Тропа через Бездну

Небольшой корабль Ньорда легко и быстро скользил по глади широкой реки. В это время в Альвхейме стояла красочная осень, и воздух наполнялся запахом павших листьев и влажной земли. Когда Тору наскучило стоять и смотреть по сторонам, он присоединился к эйнхериям, играющим в тафл костяными фигурами на большой доске. Царь не одобрял азартных игр среди воинов, поэтому обычно такая игра проходила без ставок. Локи все еще находился в каюте Одина. Он мог бы уйти и поспать еще немного, но не хотел оставаться один. Внезапно в памяти ожил последний яркий сон из Бездны и Локи вспомнил две тропы и белого волка, и то ужасное чувство одиночества во тьме. Когда последняя надежда угасла, и осталась только неизвестная мертвая пустошь, пожирающая тело изнутри. Тогда он поддался искушению Бездны и ошибся в выборе тропы. Сейчас этого не повторит, и сделает верный выбор. ― Я останусь с тобой, ― глядя на Одина, произнес Локи, и перевел свой взгляд на эфир, ― ведь мы победили его вместе. Этот совместный поход напомнил царевичу те времена, когда он с отцом и братом мог отправиться куда угодно. На охоту, на битву, на званый пир или за каким-нибудь артефактом, как сейчас. Те времена давно минули, но память о них не угасла. А ведь всего этого могло и не быть никогда. ― И все-таки я рад, что ты спас меня тогда, ― тихо продолжил Локи. ― Благодаря тебе у меня была семья. Ты нечасто находил для меня время, но, наверное, ты все же любил меня, по-своему. И я точно знаю, что ты не лгал в те редкие моменты, когда говорил мне об этом. А я молчал, но на самом деле я тоже любил тебя. Просто я боялся показаться слабым в твоих глазах. Один старался не делать различий между сыновьями и любить их одинаково, но Локи все равно чувствовал разницу. И только Фригга, как никто другой беззаветно любила его. Только с ней он мог быть честным и открытым. ― Теперь ее нет, и я не хочу терять еще и тебя. Мы оба виноваты в том, что наши пути разошлись. Но они пересеклись снова, и я больше не хочу оставаться один, ― Локи тронул Одина за запястье и почти физически ощутил, как непроизвольно тянет из отца последние жизненные силы. ― Прости меня. ― Я давно простил тебя, ― послышался тихий шепот в ответ. Но на самом деле это не было сказано вслух, а прозвучало лишь в голове Локи, и он осознал, что Всеотец впал в сон, быть может свой последний, вечный предсмертный сон. ― Не оставляй меня, ― прошептал Локи, глаза почему-то защипало, а зрение замутилось, и он ощутил две мокрые дорожки на своих щеках. Он никогда не был сентиментален. Так почему это происходит с ним сейчас? Просто слишком долго он был сильным и только теперь дал свободу своим чувствам. Ведь невозможно всю жизнь идти по пути сопротивления, всегда бороться и что-то доказывать. В прошлом только рядом с матерью Локи мог позволить себе быть слабым. Мог прийти к ней, и в ее объятиях поделиться частичкой своей души. Но сегодня что-то изменилось. «Сегодня ты стал сильнее», ― снова прозвучало в его голове, и голос совсем утих. Локи больше не мог бороться, поэтому пристроился на краю постели отца и задремал. *** Когда Тор отвлекся от игры, корабль уже был готов выйти на тропу в Асгард. Громовержец подумал, что совсем оставил без внимания отца и брата, и первым делом отправился в каюту отца. Но заглянув туда, застал там и брата, приютившегося на краю постели. Один и Локи держались за руки и, похоже, оба мирно спали. Тор только улыбнулся и тихо прикрыл дверь. В Асгард прибыли к вечеру следующего дня, и корабль встал на якорь в гавани. За все время пути Тор ни разу не сомкнул глаз и полагал, что еще не скоро ему представится такая возможность. ― Локи, мы прибыли домой, ― сказал Тор, тормоша брата за плечо. Полминуты Локи соображал где находится и не спешил вставать. Пролежав долгое время в неудобном положении, он едва мог повернуть голову. ― Как себя чувствуешь? ― Теперь лучше, ― безучастно ответил Локи, встал и поплелся на выход, разминая шею. Но в дверном проеме он остановился, и, оглянувшись, посмотрел на Одина. На душе было так спокойно, будто она освободилась от неких оков, как орех от скорлупы. Это было странное и непривычное чувство, но Локи оно нравилось. Потом он вспомнил о ловушке с эфиром. Хотелось поскорее определить ее в хранилище и забыть уже об этом. ― Я провожу тебя, ― сказал громовержец, когда распорядился доставить отца в Хейлсалир. «Не доверяет», ― подумал Локи, но сейчас ему было все равно. ― Как хочешь, ― безразлично бросил он. В итоге Локи вошел в хранилище сопровождаемый Тором и магом-стражем, которого тот прихватил с собой для верности. Как и положено, ловушка с эфиром заняла свое место на высоком постаменте в главном хранилище Асгарда среди других важных и редких артефактов и реликвий разных миров. Локи был только рад избавиться от нее и более никогда не касаться. На обратном пути через хранилище Тор отвлекался на все подряд и искал глазами свой молот, а когда нашел, попытался взять его, но тот оказался неподъемным. Чары отца все еще действовали. ― Локи, ты можешь снять с него охранное заклятие? ― спросил он брата. Ведь неизвестно сколько Один пробудет во сне, а Тор не мог оставаться без своего главного орудия. ― Я попробую, ― согласился Локи, поводил руками вокруг молота, потом сжал кулаки и отступил. Громовержец вопросительно воззрился на брата. ― Не могу, ― признался тот, ― во всяком случае, не сейчас. Это огорчало. Но Тор и сам должен был понимать, что хочет почти невозможного. Ведь Локи только недавно провел сложный ритуал, на который ушли все его силы. Да, дело с эфиром, наконец, было завершено, но стоило оно немалых трудов. Всеотец теперь пребывал в очередном своем глубоком сне, и сколько он продлится, могли сказать только норны. Вернувшись из хранилища, громовержец сразу связался с Эйр. Она сказала, что поместила Всеотца в золотой поток и состояние его пока стабильно. ― Это все, что я могу для него сделать, ― призналась она, ― большее не в моей власти. Тор опечалился. Он кое-как привел себя в порядок и отправился в большой трапезный зал, где его уже ждали подданные. Локи тоже нашел в себе силы побороть искушение удобной кроватью и тоже явился в зал. Новость о возвращении царевичей долетела до дворца, едва корабль Ньорда бросил якорь в гавани. И теперь в пиршественном зале золотого чертога народ пил за здоровье царской семьи. А жрецы в хёрге молили норн смилостивиться и ниспослать Всеотцу еще долгих лет жизни. Трапеза сейчас была очень к месту, потому как почти за сутки, проведенные на корабле, кроме воды никто и крошки в рот не взял. Теперь Тор как регент находился во главе стола, по правую руку от него сидел Локи, а по левую Сиф и остальные друзья. Все они пили, ели и Тор рассказывал им подробности о походе. Локи это не очень нравилось. Магия не любит, когда о ней болтают по поводу и без. Однако даже с выпивкой в кружке и в компании друзей Тор выглядел мрачным и задумчивым. ― Расслабься и наслаждайся пиром, ― сказал Локи. ― Один ведь еще жив и все видит. В подтверждение этому на террасе раздался громкий кар, и черный ворон, хлопая крыльями, взмыл к звездам. ― Думаешь, он порадуется, если ты покроешь небо Асгарда грозовыми тучами своей скорби? Тор молчал. ― Не показывай ее всем. Просто ешь, пей и слушай, что говорят или хотя бы сделай вид. ― Ты говоришь почти как отец, ― припомнил громовержец. ― Все гениальное просто. Опираясь на совет брата, Тор решил, что сейчас немного снять напряжение ему и вправду не повредит, и велел принести в зал бочку лучшего меда. Ведь ничто так хорошо не лечит хвори, как добрая кружка божественного напитка. А у громовержца нынче было две хвори: его отец пребывал во сне Одина, и его молот оставался недоступен. Так спустя время Тор был уже навеселе, но еще адекватен, хотя не переставал жаловаться друзьям на отсутствие молота. ― Значит, о полетах придется забыть, ― заключил громовержец, делая очередной глоток меда из большой кружки и заедая его мясом. ― В твоем распоряжении все ладьи Асгарда, а ты с молотком расстаться не можешь, ― негромко высказал Локи. Тор прислушался. ― Знаешь, в Мидгарде есть сказки о ведьме, которая летала на метле. Так вот твой молот из этой серии. ― А врагов она тоже этой метлой отгоняла? ― усмехнулся Тор. Локи игнорировал шпильку. ― Ты можешь сражаться и без молота, ― сказал он. ― Молот только проводник твоей силы, просто кусок металла с дурацкой короткой ручкой. У Тора чуть кусок изо рта не выпал. ― Ты оскорбил мой молот, ― возмутился он. ― Уверяю тебя, он не обиделся. ― Я обиделся. ― Ладно, извини. Но это ты начал. ― Я? ― Ты пьян и ноешь как малое дитя. Я ухожу. Локи встал из-за стола и направился на выход. Он уже и сам был не рад, что предложил брату расслабиться. Время было позднее и ночь хотелось потратить на качественный сон, а не на воспитание Тора. ― Проследите, чтобы наше высочество добралось до своих комнат без приключений, ― наказал Локи двум эйнхериям, стоящим у входа в зал. Не все знали, куда и зачем ходили царевичи, но пировать любили все. Был бы хоть маленький повод. В Золотом чертоге, в тавернах или простом доме, вином ли, пивом, элем или брагой, с богатыми яствами или с коркой хлеба. Никто не оставался в стороне, кроме разве что магической гильдии, уединенной в горах. В ее цитадели всегда был свой распорядок, и некоторые сравнивали магов, живущих там с отшельниками. Направляясь в свои покои, Локи подумал, что завтра надо будет связаться со своими друзьями и осведомиться о делах магистра и ситуации в алхимической лавке. *** Пир затянулся и когда Тор достиг определенного состояния, чуть не разгромив молниями колонну на террасе, Сиф велела друзьям проводить его до покоев, а сама отправилась к Локи. Она понимала, что тот может быть чем-то занят или вовсе может спать, но то, что происходило с Тором, не давало ей покоя. Локи выглядел утомленным и конечно уже отдыхал, и очень удивился, увидев на пороге своих комнат валькирию. Уже было подумал, что братец все-таки нашел приключение на свою голову, но Сиф пришла по своей воле. ― Тебе не кажется, немного невежливо вламываться в чужие покои посреди ночи? ― выразил недовольство царевич. ― Еще едва за полночь, ― приглашенная внутрь жестом руки хозяина, валькирия перешагнула порог приемной комнаты. ― Извини, что побеспокоила, но я волнуюсь за Тора. Это все правда, что он наговорил? А Тор говорить умел, когда хотел. И на эмоциях, явно сгущая краски, мог сделать много шума из ничего. Локи усмехнулся: ― А ты ничего не перепутала? В Торе сомневаешься, а у меня правды ищешь. ― Сегодня он как будто не в себе, ― пояснила валькирия. ― Я никогда не видела его таким раньше. ― Послушай, меня сейчас совсем не привлекает обсуждать пьяную болтовню моего брата. Он просто расслабился, вот и все. За ночь проспится и будет прежним. Складывалось впечатление, что Локи причастен ко всему этому балагану. Сиф подозрительно прищурила глаза. ― Я здесь ни при чем, ― сразу прокомментировал Локи. ― Сейчас у меня не хватит сил даже свечу поджечь, ― он махнул рукой в сторону канделябра и свеча таки вспыхнула. ― Ну, весь канделябр точно не смогу, ― остальные свечи зажглись тоже. ― Ну, в общем, ты поняла. Мне нет дела до Тора. У меня своих забот хватает. Раньше он пировал неделями, и ты не была против. Валькирия теряла терпение. ― Локи, он чуть не взорвал колонну своими молниями. ― Опять искрит? ― насторожился Локи. ― Что значит опять? ― На корабле это тоже с ним было, ― сказал Локи. ― Видимо ритуал произвел на него сильное впечатление, а потом еще сон Одина. Просто нам всем надо успокоиться и отдохнуть. Так что… ― Локи указал валькирии на дверь. ― Хотелось бы верить тебе, ― уходя, тихо обронила она.