Щепотка мафиозности

Хибари Кёя ко всему относился равнодушно, не придавал многим вещам, таким как дружба, значения. Мог выделить школу и ее порядок, а больше — ничего. Ни к чему это. Было и то, что его выводило из себя: самоуверенные идиоты, трусы, и это зачастую сочеталось в его боссе. Но ненавидел Кёя только одного человека, чье имя было на слуху у преступного мира. Кучики Бьякуя. Столкнуться с мужчиной, чей меч разносил лепестки сакуры по ветру, Хибари довелось по воле случая. Семье Кучики доверили устранить шпиона, который слился с учениками школы Намимори. Последняя в ходе операции сильно пострадала. Люди Кёи позвонили парню посреди ночи, но поздний час не был для него помехой, чтобы явиться вовремя. Тогда мафиози с мраморной, настолько светлой кожей обернулся на него, расправившись с врагом, и россыпь сакуры пала к его ногам. Смешалась с каплями крови, и одно от другого было не отличить. Хибари от сладостного запаха розовых лепестков и приторного крови перекосило, а после слов Бьякуи и вовсе передернуло: — Урочное время уже истекло. Что же посреди ночи здесь забыл ученик? — Кучики был наглым, счел Кёя, и удар его тонфы рассек мужчине губу. — Для главы дисциплинарного кабинета нет ограничений в виде уроков, Кучики, — презрительно шикнул Хибари и не стал терять время, пока мафиози поймет, что он не просто прохожий, а вполне равный ему. Бьякуя был поражен, что какой-то худосочный мальчишка, показавшийся обычным ребенком, смог подобраться к нему так близко. Кучики стер кровь с лица и вынул Сенбонзакуру. Этим он показал, что действительно признал его соперником. Хотя бы на этот бой. Уже тогда Кёя ощутил, что возненавидел мужчину, при одном присутствии рядом с ним тряслись желваки и горел азарт. Хотелось не просто растерзать его, а изобрести способ похлеще. Что именно, Хибари так и не смог придумать. Каждый раз понимал, что хочет лишь достать Кучики точным ударом. То была не последняя их встреча. Первая. Отчего-то наниматели семьи Кучики всякий раз направляли Бьякую либо в школу Намимори, либо близ нее, и столкновение Хибари с ним оказывалось неизбежным. Бьякуя своим мечом рассыпал лепестки сакуры и ронял капли крови, а Кёя убеждался: не из-за Сенбонзакуры вовсе эта ненависть, а если и из-за меча, то совсем слабая. Было что-то еще в этом неприятном мафиози. И чтобы понять это, Хибари понадобилось время. К примеру, когда они столкнулись в битве за артефакт одной итальянской семьи и должны были перехватить его у доверенного лица, Хибари уже успел не просто примкнуть к Тсунаёши Саваде, но и стать хранителем Облака. А еще перехватить цель и нанести повреждения врагам. Тогда Бьякуя остался лежать в груде розовых лепестков и луже крови. Кёя же ушел прочь и не был доволен. Он все еще не понимал, что вызывает в нем такой гнев при виде мужчины с безразличным взглядом. В следующий раз Бьякуе приказали испытать Тсунаёши. Хибари не мог дать босса в обиду, хоть и был одиноким и сторонился собственных союзников. Саваде он был обязан. Но Кучики стал сильнее, его Сенбонзакура сумел показать новую технику, при которой иллюзией создавался тоннель из мечей и разливались реки сакуры. Кёя терпеть не мог иллюзионистов, спасибо бою с Мукуро, также и сакуру. Это сражение было чересчур похоже на то, что было с Рокудо. Не только из-за бесплотных образов обоюдоострых клинков и россыпи розовых лепестков, но и потому, что он оказался повержен, а помогли Саваде другие хранители. — Ты не так плох, — сказал будущему Десятому Кучики, — я доложу об этом, — а сам исчез прочь. Именно тогда Хибари стал догадываться, что именно заставляло его так остро реагировать на Бьякую. Он напоминал самого Кёю: был жесток и не обращал внимания на уже поверженных, а достойных его по силе — признавал и говорил об этом в открытую. Однако одного понимания не хватало, Хибари это чувствовал. И Кёя знал, что узнать все поможет совершенная победа, безоговорочная и невероятно важная, сравнимая с той, что была одержана над Варией. И возможностей, разумеется, было достаточно. Но за нужную Хибари ухватился в возрасте двадцати шести лет. Тогда он уже вырос и возмужал, но время не обходило стороной и Кучики. Они оба стали сильными. И это противостояние казалось бы бессмысленным, если бы Бьякуя тоже не считал, что что-то в этом мальчишке есть. Хибари не расставался со старой и уже потрепанной тонфой, у Бьякуи был его Сенбонзакура. Хибари все еще ненавидел иллюзии, сакуру и самого Бьякую, сам же Бьякуя за десять лет успел возненавидеть лезущего в его планы Кёю и их постоянное соперничество. Хибари все еще не понимал, почему Бьякуя выполнял задания один, Бьякуя не понимал того же в Хибари. Ведь работай они в команде, этот замкнутый круг бы разорвался, а один из мафиози погиб. Но они оба сторонились чьей-либо помощи. Кёя, как обычно, ринулся первым и ударил тонфой, не дожидаясь нападения. Кучики отразил и погрузил окружающий воздух в россыпь лепестков. — Мне это уже так надоело, желаю поскорее перегрызть тебе глотку, — заявил Хибари об этом, отражая мановение клинка по направлению к своей шее. — Школа Намимори в этот раз даже не пострадала, — усмехнулся Бьякуя. За последние десять лет успел выучить, что эти слова противник говорил лишь из-за своей бывшей школы. — Это ты мне настолько опротивел, — поправил его Кёя. Он все еще не знал, как именно хочет с ним расправиться, изощренный способ все не придумывался, но пыл битвы из-за этого не утихал. Ничто не могло бы его утихомирить. Пыл и ярость мужчин, накопленная годами, могла здесь вырваться, и они показали все, чего достигли за эти годы. И искусство меча, и искусные иллюзии, и мощь кольца Вонголы с силой тонфы оказались в деле. Периметр школы, огороженный сеткой, где когда-то играли в бейсбол, выглядел дряхло. Но их сражение привнесло в рельефы крупные изменения. Из-за торчащих плит земли можно было сломать ногу, как минимум. Но волновало ли их это? Им было важно поставить в истории точку. О Кучики Бьякуе говорили задолго до становления Тсунаёши мафиози и сборе новой семьи Вонголы. Он и его семья были великими представителями мафии в Японии. Слухи о них пестрели даже в Италии, они имели власть, имели деньги и выполняли грязную работу. Так что даже ученик, пусть и глава дисциплинарного комитета, знал о Бьякуе. Правда, Хибари никак не задумывался, что свяжется с ним на десяток лет, что возненавидит. При личной встрече Кёя увидел, что Кучики как одинокий призрак — без тени эмоций и вокруг него нет никого. Тогда он сделал отсылку к себе и забыл. Он был сильным, и даже в этом последнем их сражении Хибари это чувствовал. Мужчина не был слабаком и не был просто равным ему. Зачастую на уровне инстинктов он мог чувствовать, что при удобной возможности его убьют. Но что-то останавливало Кучики, даже если он одерживал верх. — За десять лет ты стал не таким уж отвратным мафиози, — сказал ему Бьякуя, занося удар Сенбонзакуры, стойкий запах лепестков бил в ноздри и отвлекал. Кёя не смог понять, что за интонация была у Кучики. — А вот ты все еще размениваешься на фокусы. Когда уже завяжешь с представлениями? — по губам мужчина скользнула ухмылка. Он слышал о проигрыше Хибари Рокудо Мукуро. Вонгола состояла из шумных людей, и услышать об этом от остальных Хранителей было делом несложным. Тусклый полумесяц словно хотел скрыть битву и светил едва-едва, очень слабо, что было и не разглядеть многих эмоций. Острота ощущений все возмещала, адреналин бил в ушах, а запах сочащейся по ранам крови душил. Они знали друг друга десять лет и словно были чужими. Слышали одни лишь слухи и не запоминали многого, что слышали от пособников друг друга. Ни того, что Хисана Кучики навсегда сомкнула веки, когда Бьякуе было всего девятнадцать, ни того, что Кёя был единственным представителем своей семьи. Ни к чему было. Но когда Бьякуя проиграл и держал меч подле себя, будто чувствовал, что скоро его дух расстанется с телом и сойдется с женой, он решил, чтобы его соперник знал о нем самое важное. — Я нашел ее рано, нам вряд ли было больше шестнадцати. Она потеряла сестру и изо всех сил билась в ее поисках, не обращала на меня внимания, но потом я предложил ей помощь. Оказалось, что детство она провела в бедных кварталах, из-за чего тело ее было крайне слабым. Но нас окружило недолгое счастье. И в девятнадцать я стал вдовцом, одиноким и безликим. Я стал таким после смерти, что же заставило тебя стать таким же? — спросил Кучики, наверняка зная, что Хибари промолчит. — Сиротство, — но он соизволил кротко ответить. Кёя тогда все понял. Он ненавидел Кучики Бьякую потому, что он был донельзя похож на него. И сейчас, когда он делал последний вздох, сгребая пальцами землю в кулак, не стал предлагать везти его в больницу. Сам бы он этого не захотел. И Бьякуя молчал, пока не стихло даже его дыхание. Хибари знал, что они похожи, и ненавидел. Что не мог помочь.