Тропа через Бездну

Не считая синяков и ссадин, царевич и менталист частично вымокли, замерзли, лишились ладьи, и растеряли большую часть своих запасов и вещей, но выжили. Локи пригладил назад мокрые пряди своих растрепавшихся волос и попутно ощупал ранки, оставшиеся от ободка после ритуала памяти. Намокшие и содранные, некоторые из них немного кровили. Крага на шее была цела, вулканическое стекло — прочный материал. Локи выдохнул, опираясь руками на колени. Теперь не было нужды действовать на чистом адреналине и сердцебиение возвращалось к своему нормальному ритму, а дыхание выровнялось. В правой ноге пульсировала терпимая боль, которая ушла на второй план, потому как сейчас большие опасения вызывали возможные вспышки спонтанной магии. Хотя они могли произойти скорее при падении, когда Локи себя совсем не контролировал, под снежным завалом, когда он создавал световую сферу или, когда ладья потянула его за собой в пропасть. Удивительно, что при всем этом ничего странного не произошло. Может, потому что прислушиваться к себе было попросту некогда. Однако, сейчас легкое покалывание в кончиках пальцев все-таки ощущалось, а перед глазами будто светлячки плясали. Сжав кулаки и сильно зажмурившись, Локи глубоко вдохнул сладостно чистый морозный воздух, потом медленно выдохнул и посмотрел вдаль. Но не на город он смотрел, а туда, где плещутся волны вечных вод, туда, где кончается этот плоский рукотворный мир, и начинаются безграничные владения Бездны, которую в срединном мире называют вселенной. «Иди ко мне», — будто манила она порывами ветра и перед глазами Локи снова хаотично заплясали мерцающие звездочки. Он опять зажмурился и потер веки, отгоняя наваждение прочь. Здесь, на большой высоте, воздух был разреженным, и странности можно было легко списать на недостаток кислорода в крови. — Не все мы растеряли, — через некоторое время отозвался Гелик, когда более или менее привел себя в порядок. — Что-то уцелело. Он махнул рукой вдоль хребта и Локи понял, что возможно им удастся насобирать хоть что-нибудь и восполнить часть запасов. К тому же его личный мешок со всем добром чудом сохранился в целости, а это было самое главное. Пройдясь по развороченному снегу, что оставила тормозящая ладья, Гелик и Локи действительно нашли некоторые припасы, рассыпавшиеся по пути, и даже один из мешков, в котором на самом дне уцелело шерстяное одеяло. Локи только жалел, что емкости с водой найти не удалось, зато теперь можно было сказать, что с голоду он точно не умрет. — Надо как-то спускаться, — сказал царевич и поежившись от пронизывающего ветра, посмотрел вниз на каменистый склон. Карта, к сожалению, тоже была утеряна, но Локи приблизительно помнил ее. Поселение отшельников должно было располагаться в пещерах предгорий дальше на север, куда уходил тонкий хвост горной гряды. Нужно было только найти удобный склон для спуска, добраться до редколесья, а там уже проще будет. Конечно, маленький костерок сейчас бы не помешал. Следовало обсохнуть, прежде чем отправляться в нелегкий путь, но среди снега и скал поджечь было нечего. — Доберемся до леса — будет нам костерок, — пообещал Локи, — если только я не спалю все в округе. Но осмотрев все возможные спуски, он пришел к выводу, что все они одинаково непреодолимы. Однако менталисту каким-то образом удалось распознать под снегом наиболее удобное место для спуска, и теперь незадачливые путешественники осторожно спускались по скользкому каменистому склону вниз. Гелик шел впереди и, закинув на плечо, нес мешок с остатками припасов, а Локи перекинул лямку своего мешка поперек груди и взял в руку нож, чтобы по возможности закрепляться им в каменных расщелинах при спуске. *** В это время в Золотом чертоге пиршественная трапеза по случаю возвращения царя набирала силу, как яблоко напитывается солнцем в саду Идунн. Большой трапезный зал полнился разнообразными яствами, и даже малым детям из придворных семей дозволялось пригубить меда за здравие и долголетие Одина Всеотца. Тор-громовержец сидел с ним рядом, тоже ел, пил, говорил о чем-то, но часть его души как будто заполняла пустота. Еще не так давно он мог пировать до беспамятства, уходить с друзьями в многодневные походы по соседним мирам и беззаботно спать потом сутками. Сейчас многое изменилось. И не только груз повседневных государственных забот был тому причиной. Совсем недавно не стало матери, чуть не погиб младший брат, а отец мог уснуть навечно. «Мы не боги, — как однажды сказал Один, — и миры не вечны». Теперь Тор лучше понимал эти слова. Понимал, как все же хрупка жизнь, и как тонка нить судьбы, что может оборваться в любой момент. — Я рад, что ты с нами, — громовержец положил свою ладонь поверх отцовской. — Мы молили норн продлить твои дни. Видел бы ты, сколько подношений было оставлено в хёрге. Они не помещались на алтаре. Один покивал и сделал глоток меда, осмотрел зал, а потом завел разговор о делах. Еще утром по пути во дворец он вспоминал об эфире и рвался посетить хранилище артефактов. Но Тор убедил отца, что в том нет нужды — ловушка с эфиром в целости и сохранности, и покоится на месте, что было уготовано для нее. К тому же, сразу по возвращении из Свартальвхейма Тор решил перестраховаться и велел эйнхериям усилить защиту хранилища. Волноваться не о чем. — В девяти мирах все относительно спокойно, — ответствовал он. — Я был у оружейников на днях. Они изучили альвское оружие. Говорят, на его основе можно разработать новый вид дальнобойных пушек. — Насколько это затратно? — поинтересовался Один. Тор еще не касался этой стороны вопроса, а потому не ответил. Его больше заботила обороноспособность города, и совсем не заботило количество золота на это затраченное. — Когда-нибудь темные эльфы учуют эфир и вернутся за ним сюда, — говорил Тор, — и прежние разрушения покажутся нам пустяковыми. — Темные эльфы — вымершая раса, — спокойно сказал Один. — Их мир погиб. — Мы не знаем этого наверняка. Громовержец не разделял спокойствия отца, кроме того, у асов было достаточно врагов и за пределами Иггдрасиля. Тор не привык сдаваться без боя. — Хеймдалль говорит, что йотуны начали расширять старый город и видимо хотят выстроить новый храм на возвышенности перед Железным лесом. Их новый предводитель наконец-то взялся за ум, глядишь и посла к нам…, — Тор осекся, заметив, что отец слушает вполуха, а взгляд его блуждает по залу. — Кого ты ищешь? — Похоже, мой старый друг не счел нужным меня поприветствовать. Тор вопросительно посмотрел на отца. — Гелик, — пояснил Один. Тор был в курсе того, что менталист отправился в окраинные земли вместе с Локи, и очень не хотел бы объяснять это отцу. Поэтому под предлогом проветриться, он вышел на террасу, нашел более-менее свободное от гостей местечко и связался с Эйр. Зеркало, правда, сработало не с первого раза, но Тор привыкал. Никогда за свою жизнь ему не приходилось пользоваться им столь часто. — Я только знаю, что они уже в горах, — ответила целительница, — живы и идут к своей цели. Такой ответ насторожил громовержца. — У них была жесткая посадка, — уточнила Эйр. Рука Тора неосознанно потянулась к пряди волос брата, бережно хранимой в потайном месте среди складок одежд. Невооруженным глазом Тор заметил всего несколько седых волосинок среди черных, а значит если Локи и пострадал при посадке, то незначительно. О состоянии ладьи и о том, что она больше никогда не взлетит, Тор даже не догадывался. Теперь главное было потянуть время, чтобы дать Локи фору. Когда они с менталистом окажутся в поселении отшельников, Одину останется только принять сей факт. Ведь еще при жизни царя Бёра и по его велению поселение отшельников приобрело статус неприкосновенности, так что воля царя на его жителей не распространялась. В свое время Один обещал сохранить этот порядок, однако это не означало, что Хермитбьёр следовало оставлять совсем без внимания. «Надо отвлечь отца», — подумал громовержец и решил напомнить ему о своем ныне недоступном молоте. После выпитого за столом, Один легко переключился на эту тему и вскоре они с Тором уже шли в хранилище вызволять молот из магических оков, а заодно и проверить как ведет себя эфир на новом месте. Тор перевел дух, радуясь, что удалось отвлечь отца хотя бы на какое-то время и подметил, что в чем-то начинает походить на Локи. Оказывается, и вправду дурной пример заразителен. *** А горы совсем не жаловали гостей. Прихрамывая на правую ногу, Локи упорно шагал, карабкался и прыгал без лишних слов, а менталист периодически поглядывал на него. Когда горный склон стал чуть более пологим, Локи посчитал, что может немного расслабиться и сбавить темп. Хотя путь их сейчас пролегал меж хаотично громоздящихся друг на друге глыб, пересыпанных снегом, и местами еще попадались острые и опасные скальные выступы. Так что особо расслабляться было нельзя. Боль в ноге периодически усиливалась, и Локи отвлекался на нее, а мысли о том, как же менталист распознал этот спуск и почему решил выбрать именно его, не давали покоя. К тому же Локи чувствовал что-то еще. Что-то незримое, касающееся его изнутри. В очередной раз, закрепившись ножом меж камней, Локи не обратил внимания на их шаткость и чуть не сорвался вниз. Нож выскользнул из расщелины, Локи оступился, упал и, проехавшись на пятой точке, чуть не сшиб Гелика, идущего поодаль впереди. Резкое повышение адреналина заставило сердце Локи заполошно забиться, а в висках пульсировала кровь. Ведь если бы не камень на пути, можно было бы далеко уехать, а то и сорваться в пропасть. — Рано расслабился, — спокойно выразился Гелик, наблюдая, как царевич потирает ушибленный копчик. — Я все думаю, почему ты решил идти этим путем, — поднимаясь, озвучил Локи. — Не ты один видишь сокрытое, — как будто с усмешкой произнес менталист, и Локи заинтересованно посмотрел на него. «Поясни», — словно говорили глаза царевича, и Гелик пояснил: — Я просто прощупал эти места своим сознанием. Этот путь казался самым простым. «Ну конечно, — подумал Локи, — ментальная слежка». — Признаться, я недооценивал тебя. После падения боль в ноге усилилась, но царевич не хотел терять время на отдых, поэтому они с менталистом двинулись дальше. Однако спустя минуту перед глазами Локи опять появились мерцающие звездочки, и он замедлил шаг. Силясь сохранять спокойствие и контроль зажмурился, отгоняя наваждение, глубоко вдохнул, но это не помогло. Напротив, звездочки превратились в ослепительные вспышки и от этого замутило. Пришлось остановиться. Локи прислонился к камню и закрыл глаза, начал глубоко дышать, но закашлялся. — Все в порядке? — оглядываясь поинтересовался менталист. — Не знаю, но лучше не подходи ко мне, — предостерег Локи, бросил вещи и массируя виски сел прямо на снег. Менталист тоже опустил свою поклажу неподалеку. Он и не думал оставлять царевича одного. Потом голову Локи прошила внезапная резкая боль, будто туда вонзили иглу, и он увидел на снегу красные капли собственной крови. — Что ты чувствуешь? — на свой страх и риск менталист приблизился к царевичу, замечая, что у того опять кровь носом пошла. — Примерно то же, что вчера, — ответил Локи, снова ощущая покалывание в пальцах рук. — Не подходи, если жизнь дорога. *** Именно в это время Один и Тор находились в хранилище артефактов. Заклятие с молота было снято и главное оружие громовержца наконец-то обрело свободу. Теперь Тор неожиданно для себя радовался, словно ребенок конфете, а Всеотец с благоговейным трепетом осматривал ловушку с эфиром и испытывал при этом весьма странные ощущения, которые, как он полагал, вызывала мощь темной материи. К тому же воспоминания о походе в Свартальвхейм и о том, что там произошло, были еще свежи. — Отец, с тобой все хорошо? — заметив некоторую заторможенность отца, Тор тронул его за плечо. Один отвлекся и с трудом отвел взгляд от клубящейся в недрах ловушки субстанции. Он очень ясно помнил, каких невероятных усилий стоило противостоять ей. *** В этот раз Локи удалось совладать с собой, хотя и не так скоро, как хотелось бы. За это время своим внутренним взором Гелик прощупал местность, получше уложил припасы в мешке, а потом слегка коснулся сознания царевича, будто обронил пыльцу в сердце цветка. Локи открыл глаза. — Надо идти, чтоб быть в лесу до заката, — напомнил менталист. Его правда. Даже после непродолжительной медитации Локи почувствовал себя лучше, но, прежде чем подняться, он сквозь разорванную штанину осмотрел свою лодыжку. Гелик заметил кровь и предложил перевязать. — Царапина, — отмахнулся Локи, собрался с силами, снова взял свой мешок, и они с менталистом продолжили спуск. До редколесья добрались только к вечеру. Красноватое закатное марево поглощало вершины хребта и казалось, что от этого становится теплее. Вполне удобное место для очередной передышки. Здесь уже можно было попытаться развести костер и, если не заночевать, так хоть немного согреться и подсушить сырую одежду. Потирая ногу, Локи сел передохнуть на тонкое поваленное дерево, а Гелик насобирал и наломал веток. Локи все еще не рисковал применять магию, поэтому менталист достал из разных мешочков на поясе два шарика, слепил их вместе и кинул на ветки. Те сразу вспыхнули и занялись пламенем. — Полезная штука, — сказал Гелик, присаживаясь рядом с царевичем, — всегда ношу с собой. Локи порылся в своем мешке и достал фляжку с водой. — Жаль, не удалось спасти твои вещи, — сказал он, делая глоток. Как раз среди вещей Гелика имелась карта этих мест, но это было не так важно. — Мы живы и это главное, — наставническим тоном произнес менталист, грея руки над разгорающимся костром. Локи полил из фляжки на ногу и зашипел сквозь зубы. — Покажи-ка, — Гелик подсел поближе к царевичу. Локи достал нож, разрезал штанину и понял, что недооценивал свою царапину. Глубокая и местами все еще кровоточащая, она требовала перевязки. — Прижечь или попробуешь магию? — поинтересовался Гелик. — Нет времени на целительную медитацию, но у меня должно быть кое-что, — припомнил Локи и выудил из своего мешка колбочку с прозрачной жидкостью. — Эйтр тоже полезная вещь. Без колебаний, царевич снял с колбы колпачок и вонзил иглу прямо в ногу. Потом снова отхлебнул из фляжки. — Только теперь мне понадобится много воды, — признался он и почти сразу почувствовал, как боль в ноге начала притупляться. Потом Локи снял с себя сырые безрукавный камзол и рубашку и переоделся в сухую мантию. При этом менталист невольно обратил внимание на ужасные шрамы на теле царевича, а также на магический ошейник, который все еще носил на себе царевич. — Ты собираешься это снимать? — поинтересовался Гелик. — Она мне не мешает, — ответил Локи, ощупывая крагу, — и я не готов снять ее сейчас. С деловым видом он развесил свою одежду на ветках и принялся рыться в припасах. Нежная замша мантии приятно прилегала к телу, от костра веяло теплом, а сушеное мясо казалось вкуснее меда. Странные приступы больше не повторялись и можно было сказать, что жизнь прекрасна. Однако, как бы ни хотелось здесь заночевать, место было не совсем удачным. Меж редких стволов хилых искривленных деревьев все еще гулял ветер и нигде поблизости не было воды. Разве что растопить снег, что Локи и сделал, пока его одежда сушилась над костром. Теперь его фляжка снова была полна. Отдых выдался кратким и пока солнце совсем не скрылось, нужно было найти хорошее место для ночлега, а для этого следовало углубиться дальше в лес — в более безветренную зону. Впрочем, уйти сильно далеко все равно не получилось. Каменистый склон этому не способствовал, а медленно сгущающийся сумрак заставлял напрягать зрение. По пути Локи не раз останавливался и прикладывался к фляжке с водой, пока она совсем не опустела. Когда же он остановился в очередной раз, то бросил свой мешок на землю и прислонился к тонкой кривоватой березе, цепляющейся корнями за каменистую почву. Тело пробрал озноб. Гелик тоже остановился, оглядываясь на царевича. Потом подошел и тронул его лоб. — У тебя жар, — определил он. — Я знаю, — тихо сказал Локи. — Такова цена моего скорого исцеления. Ты не видишь ручья? Не считая грязных проталин, снег в этой части леса почти сошел, а ручья пока не встретилось, поэтому пополнить запасы воды было нечем. — Нет, но я кое-что попробую. Локи догадывался, что менталист хочет снова применить ментальный поиск. — Не трать силы, — сказал он, откупорил фляжку и в сумраке решил попытать счастья среди проталин. Несмотря на усталость менталист все же прощупал близлежащие места своим сознанием и обнаружил ручей ниже по склону — тоненький, журчащий среди камней, спускающийся в низину. Когда же Гелик вышел из транса, то увидел, как Локи ест талый снег. — Я нашел ручей, там внизу, — менталист указал рукой в южном направлении, и Локи оценивающе оглядел окрестности. — Тогда мы уйдем назад, — сказал он. — Зато добудем воды. *** В этот вечер вопреки обычаю пир в Гладсхейме не затянулся надолго. Всеотец выглядел озабоченным и даже слегка утомленным несмотря на все старания казаться бодрым и полным сил. Он призвал своих воронов и сославшись на дела покинул гостей, оставляя наследника во главе стола. Но Тор тоже не стал засиживаться на пиршественной трапезе. Его беспокоили мысли о младшем брате и от этого кусок в горло не лез. Поэтому воспользовавшись молотом, громовержец вообще покинул Золотой чертог, дабы как следует очистить голову, выветрить из нее весь хмель и трезво рассудить о том, что делать. Когда же царь и наследник покинули зал, народ начал постепенно расходиться. Хотя троица воинов могла засидеться здесь допоздна, обсуждая придворных и строя догадки о столь скоропалительном исчезновении Тора. — Он сбежал, — констатировал Вольштагг. — Сиф уехала, Тор сбежал, и даже Локи с нами нет, — вздохнул Фандрал. — Скучно. — Еще бы он не сбежал, — отозвался Огун, — обязанности регента с него снимать не собираются. Мало веселого. — Так ведь Всеотец вернулся, — недоуменно воскликнул Фандрал, — и снова сядет на… Или нет? — Тор обмолвился, что об этом объявят дополнительно. — Когда это? — спохватился Вольштагг. — Я не слышал. — А ты, как всегда, был увлечен поглощением всего, что видишь, — подколол друга Фандрал. На самом деле Тора нисколько не волновал вопрос регентства. Напротив, наследник был рад тому, что вступает во власть без резких перемен и имеет возможность пользоваться поддержкой и советами отца. Но сейчас Тору необходимо было отвлечься от дел. И сила Мьёльнира унесла его далеко за пределы дворцовых границ. Так что он сам не заметил, как оказался на краю своего мира, откуда мощные водопады сбрасывали потоки воды как будто в бездну. Здесь имелся каменистый островок — не больше двадцати шагов в длину, и порой Тора заносило сюда неосознанно. Просто однажды в юности они с Локи застряли на этом камушке и просидели на нем посреди воды всю ночь, пока утром за ними не прислали воздушную ладью. Один и Фригга тогда конечно знали где их сыновья, но по воле царя они должны были получить урок и подумать над своим поведением. Бессонной ночи на краю мира им вполне хватило. Теперь Тор, держа в руках прядь волос брата, с грустью вспоминал о том беззаботном времени и жалел о том, чего нельзя изменить. Тор думал, правильно ли он поступает теперь, скрывая от отца происходящее с Локи. Не обернется ли это новой бедой? Если бы только была жива Фригга. Тор не всегда прислушивался к словам матери, но она всегда оказывалась права и ее мудрый совет всегда мог помочь. — Прости, что не сумел спасти тебя, мама, — прошептал Тор, глядя на проявляющиеся на небосклоне звезды. *** Уже почти совсем стемнело. Гелик и Локи упорно продолжали идти, но ручей все еще скрывался от них где-то среди нагромождения камней. Опасно было продолжать путь. Можно было запросто споткнуться, поскользнуться и загреметь вниз по склону или оступиться и элементарно что-нибудь себе сломать. Но Локи это не остановило. Он все-таки рискнул воспользоваться магией и создал небольшую осветительную сферу. — Мы так чье-нибудь внимание привлечем, — вполголоса подумал Гелик. — Значит пойдем быстрее, — насколько это было возможно Локи ускорил шаг и обгоняя менталиста устремился вперед. Старику ничего не оставалось, как поспешить за царевичем, чтобы не потеряться. Ручей действительно нашелся в низине, журчал тонкой струйкой среди камней, и Локи сразу кинулся к живительной влаге. Вода была ледяной, но царевич пил так жадно, что чуть не подавился, сильно закашлялся, и Гелику пришлось аккуратно похлопать его по спине. При спуске даже в полутьме было заметно, что склон стал еще более пологим, березовое криволесье постепенно сменил более густой хвойный лес, а крупные камни стали попадаться все реже. Дальше идти сквозь мрак не имело смысла, поэтому решили остановиться здесь. Локи посчитал это место вполне удачным. От ветра можно укрыться за большим замшелым камнем, рядом есть ручей, а для костра довольно веток под ногами. Ночи в горах холодные, так что без огня не обойтись, и пока менталист собирал поблизости хворост, Локи из мелких камней соорудил ограждение для очага. Осветительную сферу он решил пока не трогать — может еще пригодится. Стабильность ее структуры поддерживалась за счет природных сил, так что свою энергию маг расходовал только на ее перемещение. Так же, как и на прошлой стоянке Гелик разжег костер и в этот раз. Но пока пламя было небольшим он давал мало тепла, поэтому менталист предложил царевичу одеяло, ведь ветра в этих местах все еще дули холодные. — Ты же не забыл кто я? — напомнил Локи. — Я не замерзну. — Ты упрямец, каких поискать, — пробубнил Гелик, все-таки набрасывая на царевича одеяло. — Царица Фригга души в тебе не чаяла, баловала тебя, а я всегда видел твой затейливый характер. Вспоминая о матери, Локи промолчал, но потом его как будто прорвало. — Так и будешь делать вид, что ничего не было, и ты ничего не видел? — Что я видел — дело мое, — ответил менталист, — а вот ты никак сам с собой примириться не можешь. — Ты же не станешь отрицать, что я часть монстра, которыми всегда пугали детей. — И что? — менталист впервые повысил голос. — Ты не первый и не ты последний. Назови монстром хотя бы Ньорда-полукровку и он тебя на самой быстрой посудине к Хель отправит. Тебе всегда недоставало смирения. — Я смирился и даже извлек из этого выгоду, но я не могу контролировать эту вторую суть. — Значит учись, — поставил точку Гелик и решил пойти насобирать еще веток, ведь хворост очень быстро сгорает в огне. Локи вздохнул и приказал себе успокоиться, а потом поднял взгляд и легким жестом послал вслед за стариком свою осветительную сферу. «Какой же ты еще мальчишка», — думал Гелик, выискивая для костра ветки потолще. «Я давно вырос из детских обид», — думал Локи. «Ты только начал познавать себя», — продолжил мысль менталист. «Только я сам решаю кто я есть». «На самом деле тебе небезразличны окружающие». «Они все могут видеть во мне то, что я захочу, но я не хочу больше жить во лжи». «Ты можешь открыться им в любой момент». «Они узнают правду, но только когда придет время». Сидя у костра в одиночестве, Локи вел странный диалог как будто сам с собой, но ощутив легкую головную боль, быстро прекратил это бесполезное самокопание. Когда Гелик набрал достаточно веток и вернулся к костру, Локи на месте не было. Только иссиня-черный ворон, сидящий на мешке царевича смотрел на человека блестящими глазами-бусинками. И как это понимать?