Любимый сэнсэй

       К ночи я пожалела, что не послушала маму и не взяла с собой ещё одну кофту. Вот только признаться ей в этом — всё равно что обречь себя на костюм капусты до конца своих дней. Воздух остыл сильно, по меньшей мере градусов на семнадцать, и даже разведённый костёр начал согревать далеко не сразу. Сидячих мест возле него было немного, так что мы жались друг к другу, как воробьи, чтобы каждый смог уместиться и подобраться к теплу. Мне посчастливилось урвать себе местечко с краю, рядом Ино, и моё личное пространство почти не пострадало. Ну, это если не считать выходки Дейдары, рассевшегося неподалёку. У него, видимо, детство в жопе заиграло, и он периодически бросал в меня какие-то мелкие шишки, чтобы привлечь к себе внимание. Того и гляди, скоро он возьмется за покорение моего сердца всерьез — начнёт ставить подножки, бить по голове портфелем и дёргать за косички.        Вскоре обстановка оживилась: Какаши-сан принес гитару, и она под громкие «а можно мне!» пошла по рукам. Большинство, конечно, просто вертело её с крайне озадаченным видом и беспорядочно било по струнам, но нашлись и умельцы, способные использовать инструмент как надо. К моему удивлению, одним из таких мастеров оказался Саске, чем тут же вызвал волну неконтролируемого слюноотделения у всех присутствующих девчонок. Спасибо нашему совместному позорному детству — меня эта участь миновала. Не помни я, как мы на спор лизнули остановку на морозе, после чего нас отдирали от неё чуть ли не всем семейством Учиха, за мной бы тоже не заржавело.        Аромат леса настойчиво перебивал запах жаренных сосисок. Их готовили прямо на огне, пока те не покрывались румяной коркой. Они даже остыть не успевали и съедались прям так, еще шипящими и дымящимися. То ли это свежий воздух так влияет, то ли удаленность от цивилизации, но аппетит у всех разгулялся просто зверский. Даже Кисаме, всегда евший немерено для поддержания мышечной массы и всё время пропадавший в школьном буфете, удивленно хлопал глазами при виде стремительно исчезающих припасов. И только наши проводники ничему не удивлялись, одобрительно подкладывая добавки. Видимо, мы не первые школьники, превратившиеся в ходячие желудки, на их памяти, и к таким зрелищам они уже привыкли.        Часа в два ночи у костра остались лишь самые стойкие. Не понимаю, почему и я не шла спать, продолжая сидеть у огня, насупившись, как сыч, и натянув рукава до кончиков пальцев. Тонкий свитер совсем перестал согревать, и всё тело покрылось гусиной кожей. Беспокойный взгляд то и дело упирался в Итачи: он, наконец-таки, остался в одиночестве. Никаких Кисаме и Конан. Я могла бы легко с ним заговорить, если бы хотела, но уже от одной мысли об этом сердце убегало в пятки, и желудок завязывался в узел. «Ты в курсе, что не слишком-то хорошо скрываешь свои чувства?» — снова и снова звучал в голове голос Саске, и с каждой секундой от этого становилось всё больше не по себе. Раз уж младший Учиха так легко догадался о моей влюбленности, то старший и подавно обо всём уже в курсе. Потому и не желает со мной общаться. Итачи. Знает. Что я в него втрескалась. Хуже и не придумаешь.        — Хигураши, — позвал голос сэнсэя, и от неожиданности я вздрогнула. Похоже, меня снова унесло в дальние дали, раз я не заметила, как все разошлись, и возле костра никого не осталось, кроме моей меланхоличной персоны и сидящего напротив учителя. И, кстати, не слишком дружелюбно настроенного, раз он обратился ко мне по фамилии. — Уже поздно. Иди спать.        Мой ответный кивок последовал почти на автомате. В сон ещё не клонило, но навязывать своё общество тоже не хотелось. Из двух зол, как говорится, выбирают меньшее. Поднимаясь и отдергивая одежду, я старалась не смотреть на Итачи, но тем не менее заметила краем глаза, что он за мной наблюдает, будто чего-то выжидая. Может, когда меня уже, наконец, след простынет.        — Спокойной ночи, сэнсэй, — бросила я через плечо, и даже мне показалось, что это «сэнсэй» прозвучало как оскорбление. Не помню, когда в последний раз называла его так, когда мы оставались один на один. Честно говоря, я думала, что Учиха привычно меня осадит, сказав, что не обязательно к нему так обращаться, но этого не произошло. Окончательно потеряв надежду, что мне хотя бы пожелают доброй ночи в ответ, я в расстроенных чувствах направилась в сторону своей палатки, но спустя пару мгновений услышала за спиной стремительно приближающиеся шаги.        — Постой.        Ноги будто бы вросли в землю, подчиняясь повелительной интонации учителя, но я так и не обернулась. Вот значит как? Сначала гонит на боковую, теперь передумал и просит задержаться. Мог бы и раньше определиться, что ему нужно! Звуки шагов, кажется, оборвались в паре метров от меня, но я всё так же и ухом не вела в их сторону. Должно быть, я очень глупо выглядела, застыв неподвижной безучастной статуей, но кого это вообще волнует?        — Мы можем поговорить? — «Поговорить? Господи, нет!» — подумала я, но почему-то вместо этих слов с губ сорвалось лишь скомканное «о чём?».        Холодный ветер так противно нырял под кофту, что в своих мечтах я уже нежилась в тёплом спальнике под размеренное сопение Сакуры и Ино. Но больше, чем холод, меня пугал Учиха со своими намерениями вести серьезные разговоры. Кажется, я уже говорила, что это не мой конёк. Внутри зародилось навязчивое, паническое желание слинять да поскорее. Резко развернувшись, я уже хотела выдать достойную отговорку, однако стоило мне встретиться взглядом с Итачи, как нужные слова разом выпорхнули из головы, и вся решимость канула в небытие. Мозги словно превратились в желе, и всё, что я могла, это молча смотреть в эти глаза, спокойные и опьяняющие.        — Думаю, нам лучше немного отойти от лагеря, — полушепотом проговорил сэнсэй, многозначительно окинув взглядом повсеместно расставленные палатки. А ведь он так и не ответил на мой вопрос. — Это личное. — От волнения тревожно кольнуло в груди. Неужто настолько личное? Если этот разговор не терпит лишних ушей, то впору готовиться к худшему. Решив, что после такого заявления сбегать будет совсем по-детсадовски, я обреченно кивнула. Что ж, Нами, похоже, настало время принимать взрослые решения.        Я плелась за Итачи, как на казнь, покорно свесив голову и внимательно глядя себе под ноги. Неожиданно он резко остановился, отчего я чудом не впечаталась в его спину, и жестом попросил его подождать. Затем нырнул в одну из палаток, а я так и осталась неловко переминаться с ноги на ногу снаружи. Почти сразу же оттуда послышались звуки открывающихся и закрывающихся замков и какое-то непонятное бормотание Кисаме. Некстати промелькнула беспокойная мысль, что Учиха идет на риск, вот так таскаясь со мной неизвестно куда и неизвестно зачем. Хошигаки, да и любому другому из «старших» явно бы эта сомнительная экспедиция не понравилась. Как-то это всё… подозрительно и неправильно.        Сэнсэй вернулся с каким-то свертком в руках, который он тут же развернул и накинул мне на плечи. Толстовка на молнии. Итачи заметил, что мне холодно, и специально зашёл за ней. Даже не знаю, от чего мне больше стало теплей: от нового слоя одежды или от мысли, что сэнсэй обо мне заботится. С трудом удалось спрятать счастливую, упорно пробивающуюся наружу улыбку. Влюблённая дурочка. И когда же это всё закончится?        — Идём, — едва слышно прошептал учитель, и я почувствовала, как его ладонь коснулась моей спины чуть ниже лопаток, чтобы слегка подтолкнуть. От этого невинного прикосновения по телу побежали мурашки, а щёки моментально вспыхнули, как маков цвет. Хорошо, что сейчас темно, и Учиха не видит моего лица, а то видок у меня, наверняка, еще тот.        Когда мы нырнули в чащу, миновав палатки, стало как-то не по себе, и это чувство с каждым шагом лишь усиливалось. Чем дальше мы удалялись от лагеря с трещавшим, интенсивно пожирающим поленья костром, тем более непроглядной казалась ночь. Фонарик, которым Итачи освещал дорогу, и вовсе замыкал весь мир на желтом, периодически пропадавшем, бегущем впереди пятне, и ничего другого, кроме него, видно не было.        — Эта тропа ведет к озеру. Там будет спокойнее, — тихо пояснил Итачи, но лично я никакой тропы не заметила. Для меня всё сливалось в один сплошной лес с хрустящими под ногами сучьями, но я решила поверить на слово, что она здесь всё-таки есть.        — А далеко ещё идти?        Внезапно нога за что-то зацепилась, и я словила мини-инфаркт, готовясь поздороваться лицом с почвой. К счастью, Учиха ловко подхватил меня под локоть, и я повисла на его руке, лишь слегка коснувшись земли коленом.        — Нет, мы почти дошли, — совершено буднично отозвался сэнсэй, будто бы и не спас меня только что от верного позора, и терпеливо дождался, пока я вернусь в строго вертикальное положение и отряхнусь.        И вот мы снова продолжили свой путь. От волнения сердце в груди заколотилось с новой силой, и даже руки стало немного потряхивать. Предстоящая беседа совершенно точно разделит наши с Итачи отношения на «до» и «после». И нутро мне подсказывало, что это «после» мне не понравится.        Не прошло и пяти минут, а вселенная вновь пустила в ход мой талант притягивать удачу. В фонарике что-то клацнуло, и он, интенсивно замерцав, намертво потух. Судя по интенсивным щелчкам, Учиха попытался его реанимировать, нажимая кнопку включателя снова и снова, но все усилия оказались тщетными.        Из груди непроизвольно вырвался тяжёлый вздох. Глаза начали адаптироваться к темноте, и, лишившись искусственного жёлтого света, лес перестал казаться таким непроглядным. Взгляд, как магнитом потянуло вверх, и я завороженно застыла, задрав голову. Над нами простиралось бескрайняя тёмно-синяя бездна, чуть посеребренная небрежной россыпью звёзд, а силуэты невесомых крон деревьев возвышались гигантским ажурным куполом.        — Это волшебно, — тихо прошептала я, вглядываясь в эту околдовывающую пучину над головой. Говорить это вслух в мои планы не входило, и впору было смутиться своего поведения, но об этом я тогда не думала. На душе вдруг стало так тепло и спокойно, будто меня и не одолевала паника всего пару минут назад. Будто не было в этом мире ничего, кроме этого бездонного сказочного мира. Щелчки рядом со мной резко прекратились. Итачи молчал, но я слышала совсем рядом его безмятежное размеренное дыхание. Взглянув на него краем глаза, я невольно заулыбалась: теперь он тоже смотрел в небо.        — К чёрту фонарик, — выдохнул сэнсэй, на что я утвердительно кивнула, запоздало сообразив, что этот жест он не увидит. Улыбка так и не сходила с моего лица. Мне нравилось, что мы думали об одном и том же, и хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.        Ощутив тёплое прикосновение на своей руке, я задержала дыхание, но не отстранилась. Пальцы осторожно, бережно переплелись с моими, и наши ладони соприкоснулись. Кажется, земля начала уплывать у меня из-под ног, и голова закружилась. Мы ещё долго стояли, держась за руки и глядя на звёзды, но о звёздах я больше думать не могла. Какие могут быть звёзды, когда самый лучший парень, которого только можно себе вообразить, держит меня за руку?        — Не замёрзла? — тёплое дыхание опалило щеку, и я что-то отрицательно промычала. Лицо так горело от волнения, что ни о каком «замёрзла» и речи быть не могло.        Небо начало светлеть, предвещая наступление сумерек, так что мы продолжили наш путь и уже через пару минут таки вышли к озеру. Простираясь от берега до берега, оно блестело огромным чёрным зеркалом, спокойным и величественным, и в его глянцевой глади ровным диском сияла луна. Словно кто-то пытался переплыть водоём на лодке и случайно утопил её точно посередине.        — Пришли.        Я облегченно перевела дух, но на смену облегчению пришла тревога, которая только усилилась, когда наши руки разъединились. Волшебство ушло. Всё возвращалось на круги своя.        — А здесь прохладнее, — за отстраненным замечанием я попыталась скрыть свою нервозность. Думаю, не удалось.        — Это из-за озера, — пояснил Итачи, подходя к краю отвесного травянистого берега. — Оно питается подземными водами, так что даже днем едва прогревается.        — Кажется, желающих искупаться ждёт тотальный облом, — вздохнула я. Плакали мечты Ино опробовать новые купальники. Если только она не увлекается моржеванием.        Учиха одобрительно хмыкнул. Обстановка стала менее напряженной, но вот надолго ли? В мою сторону больше не сочился подчеркнутый игнор, которым сэнсэй меня одаривал с самого утра, да и этот эпизод по дороге сюда всё не давал мне покоя… Может, намечающаяся беседа всё-таки не уронит мою самооценку на дно Марианской впадины?        Я поняла, зачем нужно было так далеко отходить от лагеря, только когда мы сели у обрыва, свесив ноги. Ночное озеро давало весьма веский повод не смотреть друг другу в глаза, а когда зрительного контакта нет, то и говорить становится гораздо легче. Но, даже несмотря на это, молчание слишком затягивалось. Где-то вдалеке начали жалобно перекрикиваться ночные птицы, и эти голоса, напоминавшие плач младенцев, пугали и убивали напрочь всю романтику момента.        — Итак, — я хотела придать своему голосу небрежности, но он предательски дрогнул. Несомненно, Итачи это заметил, — ты, кажется, хотел поговорить?        Учиха отозвался не сразу и с тяжёлым вздохом:        — Хотел. Вот только теперь я думаю, что зря всё это затеял.        — Можем тогда пойти обратно, — с надеждой предложила я, подперев подбородок ладонью и искоса глянув на сэнсэя. При свете луны было сложно достоверно определить, что отразилось на его лице, но мне показалось, что он коротко улыбнулся, встретившись со мной взглядом.        — Чего ты так боишься? — Вот ведь жук. Мог бы просто сказать «нет». — И хватит закатывать глаза.        — Я не закатывала, — нахмурилась я. У него что там, прибор ночного видения?        — Не отпирайся. Ты всегда при этом шумно вдыхаешь, так что я знаю это наверняка.        Пришлось прикусить язык. Эти Учиха с ума меня сведут своей проницательностью. Сначала один строит из себя всезнающего эксперта, теперь второй… И когда сэнсэй успел так хорошо изучить мои манеры?        — Так чего ты так боишься? — напомнил Итачи свой вопрос, когда пауза затянулась. Попытка уйти от ответа не удалась.        — Дело не в страхе, просто… — Я снова взглянула на Итачи. Он сидел, выжидающе склонив голову набок, словно прислушиваясь, и столь пристальное внимание меня смущало. — Просто… Я, похоже, знаю, о чём ты хочешь поговорить.        — Знаешь? — эхом переспросил сэнсэй, и я, отвернувшись, кивнула.        — О том, что я с утра учудила, верно?        Утвердительного ответа не прозвучало, но и отрицательного тоже. Видимо, вопрос изначально должен был звучать как-то по-другому, а я уловила суть лишь отчасти и, как всегда, всё испортила. Вернее, пошла по выгодному для себя пути.        — Это действительно было глупо, и мне за себя стыдно, — продолжила я, и губы дрогнули в нервной полуулыбке. — Прости. — Я говорила искренне, но на душе стало совсем паршиво. Как будто мои извинения были лживыми и неуместными. За что именно я извинилась? За своё поведение или за свои чувства?        Итачи хмыкнул. Хотелось спросить, что ж теперь-то не так, но я сдержалась. И снова повисло это тягучее молчание, от которого всё больше приходило убеждение, что нужно было помалкивать, и дать сэнсэю обо всём говорить самому. Я неловко поёрзала и вздохнула, вновь покосившись на Учиха. Не знаю, что творилось в его голове, но вид у него был крайне задумчивый, и мне хотелось вывести его из этого состояния.        — Раньше, когда я была маленькая, звёзды напоминали мне об отце. — На Итачи я больше не смотрела, но я была уверена, что он внимательно меня слушает. — Он преподавал астрономию в университете Осаки, и когда я смотрела в ночное небо, то думала, что он, должно быть, самый счастливый человек на земле, раз знает все звёзды по именам.        — А он вправду знал? — тихо спросил Учиха.        — Точно не знаю, но созвездия он определял с полувзгляда, — улыбнулась я. От меня не ускользнуло, что Итачи спросил об отце в прошедшем времени. Конечно, он ведь классный руководитель и видел мою анкету на поступление, где нужно было написать информацию о родителях, так что его смерть для него не секрет.        — Кажется, ты раньше о нём не рассказывала, — задумчиво заметил сэнсэй.        — Я старалась о нём не вспоминать, — без утайки призналась я. — Правда, я всё равно думаю о нём каждый раз, когда смотрюсь в зеркало. Во мне очень много от него. Взять хотя бы этот несносный цвет волос. Ей богу, меня всю начальную школу обзывали Морковкой. — Учиха честно попытался скрыть смешок кашлем, но ему не удалось. — Эй, не смейся! — пихнула я его в бок. — Это было очень обидно!        Итачи ещё раз посмеялся под моё недовольное фырчанье, а затем запустил небольшой найденный камушек в озеро. Не знаю, до куда он долетел, но всплеска воды я не услышала.        — Тебе просто завидовали. — Я с недоверием нахмурилась и уставилась на Итачи. Взглянув на меня, он как ни в чём ни бывало поддел прядь моих волос, покоившихся на плече, и пропустил сквозь пальцы. — Они красивые. Похожи на осень и небо на закате. — Так, я снова покраснела, а теперь еще и сижу с удивленно вытянутой физиономией и округлившимися глазами. Пауза слишком затянулась, и тогда Учиха, кашлянув в ладонь, отстранился. — Кажется, волосы у тебя были длиннее, когда мы встретились год назад, верно?        А, он про тот случай, когда меня приняли за суицидальную малолетку? Ну надо же, как завуалировал.        — Пришлось отстричь почти по плечи, — неохотно подтвердила я, приходя в себя и силясь скрыть смущение. — Испортились из-за резкой потери веса. — Сейчас они отросли. Не по пояс, конечно, как было раньше, но тоже неплохо. Уже не только собираются спокойно в хвост, но и при желании вплетаются в короткие косы.        Учиха понимающе кивнул и подробности расспрашивать не стал. Очевидно, почувствовал, что мне об этом говорить не особо приятно, хотя спроси он сейчас о чём угодно, я бы всё выложила на блюдечке с голубой каёмочкой, не задумываясь. Наверное, это к лучшему, что Итачи передумал говорить мне то, что хотел, иначе бы всё закончилось моими неуместными откровениями.        — А твой брат? На кого он похож? — сменил тему сэнсэй.        — Один в один папина копия, — при упоминании Яхико я непроизвольно оживилась и расплылась в улыбке. — Хочу позвать его на день открытых дверей посмотреть на мой позор, так что ты его, скорей всего, увидишь.        Наверняка то ещё будет веселье. Я в роли любвеобильного Лиса, Дейдара — в роли Маленького принца. Репетиции будут проходить весь август, во время каникул, и к тому времени между нами с Тсукури уже точно всё будет кончено. Интересно, сможем ли мы вообще спокойно находиться в одном помещении, не говоря уже об игре в одной постановке.        — На-ми.        — А? — я перевела недоумевающий взгляд на Итачи, и его губы дрогнули в полуулыбке. А, это снова произошло. Меня опять унесло. — Прости, задумалась. Ты что-то сказал?        — Да нет, забудь, — он продолжал всё так же загадочно улыбаться. — Ничего важного. — Не-ет, я явно пропустила что-то интересное. Чтоб тебя, женщина! Сосредоточься!        Руки заледенели. Холод, которым так и дышало озеро, начал липкими нитями ползти по телу, но мне так не хотелось, чтобы эти мгновения в компании сэнсэя заканчивались, что я упорно делала вид, что всё в порядке, и лишь украдкой растирала ладони. Мы ещё долго разговаривали о всякой ерунде, прыгая с темы на тему, но это происходило так легко и непринужденно, будто такие разговоры были для нас чем-то обыденным, будничным. Я и не думала, что рядом с ним может быть так… легко.        — Меня беспокоят завтрашние соревнования, — задумчиво признался Учиха, на что я улыбнулась:        — Ты, наверное, хотел сказать «сегодняшние»? — и продемонстрировала экран телефона с надписью 4:36. Итачи сделал вид, что хочет отобрать у меня мобильный, чтобы я больше не лезла со своими поправками, но я с громким «эй» спрятала его за спину. Тогда он предпринял ещё одну попытку его достать под мои сопротивления и смешки и в какой-то момент едва не повалил меня на землю, но резко отстранился, когда наши взгляды встретились. Мы тут же, не сговариваясь, расселись на расстояние вытянутой руки и замолкли. И да, это было очень неловко.        Небо уже успело порыжеть, и из-за темнеющих деревьев на другом берегу горделиво показался яркий диск солнца. До чего ж короткая оказалась ночь.        — Так… чем тебя беспокоят соревнования? — тихо спросила я, покосившись на сэнсэя. Тот, как мне показалось, вздохнул так, словно ответ был слишком очевиден.        — Вы все такие неуправляемые, — нахмурился Учиха. — Да и у тебя настоящий талант попадать в истории. — Вот уж точно.        — Неужели волнуешься за меня? — не без иронии осведомилась я и сообразила, насколько неоднозначно прозвучал мой вопрос, только когда встретилась с молчаливым и внимательным взглядом сэнсэя.        — Да, — совершенно серьёзно ответил он, и голос его показался мне непривычно хриплым. — А ты против? — Итачи всё так же пристально смотрел мне в глаза, и я, не выдержав, уставилась на покоившиеся на коленях ладони:        — Вовсе нет, — и нервно улыбнулась, украдкой взглянув на него. — Тебе станет легче, если я пообещаю, что буду осторожна?        Учиха кивнул. Далее последовали несколько мучительных минут неловкого молчания, которое, впрочем, можно было списать на то, что мы были слишком очарованы рассветным пейзажем. Голова тем не менее была забита совсем другими вещами. Может, тут сказывалась моя неопытность в общении с противоположным полом, но мне на полном серьезе начало казаться, что мои чувства не такие уж и невзаимные. Иначе… С чего это всё?        — Что ж… пора возвращаться, — наконец, прервал тишину Итачи. — Через три часа подъем.        Кажется, все мои надежды выспаться в одно мгновение пали смертью храбрых, но я не жалела. Если бы мне пришлось выбирать между сном и ещё одной такой ночью с Учиха, я бы, не задумываясь, запаслась термосом с кофе и в припрыжку побежала бы навстречу недосыпу. И пусть желанной ясности я не получила, пусть между нами повисло ещё больше недосказанности, но на душе было так радостно, что всё остальное перестало иметь значение.        По дороге обратно мы почти не переговаривались и не смотрели друг на друга. Видимо, слишком много всего неуместного произошло между нами за последние несколько часов, и теперь каждый усиленно это анализировал. Наше обоюдное игнорирование прервали громко спорящие голоса впереди, и мы, многозначительно переглянувшись, стали передвигаться тише и аккуратней. Через полминуты стало видно и виновников нарушения тишины: Саске и Сакуру. Я едва понимала, что они друг другу кричат, потому что каждый пытался переорать другого, но выглядело это весьма угрожающе.        — Думаешь, стоит вмешаться? — спросил Итачи, выглянув вместе со мной из-за дерева. Я спиной чувствовала, что стоит он ко мне едва ли не вплотную. «Ты можешь валить к чертям, Учиха! Тебя никто не держит!» — донёсся крик Сакуры, и я отрицательно мотнула головой.        — Нет, сами разберутся. Милые бранятся — только тешатся. — От чего-то я не сомневалась, что это именно ссора двух симпатизирующих друг другу людей. Иначе с чего Саске так болезненно на неё реагирует? «Да с удовольствием, Харуно, с удовольствием!»        — Что-то не похожи они на "милых", — заметил сэнсэй. — Сакура вот-вот выцарапает моему отото глаза.        «А она может», — подумала я, вспомнив сцену с коктейлем в кафе. Она довольно… импульсивная девушка. Однако в этот самый момент младший Учиха резко подскочил к покрасневшей от злости девчонке и, грубо сжав в объятьях и не взирая на обрушивающиеся на него удары, припечатался к её губам. У меня аж дыхание перехватило от такого неожиданного поворота событий, и я даже не сразу сообразила, насколько это неловко… наблюдать за этой сценой с Итачи. Зато он, похоже, спохватился почти сразу:        — Ну, — тихо кашлянул сэнсэй. — Ты была права. Мы здесь лишние.        Пришлось сделать небольшой крюк, чтобы дойти до лагеря, но в пять утра мы уже были на месте и, молча кивнув друг другу на прощание, разошлись. Когда я влезла в палатку, Ино спала как убитая и даже не услышала, как я пришла, но зато лежала чуть ли не по диагонали, и аккуратно её подвинуть, чтобы расположиться рядом и при этом не разбудить, стоило мне больших усилий. Харуно прокралась через минут пять, и я притворилась спящей без задних ног. Она едва слышно мычала какой-то незатейливый мотив, и только натянув спальник до самого носа, мне удалось скрыть невольно пробивающуюся на лице улыбку умиления. Саске и Сакура. Сакура и Саске. Кто бы мог подумать?