Тропа через Бездну

Слуга явился по вызову почти мгновенно. На самом деле Свейн не разделял радости коллег по поводу своего назначения. Младший царевич никогда не отличался покладистым и простым характером, а ко всему прочему, он был еще и магом. С этим приходилось мириться. А сегодня так и вовсе был не в духе. Свейн, как обычно, наполнил купель царевича горячей водой и влил туда флакон расслабляющего бальзама на травах. Добавленный в воду, этот эликсир прекрасно снимал нервное напряжение, и Локи действительно разморило. А после слуга сделал своему господину легкий массаж спины с целебной мазью. Это снадобье успокаивало периодически возникающую боль в позвоночнике Локи. Свейн разогревал мазь в своих ладонях и старался втирать ее аккуратно. Длинный шрам на обрабатываемой спине казался еще довольно свежим. — Свою деву будешь так ласкать, — прокомментировал царевич, слабо ощущая эффект от процедуры. — Я боюсь сделать хуже, — ответил Свейн. — Куда уж хуже, — тихо процедил Локи. — Не бойся, я потерплю. Иначе от этого мало пользы. Свейн подчинился и, как всегда, выполнил свою работу без лишних разговоров и эмоций. Несмотря на то, что он был высок и худощав, в нем было достаточно сил и проворства, чтобы таскать на себе Локи. Ведь, не считая помощи с одеждой, царевичу нужно было помогать выбираться из аппарата в купальне, забираться обратно и снова покидать его, чтобы лечь в постель. В первый день Локи забавляло, что слуга явно боится его. Но сегодня видеть рядом с собой бессловесный чурбан ему наскучило настолько, что после всех процедур он сам начал разговор. — Завтра утром после дел здесь отправишься в алхимическую лавку. Возьмешь и передашь письмо хозяйке лично в руки. — Хорошо, — слуга кивнул, помогая царевичу облачаться в простые штаны и свободную рубаху. — Если хозяйка захочет написать ответ — подождешь. Слуга снова кивнул, а Локи улыбнулся. — Тебе не стоит меня бояться, Свейн, — спокойно произнес царевич. — Я чувствую твое напряжение, и мне от этого не легче. Да, среди слуг ходил толк об эмоциональной восприимчивости младшего Одинсона, но Свейн всегда думал, что это просто слухи. — Лучше расскажи, что говорят обо мне в народе, — Локи посмотрел прямо в светло-голубые глаза слуги. Свейн набрался смелости не отвести взгляд, а потом, немного расслабившись, погладил свои еле выраженные рыжеватые усы и округлую бородку. — Не знаю, как все, но многие рады, что вы вернулись, — сказал он. — Многие беспокоились и молили норн о вашем здравии, пока вы были в целительном чертоге. «Даже так, — оценил Локи. — Что ж, чем меньше они знают, тем лучше». В действительности малого кого интересуют распри внутри царской семьи. Народу нужен мудрый и справедливый царь, а также мир и достаток, эйнхериям — походы и славные битвы. Локи еще не собирался заканчивать свой день, поэтому снова перебрался в аппарат, чтобы немного посидеть в кабинете. Свейн приводил в порядок спальню. — Сегодня я видел здесь одного из ваших друзей, — припомнил слуга. — Олаф, кажется. — И зачем он приходил? — поинтересовался Локи. — За поручением от Всеотца, вроде бы. Он тоже был рад узнать, что вы вернулись, и очень хотел вас видеть. Локи задумался: «Гильдия что, стремится в Нижний мир, что вести доходят туда, как до Хель, через все миры по очереди?» С другой стороны, Локи был рад, что избежал встречи с давним приятелем. Не хотелось, чтобы друг видел его в столь ущербном положении. — Я, в общем, тоже рад, — продолжил Свейн, заканчивая свою работу. — И к слову обо мне — сейчас у меня нет избранницы. «Может, скоро ты ее найдешь», — Локи улыбнулся своим мыслям. — Можешь идти, — сказал он слуге, — я посижу еще в кабинете. В кровать переберусь сам. *** Сегодня после разговора с наследником Всеотец надолго задумался. В чем-то Тор был прав. Только оставшись наедине с собой, Один мог признаться, что впервые за свою долгую жизнь запутался в простых вещах, ослепленный золотом своего чертога, властью и битвами. Спасая Локи ценой собственных сил, чего он хотел? Снова получить инструмент или дать себе шанс вернуть сына? Шанс создать мост через пропасть, которая возникла в тот день, когда приемыш узнал правду. После падения Локи с разрушенного Бивреста эта пропасть только углубилась и, казалось, стала бездонной. Такой непреодолимой, что отец и сын находились в ней до сих пор. Наверное, и вправду нужно было самому поговорить с младшим сыном. А он — Всеотец — испугался. Испугался самого себя. Испугался вновь сделать ошибку. Но нельзя вечно убегать от страхов, и Один решился навестить младшего сына прямо сейчас. Ведь еще ни разу он не поинтересовался, как устроился Локи и все ли у него в порядке, насколько это возможно в его нынешнем состоянии. *** Прежде чем лечь отдыхать, Локи собирался написать несколько слов Инге. Он хотел извиниться за свою вспыльчивость на берегу. Эта девочка была обидчивой. И хотя она выросла, и возрастная разница в 280 лет постепенно стерлась, Локи по-прежнему продолжал воспринимать ее как ребенка. Царевич сидел в своем кабинете, когда услышал стук в двери. Отворив их, он увидел Всеотца. — Впустишь? — спросил Один, не переступая порога. Он не хотел нарушать личное пространство сына без разрешения. Локи без слов просто махнул рукой, пропуская царя в свой небольшой приемный зальчик с несколькими креслами и столиком с фруктами. — Тор уже рассказал мне сказку на ночь, — признался Локи. — У вас что, сегодня день посещений? Локи переместился к обширному панорамному окну и обратил взгляд на звезды. — Если не случился Рагнарёк, то я собирался поспать. — Значит, Тор рассказал тебе о Йотунхейме, — рассудил Один. — Да, — подтвердил Локи. — Все настолько серьезно? — Мы пока не знаем. Но я не за тем пришел. Локи поднял вопросительный взгляд на Одина. — Просто хотел узнать как ты устроился и как себя чувствуешь, — сказал тот. «Поразительная забота, — подумал Локи. — Неужели ему ну прямо ничего от меня не надо?» — Меня же не пятьсот лет не было, — высказал Локи, — и даже не пятьдесят. В этих комнатах ничего не изменилось… кроме меня. За то время, что Локи отсутствовал, он действительно изменился. Один замечал это. И если раньше он считал сына юнцом, то сейчас признавал, что сын вырос. Где-то вдали от дома, за какие-то пару лет, которые стали для него кошмаром. — Я не заметил, как ты вырос и каким ты стал вдали от дома, — Один тоже подошел к окну и встал рядом с Локи, — но я хочу, чтобы ты знал, что у тебя по-прежнему есть семья, которая принимает тебя, не смотря ни на что. Локи чувствовал, что Один ищет к нему подход, как и Один понимал положение Локи. Но та пропасть, которая образовалась между ними, за годы превратилась в бездну, где найти друг друга почти невозможно. Однажды потеряв тропу, можно бесконечно блуждать в пустоте в ее поисках и делать попытки ступить на верный путь, который не рассыплется прахом от первых шагов. Однажды Локи оступился, а Один добровольно сошел с тропы. А когда понял, что совершил ошибку, было уже поздно. Вместо того чтобы подать сыну руку, Один отвернулся от него. И вот теперь в сердце отца теплилась надежда вновь обрести младшего сына. И это сердце сейчас билось ради этого сына. Локи отчетливо ощущал терзания Одина и даже некую душевную боль, которая эхом отдавалась в груди. Чувства были сильны, но он мог попытаться противостоять этому. «Дать старику шанс или помучить его?» — думал Локи, хотя осознавал, что и самому придется помучиться. Ведь эта игра для двоих. Раньше он бы, не задумываясь, ввязался в это. И к чему привела бы эта игра, было бы не важно. Локи забавлял сам процесс. Теперь это показалось ему глупым и неинтересным. В его нынешней жизни появились более важные вещи, чем забавы из прошлого. Конечно, он мог бы отказаться от Одина, и Тора, и всех остальных, и продолжать свой путь в одиночку, а мог принять их помощь, оказать которую они так жаждут. Выбор был невелик. Принять помощь было бы разумно, и Локи это понимал. Как и то, что противостояние только ослабит его. А что в итоге? Так не стоило ли позволить ступить на свою тропу кому-то еще? В конце концов, просто извлечь пользу из своего окружения тоже будет неплохо. Однако душевные раны заживают долго. — Я знаю, — ответил Локи, — Асгард — мой дом. Но кто я в нем? — Это ты должен определить сам, — сказал Один. — Мы воспитывали тебя как сына, как достойного члена царской семьи. Сейчас в народе ходят правильные слухи. Никто не станет воспринимать тебя иначе, пока ты сам не пожелаешь. Свобода выбора — великий дар, но и самый тяжкий груз. Сейчас Локи не хотел ни о чем думать и ничего решать. Он уже устал от посещений и разговоров, его клонило в сон и придумать, как удобнее выгнать Одина у него никак не получалось. Но Один понял это и сам. — Если будут какие-то пожелания… — он направился к выходу. — Нет, — перебил его Локи, но тут же задумался, — хотя… да. Всеотец обратил все свое внимание на сына. — Моя лаборатория требует некоторого обновления. Мне понадобятся ресурсы. — Ты же знаешь правила. Подай прошение казначею, — ответил Один. — Непременно. Я так и поступлю, — зевая, согласился Локи. Раньше, когда царевич еще не служил в гильдии, средства давала ему мать. А теперь он, лишившийся всего этого, был вынужден наступать себе на горло, чтобы просить Одина. В такие моменты Локи мог обуздать себя, только думая о своих целях, в достижении которых все средства хороши. При этом он даже не замечал, как начинает походить на приемного отца. — Не буду больше утомлять тебя, — сказал Один перед уходом. — От помощи все равно откажешься, поэтому не предлагаю. Локи выдержал длинную паузу. — Не откажусь, — поднимая взгляд и покусывая губы, тихо проронил он. Сердце Одина пропустило удар. Слух не подвел царя. Его сын действительно сказал это. — Я уже отпустил слугу на сегодня, — добавил Локи. Затем он развернулся и медленно переместился в свои покои. Один проследовал за ним, балансируя на тонкой грани доверия, но довольствуясь этим моментом, как глотком прекраснейшего альвского вина. — Значит, наш менталист снова в строю? — осведомился Локи, чтобы как-то заполнить повисшую тишину. — Нет, в Совет он не вернулся, если ты об этом, — ответил Один. — У него есть особое поручение. Можно было только догадываться, какое особое поручение мог дать Всеотец читающему мысли шпиону. Локи опустил боковые части аппарата. Это позволяло без особого труда и посторонней помощи выбираться куда-либо, будь то кровать или купальня. Один помог сыну перебраться в постель и удобно расположиться там. Устраиваясь на подушках, Локи снова ощутил боль в спине. На этот раз такую резкую, что дыхание перехватило. Один подложил ему еще одну подушку под спину. — Это хороший знак, — сказал он. — Значит, есть шанс, что вторая операция пройдет успешно и чувствительность вернется в твое тело. Сегодня Эйр сообщила мне, что уже могла бы принять тебя. Локи совсем не порадовала эта новость. Он понял, что времени у него почти нет. Нужно торопиться, если он хочет реализовать свой замысел. — Дайте мне хотя бы пару дней, чтобы закончить дела в лаборатории, — попросил отсрочку Локи. — Не волнуйся, они у тебя будут. Потом снова повисла неловкая тишина, в которой каждый думал о чем-то своем. — Я знаю о ритуале связки наших энергий, — решил признаться Локи. — Я видел прядь моих волос. Один присел на кровать. Он предполагал, что когда-нибудь эта правда вскроется. Но не думал, что так скоро, и что Локи будет так спокойно об этом говорить. — К чему эта жертва? — продолжил Локи. — Если вдруг случится так, что я не выживу, ты тоже угаснешь за несколько дней. Асгард останется без царя. Тор — воин. А впрочем… как знаешь. — Я не мог поступить иначе. Ты умирал, — пояснил Один. — Я хотел дать тебе шанс на новую жизнь. «Или, может, ты хотел дать шанс себе», — подумал Локи. — Эйр просчитала все риски. Она уверена в успехе. Все будет хорошо, — Один коснулся руки сына и встал с кровати. — Ты правда собирался оставить меня в камере навечно? — просто из любопытства спросил Локи, глядя прямо в глаза Одину. Тот промолчал, но понимал — ради мира в семье, он должен быть откровенен с сыном. А для этого требовалось быть до конца откровенным с самим собой. — Со дня твоего заключения я не переставал думать о тебе. Я много раз порывался спуститься в эти подземелья, но останавливался, потому что боялся изменить себе. Закон един для всех, и мы не исключение. Но я не запретил Фригге навещать тебя. — Военный закон — другое дело, — напомнил Локи. — Асгард не объявлял войну Срединному миру. Это была акция захвата иных, среди которых был ты. Локи виновато склонил голову и опустил взгляд. Ему неприятно было вспоминать об этих иных. Один видел, что Локи чувствует свою вину, понимает, что совершил и, может быть, даже где-то в глубине души сожалеет о содеянном. Потерянный взгляд и покаянное молчание говорили об этом лучше всяких слов. — Твои друзья из гильдии спрашивали о тебе, — напоследок меняя тему, сказал Один. — Хотя бы дай им о себе знать.