все произошло. — А потом со мной случилось что-то совершенно непонятное, как будто во мне какую-то кнопку нажали. Короче говоря, я вдруг перестала нервничать и вести себя, как последняя дура. И преспокойно спустила с плеча бретельку топика, прямо на его глазах! — Я тут же сбросила бретельку, продемонстрировав Але свое обнаженное плечо, спину и часть груди (какое счастье, что на мне и в этот раз был мой любимый черный лифчик!)  — Вот тут-то он и дотронулся до меня во второй раз. — Как? Ах, да рассказывай же скорее! — Он погладил мои Метки. И сказал, что я похожа на древнюю принцессу, а потом прочитал то самое стихотворение про луну. — Умереть не встать! — снова ошеломленно повторила подруга. Я бросилась на кровать и со вздохом натянула бретельку обратно. — Короче, какое-то время все было как в сказке. Нас потянуло друг к другу. Не смейся, я серьезно говорю! Я была почти уверена, что он вот-вот меня поцелует. Он хотел этого не меньше меня, клянусь тебе! И вдруг все кончилося. Лорена словно подменили. Он стал весь такой вежливый и холодный, поблагодарил меня я то, что я показала ему свои Метки, а потом развернулся и ушел. — Вообще-то в этом нет ничего удивительного. — Шутишь? Да я чуть не сдохла от удивления! Как это понимать вообще? Секунду назад он смотрел мне в глаза и бешено сигнализировал о том, как он меня хочет, а потом раз — и все. — Слава, поправь крышу. Ты ученица. Он — учитель. Понятно, что школа для вампиров круто отличается от обычной человеческой, но некоторые вещи никогда не изменятся. Учителя не могут флиртовать с учениками. Я задумчиво пожевала губу. — Вообще-то, он всего лишь временный учитель. — Какая разница? — фыркнула подруга. — Но ты не дослушала до конца! Только что я нашла на своем шкафу вот это стихотворение, — я протянула ей листочек с хокку. — Ой, божечки! Это так романтично, ну прямо как в кино! Ладно, теперь рассказывай подробно, как все было? Как он трогал Метку у тебя на спине? — А как ее можно трогать? Пальцем, конечно. Провел пальцем по всем завиткам, — пробормотала я, пряча глаза. Честное слово, меня бросило в жар при одном воспоминании об этом прикосновении! — Он прочитал тебе стихотворение, дотронулся до твоих Меток, написал тебе хокку… — подруга мечтательно вздохнула. — Ну прям как Ромео и Джульетта, настоящая поэма о запретной любви! — Она снова принялась обмахиваться рукой, но вдруг замерла и уставилась на меня. — Постой, Ярослава! А как же Влад? — При чем тут Влад? — При том, что он твой парень! — Ну, это ведь не официально… — промямлила я. — Не надо включать дуру, Яра! Что он должен сделать, чтобы стать твоим „официальным“ парнем? Встать на одно колено? Выть песни под твоим окном? Всем известно, что вы встречались весь последний месяц. — Я знаю, — жалобно выдавила я из себя. — Выходит, Лорен тебе нравится больше, чем Влад? — Нет, что ты! Лорен — вообще из другого мира! Мы с ним все равно никогда не сможем встречаться и все такое… Аля не зря была моей лучшей подругой. — Ты могла бы встречаться с Лореном тайно. — Что за чушь, подруга! Не хочу я и все тут. — А если бы он захотел? — прямо спросила она, не сводя с меня глаз. — Яр, ты не похожа ни на кого из нас. Ни у кого из недолеток нет таких Меток, как у тебя. Никто не обладает властью над пятью стихиями. Возможно, другие правила к тебе тоже не относятся. С тем же успехом она могла врезать мне под дых. Я даже дышать забыла. С самого первого дня в Доме Ночи я старалась стать здесь своей. Я хотела прижиться, почувствовать себя как дома, завести друзей, которые смогут заменить мне семью. Я не хотела быть другой и играть по другим правилам! Поэтому я сердито замотала головой и процедила сквозь зубы: — Я этого не хочу, Аль. Я хочу быть нормальной. — Я понимаю, — мягко ответила моя соседка. — Но ты другая. Все это знают. Дело не в этом. Скажи, ты хочешь, чтобы Лорен тебя полюбил? Хороший вопрос. — Мне плевать, будет он меня любить или нет. У меня есть Влад, не стану же я какой-то шлюхой! — Буду держать ротик на замочке! — с этими словами подруга, маленькая зараза, изобразила, будто закрывает свой рот на молнию и замок, и выбрасывает воображаемый ключик через плечо. — Я унесу твою тайну с собой в могилу! — промычала она сквозь стиснутые губы. — Черт! Совсем забыла! Аделина видела, как Лорен до меня дотрагивался. — Эта ведьма выследила тебя у стены? — взвизгнула Аля. — Нет, что ты! Там нас никто не видел. Адель вошла в медиатеку, как раз в тот момент, когда Лорен прикоснулся к моему лицу. — Вот это дерьмово, подружка. — Еще бы не дерьмово! Но слушай дальше. Помнишь, я опоздала на испанский, потому что собиралась поговорить с Викторией? Так вот, ни фига я с ней не поговорила. Я подошла к ее кабинету, но дверь была приоткрыта, и услышала разговор. Короче, там была Аделина. — Вот дрянь! И она настучала на тебя? — Не знаю, может, и нет. Я услышала только часть их беседы. — Теперь я понимаю, почему ты чуть не обделалась от страха, когда Жрица подошла к нашему столику и пригласила тебя поужинать с ней! — Еще бы! — А я-то голову ломала, что с тобой случилось? Да на тебе просто лица не было! Бедная, теперь я все поняла. — Вдруг Аля подскочила как ужаленная, и вытаращила глаза. — Эта стерва все-таки подставила тебя, да? — Нет. За ужином наставница сказала мне, что видения Адель потеряли всякий смысл, и что Лина отвернулась от нее и отобрала дар ясновидения. Короче говоря, Верховная теперь не верит ни единому ее слову. — Вот и прекрасно! — захлопала в ладоши подруга. Вид у нее был такой счастливый, будто она только что нокаутировала эту стерву лично. — Ничего прекрасного! Наставница вела себя с ней слишком жестоко. Она довела Адель до слез. Знаешь, Аль, я ненавижу когда кого-нибудь топчут. Аделина была просто раздавлена тем, что сказала ей Виктория. Да и перепугалась до колик. Поверь моему слову, она была непохожа сама на себя! — Слава, опять начинаешь? Тебе не кажется, что в последнее время ты слишком часто жалеешь эту стерву? — Ты не понимаешь, Аля! Дело не в Адель, а в Виктории. Она была жестокой. Даже если стерва настучала на меня и приукрасила то, что видела, Жрица все равно не должна была так вести себя с ней. Нельзя ломать человека, понимаешь? Все это мне очень не нравится. — Ты разочаровалась в Виктории? — Нет… Да… Не знаю! Дело не только в ней. Это гораздо больше, но я пока не могу объяснить. Понимаешь, мне кажется, все это как-то связано. … Лорен… Адель…Виктория… Что-то тут не так, Аль. Слишком много всего… Я поймала ее непонимающий взгляд и поняла, что нужен какой-то простой пример, лучше всего из её жизни. — Знаешь, какое чувство бывает перед торнадо? Небо еще ясное, но ветер вдруг становится все холоднее и меняет направление. Ты чувствуешь, будто что-то надвигается, но пока не понимаешь, что… Вот и сейчас у меня точно такое же ощущение. — Как будто надвигается буря? — Ага. И еще какая. — Хочешь, чтобы я… — Чтобы ты была моим охотником за стихией. Чтобы смотрела в оба и сообщала обо всех признаках ее приближения. — Я буду стараться! — Спасибо. — А теперь давай побудем странствующими охотниками, ладно? Тёма заказал через Интернет „Мулен Руж“ и обещал принести посмотреть, а Близняшки где-то раздобыли настоящие чипсы и к ним крутой, не обезжиренный соус! — Аля бросила быстрый взгляд на свои часы с портретом Элвиса Пресли. — Они, наверное, нас уже ждут и писают кипятком от нетерпения! Что мне больше всего нравилось в Стиви Рей, так это ее легкий характер. Ей можно было доверить самую жуткую и невероятную сплетню, и она искренне ахала, охала, восклицала „ой, божечки“ и „умереть не встать!“, а потом переключалась на чипсы и киношку. Рядом с ней я всегда чувствовала себя абсолютно нормальной, а мир переставал казаться сложным, пугающим и непонятным. Я с благодарностью улыбнулась Алю и спросила: — „Мулеи Руж“? Это с Юэном МакГрегором, что ли? — Ну! Надеюсь, мы увидим его задницу! — Этого я не могу пропустить. Побежали! Но помни… — Ярослава! Я помню. Помню. Ничего, никому, никогда. — Она помолчала и поиграла бровями. — Только один разочек скажу, можно? Лорен Блейк тебя хотел!!! — Сказала? Полегчало? — Ага, — лукаво улыбнулась моя соседка. — Хоть бы кто-нибудь догадался раздобыть для меня какой-нибудь колы! — Знаешь, Слава, ты совсем помешалась на своей коле. — Кто бы говорил, мисс хлопья „Лаки Чармс“! — Это же совсем другое дело! „Лаки Чармс“ полезны для здоровья! — Да неужели? Тогда зачем в них столько пастилок? Напомни, крошка, зефир — это фрукт или овощ? — И то и другое, и в сто раз вкуснее. По крайней мере, для меня. Я расхохоталась над ее глупостями и сразу почувствовала себя гораздо лучше, чем за всю эту долгую-предолгую ночь. Близняшки и Артём уже сидели перед огромным плоским экраном и при виде нас радостно замахали руками. Аля не соврала — они хрустели настоящими чипсами „Принглс“ и макали их в восхитительный, жирный, зеленый луковый соус (на словах звучит отвратительно, но на вкус — ммммм!). А когда друг протянул мне огромный стакан колы, настроение мое взлетело до отметки восемь по десятибалльной шкале. — Мы вас заждались, — сказал он и подвинулся, освобождая нам место на диване. Близняшки, разумеется, устроились в двух совершенно одинаковых просторных креслах, которые они придвинули поближе к дивану. — Извините, — сказала Аля и добавила, подмигнув Даше: — Меня задержала необходимость опорожнить кишечник. — Ты делаешь успехи, подруга, — благосклонно улыбнулась Даша. — Исчерпывающее и откровенное объяснение! — Может, приступим к просмотру? — предложил Тёма. — Сейчас, пульт у меня! — сказала Софи. — Стойте! — вскрикнула я, прежде чем она успела нажать на кнопку воспроизведения. Звук у телевизора был выключен, но я увидела заставку новостей на „Первом“. Лицо ведущей выглядело напряженным и озабоченным, и говорила она без тени своей обычной улыбки. В следующий миг внизу экрана поползла бегущая строка: ОБНАРУЖЕНО ТЕЛО ПОДРОСТКА. — Включите звук! Софи нажала на кнопку. «Повторяем главную новость этого утра. Тело пропавшего игрока футбольной команды „Юнион“ было обнаружено в пятницу вечером двумя байдарочниками. Тело было найдено на Москва реке, его прибило к барже, груженной песком и камнями для сооружения искусственных порогов для рафтинга. По сообщению источника, подросток скончался от потери крови, вызванной множественными разрывами тканей. Не исключена вероятность того, что он стал жертвой нападения крупного животного. Более подробная информация будет получена после составления официального медицинского заключения». Мой несчастный желудок, который только-только успокоился и заработал нормально, сжался в комок. Я похолодела от затылка до пяток. Но оказалось, что на этом плохие новости не закончились. Прекрасные карие глаза ведущей по-прежнему смотрели в камеру, и она продолжила свой репортаж. «Сразу вслед за этой трагической новостью последовало сообщение об исчезновении еще одного футболиста „Юнион“. На экране появилась фотография еще одного симпатичного парня в красно-белой форме „Юнион“. «В последний раз Семёна Рогожникова видели в пятницу, после окончания школьных занятий, в кафе „Старбакс“ на площади Нового Арбата, где он расклеивал фотографии пропавшего друга. Семён был не только товарищем по футбольной команде, но и его другом и двоюродным братом». — Ой, божечки! Футболисты „Юниона“ мрут как мухи, — пролепетала Соф и повернула ко мне свое разом осунувшееся от волнения лицо. — Яр, ты в порядке? Ты плохо выглядишь! — Я знала и его тоже. — Это странно, — сказал Артём. — Они на все тусовки ходили вместе. Их все знали, потому что они были двоюродными братьями, хотя один был черным, а другой — белым… — Это напоминает мне кое-что, — вздохнула Софи. — Нас с тобой, Близняшка, — ответила Даша. В ушах у меня так звенело, что их голоса доносились до меня, словно сквозь вату. — Я… Мне нужно немного пройтись. — Я пойду с тобой, — мгновенно вскочила Аля. — Нет-нет, ты оставайся и посмотри кино. Я просто хочу подышать воздухом. — Точно? — Клянусь. Я скоро вернусь. Постараюсь не пропустить задницу Юэна. Встревоженный взгляд подруги жег мне спину, я слышала, как Близняшки подкалывают Тёму по поводу задницы Юэна, но мне было уже все равно. Я выскочила из корпуса и бросилась в глухую ноябрьскую ночь. Ноги сами несли меня прочь от главного школьного здания в самую глухую часть парка, где была меньше вероятность встретить кого-либо. Меня била дрожь и приходилось напрягать все силы, чтобы переставлять ноги и дышать. „Что со мной творится?“ Грудь сдавило так, что я с трудом проталкивала в себя воздух, а желудок выворачивало наизнанку. Я судорожно сглатывала слюну, чтобы меня не стошнило. Постепенно звон в ушах стал тише, но железный обруч тревоги по-прежнему сжимал грудь. Внутри меня все кричало: „Случилось что-то ужасное! Случилось что-то ужасное! Случилось что-то ужасное!“ Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я поняла, что еще недавно ясное небо, усыпанное звездами и освещенное светом почти полной луны, внезапно затянулось тучами. Легкий прохладный ветерок сменился порывами ледяного ветра. Холодный вихрь гнал мне в лицо сорванные с ветвей сухие листья, нес с собой запахи земли, ветра и тьмы… Как ни странно, все это постепенно охладило меня, упокоило бушующий водоворот отрывочных мыслей и взбаламученных чувств, позволило включить мозг. Я зашагала в сторону конюшен. Сицилия разрешила приходить к Персефоне в любое время, когда мне нужно будет подумать и побыть одной. Сейчас мне требовалось и то и другое, а значит, лучшего места не найти! У меня была цель и место, и от этого мне стало немного легче. Вскоре впереди показались приземистые здания конюшен, и я машинально прибавила шаг, торопясь поскорее очутиться рядом с Персефоной. И тут до меня донесся какой-то невнятный тук. Я затаила дыхание. В первый момент мне показалось, что это Нала. Она любила бесшумно подкрадываться и мяукать ворчливым старушечьим голоском, пока я не возьму ее на руки. Я огляделась по сторонам и позвала: — Нала? Кис-кис-кис. Звук стал более отчетливым, но это явно была не кошка. Какая-то тень мелькнула возле стены и, приглядевшись, на скамейке неподалеку от входа в конюшни, я различила неподвижную фигуру. Кругом было темно, единственный фонарь висел прямо над входом, а скамейка, как назло, стояла сразу за границей трепещущего конуса желтого света. Тень шевельнулась, и я поняла, что это человек… недолетка… или вампир! Он сидел, но как-то странно согнувшись, почти сложившись пополам. Звук повторился. На этот раз он раздался гак близко, что я расслышала странный всхлип, словно сидящий незнакомец стонал от боли. Больше всего на свете мне хотелось броситься прочь от этого места, но я не смогла этого сделать. Это было бы неправильно. И еще что-то внутри подсказывало мне, что я не должна уходить. Что бы ни ожидало меня на темной скамейке, я должна была узнать это. Вот так и вышло, что я осталась. Набрала и грудь побольше воздуха и шагнула к скамейке. — Простите? Вы в порядке? — Нет! — раздался срывающийся, задыхающийся шепот. — Я… я могу вам чем-то помочь? — спросила я, изо всех сил вглядываясь в темноту, чтобы разглядеть того, кто сидел передо мной. Но смогла различить лишь светлые волосы и ладони, закрывавшие лицо… — Вода! Такая холодная, такая глубокая… Не могу добраться… Не могу дотянуться… Не могу… Она оторвала руки от лица и посмотрела прямо на меня, но я еще раньше успела догадаться, кто это. Я узнала ее голос. И поняла то, что с ней творится. Я заставила себя сделать еще один шаг. Она смотрела прямо на меня, и теперь я заметила, что ее лицо залито слезами. — Пойдем, Аделина. У тебя видение. Я отведу тебя к Виктории. — Нет! — хрипло выдохнула она. — Нет! Не веди меня к ней. Она не станет меня слушать. Она… она мне больше не верит. Я вспомнила, как Жрица за ужином говорила, что Лина отняла у Адель дар ясновидения. Так какого черта я здесь торчу? Кто знает, какие тараканы в голове у этой сучки? Может, она просто разыгрывает представление, чтобы привлечь к себе внимание! Я не собиралась тратить свое время на ее фокусы, тем более, сейчас. — Как скажешь. В таком случае, я тебе тоже не мерю, — объявила я. — Можешь оставаться здесь и наслаждаться своими видениями. У меня есть дела поважнее. Я повернулась к ней спиной и сделала шаг в строну конюшен, но она схватила меня за запястье своей мокрой от слез, дрожащей рукой. — Нет, ты должна остаться! — стуча зубами, проговорила она. Кажется, я поторопилась уверить себя в том, что она притворяется. Такое не разыграешь! — Ты должна узнать о моем видении! — Нет! Ничего я тебе не должна, — огрызнулась я, отдирая ее костлявые пальцы от своей руки. — Все, что с тобой происходит, касается только тебя, а я тут ни при чем. Сама разбирайся со своими проблемами! Я решительно шагнула в сторону и быстро направилась к входу в конюшни. Как оказалось, не слишком быстро. Голос Аделины догнал меня и пронзил насквозь, как нож. — Тебе придется меня выслушать. Если сейчас ты уйдешь, твоя бабушка умрет.