Любимый сэнсэй

       Матсураси-сэнсэй никогда не был тем, кто душой радеет за школьную дисциплину. Классное руководство он не брал, факультативные занятия видал в гробу в белых тапочках, а уж о его стабильных похмельях по понедельникам и говорить нечего. Хидану даже на прогулы и опоздания было глубоко плевать — главное, работы ему сдавать вовремя, не лапать «своими потными ручонками» глобусы на переменах и не мешать объяснять материал. И тем не менее, увидев нашу с Карин невинную склоку, он впал в бешенство и орал так, что стекла дребезжали. Как будто это было что-то личное, до чего ему действительно есть дело. Даже бедному Итачи, пытавшемуся его успокоить, прилетела пара ласковых за предложение продолжить ругань в другом месте. Ума не приложу, как Учихе в конечном итоге удалось укротить нашего географа, но, когда нас с Узумаки завели в непривычно пустующую учительскую, тот уже успел остыть.        Далее последовали полчаса мучительных расспросов. Хидан без конца цеплялся то к Карин, то ко мне, то к обеим сразу, а мы всё сидели по разным концам дивана, скрестив на груди руки, и лишь изредка обменивались друг с другом колючими, только нам понятными взглядами. Итачи же почти ничего не говорил — он в это время пытался вызвонить наших родителей по номерам, указанным в личных делах, а я нет-нет, да ловила на себе его внимательный взгляд.        Мама на звонки упорно не отвечала, и я даже знаю, почему: у нее сегодня важная презентация при участии токийских партнеров, а она в таких случаях всегда ставит телефон на беззвучный. С родителями Карин дела обстояли чуточку лучше: трубку они взяли, но оказались слишком заняты, чтобы бросать свои дела и мчаться в школу по первому зову, о чем они и заявили Учихе прямым текстом.        — Ну они же в отделе безопасности банка работают, — без энтузиазма попыталась оправдать их Узумаки. — Это вам не тетрадки с домашкой проверять.        — И почему нас должны волновать проблемы чужих детей, а их родителей — нет? — громко возмутился Хидан, оборачиваясь к Итачи и благополучно пропустив последнее замечание Карин мимо ушей. — И что нам с этими драчуньями теперь делать?        Перехватив мой полный мольбы о пощаде взгляд, Итачи едва заметно покачал головой, как бы говоря, что спасти мою пятую точку от наказания не удастся — только не в этот раз. Сосредоточенно нахмурившись и скрестив на груди руки, он оценивающе смерил нас с Карин глазами, явно вынашивая при этом какую-то мысль. Примерно то же самое проделал и Матсураси-сэнсэй, только взгляд у него получился настолько маньячным, что я невольно поправила немного задравшийся на бедрах подол юбки. Хидан это заметил и, произнеся что-то вроде «ну-ну», едва заметно ухмыльнулся.        — У нас кабинеты 3-А и 3-С после ремонта не прибраны, — наконец, с сомнением выдал Учиха. — Предлагаю поручить это ответственное занятие Хигураши и Узумаки в качестве наказания. По кабинету на каждую.        — У меня репетиция! — возразила я, в ту же секунду осознав, что произнесла эту фразу хором с Карин. Она тут же скривилась так, будто даже то, что мы используем одни и те же слова, ей противно. Могу только представить, какое неудовольствие ей доставляет мысль, что Дейдара предпочёл меня ей.        — Ну, значит, займетесь уборкой после репетиции, в два, — невозмутимо отозвался Итачи. — Я прослежу, чтобы Хигураши не сбежала — всё равно собирался проведать свой класс. А вы, — обратился он к географу, — проконтролируйте Узумаки.        На том и порешили, хотя явно никто из присутствующих не был рад перспективе проторчать в Акатсуки до самого вечера. Выйдя из учительской, мы с Карин в последний раз прожгли друг друга взглядами и разошлись вместе с сопровождающими по разные стороны. Единственное, что я знала наверняка, так это то, что Узумаки в долгу не останется и, скорее всего, дело так или иначе дойдет до рукоприкладства. Пугает ли меня эта мысль? Да, пожалуй. Я ниже ее, мельче и по силе явно уступаю. Но даже перспектива быть побитой не кажется мне такой уж ужасной перед мыслью, что я и дальше буду безропотно терпеть все её выходки.        — Если ты думаешь, что я вот так просто об этом забуду и не стану выяснять, что за проблемы у тебя с Узумаки, то ты сильно ошибаешься, — это было первым, что сказал Итачи, когда мы отошли достаточно далеко, чтобы его никто не услышал. В его голосе не было злобы — лишь скупая констатация факта.        — Я ей не нравлюсь, и она мне тоже, — с неохотой отозвалась я, бегло проверяя телефон на оповещения — ничего. По-видимому, репетиция сценки еще не началась, иначе бы обязательно были пропущенные от Дейдары. — Я честно пыталась не вестись на провокации, но сил моих больше нет.        Сэнсэй тяжело вздохнул, пряча руки в карманы брюк.        — И в чём причина этой несимпатии?        Один вопрос тянул за собой другой, и я знала, что в конечном итоге мне придется рассказать ему всё как есть. Знала, что так нужно, но по-прежнему хотела оставить историю про свои неудавшиеся первые отношения при себе. Но, по-видимому, это слишком нереально, когда бывший парень не исчезает из жизни, а продолжает всё время отсвечивать в моем ближайшем окружении.        — Если ты меня об этом спрашиваешь как классный руководитель, а не как друг, то я не отвечу, — я лишь пыталась показать, что мне нужна поддержка, а не очередная порция нотаций, но моё заявление вопреки ожиданиям прозвучало как ультиматум.        — В качестве классного руководителя я уже сполна наслушался твоего молчания в учительской, — невозмутимо парировал он, — а сейчас я обращаюсь к тебе не как к ученице, а как к своей девушке.        И от этого «как к своей девушке» сердце приятно ёкнуло в груди, однако кратковременная эйфория быстро омрачилась мыслью, что следующие мои признания едва ли поднимут меня в глазах Итачи.        — Она встречалась с Тсукури в средней школе, — голос как-то потух, самопроизвольно переходя на шепот, — а прошлым летом они расстались. Карин считает, что это из-за меня.        — А на самом деле? — так же тихо спросил сэнсэй, на что получил в ответ неопределенное пожатие плечами. Между нами повисла пауза, но совсем ненадолго. — Вы с Тсукури встречались, так ведь? — сердце пропустило пару ударов.        Вот и он — вопрос, которого я так боялась. Итачи хоть и производит впечатление осторожного, дипломатичного человека, но на этот раз он явно продемонстрировал, насколько в моем случае ему не нравится ходить вокруг да около. Так же было, когда он спросил о моих чувствах к нему — так же внезапно, как гром среди ясного неба и снег в начале августа. Да, желание знать, что пытается скрыть небезразличный ему человек, вполне закономерно, но я бы предпочла, чтобы сэнсэй не был столь прямолинеен.        — Да, так, — сглотнув и боясь взглянуть в его сторону, ответила я, — но мы расстались еще до Акатсуки, — и, поникнув головой, с искренним сожалением добавила: — Я не хотела, чтобы это как-то повлияло… на нас с тобой. Потому и не сказала.        Тишина прерывалась лишь глухим стуком подошвы о паркет, а на душе беспокойно заскребли кошки. Учиха молчал. То ли переваривал полученную информацию, то ли просто не знал, что ответить. Думаю, он и раньше догадывался, что между мной и Тсукури не все так просто. Дей ведь весь триместр то завуалированно, то прямым текстом давал понять, что хочет быть со мной, и уж эти поползновения в мою сторону разве что ленивый не замечал. Разумеется, Итачи тоже это видел, но теперь, когда он в курсе того, что нас с Дейдарой связывало, его наблюдения заиграли новыми красками.        Когда мы подошли к классному кабинету, Итачи всё так же молча вынул ключ из кармана пиджака и, пару-тройку секунд повозившись с замком, открыл дверь. Опомниться я не успела, как он без лишних церемоний схватил меня за запястье и, потянув, втащил за собой в кабинет. Признаться честно, я растерялась. Ошарашенно наблюдая из-за спины, как сэнсэй поворачивает замок изнутри, я не знала чего ожидать. Что теперь будет? Он взвинтится? Выскажет всё, что обо мне думает? Скажет, что на этот раз я по-настоящему облажалась?        Обернувшись, Итачи посмотрел мне прямо в глаза, причем так беспристрастно, что невольно захотелось опустить взгляд в пол. Благо, мне хватило мозгов этого не делать.        — Сэнсэй? — тихо позвала я, глядя на него снизу-вверх и надеясь, что он не станет меня и дальше мучить своим молчанием.        — Хигураши, — от всё той же холодной отстраненности в голосе по спине побежали мурашки, а в горле встал ком, который даже сглотнуть толком от волнения не удалось.        И только я собралась спросить Учиху, зачем он запер дверь, и чего он хочет, как его ладони аккуратно легли мне на шею, а в следующее мгновение Итачи склонился и, прикрыв глаза, нежно поцеловал меня в губы. Неторопливо, едва ощутимо, почти целомудренно. Приятный импульс от макушки до самых кончиков пальцев пробежал по всему телу и сжался щекочущим чувством где-то внизу живота.        — Это я так говорю, что ты не должна бояться говорить мне правду, — чуть отстранившись, прошептал он, с теплотой глядя на меня из-под полуопущенных ресниц. От звука его голоса перехватило дыхание.        — До меня сегодня долго доходит, — так же шепотом ответила я, непроизвольно задержав затуманенный взгляд на его губах. — Повтори еще раз.        Итачи улыбнулся и с готовностью подался вперед, целуя куда более смело, горячо, влажно, проникая языком в мой приоткрытый рот. Его руки скользнули по спине, легким касанием пройдясь по позвоночнику и сомкнувшись в кольцо, требовательно прижали меня к твердому торсу.        — Что же ты со мной делаешь, Хигураши Изанами, — прерывисто дыша, прошептал сэнсэй, отрываясь от моих губ и покрывая невесомыми поцелуями щеки, скулы, шею.        Прикрыв глаза от наслаждения, зарываясь пальцами в его волосы, я таяла, с каждой секундой все больше теряя связь с реальностью. Всё, чего мне хотелось, это навсегда остаться рядом с Итачи в этом кабинете и больше никогда не покидать его стен.       Но сказка была недолгой. В кармане настойчиво зажужжал телефон, и волшебство разрушилось: Учиха отстранился, а я, на автомате поправляя пальцами прическу или то, что от нее осталось, не глядя ответила на звонок.        «И где тебя носит, м? — с явным нервным напряжением в голосе спросил Дейдара. — Тут пока перерыв, но через минут семь мы уже должны начать репетировать „Принца“. А я не хочу опять огребать от Обито за то, что тебя нет».        — Хорошо, поняла. Уже иду, — расстроенно глядя на Итачи, я со вздохом поникла головой, на что он бегло поцеловал меня в макушку.        «Давай там резче!» — в трубке зазвучали короткие гудки — Тсукури нажал на сброс, оставив меня замершей в полнейшем недоумении с телефоном у уха. И с чего он такой дерганный? Напустив на себя беззаботности, я заблокировала мобильник, выдохнула и улыбнулась:        — Ну что, идем? — Сэнсэй кивнул, однако я заметила, как он едва заметно нахмурился, и осторожно спросила: — Что-то не так?        Помолчав секунд пять, очевидно сомневаясь, стоит ли мне отвечать или лучше всё-таки сменить тему, Итачи выдохнул:        — По поводу Тсукури… — подойдя к двери, он повернул ключ и, распахнув ее настежь, легким мановением руки предложил мне выйти первой. Благодарно кивнув, я проследовала в коридор. — Я не должен был этого слышать, — продолжил Учиха, — но у тебя очень уж громкие динамики. — Хоть я и была уверена, что не сделала ничего плохого, но желудок всё равно на нервах завязался в узел. Переминаясь с ноги на ногу, я нетерпеливо ждала, пока он запрет кабинет, при этом не сводя с него обеспокоенного взгляда. Наконец, он спрятал ключи в карман пиджака и, повернувшись, взглянул мне прямо в глаза. — Мне не нравится, что он позволяет себе так с тобой обращаться. И не нравится, что ты это так спокойно воспринимаешь. Ты же понимаешь, что это ненормально?        Мне не раз приходилось слышать это от Ино, то от Шикамару, что Дейдара в общении со мной бывает слишком груб, но всегда находила его поведению оправдание. Не потому, что он в этом нуждался, а потому, что принимала Дея со всем его непростым характером. Взрывной, немного чокнутый холерик — что с него взять?        — Понимаю, — нехотя отозвалась я. — Просто я привыкла слушать, что он говорит, а не как говорит, и потому уже не реагирую на его выпады.        Итачи неопределенно качнул головой, а затем со вздохом ответил:        — Ладно. Ты уже большая девочка и сама разберешься. Но моё мнение ты знаешь.        И при всем недовольстве сэнсэя, он, кажется, не собирался мне говорить, что я должна прекратить общение со своим бывшим, и это после ревнивого до мозга костей Дея сбивало с толку. Как я должна это воспринимать? Что он уверен в себе? Что он мне доверяет? Или ему просто всё равно?        У входа в актовый, привалившись спиной к стене и скрестив на груди руки, нас уже встречал Дейдара. Вернее, встречал он, конечно же, только меня, но, увидев Итачи, ничуть не смутился. Бегло кинув ему что-то вроде «здрасть», Дей грубо схватил меня за предплечье и втащил в помещение. Я успела лишь растерянно обернуться и помотать головой, всем видом показывая Учихе, что я понятия не имею, чем обязана такому приему.        — Пожалуйста, скажи, что это неправда, — прошипел Тсукури, отведя меня к окну и развернув лицом к себе. — Скажи, что ты и Карин не собирались устраивать в коридоре разборки. — Боже, он уже в курсе? Видимо, кто-то из старых друзей постарался и поставил его в известность: Суйгетсу, рыжий здоровяк… А, может, и сама Карин.        — Не я это начала, — нахмурилась я, скрещивая на груди руки. — Просто твоя бывшая номер один решила, что будет прикольно до меня докопаться.        Дейдара громко засопел, отводя взгляд и сжимая кулаки. В нём, как и всегда, вскипала буря, но он всеми силами её сдерживал. Наверное, это прозвучит странно, но в такие моменты я им безмерно горжусь: когда-то мы только начинали общаться, он вообще не заморачивался и выплескивал все негативные эмоции на окружающих. Теперь же старается брать себя в руки, хоть и не всегда успешно.        — Да знаю я, что не ты зачинщик, — процедил Дей сквозь зубы. — Но ты могла хотя бы не вестись на ее провокации, м?        — Не могла бы, — с напускным безразличием пожала я плечами. — Ты же не считаешь, что я должна была просто смириться и всё стерпеть?        — Ты не понимаешь, — Дейдара посмотрел мне прямо в глаза и, выдержав долгую паузу, с надрывом выдохнул, будто собираясь открыть большую тайну. — Короче. Вчера я пообщался с Узумаки, и разговор у нас вышел крайне неудачным. Она вроде как предложила мне снова сойтись, а я… — помолчав несколько секунд, он сконфуженно почесал голову и, пряча взгляд, договорил: — А я ответил, что люблю другую. Ну, а сложить два и два ты сама, думаю, сможешь.        Кровь отхлынула от лица, а сердце забилось быстрее. Лучше бы он и впрямь меня презирал и ненавидел так, как описывал в смсках и говорил в том видео, чем продолжал смотреть этими по-щенячьи тоскливыми глазами, ожидая, что лёд между нами вот-вот тронется. Но что я могла ему сказать в ответ на его признания? Что мне не нужна его любовь и пусть отдаст кому-нибудь другому? Что он спустил в унитаз все шансы на новое начало и втоптал в грязь всё светлое, что между нами было?        — Дей… — осторожно начала я, поджимая губы. — Ты же знаешь, что ничего хорошего у нас с тобой не получится. Не начинай.        — Да тут не в нас с тобой дело, м, — фыркнул он в ответ, тряхнув рваным каре, к которому мне до сих пор так и не удалось привыкнуть. — Я просто хотел быть максимально честным. А Карин вместо того, чтобы меня понять и простить, снова включила неадекватную суку и решила отыграться на тебе.        Дейдара выглядел злым, растерянным и виноватым, как будто его слова впервые вызвали волну неприятностей, а мне же даже не хотелось рассуждать, правильно ли он поступил, заявив такое Узумаки. Не хотелось представлять на ее месте, заботясь о ее чувствах — о моих она никогда не заботилась. В особенности когда просила Дея меня гнобить, чтобы я от него отсохла. Как будто фраза «прости, но у меня есть девушка» была бы недостаточным поводом, чтобы отступиться от понравившегося парня. Да, согласна, не всех подобное отталкивает, но разве не логичным было бы начать именно с этого? По-видимому, Карин — не сторонник подобных полумер.        Закончить разговор нам с Тсукури так и не удалось — Обито ворвался в зал и сразу же попросил «Принца» и «Лиса» подняться на сцену. Оказавшись наверху, я первым делом нашла глазами Итачи, сидящего позади всех остальных. Он едва заметно улыбнулся, а я лишь задержала на нем взгляд немногим дольше положенного и отвернулась. За мной наблюдало столько пар глаз, что любой невинный жест вроде полуулыбки не остался бы незамеченным.        Репетиция прошла… ужасно. Нет, не из-за нашей с Тсукури отвратной актерской игры. Мы неплохо справлялись для людей, впервые пытавшихся играть на сцене: расхаживали взад-вперед, жестикулировали, подбирали интонации, обменивались взглядами… Обито нас даже хвалил, пока дело не дошло до последних реплик. Их Лис и Маленький Принц произносят, обнимаясь на прощание, и это оказалось гораздо сложнее, чем мне это виделось позавчера, когда мы просто читали сценарий с выражением.        Насилу обвивая шею Дейдары непослушными руками, я думала лишь об Итачи, который вынужден наблюдать за этой сценой. А еще о том, что в последний раз я обнимала Дейдару, когда еще была его девушкой. Чуть наклонившись для удобства, он неловко обнимал меня в ответ, положив горячие вспотевшие ладони мне на спину, и я чувствовала, как учащенно колотится сердце в его груди. Ему тоже было непросто. «Вы что как деревянные? Расслабьтесь!» — Обито был недоволен и заставлял отыгрывать этот момент снова и снова. На «дубль», эдак, пятый, Дей тихо чертыхнулся и замер, не спеша отстраняться.        — Ты чего? — настороженно спросила я, а тот на мгновение прижался ко мне бедрами чуть теснее, но этого хватило, чтобы максимально доходчиво объяснить суть проблемы — у него эрекция. Стыд, смущение и паника — наверное, так бы я описала сразившие меня чувства, сопровождающиеся частым сердцебиением и вспыхнувшими, как маков цвет, щеками. Господи, ну почему именно сегодня? Почему это обязательно должно было произойти при Итачи?        — Плохо, ребят, снова плохо! — с недовольством возмутился Обито-сэнсэй. — Давайте отлипайте уже друг от друга и играем по новой.        — Давайте сделаем перерыв, м? — со смешком спросил Дей, отпуская меня и, сложив руки в области паха, без особого стеснения повернулся к зрителям.       Одноклассники сразу же загудели и захихикали, смекнув, в чем дело. Явно не ожидавший такого развития событий Обито сначала побледнел, как стена, а затем пошел крупными красными пятнами. Резко втянув носом воздух, он махнул рукой, мол да, перерыв, и пулей вылетел из актового, а за ним, бросив напоследок невеселый взгляд в мою сторону, степенно вышел и Итачи. По-видимому, отправился лечить тонкую и ранимую натуру нашего литератора. Как ни в чем не бывало, Дейдара спустился со сцены и сел на своё место, кинув на колени ветровку. Я же, стараясь не подавать виду, что происходящее меня хоть как-то задело, разместилась на краешке сцены рядом с смущенно уткнувшейся в сценарий Хинатой. Подняв глаза, она лишь сочувствующе улыбнулась, но говорить ничего не стала, за что я была ей безмерно благодарна. До того момента, как ко мне не подскочила Ино.        — Да ты у нас горячая штучка, — хихикнула она, а затем, обернувшись, громко прокомментировала: — Тсукури, найди уже себе подружку. У тебя явно проблемы.        — А что, хочешь помочь мне их решить, м? — тут же отозвался он. — Так ты не в моем вкусе.        — Да все уже в курсе, кто в твоем, — подал голос кто-то из одноклассников, и актовый зал заполнился гоготом, который смолк сразу же, как в помещение вернулись наши сэнсэи.        Едва ли не с порога Обито попросил Дея сосредоточиться на роли, а не на «симпатичной партнерше», после чего класс снова захихикал: казалось бы, без пяти минут взрослые люди, почти у всех есть парни-девушки, а реакция как у выпускников младшей школы.        Остаток репетиции обошелся без курьезов. Наши «деревянные» объятья больше недовольств не вызывали, и мы, спокойно обменявшись последними прощальными репликами, театрально поклонились зрительному залу. Ехидно подметив, что этот поклон — лучшее, что он сегодня увидел в нашем исполнении, Обито перешел к замечаниям и еще полчаса разжевывал, как плохо мы прочувствовали наших персонажей в последней сцене. «Вы должны не играть, вы должны быть ими!» — одухотворенно вознося руки к небу, провозглашал он, а мне хотелось с чувством покрутить у виска. Тут бы в своей голове разобраться. Зачем мне еще лисья психология?        — Обито-сэнсэй сильно расстроился? — осторожно спросила я, слегка потрепав Итачи за рукав пиджака. Мы только что получили ключ от кабинета 3-А и теперь поднимались на третий этаж по свежевымытой, еще мокрой лестнице. Я всё боялась, что поскользнусь и кувыркнусь назад, и, похоже, Учиха такой возможности тоже не исключал, потому что то и дело на меня поглядывал.        — Обито больше растерялся, чем расстроился, — покачал он головой. — Сказал, что совсем забыл, что имеет дело с гормонально неуравновешенными подростками, и сам во всем виноват.        — А ты? Ты тоже… растерялся?        Внешне Учиха оставался спокоен и невозмутим, будто давно познал дзэн, и ничто земное его уже давно не трогает. И это было даже обидно. Я надеялась на куда более живую реакцию: негодование, возмущение, ревность… Да хоть что-то.        — Для меня не новость, что Тсукури питает к тебе отнюдь не дружеские чувства, — со вздохом отозвался Итачи. — Чего-то подобного стоило ожидать.        И тем не менее, это не было ответом на мой вопрос. Сухие факты и ни слова о его собственных чувствах. Как будто всем было дело до того, что происходит между мной и Дейдарой, кроме него.        Лестница кончилась, и на другом конце коридора показался наш географ в наполовину расстегнутой рубашке. Широко размахивая руками и громко топая, он уверенно шел к нам навстречу, а за ним, лишенная всякого энтузиазма, плелась Узумаки. Когда между нами осталось всего пять метров, Хидан зло плюнул:        — Ну знаете ли, Итачи-сан! На этот раз пусть эта несносная девица будет под вашим присмотром! — и с чувством добавил: — Бесит она меня. — Карин закатила глаза так, что, казалось, ее зрачки вот-вот сделают полный оборот. — А ты, — с таким же раздражением в голосе переключился он на меня, — дуй со мной в «3-С».        Что-то внутри меня сжалось и рухнуло в пятки. Только этого не хватало. Нести наказание в компании Итачи было бы даже приятно, но торчать один на один с непредсказуемым и отбитым на голову Хиданом — это уже совсем другая история. Честно говоря, я думала, что Учиха, как классный руководитель, настоит на том, что ответственность за моё наказание должен нести именно он, но всё, что Итачи в итоге выдал, это скупое «хорошо». С немым упреком глянув на него в последний раз, я тоскливо поплелась за Матсураси-сэнсэем, предвкушая начало невеселой уборки.        Кабинет был загажен донельзя: всюду валялся строительный сор, полы белели засохшими разводами штукатурки, а о пыли, осевшей на всех горизонтальных поверхностях, и говорить нечего.        — Ну… — протянул явно приунывший от увиденного Хидан. — Ты пока возьми в шкафу ведро с тряпками, а я пойду спрошу у заведующего мешки для мусора.        Целый час я корпела над чистотой помещения под тяжелым взглядом географа и черной завистью завидовала Карин, которой достался надсмотрщик в лице благородного Итачи. Матсураси-сэнсэй больше развлекался тем, что ставил меня в неловкое положение, чем действительно следил за качеством уборки: заставлял взбираться на стул для протирки шкафа, ползать на четвереньках по полу, вымывая грязь из-под поставленных друг на друга парт. При этом я прекрасно видела, что ему просто нравится смотреть, как я проделываю всё это в юбке, и потому старалась лишний раз не идти у него на поводу. Но стоит отдать Хидану должное. Он несколько раз ходил менять воду в ведре, когда та становилось слишком грязной, хотя и не должен был. А еще пытался поддерживать отстраненные беседы, расспрашивая, что мы сейчас репетируем, кто из моих близких придет на день открытых дверей, и чем вообще живет нынешняя молодежь.        В коридоре затрещали и заскрипели динамики. «Всех учителей просьба явиться для совещания в кабинет директора».        — Ну начинается, — буркнул сэнсэй и, хлопнув себя по коленям, поднялся со стула. — Вечно ему неймется под конец рабочего дня, — окинув придирчивым взглядом оставшийся объем работы, он достал из внутреннего карман пиджака фляжку и, сделав большой глоток, поморщился. Неужели всё так плохо? Вроде, только пол домыть осталось. — Короче. Если закончишь раньше, чем я вернусь, то закрывай кабинет, сдавай ключ в пункт охраны и вали домой. Поняла?        Я с готовностью закивала, закусив губу, чтобы не выдать радость, пробивающуюся наружу улыбкой. Без его пристального надзора я определенно управлюсь быстрее — мне ведь не придется думать, насколько непристойно я выгляжу, да и перспектива сбежать из школы, не пересекаясь с Карин, меня безусловно радовала.        Мои надежды оказались чересчур наивными. Ведь на совещание позвали всех учителей, а значит, не я одна осталась предоставлена самой себе. Узумаки навестила меня уже через пять минут.        — Кажется, мы не договорили, — от звука знакомого голоса по телу пробежал испуганный импульс, теряясь где-то глубоко внутри. Титанических усилий мне стоило сохранить внешнее спокойствие и закончить начатое — отжать мокрую тряпку до конца и аккуратно повесить ее на бортик ведра. Обернувшись, я окинула Карин тяжелым взглядом. Она прикрыла дверь, пристально глядя мне в глаза, как дикая кошка, готовая вот-вот наброситься и перегрызть четким отточенным движением горло.        — Пришла снова рассыпать по полу монетки и начать бои без правил? — с вызовом спросила я, скрещивая на груди руки. Сердце в панике забилось о ребра, а разум завопил: «Ты что творишь, Нами? Извинись за тот толчок, хватай вещи и уноси ноги!»        — Я смотрю, гонора у тебя поприбавилось, — губы Узумаки дрогнули в пренебрежительной ухмылке, и она решительно подошла ближе, не дойдя всего пару-тройку шагов. Тело забила мелкая дрожь. — Но я-то вижу, что ты ровным счетом такая же забитая соплежуйка, как и в первый день нашего знакомства. Небось ждешь, что сюда снова ворвется Харуно и встанет на твою защиту всем своим огромным лбом и плоской грудью.        — Не жду. С Сакурой тоже бывшего поделить не можешь, или ты ее просто так решила обосрать?        — Считаешь, я с тобой Тсукури делю? — глаза Карин превратились в две злобные щелочки. Она больше не играла — от ухмылки не осталось и следа, а брови опасно свелись к переносице.        — Скорее, просто бесишься, что он вчера тебя отшил, — парировала я, невольно приковав взгляд к сжимающимся в кулаки ладоням Узумаки. Похоже, целой и невредимой мне покинуть школу сегодня не удастся.        — Не подождешь? — сладкоголосо спросила Узумаки, растягивая слова. — Хочу очки снять, прежде чем мы приступим... К разговору.        Это было своего рода предупреждение, услышав которое я еще могла пойти на попятную и попросту сбежать. Или принести извинения. Или придумать хоть что-то, чтобы исправить ситуацию. Но я не стала. Руки похолодели и задрожали. Чтобы скрыть это позорное действо от Карин, я спрятала их за спину.        — Снимай, — с напускным безразличием кивнула я. — Будет обидно, если разобьются.        Как бы соглашаясь, Карин, поджимая губы, кивнула. Было странно наблюдать за тем, как она отходит, снимает очки, аккуратно их складывает и кладет на стульчик. Как будто мы не собирались вцепиться ногтями друг другу в лица, а готовились к честному поединку на ринге: с судьями, зрителями, и поджарыми моделями в бикини, выносящими таблички «раунд».        — И чур не кусаться, — Узумаки на выдохе резко развернулась, выставив вперед указательный палец. — Это отвратительно.        Её действия усыпляли бдительность, как бы говоря, что не больно-то она и хочет со мной драться, но потемневшие от расширившихся зрачков глаза кричали об обратном — она в бешенстве и определенно хочет порвать меня на лоскуты. За секунду оказавшись рядом, Карин наотмашь ударила меня по лицу, предоставляя возможность полностью осознать смысл выражения «посыпались искры из глаз». В ушах зазвенело. Действуя по наитию и ощущая, как неистово горит щека, я схватила ее за волосы и потянула вниз, зарядив коленом куда-то в живот. Взвизгнув, Узумаки пнула меня по ноге.        Потеряв равновесие, я завалилась на пол, утянув за собой и орущую от боли Карин — я так и не отпустила ее волосы. Это было моей ошибкой — она оказалась сверху, а, значит, обрела очередное преимущество. Следующий удар пришелся мне в нос. Я вскрикнула. Из глаз непроизвольно брызнули слезы, а в горло хлынула кровь, но рук я по-прежнему не разжала. Напротив — вцепилась еще сильнее, пытаясь вырвать себе трофей в виде расчудесных ярко-красных прядей.        — С-сука, — зашипела Узумаки, ударив меня кулаком под ребра. Из легких со свистом вылетел воздух. Пальцы разжались, а Карин, воспользовавшись моментом, попыталась встать. Тогда я пнула по лодыжке, и она с громкими отборными ругательствами и смачным шлепком рухнула обратно.        — Что тут… — голос был мужским. Это единственное, о чем я успела подумать перед тем, как попыталась ударить Узумаки в бок. — Да вашу ж мать! На пять минут оставить нельзя!        Чьи-то руки оттащили ее, а затем я увидела смертельно бледное, практически сливающееся с потолком лицо Итачи. Он сразу же схватил меня за плечи и помог принять сидячее положение, бережно придерживая рукой за пояс. Странное дело — боли я больше не чувствовала. Я думала лишь о том, что кровь из носу пачкает мне футболку. И теперь ее придется замачивать в холодной воде, а то не отстирается.        — Полагаю, нужно вести этих красавиц в медпункт, — громко прокомментировал Хидан — это он снял с меня Карин. Учиха приложил к моему носу платок, одними губами прошептав "держи". — А что с ними дальше делать, пусть решает Мадара.