Непростительная слабость

      Сон должен был принести Эйдену блаженные минуты забвения, он был готов пережить утром весь ужас осознания, что с ним произошло, но сейчас хотел на время обо всем забыть. Но не смог. Эйден спал урывками, что не позволяло ему хоть на время полностью отключиться; во сне же его преследовали кошмарные образы: отец, умирающий на плахе, Алек, захлебывающийся собственной кровью, невидимый убийца, заносящий меч над Экхартом, Аарон, с ухмылкой глядящий на него.       Утром Эйден был разбит даже сильнее, чем накануне. Все тело болело от усталости и насилия, тупая боль в мышцах не проходила, даже когда он не двигался с места. Однако физическая немощь была ничем по сравнению с душевной болью. Эйден пытался пережить надругательство, но оно словно вспороло душу, выпотрошило и разорвало на мелкие кусочки, оставив его пустого с дырой в груди.       О мужчинах, оказавшихся слишком слабыми, чтобы защитить себя, не говорили. Они, навечно покрытые позором, негласно изгонялись из общества: у них не было семьи, друзей, жен, большинство из них находило успокоение в смерти, чем в очередной раз демонстрировало свою слабость. Юного принца оберегали даже от малейшего упоминания об этих недостойных, а теперь Эйден сам стал одним из них.       Эйден чувствовал себя не просто грязным и жалким, он был растоптанным. От его чести и достоинства ничего не осталось; еще вчера он был принцем и жил во дворце, сегодня он подстилка для предателя. Он целиком и полностью во власти Аарона, и нет никого, кто мог бы его спасти, а собственных сил, чтобы бороться, не осталось.       Из милости или по прихоти Аарон больше не трогал его; он позволил лежать на пыльных мешках, забившись в угол, и зализывать свои раны. Аарон не боялся оставлять Эйдена одного, постоянно куда-то выходил. Когда его не было, принц мог вздохнуть спокойно, зато когда насильник находился с ним в одной комнате, Эйден постоянно ждал повторного нападения, был напряжен, не мог отдохнуть.       Из очередной из своих отлучек Аарон вернулся с двумя мисками похлебки, одну из которых поставил на пол перед Эйденом и демонстративно пододвинул к нему.       — Ешь. — От одного звука его голоса Эйден вздрогнул.       Эйден хотел хоть как-то сопротивляться Аарону, не выполнять его требования, но заморить себя голодом было бы плохим решением. С усилием, через боль, Эйден приподнялся и сел, облокотившись спиной на стену. Его руки дрожали от слабости и голода, когда он брал миску.       Еда, если это вообще можно было назвать едой, была отвратительна на вид. Эйдену во дворце подавали изысканные блюда на завтрак, обед и ужин, от одного вида похлебки его замутило.       — На вкус еще хуже, но другое в здешней блеваловке не подают.       Аарон разговаривал нейтрально-дружелюбным тоном, словно они были малознакомыми приятелями, которым посчастливилось делить вместе очаг во время пути. Эйден не мог понять, к чему эти уловки, зачем разыгрывать из себя добренького простачка, если вчера Аарон показал все, на что способна его черная душа.       Пересилив себя, Эйден зачерпнул деревянной ложкой мутную жижу и отправил себе в рот. Из-за отвратительного вкуса он и секунду не смог удержать во рту еду и, забыв о манерах, сплюнул на пол. Его так передернуло от горечи, что он даже забыл о своей немощи.       Тихий смех Аарона взбесил, но Эйден изо всех сил стиснул зубы, чтобы не швырнуть миску в ублюдка и не начать огрызаться. Бессмысленно провоцировать Аарона на дальнейшее насилие. Нельзя доставлять ему удовольствие, демонстрируя слабость.       — Ешь, тебе нужно восстанавливать силы. Мы здесь надолго не задержимся. — Аарон и сам морщился от каждой ложки и, не доев, отставил в сторону.       — Если бы не ты, мне не пришлось бы их восстанавливать, ублюдок.       Опрометчиво с его стороны. Эйден исподлобья смотрел, как Аарон поднялся со своего места и медленно подошел к нему. Он весь сжался в ожидании удара. Эйден чувствовал страх, страх перед насилием и болью, и ненавидел себя за дрожь в руках и коленях.       Аарон не ударил, а молча забрал похлебку и вышел. Эйден выдохнул от облегчения и повалился назад на мешки: если он каждый раз будет вот так трястись, как трусливый мышонок, то лучше ему вообще не жить. Какой позор: потомок великой династии вынужден подчиняться предателю, спать в клоповнике и есть непонятно что.       Единственное, что у Эйдена все еще осталось, — это жизнь. Закончив свои мучения, он все равно проиграет, и, самое главное, не выполнит последнюю просьбу отца. «Живи, мой мальчик, живи». Несмотря ни на что, отец хотел бы видеть его живым. Эти слова поддерживали и одновременно приносили боль.       Аарон вскоре вернулся. На этот раз он поставил перед Эйденом кружку с водой и дал ему краюху хлеба с сыром. Не сказав и слова благодарности, Эйден вцепился в аппетитную корку. Этот хлеб показался ему вкуснейшим в мире, а сыр был просто даром богов. Эйден хотел ехидно поинтересоваться, к чему такая невиданная щедрость, но не стал лезть в бутылку.       Только поев, он осознал, насколько же был голоден. После обеда его сморил сон. Настоящий, хороший, без кошмаров. Нельзя быть постоянно напряженным, тело само выбирает, когда нужно дать себе отдых.       Следующие два дня Аарон вновь не трогал Эйдена, приносил еду, причем очень хорошую, не изысканную, но вкусную и по-деревенски сытную, и работал его тюремщиком. Когда принц слегка набрался сил, Аарон стал связывать ему руки за спиной, когда уходил. Узлы он вязал крепкие, поэтому Эйден не мог освободиться, как ни пытался.              Для Аарона все очень сильно усложнилось. Его план мести был прост: убить короля или причинить ему как можно больше боли. Судьба сама дала ему идеальную возможность отомстить, когда из всех стражников король подозвал именно его и отдал в руки свое самое ценное сокровище. По мере того, как они втроем с Алеком и принцем бежали по тайным коридорам, в сердце разгоралось сладкое предвкушение мести. Обесчестить принца, заставить его страдать, а потом убить; собственными руками извести последнего отпрыска короля, чем доставить истинное страдание.       Аарон сделал то, что задумывал, но в итоге не получил то, что хотел. Его месть осталась не свершенной, а на сердце лег груз вины. Как Аарон ни пытался, он не мог относиться к своему поступку как к акту возмездия, только как к преступлению. Он получил физическое удовольствие и даже моральное, но потом появилось понимание поступка, которое теперь скребло душу.       Невинный парень, вчерашний ребенок, изнасилован и растоптан. Чем больше Аарон об этом думал, тем сильнее его воротило от самого себя. Понятно, что желание отомстить затуманило мозги, но как его совесть такое допустила? Он никогда не считал себя плохим человеком, как же он ошибался.       Аарон не знал, что теперь делать с Эйденом. Принц страдал, это было видно в его взгляде, в его скованных движениях, по стиснутым зубам и сжатым в кулаки пальцам. Страдал из-за того, что Аарон не смог подавить свою темную сторону и остаться человеком. Изнасилование — худшее из преступлений, и он совершил его. Вряд ли когда-нибудь он сможет искупить этот грех. Одно хорошо — Аарон больше не думал о мести.       Аарон решил оставить Эйдена в покое и позволить набраться сил. Он кормил его и по мере возможности лишний раз не тревожил.       Еда в трактире была ужасной, поэтому Аарон ходил на пустующий рынок, где по завышенной втрое цене можно было что-то купить. Во время мятежа крестьяне побросали свои поля и взяли в руки оружие, это не могло не сказаться на поставках продовольствия в большие города. На горизонте маячил голод, если новый король, кем бы он ни был, не примет решительных мер. Вряд ли кому-то захочется, чтобы первый год его правления запомнился голодными смертями.       На рынке было мало людей, поэтому Аарон сразу заметил их. Ищейки, которые что-то вынюхивали. Старались не выделяться, но выправка и сосредоточенный взгляд выдавали их. Аарон сразу понял, кого они ищут. Новости, которые доходили из столицы, были слишком противоречивыми, но последняя, видимо, оказалась верной: Мятежный Герцог смог полностью взять власть в свои руки. И теперь понял, что кое-кого не хватает. Сам по себе Эйден не представлял угрозу, а вот его статус принца и законные права на престол были проблемой.       Аарон сделал покупки и неторопливо пошел к трактиру. Он спиной ощущал присутствие ищеек, ему нужно было опередить их. Скорее всего, нашли труп Алека и поняли, в каком направлении они ушли. Возможно, даже как-то узнали о карте с тайником; в окружении короля был предатель, кто-то же впустил отряд бунтовщиков. Аарон тряхнул головой, все это было малозначительно.       Зайдя в трактир, он практически взлетел по лестнице, заскочил в их комнату и сразу бросился развязывать Эйдена, опустившись на колени. Тот привычно вздрогнул и сжался, но сейчас было не до этого.       — Слушай внимательно и давай без истерик. Нас ищут. Вернее, тебя, но гвардейца тоже вряд ли пощадят. Нам нужно сваливать отсюда и быть осторожными, но если ты будешь пытаться удрать от меня, то мы оба быстро попадемся.       Эйден машинально растирал запястья и затравленно смотрел на него. Некогда было переживать из-за этого злого взгляда, поэтому Аарон приказал своей совести заткнуться.       — Почему просто не отдашь меня им? Они тебе спасибо скажут и даже отблагодарят, — Эйден усмехнулся. — Героем будешь.       — На это у меня есть свои причины, — уклончиво ответил Аарон. Им некогда было препираться: ищейки уже должны были начать осматривать трактиры, а уж здешний хозяин за лишнюю монету не станет держать язык за зубами.       — Причины, значит. Да лучше к ним в лапы, чем с тобой!       — Дурак.       Аарон поднялся и принялся быстро собирать их пожитки. Если он сейчас свяжет принца и волоком потащит за собой, то их найдут меньше чем через минуту. Но и не бросать же здесь Эйдена.       — Герцог тебя убьет, и отец увидит твою смерть.       Это было подло. Эйден опустил глаза в пол и прижал к себе руки, словно пытаясь закрыться от всего мира. Аарону было некогда ждать, пока принц созреет, поэтому он швырнул ему плащ.       — Надевай и пошли. Потом, когда выберемся, будешь ненавидеть меня дальше. — Эйден вздохнул, встал на ноги, поморщился и надел плащ.       Они спустились по лестнице. Из трактира Аарон уже слышал шум голосов, а ведь в такое время, утром, здесь было тише, чем на кладбище. Он не стал прислушиваться, время поджимало. Аарон приметил окно с задней стороны здания, привычка осматривать все в очередной раз могла спасти им жизнь. Он сломал засов, вылез первый и подал руку Эйдену. Принц демонстративно не принял его помощь и вылез сам, хотя по его движениям было видно, что он еще не до конца оправился.       Можно было украсть лошадей, так они бы ускорились, но без них привлекут меньше внимания — всадники сразу бросаются в глаза.       — Сюда, — Аарон уже успел изучить окрестности и вел их самыми безлюдными улочками. Эйден послушно шел за ним, хотя Аарон заметил, что тот постоянно оглядывается и осматривается, словно ждет возможности удрать. Удрать и мгновенно попасть в лапы ищейкам.       Впереди замаячила фигура; Аарон ее даже не рассмотрел, но предчувствие подсказало, что этот человек тоже по их души. Он резко схватил Эйдена за руку потащил к ближайшему дому с навесом. Они вдвоем спрятались за ящиками. Аарону пришлось прижать Эйдена к стене своим телом.       Принц пытался отодвинуться, его била мелкая дрожь. Аарон склонил голову к уху и прошептал:       — Тише, — шепот был настолько тихим, что походил на дыхание.       Эйден отвернулся от него, закусил губу и зажмурился. Отвращение, которое он испытывал, для Аарона было почти осязаемым. Он заслужил, сам себе был противен, а что уж говорить о жертве. Аарон склонил голову, мысленно прося прощения. Он бы не смог произнести эти слова вслух, потому что слишком стыдился, да и понимал, что Эйден никогда не простит.       Они так и стояли прижавшись, ожидая, что их раскроют, но преследователь прошел мимо. Судьба продолжала им благоволить.       — Как самочувствие? Ты сможешь долго идти пешком? — Аарон отодвинулся на приличное расстояние, когда они оказались вне зоны видимости врагов.       — Если нет, что, на руках понесешь? — огрызнулся Эйден.       На языке вертелась скабрезная шутка, но Аарон смолчал. С огрызающимся Эйденом ему было проще, чем с оцепеневшим.       — Тогда куплю лошадей.       При словах о лошади Эйден покраснел и опустил голову. Аарон точно знал, что принц умеет ездить, поэтому причина была в другом.       — Я понял, идем пешком.              Окольными путями они вышли к лесу. Эйден обернулся назад, туда, где был его дом. Он был в смятении и понимал, что у него есть шанс сбежать. Но что он будет делать без денег с людьми герцога на хвосте, совершенно неприспособленный к жизни вне дворца?       Эйден не мог поверить, что добровольно идет вслед за своим насильником. Его судьба оказалась сплетена с судьбой Аарона сильнее, чем он мог себе представить.