Любимый сэнсэй

       Вы наверняка помните эти моменты в фильмах, где на одного из героев катится валун с горы, несется автобус, бежит свора собак или летит рояль с десятого этажа, а он просто замирает, смотря, как к нему навстречу мчится его неминуемая смерть, и ничего не предпринимает. Так вот если бы обо мне снимали фильм, то я была бы этим самым чудилой, застывшим столбом в самый ответственный момент. Страх меня парализует. Не тот страх, что я испытываю, когда меня просят рассказать невыученный параграф, когда я проливаю соус на любимую мамину скатерть, или, когда пьяный мужик в автобусе пытается бросать в мою сторону томные взгляды… Не этот. Настоящий, от которого кровь в жилах стынет. Он выбрасывает всё рациональное мышление в трубу и оставляет лишь оголенные нервы и осознание, что происходит что-то ужасное.        Там, у озера, со мной приключилось именно это. Внутри всё оборвалось и ухнуло куда-то вниз, в пятки. Время будто замедлилось, а по жилам вместо крови растёкся расплавленный холод. Он мурашками лизал мне руки, лицо и спину, а я даже моргнуть не осмеливалась, чувствуя, что ещё немного, и ноги перестанут меня держать. В голове царила такая зловещая тишина, что даже гудения пчел не было слышно, хотя они по-прежнему были рядом и взбешённо метались из стороны в сторону. Где-то на задворках сознания маячила мысль, что там, в воде, всё ещё находится Дейдара, и он наверняка нуждается в помощи, но тело упорно не желало двигаться. Не знаю, сколько я так простояла, но, когда слух мало-помалу начал возвращаться, Шино уже рядом не было: он носился вдоль отвесного берега, пытаясь помочь Тсукури. В руке я сжимала его дымящийся отпугиватель пчёл: Абураме отдал мне его, отчаявшись вывести из ступора, а себе зажёг другой.        Когда я подключилась к операции спасения, Дей уже вовсю карабкался по торчащим из склона обрыва корням и выступам, хоть видок его оставлял желать лучшего: лицо покраснело и начало опухать, да и всё остальное, кажется, тоже. А ещё я почти слышала, как стучат от холода его зубы: Итачи говорил, что озеро холодное. Дейдара с готовностью принимал нашу с Шино помощь, цепляясь ледяными пальцами за протянутые руки, а мы тянули его наверх, что есть мочи. Позднее я обнаружила у себя на запястьях страшного вида синяки и потертости, но тогда тянущая боль совсем не чувствовалась, да и мысли были совсем о другом.        Когда наша тройка совершила последний рывок, и Тсукури распластался на земле, жадно глотая ртом воздух, на него было страшно смотреть. Опухоли расползались по всему телу и сливались воедино, превращая его в одно воспаленное месиво. Абураме, борясь с рвотными позывами, спешно отошёл подальше: от вида Дейдары ему становилось дурно. На мои расспросы он лишь отмахивался, зажимая рот рукой, и кивал в сторону нашего покорителя пчёл. Намекал, что сам он в порядке, а вот Дею не помешает помощь.        Если я что и помнила о действиях при укусах пчёл, так это то, что нужно поскорее извлечь жала, все до единого. Этим я и занялась, когда Тсукури стянул с себя мокрую одежду и, наконец, перестал так пугающе стучать зубами. Он не говорил ни слова, но следил за каждым моим движением, а мне оставалось лишь делать вид, что я слишком сосредоточена на своём занятии и не замечаю этих пристальных взглядов. Не вовремя я сообщила, что знаю о его предательстве. Совсем не вовремя. Я должна была отложить свои признания в долгий ящик. Должна была настоять на своём, оттащить дурного Дейдару за руку от ненужного нам дерева и со смешками потянуть за собой, и всё бы обошлось, никто бы не пострадал. Понимаю, что всего я не могла предугадать, но эти «должна была» и «не вовремя» не выходят у меня из головы.        Конан была первой, кого мы встретили, вернувшись в лагерь и, кажется, порядком её напугали, потому что она, едва выслушав наши объяснения, сразу же засуетилась и куда-то убежала. А пугаться, пожалуй, было чего: Дейдара к тому времени распух так, что начал походить на болотного огра, и лишь раскрасневшаяся кожа мешала ему до конца быть в образе. Картину дополняли звуки театрально блюющего среди деревьев Шино. Таки не выдержал бедняга. Всю дорогу Абураме то бледнел, то зеленел, но, тем не менее, упорно поддерживал Дея под локоть, чтобы тот со своими оплывшими глазами-щелочками никуда не впечатался.        — Теперь людей тошнит от меня ещё и в буквальном смысле, м, — Дейдара попытался улыбнуться, но с его надутым лицом вышло не очень. Да и вообще выглядел он ужасно. Будь я чуть менее благородна, непременно сфотографировала бы и залила это чудовище во все соцсети.        Обеспокоенная Конан вернулась быстро, но не с пустыми руками. Её аккуратные длинные пальцы сжимали небольшую сумку наподобие косметички, на которой красовалась нашивка в виде красного креста. Янтарные глаза светились заботой и искренним сочувствием. Она смотрела на нас, как на детей, по неосторожности разбивших коленки об асфальт, и всё равно, что перед ней было два здоровых лба. Ну ладно, один здоровый лоб и я, всё ещё надеющаяся прибавить в росте хотя бы пару сантиметров.        — Нужно обеззаразить места укусов, — участливо пояснила она, протягивая мне аптечку и явно намекая, что эту почётную миссию должна взять на себя именно я. — Сами справитесь? — Я коротко кивнула, лишь мельком взглянув на Тсукури, но этого хватило, чтобы наши взгляды встретились. Или мне так только показалось, потому что чёрт разберет, куда Дей смотрит этими щелями на месте глаз. Конан подбадривающе улыбнулась, — Я попрошу Кисаме-сана, чтобы несильно на вас ругался, но ничего не обещаю.        О-о-о… А у неё ничего и не выйдет. Кисаме-сэнсэй придёт в бешенство, когда вернется в лагерь и прознает о наших приключениях. Хошигаки здесь главное ответственное за безопасность лицо, а один из его подопечных чуть не отправился к праотцам — та ещё радость. Мадара в порыве гнева из бедного физрука всю душу вытрясет за то, что тот не досмотрел и не предупредил учеников обо всех возможных опасностях. Именно с него спустят три шкуры, а Итачи и Конан эта история вообще никак не коснется. Думаю, что для следующего поколения первоклассников в инструктаж по технике безопасности обязательно включат пункт «Ничего не засовывать в сомнительные отверстия. Ни руки, ни палки (как это сделал Тсукури), ни…». Хм. Знаю-знаю, звучит двусмысленно, и мне бы с такими формулировками лекции по половому воспитанию писать, но зато теперь вы понимаете, почему меня никогда не возьмут в редакторы школьной газеты.        Дейдара молча запустил меня в палатку, где ему нужно было переодеться, а мне — покончить на сегодня с медицинской помощью. Ровно на двух третьих её площади царил бардак и хаос из вываленного на пол имущества и разложенных спальных мешков, а на оставшейся трети лежал аккуратно сложенный мешок рядом с безукоризненно застегнутой спортивной сумкой. Саске и его соседи. Картина маслом.        — Я… очень тебе благодарен, — Дей вдруг заговорил. Очень тихо, но я слышала каждое слово, наполненное какой-то невысказанной надеждой. В груди неприятно потяжелело, а пальцы будто онемели. Лучше бы он и дальше молчал. — Знала бы ты, как я ценю, что ты сейчас здесь, и как жалею, что…        — Не надо, — так же тихо оборвала я и, до побеления костяшек вцепившись пальцами в шершавую ткань аптечки, поджала губы. Дей замер, чуть склонив голову набок, а я с трудом не отвернулась, обреченно понимая, что сейчас не время прятать взгляд. — Послушай… Я рада, что ты в порядке, и, конечно же, не оставлю тебя без помощи, но… — Слова больно драли горло. И дело даже не в том, что я, похоже, всё-таки простыла во время ночной прогулки, а в том, что у меня не хватало духу произнести их с нужной толикой холодности, и голос предательски дрожал. — Но на этом наши пути расходятся. Прости. — «Прости» здесь явно было лишним.        Тсукури отвернулся и кивнул, только вот этот кивок, как мне показалось, был предназначен не мне — он просто что-то для себя решил. Стягивая с себя футболку, Дей очень громко сопел, а я уже давно знаю, что это означает. Злится. Вот только из-за чего?        — Что, даже не дашь мне шанс всё объяснить, м? — нервная усмешка, и Дейдара плюхнулся на колени спиной ко мне.        — Не уверена, что хочу знать подробности.        Открыв бутылку с антисептиком и помочив ватный диск, я присела рядом и, перекинув длинные пшеничные волосы вперед, на плечи, чтобы не мешались, принялась осторожно обрабатывать оплывшие места укусов. Руки предательски дрожали, да ещё и к щекам то и дело приливал нездоровый румянец.        Я боялась этого разговора так, будто сама провинилась, а не уличила друга в предательстве. Наверное, потому что в глубине души знала: во мне может не найтись ни гордости, ни чувства собственного достоинства. Как я когда-то простила ему все унижения времён средней школы, так могу простить всё и сейчас, проглотив раздирающий ком обиды. Но вот хочу ли? Нос защекотало, и я, отвернувшись, чихнула куда-то себе в рукав. Между мной и Дейдарой уже пару минут висело молчание, давящее и тягучее, и оно изрядно усугублялось тем, что в лагере, кроме нашей команды и Конан, никого не было. Снаружи тоже было тихо.        — Давно ты в курсе? — почти бесцветно спросил Дей, но в это напускное спокойствие я не верила ни секунды: руки, что он держал на коленях, то и дело сжимались в кулаки.        — Дня три, — я зачем-то пожала плечами, хотя Тсукури этого жеста определенно не мог видеть. Со спиной было покончено, и потому я попросила его повернуться ко мне лицом.        — Нами… — выдохнул Дей, как-то неохотно и без энтузиазма разворачиваясь. — Я знаю, как это всё выглядит, и я действительно виноват перед тобой, но… — Дейдара осекся и поджал губы, когда я принялась осторожно протирать очередной смоченной ваткой его щеку. По-видимому, ему, как и мне, было не по себе от этого противоестественного сочетания заботы и невысказанной обиды. — Ты ведь знаешь, у меня и в мыслях не было сделать тебе больно.        В нос настойчиво пробирался запах антисептика, от чего всё время хотелось чихнуть на бис. Рука замерла на лбу Дея, и я непроизвольно нахмурилась, нарочито небрежно убирая его длинную чёлку за ухо. Вот же ж понаотращивал волос! Он так скоро и Ино перегонит!        — Неужели? — я нервозно улыбнулась. — А мне казалось, что ты решил так отомстить мне за то, что я тебя тогда бросила. — Сказала. Я действительно сказала это вслух. Дейдара на мою реплику как-то странно усмехнулся. Мне что, одной здесь не смешно?        — Ага, как же, — хмыкнул он. — Решил на спор лишить тебя девственности, над которой ты тряслась настолько, что бросила меня, м. Может, у тебя всё-таки есть варианты поумнее?        Его слова меня задели. Так вот, что он считает причиной нашего расставания? Да, я действительно не хотела торопить события, о чём ему, конечно же, говорила, но… «Тряслась»?! Серьезно?! У него что, настолько короткая память? В последний раз, когда я была у Дея дома, в феврале, мы уже были готовы перейти черту: затяжные переглядывания, объятья, поцелуи в шею, недвусмысленные касания… Всё шло к тому, что с этого дня между нами всё изменится, перейдёт на другую ступень. И изменилось. С работы пораньше явилась его мама и застукала полуголого сына со мной в задранной до бюстгальтера футболке и расстёгнутых джинсах. Словами не описать, как мне было стыдно. Пока я спешно натягивала свитер, который, как назло, завалился за диван, Тсукури-сан сильно жестикулировала и не стеснялась в выражениях, высказывая всё, что она обо мне думает, и даже крики Дейдары её не затыкали. Он выскочил на улицу вместе со мной: лохматой, с глазами на мокром месте и в наспех запахнутой зимней куртке. Было обидно. Ещё и свой любимый шарф, который мне мама связала, я тогда забыла на полке в прихожей… А через две недели мы с Деем разошлись, и иногда я думаю, что если бы карты легли в тот день по-другому, этого бы не случилось.        — Ну, во-первых, ни над чем я не тряслась, — нахмурилась я, непроизвольно сильней надавив на ватку, отчего Тсукури раздраженно зашипел, — а во-вторых… Ты действительно думаешь, что мне интересно знать, почему ты на меня поспорил? — На лице Дея, как мне показалось, отразилось оскорбленное недоумение. — Сейчас это уже ничего не изменит. Просто помолчи, если не хочешь обмазываться этой гадостью самостоятельно.        Я думала, что Тсукури начнёт возмущаться и скажет что-то вроде «ну и вали», но он лишь шумно выдохнул и больше не проронил ни слова. Разве что бросил скупое «спасибо», когда я закончила и запаковала всё обратно в аптечку. Сдержанный кивок в ответ, и я поспешно вышла наружу. Голова настойчиво гудела, как после затяжного плача, руки всё ещё потряхивало, а в груди осталась гадкое и сдавливающее легкие чувства, что мне нужно от всего закрыться и спрятаться.        Вернувшись в свою палатку, я изнеможенно рухнула на развёрнутый спальник и сгребла в охапку толстовку Итачи, которую мне ещё предстояло вернуть. За сегодня мы и парой слов не перекинулись, хоть у меня и были возможности подойти к нему и заговорить. Вместо этого я просто изредка посматривала в его сторону, и он совершенно точно это замечал, потому что несколько раз наши взгляды пересекались.        Толстовка пахла сэнсэем. Именно этот аромат я почувствовала, когда имела дерзость его обнять. Лёжа вот так с одеждой Учихи в обнимку и вдыхая его запах, я успокаивалась, хоть это и было немного маньячно. Или много. Итачи мне нравится. Очень нравится. Но даже если допустить сумасшедшую мысль, что он может смотреть на меня как на девушку, а не как на ученицу-бывшую соседку, я знаю, что шансы, что мы когда-нибудь будем вместе, стремятся к нулю. Саске говорил всё верно: для Итачи его моральные идеалы в любом случае стоят выше чувств, а, значит, максимум, на что я смогу надеяться, это на свидание года эдак через три, когда я закончу школу. Три года — это целая вечность. За это время многое может измениться.        Мысли об Учихе улетучились быстро, вновь оставив меня один на один с послевкусием от разговора с Дейдарой. Опустошающие эмоции больно теснили грудь, и, наверное, стоило разреветься, чтобы стало легче, но слёзы больше не шли. Как будто я перегорела, как лампочка, ещё там, дома, плача в мамино плечо. Теперь все чувства словно утягивало в чёрную дыру, а мне оставалось лишь смотреть на всё это и пытаться вспомнить, в какой момент моя первая любовь развалилась в труху. Я ведь действительно считала, что люблю. Хотела, чтобы Дей был со мной, чтобы школьная любовь переросла в нечто большее. Даже сейчас язык не поворачивается сказать, что чувств у меня к Тсукури больше нет. Сегодня я по-настоящему за него испугалась и поняла, что зла я ему не желаю. Хочу, чтобы у него всегда всё было хорошо, чтобы он был счастлив… Вот только подальше от меня, пожалуйста, не за счёт моих нервов.        Сон подкрался незаметно. Только я лежала, уткнувшись носом в толстовку сэнсэя, и разглядывала розовые узоры на спортивной сумке Сакуры, а в следующее мгновение вокруг меня уже возвышались деревья в сотню раз выше моего роста, протягивая во все стороны длинные хвойные лапы. Напротив стоял Итачи. Он выглядел точно так же, как и сегодня ночью во время нашей прогулки. Сэнсэй улыбнулся и протянул мне руку, но, как только я попыталась за неё взяться, из рукава его одежды вылетел огромный чёрный ворон. Затем с отрывистым противным карканьем за ним последовал второй, третий, четвёртый… И вот уже и сам Итачи исчез, разлетевшись на десятки чёрных угрожающе кричащих птиц. Они кружили над моей головой чёрной тучей, а я смотрела на них, не мигая, точно заколдованная. Вдруг один ворон отбился от каркающей стаи и камнем бросился вниз, выставив черные когти. Он вцепился ими в мои волосы, словно пытаясь содрать с головы скальп, а я завизжала, чувствуя боль, словно наяву. Хотя… наяву наверняка было бы больнее. Я чувствовала, как горячая кровь стекает по щекам и лбу, и не переставала кричать, пытаясь закрыться руками от обезумевшей птицы. «Нами! — это голос Итачи? — Проснись, Нами!» Из груди вырывался уже не крик, а непонятное сипение. Сон? Это всего лишь сон, да?        Наконец, мне удалось открыть глаза. Сердце выпрыгивало из груди, как сумасшедшее, а дыхание сбивалось. Я всё ещё лежала на боку, а к лицу противно липли мокрые пряди волос. Боже, как же жарко. И голова раскалывается, аж в висках стучит.        — Ты как? — Учиха сидел рядом, и я точно знала, что это он — этот голос, от которого на душе становится так тепло и спокойно, невозможно не узнать. Он аккуратно заправил всё это сбившееся безобразие из волос мне за ухо, и теперь я могла видеть его лицо боковым зрением. — Прости, что вошёл без приглашения. Ты так кричала… — Да уж, с такими воплями ему явно было не до этикета.        — Жарко, — шепотом озвучила я свою первую мысль, хотя вряд ли Итачи спрашивал меня именно об этом. Прохладная ладонь коснулась моего лба, покрытого испариной, и сэнсэй, задержав её на несколько секунд, шумно выдохнул:        — Плохо дело.        Учиха пружинистым движением поднялся на ноги, и только в этот момент я поняла, что до сих пор инстинктивно прижимаю к себе его толстовку. Первый порыв — оправдаться, сказать, что я уже собиралась отнести её на родину, но внезапно заснула. Второй — перестать уже ломать комедию и больше не держать сэнсэя за идиота.        — Ты не останешься? — кажется, мой голос прозвучал как-то сипло и жалобно. Нами, ты с ума сошла? Что еще за скулеж перед учителем? Итачи на секунду замер, а затем, к моему великому счастью и облегчению, кивнул.        — Конечно останусь. Но сначала схожу за градусником и жаропонижающим. Я мигом.        Должно быть, у меня мозги вскипели, раз я так бессовестно не скрывала своего отношения к нему, но стыдно мне не было. Самокопания я оставила на потом, чтобы было, чем в недалёком будущем заниматься, и потому всё время, что я пробыла в палатке одна, в моей голове не было ни единой мысли. Итачи вернулся быстро, как и обещал, и, вручив мне электронный термометр, принялся искать в аптечке что-то ещё.        — Пожалуйста, скажи, что Куренай-сан сейчас не в очередной командировке, — сэнсэй, читавший инструкцию к очередным таблеткам, бегло на меня взглянул. Конечно же, валяться мёртвой тушкой при нём и дальше мне было неловко, потому я соорудила себе подпорку под спину из спальника и теперь сидела полулежа. Глаза видели всё в неестественно ярких красках, да и пространство перед ними плясало и подрагивало, как от горячего воздуха. Ненавижу болеть.        — Она в городе, — кивнула я, — но будет поздно. Я могу попросить Яхико встретить меня с автобуса.        Да, я знала, что сэнсэй не отпустил бы меня домой без сопровождения и, скорее всего, сам лично помог бы мне добраться, но пользоваться его добротой и дальше было слишком нагло. У него и без меня забот хватает. Итачи протянул руку, когда градусник пропищал, извещая об окончании измерений, и я беспрекословно его отдала. Брови Учихи недовольно нахмурились. Да, радостного здесь мало — тридцать девять и один.        — Ну, девушка, так не пойдет. Это определенно надо сбивать, — он протянул мне таблетку с бутылкой воды, а от этого «ну, девушка» я едва сдержала смешок. Впервые слышала, чтобы сэнсэй к кому-то так обращался, и на секунду даже показалось, что мне удалось шагнуть в какой-то другой круг лиц, стоящий чуть ближе к Итачи.        Сэнсэй посидел со мной ещё немного, расспрашивая о том, как мы умудрились попасть в переплет во время соревнований. Как оказалось, с Дейдарой он уже виделся и даже успел провести разъяснительные беседы, но тот ничего вразумительного не ответил. Не удивлена. Тсукури явно не хочет выставлять себя во всей этой истории идиотом, хотя всё произошедшее целиком вина его непробиваемого упрямства.        — Видишь, удача сегодня на моей стороне, — усмехнулась я, показывая Учихе висящий у меня на шее ключик-талисман. Не знаю, действовало ли так жаропонижающие или присутствие парня, что мне нравится, но тело стало ломить гораздо меньше, да и мысли немного прояснились. — Если бы не он, я бы точно сегодня была на месте Дея. — Итачи едва заметно улыбнулся, глядя на меня как на наивное малое дитё. —Эй! Ты что, не веришь? — кажется, я непроизвольно нахмурилась.        — Главное, что ты в это веришь, — всё с той же улыбкой ответил он.       Учиха собрался добавить что-то ещё, но в это мгновение в палатку влетела переполненная эмоциями Яманака. Вопросы её сыпались градом, и я и половины из них не понимала, но суть улавливала: она интересовалась, как моё самочувствие, и как так вышло, что Дейдара теперь «такой страшный». Учиха молча кивнул мне на прощание, видимо решив, что его долг выполнен, и отправился по своим важным учительским делам. И, кстати, он так и не забрал у меня толстовку.        Все шишки за происшествие с пчёлами, конечно же, полетели в Тсукури. Он взял всю вину на себя, чему Кисаме несказанно удивился и отпустил не менее удивленного происходящим Шино с миром. Меня Хошигаки даже не стал к себе подзывать, зная, что у меня и без его нотаций голова разрывается, так что почти всё время до отъезда я спокойно просидела в палатке, лишь изредка выбираясь на разведку.        А в ходе разведки я узнала, что в соревнованиях победила команда Кибы. Как оказалось, однажды я уже общалась с этим парнем, которого ещё утром упоминала Ино. Мы с ним переговаривались в коридоре перед итоговым тестом по английскому, а потом ещё и сидели в кабинете недалеко друг от друга. Странно, что имени я его тогда так и не спросила.        Дело шло к вечеру, и лес пестрел всеми оттенками оранжевого, переливаясь в лучах закатного солнца. Ребятам было жарко, а вот меня знобило. Мы уже толпились с вещами возле автобуса, а нас всё не пускали вовнутрь, говоря, что мы, компьютерные дети, должны больше дышать свежим воздухом. Как будто в автобусе воздуха нет.        — А ну построились все! Нужно запечатлеть на память ваши бессовестные моськи! — грозно рыкнул Кисаме, размахивая мыльницей, и мы, конечно же, повиновались.        Разместить сорок человек так, чтобы они все влезли в кадр — задача не из лёгких. Кто повыше — шли назад, кто ниже — вперед. Кто-то примостился на корточках впереди, кто-то взобрался на ступени автобуса… Все под чутким руководством физрука. В общем, прошло всего минут пять, а нервов на это действо было затрачено немерено. Я нашла себе местечко ближе к краю, перед Шикамару. Правда, пришлось немного присесть, подогнув колени, чтобы не обрубать на фото своей головой его подбородок.        — А можно не делать такие похоронные лица? — возмутился Хошигаки, смотря в объектив. — Всё хорошо, никто не умер. Хотя кое-кто явно пытался.        Ребята тихо засмеялись, а сидящий впереди Дейдара громко фыркнул. Слышала от Ино, что Кисаме просил его не создавать шумихи вокруг нападения пчёл. Чтобы не легла тень на репутацию «Акатсуки», или что-то в этом роде. Какая тут связь, я не очень улавливаю, но, по-видимому, пострадавшими учениками школы между собой обычно не хвастаются.        Наконец, с фото на память было покончено, и мы с радостными криками бросились в автобус. Мне сразу выделили места в конце салона, где их стоит несколько в ряд, и можно при желании прилечь. Я, конечно, посопротивлялась ради приличия, но в конечном итоге смирилась и разместилась там, где сказали. В конце концов, спорить с Хошигаки — себе дороже. На это пока только Ино осмеливается, да и то не всегда.        Я очень надеялась, что дорога домой займет гораздо меньше времени, ведь пробок в направлении города быть не должно. Когда мы выехали с бездорожья на асфальт, я прижалась лбом к прохладному стеклу окна, которое больше не дребезжало, как припадочное, и выдохнула. Так намного легче. На небольшом мониторе под потолком рядом с водителем включили какую-то комедийную дораму, но за сюжетом я не следила, хотя до ушей то и дело долетали смешки одноклассников, перекрикивая даже незатейливую песню, жужжащую в моих наушниках.        Кто-то сел рядом со мной. Я побоялась, что это Дейдара, потому предпочла сделать вид, что музыка мешает мне засечь чужое присутствие. Я бы и дальше так сидела, если бы меня не потрепали за локоть, осторожно, но настойчиво. Этот жест игнорировать было уже нельзя. Нехотя выдернув наушники, я повернулась к своему названному соседу и с удивлением обнаружила, что это совсем не беспардонный Дей, а спокойный, как сентябрьское безветренное утро, Итачи.        — Прости, что отвлекаю, — похоже, он почувствовал, что расставаться со своим уединением я не хотела. — Ты позвонила Яхико-сану?        Несколько секунд я смотрела на него в полном непонимании. Никак не могла вспомнить, с какой стати мне нужно звонить брату. Жар на меня действует не лучшим образом, что и говорить…        — Яхико-сану, — эхом повторила я концовку фразы, наконец, включая мобильный, который в лесу был абсолютно бесполезен. Найдя заветное имя в журнале вызовов, я приложила телефон к уху и неловко улыбнулась Итачи, внимательно следившему за моими действиями. Яхико ответил почти сразу.        «Имото-о! Ну наконец-то! — Ауч! Как громко! Даже ухо прострелило. — Ты что, только сейчас приехала? Так поздно? Который час звоню, и всё „абонент не абонент“. Подумал уж, что ты номер сменила, чтобы от меня отделаться, как это сделала предыдущая сестра».        — Какая еще предыдущая сестра? — удивлённо моргнув, переспросила я, ухватившись за конец реплики. На том конце послышался приглушенный смешок.        «Ты что, купилась что ли? Шучу я так, не бери в голову. Ты одна у меня, честно-честно».        Я вздохнула, переглянувшись с Итачи, который, кажется улыбнулся. Интересно, он слышит, что говорит нии-сан?        — Ладно - я, но если ты так со своими девушками шутить будешь, то мне в жизни племянников не дождаться. — Яхико снова засмеялся.        «Бу-бу-бу. Не зли-ись».        — Не злюсь, — кивнула я. — Я вообще-то по делу. Можно тебя попросить кое о чем? — С того конца послышалось уверенное «Of course». — Я только сейчас из загорода возвращаюсь, да вот приболела немного, и одну меня учителя домой не отпустят. Сможешь встретить?        «Ты там охренела? Какой „приболела“? У тебя ж каникулы начинаются! У нас же столько планов! — На эту реплику я отозвалась обреченным „и не говори“. — Ты меня расстраиваешь, мать. Конечно встречу. Место, время?»        — Ну… Школа «Акатсуки». Помнишь, я тебе показывала? Вот, там, у главных ворот. А время… — Тут я обратилась уже к Итачи: — А через сколько мы будем?        Сэнсэй взглянул на наручные часы.        — Часа через полтора.        — Часа че…        «Я слышал. А кто это там рядом с тобой? У меня часом не намечается знакомство с будущим родственником?»        Побагровев, как маков цвет, я мотнула головой, а затем, опомнившись, добавила:        — Не намечается. Это Итачи-сэнсэй. Следит, чтобы я до тебя дозвонилась.        «Хороший у тебя сэнсэй, — усмехнулся Яхико. — Это случаем не тот, про которого ты рассказывала? Бывший сосед?»        — Ага, в точку. — Учиха вполне мог слышать обрывки фраз, доносящиеся из динамика, и потому я поспешила свернуть разговор. Кто знает, что там ещё моему говорливому брату взбредет в голову взболтнуть. — Может, потом поболтаем? Встретимся же еще сегодня.        «Тут Нагато подсказывает — мы за тобой вдвоём приедем, на тачке, и до дома подбросим. Ты же не против? Заодно познакомишься с этим недоразумением. Он, конечно, не такой красавец, как я, но… Ладно, молчу. Этот урод теперь так на меня смотрит, будто еще чуть-чуть, и мы с тобой вообще пойдем пешком». — Мужская дружба, построенная на взаимных оскорблениях. Всё с ними ясно.        — Только не подеритесь там, — со смешком попрощалась я.        «Постараемся. Жди нас!»        Я дёрнула плечами, сбросив вызов и взглянув на Итачи, намекая, что разговор окончен, на что тот кивнул, а затем, поудобнее откинувшись к спинке сидения, прикрыл глаза. Похоже, что возвращаться на своё законное место рядом с Конан он не собирался. Наверное, из-за звуков дорамы там и не отдохнуть толком, а ведь сэнсэй, как и я, почти не спал всю ночь. Свет в салоне погас, создавая атмосферу кинотеатра. За окном уже темно. Вздохнув, я снова прильнула лбом к прохладному стеклу, а затем вздрогнула, почувствовав легкое прикосновение на своей руке. Дыхание перехватило, а сердце в груди решило сломать рёбра. Мне ведь это не кажется? Всего секунда, и тёплая ладонь сэнсэя накрыла мою, переплетая пальцы. Автобус снова заполнился весёлым смехом одноклассников. Кажется, девушка на экране, поскользнувшись, прилетела лицом в торт прямо на глазах у парня её мечты. Если бы меня спросили сейчас, что такое счастье, то я бы, не моргнув глазом, ответила: «Счастье — это чувствовать, как Итачи держит мою руку».        По приезде многих встречали родители. Часы только что перевалили за отметку в десять вечера, так что такая забота была вполне оправдана. Приехал и папа Ино — интересный мужчина, с которым его дочь однозначно имела внешнее сходство. Семейство Яманака предложило меня подвести, на что я ответила, что меня встретят, и мы с подругой, обнявшись, распрощались.        У ворот было пусто. Большинство моих одноклассников уже успели разойтись, а Яхико всё не было. Я начала нервничать и, закусив губу, набрала короткое сообщение: «Ну и где ты?». Подождав ответ с минуту, решила перезвонить, но не успела.        — Вот ты где, м!        Переведя усталый взгляд на Дейдару, который теперь выглядел заметно лучше, чем днем, но всё ж таки неидеально, я вымученно выдохнула:        — Чего тебе?        Тсукури, скрестив на груди руки, подошел ближе, отчего я инстинктивно сделала шаг назад.        — Что значит «чего тебе»? — он зло прищурился, наклонив голову набок. — Ты не хотела выяснять отношения в лагере, я это понял. Так давай сейчас поговорим, м.        — Ничего ты не понял, — буркнула я, отчаянно всматриваясь в окна проезжающих автомобилей, надеясь, что одна из них остановится. — Не о чем нам с тобой разговаривать. У тебя есть Карин, Суйгетцу и… этот… рыжий. — Хоть бы имена выучила. — Вот с ними и общайся.        Дей подскочил так быстро, что я и пискнуть не успела, и сразу же схватил меня за предплечья. Сжал больно и со всей силы.        — Не говори со мной так! — он перешёл на крик, и мне стало страшно. Когда кто-то кричит, мне всегда хочется спрятаться, закрыть глаза и уши. Разгневанное лицо, изуродованное укусами, было слишком близко, а взгляд сочился неприкрытой ненавистью. — Ты моя, ясно тебе?! И я тебя не отпускаю, м!        Мои попытки вырваться выглядели жалкими. Он слишком сильно стеснял мои движения и беспрестанно что-то говорил про то, что я должна его выслушать, но к его просьбам на повышенных тонах я не внимала. Тело ломило от жара, и каждое прикосновение Тсукури на коже отдавалась неприятной болью, как будто я была одним сплошным нервом.        Визг тормозов.        — Какого?! — Мгновение — и я свободна, чего не скажешь о Дейдаре. Мой брат вдавил его в высокие прутья ограды, держа за грудки. — Ты чего лапы свои распускаешь, патлатый?!        Яхико смотрел в глаза моего бывшего парня, не отрываясь, а Дей выглядел растерянным и даже напуганным. Он явно не ожидал такого поворота событий. Я наблюдала за происходящим, в ужасе прикрыв рот руками. Происходящее действительно выглядело пугающе. За меня заступались всего один раз, и то был Итачи в "Анбу", который разрешил всё интеллигентно, а вот брат сразу перешёл на рукоприкладство. Нии-сан повел головой в мою сторону и улыбнулся так, будто ничего не произошло:        — Нами, милая, иди в машину, а я здесь сам разберусь.        И в этот момент я поняла, что понятия не имею, что мой брат понимает под «сам разберусь». Я не знаю, что он из себя представляет, а за эти полминуты Яхико явно дал понять, что давить авторитетом на людей он умеет.        — Ты кто такой, м? — наконец, очнулся Тсукури.        — Я кто такой? — усмехнулся брат, делая акцент на местоимении и возвращая своё внимание Дейдаре. — Это ты, блин, кто? — Вообще-то, он сказал не «блин».        — Яхико, не стоит так… — подключилась я к делу, на что снова получила эту же улыбку и «Не волнуйся, иди в машину».        На негнущихся ногах я покорно отправилась к чёрной «Митсубиси» и, открыв дверь, плюхнулась на заднее сидение. На водительском месте сидел некто с волосами по плечи и шумно затягивался сигаретой, от чего в салоне, несмотря на отрытое окно, пахло табачным дымом.        — Привет, — пискнула я, чтобы хоть как-то отвлечь себя от происходящего на улице.        Парень с острыми скулами и впалыми щеками обернулся и несколько секунд просто смотрел на меня, словно размышляя, стоит со мной здороваться или нет, а затем кивнул и подал руку для рукопожатия:        — Я Нагато.        — Нами. — Его ладонь оказалась холодной, как лёд.        — Не бойся, ничего он ему не сделает, — словно прочитав на моём лице все беспокойства, отчеканил он. — Припугнёт только.        Я растерянно кивнула и посмотрела в окно, но ни брата, ни Дея за ним уже не было. Паника подступила к горлу, и я уж было хотела вылезти из машины, как вдруг дверь открылась, и на переднее пассажирское запрыгнул Яхико.        — Только не говори, что это и есть твой бывший парень, с которым ты учишься, — он обернулся и поморщился. — Такой ссыкун. Только отпустил, как он тут же сбежал, только пятки сверкали. — На это я лишь обреченно поджала губы. Голова разболелась с новой силой. Неужели нельзя было более мирно ставить его на место? Да и я бы тоже на его месте сбежала, если бы на меня кинулся парень столь угрожающего вида. — Ладно, — вздохнул Яхико и обратился к Нагато: — Поехали. Я покажу дорогу.