Крылья

Мы уже который час сидим в зале ресторана игорного дома одного захудалого городишки. На нашем столе после ужина остались лишь вино и свежие фрукты, которые мы попросили не убирать. Да, здесь подобный жест заявляет окружающим о высоком уровне материального состояния и о любви к роскоши. Кто мы? Позвольте представиться, барон Теонор. А парня, сидящего напротив меня, моего личного слугу, зовут Жан. Довольно-таки редкое имя для здешних мест. Скорее всего, при рождении ему дали другое имя, которое я, к своему стыду, не знаю. Он очень скрытный тип, но эта черта его характера мне в нём и нравится. На самом деле, он является моим лучшим другом, но сложившаяся ситуация обязывает его в этот момент быть именно слугой, к тому же, он и сам этого захотел. Возникает вопрос: что мы забыли в этом игорном доме? Никаких колоссальных и далеко идущих планов у нас на этот счёт нет: так, заехали отдохнуть с долгой дороги, поиграть во что-нибудь, развеяться. В нашем баронстве ничего подобного нет, хочется проникнуться этой атмосферой, прочувствовать что-то, чего не чувствовал ранее. А самая главная причина нашего приезда — это потренировать меня в азартных и карточных играх, чтобы в столице не отвлекаться на это. Но я никогда не играл ни с кем, кроме как с Жаном, поэтому и трусил сейчас. Совсем немного! Мой лучший друг (и по совместительству личный слуга) пытался уговорить меня сделать первый шаг и отправиться уже в игровые залы. Он предлагал начать с элементарного, предоставив мне выбирать между рулеткой и блек джеком.  — Ну чего ты ломаешься, как монашка перед первой брачной ночью? Я же всему тебя обучил, а твоя удача сделает всё остальное, что я упустил! — распалялся по новой Жан, в который раз упоминая мою удачу. Ну да, я немного удачлив, но я не уверен, что это сработает с другими, тем более в игорных домах, где каждый пытается всячески обмануть и захапать все твои денежки в фонд игорного дома. — Ладно, зайдём с другой стороны. Ты хочешь выкупить баронство своего отца полностью? По глазам вижу, что хочешь! А теперь поумай: где тебе, бедному баронишке, чьи земли давно обеднели, чьи крестьяне посбегали, от которого отказалась собственная родня, взять деньги? Правильно, в казино и игорных домах. А как тебе тут заработать, когда ты даже попробовать боишься? Даже если ты проиграешь то, что выделил на эту новую забаву, то ничего не случится! Деньги, что мы везём в столицу, мы не тронем в любом случае. А теперь вновь включи свой мозговой аппарат. Что будет, если ты выиграешь? У нас ведь будет куда больше золота, чтобы попробовать свои силы уже в большем, то есть в игорных домах столицы, где ты и попытаешься сорвать куш. — Жан, я всё это знаю. Потому прекрати. Я просто пытаюсь настроиться, а ты меня отвлекаешь! — пробурчал я, не желая выслушивать причитания друга, которые он пытается вылить на мою уставшую голову уже не в первый раз за вечер. — Настроиться? Да ты уже второй час настраиваешься! Первый час я, как истинный слуга и лучший понимающий друг, тебя не трогал. Я даже понял, когда ты изволил отужинать, заказав не только местные деликатесы, уважаю, правильный ход, но потребовал и дорогое вино со свежими фруктами. Но сейчас-то чего сидишь? Ты показал свою состоятельность и твёрдые намерения остаться тут надолго и не просто набить желудок, но и спустить приличную сумму, раз просто ради пары виноградинок заказал дорогое ассорти. Не расстраивай хозяина заведения, докажи ему, что действительно намерен тут отдохнуть за азартными играми. Не забудь и про меня, убеди меня в том, что собираешься не только отдохнуть, да ещё и разорить их, забрать все деньги нам. Я поднялся из-за стола и, прихватив бокал с вином, под широкую улыбку друга направился в сторону игрового зала, по пути отметив, что за мной действительно наблюдают люди хозяина заведения. Глядишь ты, вроде бы третьесортное заведение, а поведение, как в столичном. Я уже и не представляю, что будет в столице, если даже тут так себя ведут. Вообще, в столицу мы направляемся не только для заработка на азартных играх, но и на ежегодный весенний бальный сезон, который так же ознаменует и ежегодные налоговые сборы, которые на этот раз я решил отвезти сам, ну, а заодно и посетить, наконец, эти чертовы балы и попытать свою удачу в столичных казино. Зачем мне деньги? Тут все до банальности просто. От некогда богатого баронства Колгал остались лишь воспоминания, ну, и одна деревушка, да и та одно сплошное название. Крестьян нет, а из имущества лишь пара представителей крупнорогатого скота, кузница во дворе, небольшое паховое поле, несколько домов в этой самой деревушке и пара моих личных слуг. Первое время я платил налоги из личных сбережений и сбережений отца, доставшихся мне по наследству. Ну да, по составленному завещанию моего отца я получил: деревня Глухово, его личные сбережения и старый жеребец пегой масти. Остальное имущество и земли ушли его супруге, как баронессе и матери его младшего несовершеннолетнего сына. Однако баронесса продала свои земли соседям и уехала к новому столичному ухажёру, оставив меня на клочке земли. Она не была моей родной матерью: отец женился на ней после того, как моя мать сбежала куда-то, оставив нас с отцом одних. Отец мой был военным из простого люда, но за заслуги получил титул и земли. Он постоянно пропадал на учениях, войнах, построениях, а потому моя мать и не выдержала, решив бросить всё и сбежать в неизвестном направлении, оставив шестилетнего сына и записку: «Я так больше не могу. Прощай!». Но когда войны закончились, и отец подался в отставку, по возвращении домой он женился во второй раз, мне тогда только-только исполнилось десять лет. Ну, а после его смерти эта стерва прихватила сына и уехала, продав всё. Меня немного пробивал мандраж. Никогда бы не подумал, что находиться под чужими взглядами будет настолько непросто. Но, как говорил кто-то из древних, сделав первый шаг, не забудь сделать второй и не оступись, иначе придётся возвращаться на десять шагов назад. Наверное, со стороны сейчас я выглядел бледным, благо, хоть не дрожу аки осина на ветру, и то хлеб. Жан, шагая чуть позади меня, едва шевеля губами, шептал что-то о деньгах, блудницах и у кого, что и где будет чесаться после того, как мы покинем это заведение. В отличие от меня, он был уверен в моей, считай как нашей, победе. Хотя, быть может, ему и в самом деле видней. Или это всё только его напускное состояние для меня? Мол, не кисни, Теонор, — на радуге повисни. За такими думами мы неспешно проследовали к одному из игральных столов, за которым было пока пусто. Я сел за стол и чуть громче, чем это положено, велел Жану разменять немного наличности на игровые фишки, заодно прихватить что-нибудь выпить, прихваченного из-за стола бокала вина мне явно будет не достаточно. Хрупкого телосложения крупье одним своим внешним видом вызывал у меня отвращение, раздражая этой вычурной вылизанной прической и блеском нарядной одежды. Женоподобный он какой-то, что ли? — Во что господину угодно сыграть? Голос его, как и внешний вид, уважения не внушал. Эдакий домашний мальчик, выращенный в каком-нибудь цветке на горшочке, как сказал бы Жан. Однако заметить следует и то, как он смотрел на меня, но это не главное, наверняка крутил в голове примерный ценник моего наряда и про себя уже считал, на сколько он сможет позволить меня, да и себя тоже, облапошить. Не люблю таких людей. Хоть и немного видел в жизни, но такой типаж мне точно не по нутру. Будь моя воля, я бы прогонял таких пинками отовсюду. — Сыграем в Блэк Джек, — сказал я, сам себе поражаясь: мой голос не дрогнул и звучал даже как-то… властно, что ли. Стоит, несомненно, еще поработать над постановкой собственной речи, но пока и этого было достаточно. И это если учитывая, что практики, как таковой, у меня почти не было. Что ж, в общем, хорошее начало. Крупье с присущей ему ловкостью начал тасовать карты, всячески перемешивая их до хруста рубахи. А не плох засранец, вон, как красуется, но на каждую, как говорится, хитрую… хитрую голову, найдется шапка неподходящего размера. Первую игру я слил подчистую. К трём картам из пятнадцати очков мне выпала десятка. Неплохо, неплохо. Правда, пока Жан не принес фишки, я играл, можно сказать, в кредит. И лишь потому первая игра по ставке была равна нулю — своего рода розыгрыш, разогрев, так сказать. Я отпил вина и, чуть откинувшись на спинку стула, смотрел за пасами крупье. Ох и выделывается же. Это всё больше внушает мне уверенности, что таким образом он кадрит тут миловидных служек, но моё ли это дело? Я, можно сказать, просто чую ушами, которые сейчас, как ни странно, горели огнем, что на нас посматривают с интересом барышни. Ну, если в моём случае этот интерес чисто финансовый, то крупье собирает сливки женского внимания. Так что, наверное, не моё дело, с чего он, как павлин, распушил руки. Черт, о чем я думаю? Господи. Дожил. Стоит, пожалуй, почаще бывать в обществе, а то самомнение так, гляди, и упадёт ниже сточной канавы. — В банке пятьдесят золотом, — объявил крупье, раздавая карты. Свою первую он открыл. Сей жест — для непосвященных объясню — означает, что этот засранец считает меня игроком не аховым, полным неудачником. Но это только среди тех, кто знаком с теневыми играми, можно сказать, что у них так принято. Разумеется, в знатном обществе такого понятия нет, и выглядело оно, скорее, как приглашение к более высоким ставкам, да и вообще, своего рода призыв играть и получать от игры удовольствие. Вторую игру я опять продул, но уже не перебором, а с разницей в очках в пользу банкира, то бишь крупье, в данном случае. Жан, как положено слуге, сменил мой бокал на новый, но уже с другим вином. Мм, молоденькое, очень даже ничего такое. Правда, я бы лучше его разбавил водой: не хочется сейчас терять голову. Пусть мне это и не свойственно по природе, но подстраховаться всё же стоит. Впредь постараюсь пить поменьше. Иллюзия видимости может быть куда дороже истины. Третью партию крупье позволил мне выиграть. Вот прямо чую, что он в сердцах смеётся надо мной. Ну ещё бы, будь на его месте Жан, тот бы не побоялся в открытую рассказать неудачнику, насколько тот может быть хорошим и платёжеспособным олухом. Кстати, в третьей игре я отбил-таки свою предыдущую ставку, и сейчас победно улыбался, демонстрируя своё превосходство недальновидного дворянчика, пусть все так и считают. Мне потом будет только проще. Между играми даже не заметил, как успокоился. Четвёртая игра немного затянулась. Я потянул время, делая вид, что стараюсь сообразить, стоит ли ещё брать карты, в то время как Жан нашептывал мне, подливая вино в бокал, что-то о том, кто и где сидит, кого мы заинтересовали, ну и конечно же, по его любимой шкале от десяти и ниже — их платёжеспособность. Уже через пару партий к нам присоединился человек, по словам Жана, твёрдая четвёрка. Стоит подождать ещё немного. Между делом, я постоянно что-то говорил, выражал эмоции при победе и негодовал при поражении. «Четвёрка» оказался хорошим игроком и собеседником, за десяток минут за одним столом я узнал для себя много интересных эпитетов и выражений. Он одним своим видом привлёк к нам за стол ещё пару игроков. Когда в банке была уже не сотня, а все три, наш стол заинтересовал многих. К нам подходили, здороваясь и желая удачи. Девушки так и согревали сальными взглядами наиболее богатых из нас, а прислуга то и дело уносила и приносила напитки, но Жан, по своему обыкновению, прислуживал только мне, не подпуская других. Когда прошло около часа, и народ вот-вот должен был уже войти в горячку азарта, «Четвёрка» предложил господам игрокам ненадолго прервать игру и отдохнуть полчаса, после чего мы клятвенно пообещали друг другу продолжить. Однако я за все время игры спустил пятнадцать золотых! Целых пятнадцать золотых! Но всё это по схеме Жана, будь он трижды неладен. Будь моя воля, я бы сорвал куш с первой же победы и ушел, не люблю я быть в центре внимания, а я был в центре, все те игроки, что подсаживались или подходили к нам, недвусмысленно кидали на меня заинтересованные взгляды. Наш игровой стол был оставлен и покинут. Все карты и фишки остались на столах, по заверению крупье, тут ничего и никто не тронет до того момента, как мы продолжим игру, мол, игорный дом своё дело знает, а заговорщиков ждёт кара и всё в этом духе. Я, конечно, для виду некоторое время сомневался и даже высказал свои опасения, но меня быстро заверили в том, что всё будет в лучшем виде, мне нечего так переживать за свои ценности. Пришлось простодушно и с тяжёлым вздохом поверить в честность заведения и под предлогом природных нужд покинуть помещение. В сопровождении Жана, само собой. Отойдя чуть дальше положенного, Жан, не стерпев, обратился ко мне, как мне показалось, немного радужно и как-то даже хвастливо. — Ну, Тео, что скажешь? Или вернее, что можешь сказать в своё оправдание? Видя в моих глазах непонимание, он продолжил, даже не дав мне толком и рта открыть. — Шучу, успокойся. Всё идет ровно так, как я и предполагал. Продолжай первые полчаса в том же духе. Не забывай отмечать количество ставок и фишек на столе. То, что сейчас у тебя есть, наше последнее из доступных финансов, но все, конечно, полагают, что у тебя есть больше, пусть так и дальше думают, но сам имей в виду, что когда-то надо будет остановиться. Двести монет — это только начало. Я немного прикинул, подсчитал и пришёл к выводу, что их предел на сегодня около четырех сотен, плюс-минус тридцать. — Хорошо, думаю, что часа-полтора мне хватит. Пока я буду сидеть и изображать из себя идиота, не забудь подогнать нам карету, чтобы в момент, когда куш сорвется, быстро сделать ноги. Придётся спать где-нибудь на постоялом дворе и, желательно, за пределами города. — Будь спокоен, малыш Тео, дядя Жан уже все продумал! Ха! Три раза. Дядя Жан! Похоже, у него и в самом деле сегодня хорошее настроение. Хотел бы я посмотреть на него после окончания моего дебюта. Думается мне, мой друг ещё и не такое может выдумать, что сами боги будут только успевать поднимать челюсти от пола. В плане импровизации и в плане где с кем договориться лучше Жана никого не найти. Этот прохвост даст фору молодым и через десяток лет. Интересно, откуда в нем только такой запал? Не сговариваясь, мы вернулись в зал, где, сопроводив меня к игровому столу, мой друг позаботился о том, чтобы у меня под рукой оказалась лёгкая закуска и запотевшая бутыль вина. Что ж, моё время пришло, пора бы уже и сыграть по-настоящему, и пусть эти пижоны проклянут тот день, когда их порог пересекли мы с Жаном.