Любимый сэнсэй

       — Ты сегодня с мальчиком встречалась?        Нож со стуком ударился о доску, прорезав очередной огурец, и я в легком замешательстве подняла голову, отрываясь от готовки. Целый час, что мы с мамой крошили на кухне салаты, я то и дело ловила на себе этот загадочный заинтересованный взгляд, и вот, наконец, материнские нервы не выдержали, и она спросила меня обо всем в лоб. Видимо, когда дочь в субботу убегает из дома полдевятого утра, а потом, вернувшись с улыбкой от уха до уха, перемещается по дому вприпрыжку, как горная коза, это действительно наводит на определенные мысли.        — И ничего-то от тебя не скроешь, — щеки предательски вспыхнули, а я, заправив выбившуюся из хвоста прядь волос за ухо, принялась с особым усердием орудовать ножом. Наружу едва не пробилась нервная усмешка. Да уж, хорош мальчик. На семь лет меня старше.        — Ну еще бы, — с деловитым весельем отозвалась она, вытирая руки вафельным полотенцем, — ты же светишься, как лампочка, — и полезла в шкаф за очередным салатником.        Вот пусть только попробует этот Асума хоть одно блюдо оставить без внимания — мама наготовила еды на целый полк. Причем на полк с весьма изысканными вкусовыми предпочтениями.        — Но это ведь не Дейдара, верно? — и сколько надежды прозвучало в этом вопросе!        — Верно, — не раздумывая, бросила я, почесав о запястье занятой огурцом руки нос. — Мы с ним сейчас почти не общаемся.        Разве что во время репетиции. Он перестал атаковать меня смсками и, признаться честно, без оповещений о его новых сообщениях я начала чувствовать себя немного… покинутой. Да, Итачи звонит мне каждый день ровно в девять вечера, но то, что он делает это строго по расписанию, наводит на мысли, что у него стоит на телефоне ежедневная напоминалка. Что-то вроде «Эй, чувак! У тебя есть девушка. Позвони ей, что ли».        Вернувшись к столу, мама со стуком поставила большую стеклянную миску и в который раз придирчиво оглядела мой неприкрытый волосами синяк. Разумеется, к приходу Асумы я спрячу его под толстым слоем тональника, но пока мне было совсем не до этого. Как ни старалась мама выведать, из-за чего мы с Карин сцепились, я так и не раскололась. Бормотала что-то несуразное про подростковую иерархию, где сильные чморят слабых, но звучало это не слишком убедительно. Ну не могла я ей признаться, что весь этот балаган мы устроили из-за Дейдары. Я себе-то в этом признаюсь с большим трудом.        — А этот мальчик откуда? Из школы? — гася повисшее в молчании напряжение, поинтересовалась мама.        — Ага, — рассеянно протянула я. — Из школы. — И, казалось бы — даже не соврала, но на душе остался такой гадкий и неспокойный осадок, что захотелось тихо взвыть.        Кто-то скажет, что назначать свидание на девять утра — это странно, но Итачи пошел на этот шаг осознанно. Встретившись в вестибюле старого кинотеатра, мы вежливо кивнули друг другу при встрече, хотя рядом не было никого, кроме бабушки на кассе и дедушки-контроллера на входе в зал. Я даже не спрашивала, на какой фильм мы пришли — просто молча проследовала за ним в середину заднего ряда и опустилась в жесткое деревянное кресло. Как и следовало ожидать, все места, кроме наших, оказались пусты. Учиха взглянул на наручные часы, чуть сдвинув рукав черного тонкого свитера, и шумно выдохнул, прерывая молчание:        — Фильм уже три минуты как должен начаться.        — Так не терпится начать просмотр? — вопрос был задан, скорее, из вежливости, чтобы поддержать разговор. Я бы с легкостью подбросила еще темы три для общения, но Итачи, кажется, не испытывал дискомфорта от долгих молчаливых пауз — чего не скажешь обо мне. Сэнсэй сдержанно улыбнулся, а затем склонился к моему уху так, что я почувствовала теплый ветерок его дыхания на щеке и — особо отчетливо — крышесносный аромат мужского парфюма:        — Не терпится оказаться с тобой в темноте.        Внизу живота сладостно затянуло, а свет, как по заказу, выключился, оставляя после себя лишь кромешную тьму. Надо сказать, очень вовремя — я так отчаянно раскраснелась, что, наверное, слилась с бордовыми стенами кинозала. Динамики тихо затрещали, издавая тихое сипение тишины на звуковой дорожке, а через несколько секунд включился и проектор, выпуская на большой экран мигающую черно-белую картинку.        Говорят, темнота должна снимать напряжение, но мои нервы от нее лишь больше расшалились. Я не могла расслабиться ни на секунду, пока губы Итачи настойчиво целовали мои, а руки гладили бедра и ныряли под футболку, проводя горячими ладонями по талии. Эти прикосновения должны были доставлять мне удовольствие, но вместо того, чтобы сосредоточиться на ощущениях, я думала лишь о том, насколько вообще уместно давать парню такую свободу действий на заре отношений? Разве это не наводит мысли, что я легкодоступная, и неизвестно, сколько уже мужских лап было допущено на эту базу? И почему я начала об этом задумываться только сейчас, хотя мы и в учиховской ванной обжимались не слишком целомудренно?        — Эй, — шепотом позвал Учиха, отстраняясь и нежно поглаживая меня по щеке костяшками пальцев, — что не так? — Мои скованность и неохотная отдача моменту не остались незамеченными.        — Не хочу, чтобы ты считал меня ветреной, — как на духу, выпалила я, пряча взгляд. — Обычно я не позволяю так… к себе прикасаться. — Сэнсэй, судя по затянувшейся паузе, даже растерялся.        — Я вовсе не считаю тебя ветреной, — его голос отдал хрипотцой, от которой он сразу же попытался избавиться, прочистив горло. — Послушай, — поддавшись вперед, Учиха уперся лбом в мой лоб. — Я ведь тоже не из тех парней, что распускают руки при первой же возможности. Если уж совсем начистоту, то мне впервые так нестерпимо хочется трогать, — его ладонь легла на мою щеку, — касаться, — большой палец нежно очертил контур губ, — целовать… — В низу живота что-то сладостно ёкнуло, вызывая тысячи мурашек по всему телу, а сердце забилось еще быстрее. — Наверное, мне нужно извиниться за свою… напористость. Я не хотел тебя напугать. — Дура. Какая же я дура. Вот кто просил меня раскрывать рот, перекладывая своих тараканов с больной головы на здоровую?        — Ты не напугал! — горячо возразила я, бегло целуя Итачи в губы и отчетливо осознавая, что не будь между нами деревянного лакированного подлокотника, я бы уже отбросила все приличия и сама бы запрыгнула к нему на колени. — Можешь делать со мной всё, что захочешь! — И… вот так дорогая Нами-чан держит образ благочестивой девы. «Трогать я себя обычно не даю, но вам, сэнсэй, я готова отдаться прямо в этом обшарпанном кресле». И не то чтобы это неправда, но мне не стоило…        — Что захочу, — тихим смешливым эхом повторил Учиха, заставляя меня краснеть еще больше. — Сейчас я хочу всё-таки посмотреть с тобой фильм. Это подойдет?        Мысленно поблагодарив его за безмерную тактичность, я кивнула, поджав губы, и, прислонившись к жесткой спинке кресла, принялась вникать в то, что происходит на экране. Это был жутко занудная историческая драма шестидесятых годов о судьбе самурая, вынужденного по приказу даймё перебить всю свою семью. Итачи настолько погрузился в сюжет, что обо мне, казалось, и думать забыл, ну, а я, невыспавшаяся в выходной, отрубилась примерно на середине и проснулась, когда случайно рухнула головой на плечо Учихи. Пришлось сделать вид, что я это сделала специально, из-за внезапного прилива нежности. Хорошо хоть не храпела на ползала, а то позор был бы еще тот.        — Он позволил своему младшему брату сбежать, и потому был обесчещен — он ослушался приказа своего даймё, понимаешь? — с каким-то маниакальным увлечением спорил со мной Учиха, пока мы стояли на остановке и ждали автобус, почему в конечном итоге главный герой совершил сеппуку. Ей богу, я никогда не понимала всей этой шумихи вокруг чести.        — Он мог тоже сбежать и жить со своим любимым братом долго и счастливо. Что ему мешало?        — Значит, не понимаешь, — поджав губы, покачал головой он. — Надо будет устроить вам внеплановую лекцию по идеологии самураев.        — Зачем же так наказывать весь класс за глупости, которые я несу на свидании? — с притворным возмущением всплеснула руками я, а Итачи засмеялся — тихо, но искренне. Так, как только он умеет, пробуждая где-то глубоко внутри что-то теплое и светлое. Затем огляделся, проверяя, нет ли поблизости прохожих, и, склонившись, быстро и очень целомудренно поцеловал меня в лоб.        — Убедила. Проведу лекцию только для тебя. На следующем свидании.        — Итачи!        — О боже, а времени-то уже сколько! — тряхнув головой, увешенной бигудями, мама побросала так и не разложенные до конца канапешки на блюде и рванула к двери, бросив мне уже на лестнице короткое «Я мигом!».        И это «мигом» превратилось в полчаса, будь они неладны. Я бы с радостью не придала бы этому значения, позволив этой потешной женщине прихорашиваться, сколько влезет, если бы не одно «но». В дверь настойчиво зазвонили, в гости мы ждали только одного человека, а мама из комнаты так и не вышла.        — Ма-ам? — осторожно позвала я, выбегая из ванной, где я только что на скорую руку причесала волосы и поменяла полотенце для рук на свежее.        «Я не успела докрасить глаз!» — в панике отозвался голос из-за закрытой двери, и тогда-то я и осознала весь ужас ситуации — мне придется встречать потенциального отчима самой. Не будет никаких «Асума, это Нами, Нами, это Асума». Будет неловкое топтание в прихожей и косые взгляды в сторону лестницы в ожидании, когда же спустится виновница сегодняшней встречи.        Вдохнув поглубже и отдернув зеленое ситцевое платье, я спустилась вниз и, подбежав к входной двери, быстро отперла все замки, пока решимость еще не покинула подрагивающие от волнения руки. Кто бы знал, до чего меня пугают эти знакомства, когда все, вроде как заочно друг о друге наслышаны, но никто никого воочию не видел. Эдакие смотрины, где каждая сторона боится облажаться и предстать не в лучшем свете. Хотя больше всех волноваться сейчас, конечно, положено не мне, а Асуме — я-то в любом случае останусь любимой дочерью, а вот моё мнение на его счет может заметно повлиять на мамино. По крайней мере, со всеми предыдущими ее пассиями было именно так. Не то чтобы я мешала родительнице строить личную жизнь, но если мне кто-то категорически не нравился, то он надолго не задерживался.        — Здрас… — я так и замолкла, не договорив, потому что вместо ожидаемого гостя я увидела перед собой два огро-омных букета роз, из-за которых через секунду показалось приятное, загорелое лицо с широкой улыбкой и аккуратной бородой, — …твуйте.        — Нами, да? — лицо улыбнулось еще шире. — Это тебе, — и один из букетов в ту же секунду был протянут мне, под аккомпанемент моего тихого шокированного «охренеть». Асума это определенно услышал, потому что тут же издал добродушный смешок. — Очень рад знакомству.        — С-спасибо, — наконец, нашла я в себе силы улыбнуться в ответ. Затем широко распахнула дверь и, коротко поклонившись, изображая из себя гостеприимную хозяйку, отошла в сторону. — С приездом, Асума-сан.        — Просто Асума, — добродушно кивнул он, не прекращая всё так же широко улыбаться, и прошел внутрь, предварительно перехватив за ручки небольшую дорожную сумку, которую я почему-то не сразу заметила. Его взгляд со смешинками сразу же скользнул по всем дверным проемам, что попали в поле зрения — понятно в поисках кого.        — Она сейчас спустится, — ответила я на так и повисший в воздухе вопрос. — Давайте я пока цветы в вазу поставлю, а вы разувайтесь, проходите и чувствуйте себя как дома. Если нужна уборная, то вам вверх по лестнице и прямо.        Асума снова кивнул, а я, забрав у него второй букет — для мамы — прошла на кухню и принялась искать по шкафчикам вазу. Первое впечатление он произвел строго положительное: симпатичный, приветливый, ухоженный, да и пахнет от него приятно. Еще и на розы спустил уйму денег, хотя мог подарить их только маме — я бы себя обделенной не почувствовала. Мне в жизни никто не дарил цветов, кроме отца — тот присылал красные тюльпаны с курьером на каждый день рождения, но особой радости они не приносили.        — Ох ну ничего себе вы наготовили! — присвистнул Асума, войдя на кухню и оценив масштабы едва не прогибающегося от изобилия еды стола.        — И не говорите. Надеюсь, вы прихватили с собой одежду на пару размеров больше? — в шутку поинтересовалась я, на что мамин ухажер весело хохотнул и заверил, что в крайнем случае просто поедет в Токио в халате.        — Кстати… — кашлянув в кулак, начала я, неловко отводя взгляд и делая голос потише. — Я правда рада с вами, наконец, познакомиться, но мне через час надо будет отлучиться ненадолго. Вы не обидитесь?        Его брови озадаченно приподнялись вверх. Да, согласна — не самое лучшее заявление с моей стороны. Как-никак, весь этот вечер только ради нашего знакомства и затевался, а я вознамерилась смыться.        — Я всё объясню, — заговорщицки прошептала я, опасливо стрельнув взглядом в сторону двери. — Только маме об этом лучше не знать. Не хочу ее расстраивать. — Асума сосредоточенно кивнул и чуть склонился, чтобы меня, шелестящую где-то там, внизу, лучше расслышать. — Мне нужно увидеться с братом. Мама же говорила, что у меня есть брат? — Он снова кивнул, подтверждая мои догадки. Она просто не могла об этом не упомянуть — они ведь каждый день висят на телефоне по часу. — Сегодня годовщина смерти отца, а я обещала, что ему не придется проводить весь этот день в одиночестве. Это очень важно, и я надеюсь на ваше понимание.        Кстати, все сказанное — чистейшая правда. В телефонном разговоре Яхико держался молодцом, но тем не менее на фразе «два года прошло — представляешь?» его голос сорвался. Может, и не стоило его сегодня трогать и втягивать в свои авантюры, но такой шанс мог бы нам больше и не представиться. Если мама встретится с Яхико при Асуме, то она сделает всё, чтобы показать себя максимально сдержанной и рассудительной, а, значит, будет более открыта к диалогу. Не хочу, чтобы она и дальше считала его негодяем.        — А почему бы ему тогда не присоединиться к ужину? — От такого предложения я едва не подпрыгнула на месте. Я, конечно, ожидала, что Асума, захочет увидеть причину маминых беспокойств, и на это, собственно, и делалась ставка, но чтобы сидеть с ним за одним столом…        — Вы серьезно?        — Вполне.        — Но мама…        — Куренай я возьму на себя, — доверительно заверил Асума, в который раз улыбнувшись. — Я понимаю, почему она так переживает. Всё-таки твой брат уже давно взрослый, за всё время никак в твоей жизни не поучаствовал, а тут свалился как снег на голову, и поди разбери, что ему от тебя в действительности нужно. — Я уж было открыла рот, чтобы что-то сказать в защиту нии-сана, однако Асума не дал мне этого сделать, властно вскинув ладонь, чтобы договорить. — Но раз уж ты всё равно с ним продолжаешь общаться, то лучше уж узнать этого парня получше. Я уже говорил это твоей маме, но попробую втолковать еще раз. Может, она и впрямь зря волнуется.        Ошарашенно моргнув пару раз, я согласно тряхнула головой, и в ту же секунду дверь наверху скрипнула, оповещая, что мама вышла из комнаты.        — Ну как вы тут без меня? — как только она, красивая до невозможности, с изящными локонами и в красном коктейльном платье появилась в дверном проеме, глаза у Асумы загорелись, как у влюбленного по уши мальчишки. — Поладили?        — Думаю, это можно назвать началом большой дружбы, — без тени фальши в веселом голосе отозвался он и подмигнул мне так, что я сразу поняла — наш маленький сговор, безусловно, в силе. — А ты сегодня просто обворожительна, Куренай.        Теперь и мама покраснела, как девочка-подросток, заправив прядь волос за ухо, ну, а я, почувствовав себя третьей лишней, решила ненадолго оставить их вдвоем, чтобы заодно позвонить Яхико. Как-никак, обстоятельства круто изменились, и он определенно должен быть в курсе. Вместо пяти минут в нашем доме, ему предстоит провести у нас целый вечер.        Если бы я взялась оценивать маминых воздыхателей по десятибалльной шкале, то этот, бесспорно, урвал бы десятку. Асума так лаконично вписался в нашу маленькую семью за столом, что я уже начала представлять его на месте своего отчима. Улыбка не сходила с маминого лица ни на минуту: она смеялась, временами мило смущалась, когда Асума нежно ее касался и называл родной и любимой, а еще непрестанно бросала в мою сторону обеспокоенные взгляды, будто мне что-то могло не понравиться. Но мне всё нравилось. Меня уже лет в одиннадцать покинуло это детское ревностное чувство, что она не должна любить никого, кроме меня.       Ну и, конечно же, вечер не обошелся без истории знакомства голубков, которую до этого я слышала лишь в малоинформативной трактовке «да просто столкнулись в бизнес-центре». На деле же всё оказалось куда интереснее, и мои сомнения окончательно развеялись — дар притягивать нелепые ситуации перешел ко мне по материнской линии.        Мама опаздывала на важную встречу, но не могла найти нужный офис, из-за чего носилась по зданию, как ополоумевший сайгак. В конце концов случилось неизбежное: на очередном повороте она влетела в ничего не подозревающего бедолагу, крепко приложив того затылком о пол и контрольно навалившись сверху. Как вы уже, наверное, догадались, этим бедолагой и оказался Асума. И ведь умудрился же влюбиться с первого взгляда в женщину, наградившую его сотрясением! Кто еще может таким похвастаться?        Когда очередной веселый рассказ маминого ухажера прервала трель звонка, внутренности помимо воли завязались в крепкий узел. Сомнений не было — это Яхико.        — Мы что, кого-то ждем? — изумленно поинтересовалась мама, когда я вскочила со стула, чтобы открыть дверь, а Асума, наградив меня ободряющим кивком, произнес:        — Две минуты. — Что-что? Всего две минуты, чтобы уговорить тайфун по имени Куренай не разрывать моего брата на мелкие куски?        — Лучше пять, — осторожно подсказала я, на что потерявшая нить разговора мама закономерно возмутилась:        — Я, конечно, рада, что у вас такое потрясающее взаимопонимание, но мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?        Далее в диалог вступил мой потенциальный отчим, а я отправилась на улицу потянуть время. Сказать, что я удивилась, обнаружив Яхико без пирсинга, в идеально выглаженном костюме и белой рубашке — ничего не сказать.        — Кто ты и что сделал с моим братом?        Нии-сан как-то виновато улыбнулся и понуро мотнул головой:        — Не переживу, если меня второй раз за последние тридцать часов отвергнут из-за внешнего вида. Решил одеться кой-то веки поприличней. У вас ведь сегодня важный вечер — я правильно понял?        Смысл сказанного дошел до меня далеко не сразу — я так и продолжала с неприкрытым интересом изучать лицо, которое без пирсинга начало казаться мне другим. И куда более похожим на моё собственное.        — Тебя кто-то отверг? — Усталый вымученный вздох был мне ответом. — Ты поэтому вчера был таким… дерганным?        — Я был дерганным? — спустя паузу переспросил Яхико, на что я с сомнением закивала. Тем не менее даже в таком состоянии ему удалось произвести на Итачи впечатление заботливого старшего брата.        — Еще каким.        Яхико с полминуты задумчиво пожевывал нижнюю губу, оставшуюся без сережек, будто бы рассуждая, стоит ли мне рассказывать в чем дело, но затем резко выдохнул через нос, привалившись к входной двери спиной.        — Помнишь, я тебе рассказывал о своей школьной любви? — Я кивнула, а он нервно взъерошил волосы на затылке, отведя взгляд куда-то в сторону. — В общем, мы-то вдвоем с ней уже лет семь связь не поддерживаем, а вот Нагато до сих пор с ней общается. По старой дружбе, так сказать. Она пару лет назад переехала сюда, к вам, английский преподавать, а родственники Нагато помогли ей устроиться на неплохих условиях. Клан Узумаки — слышала, наверное?        У нас не так много настолько влиятельных фамилий в городе, чтобы о них не слышать, но новость, что Нагато имеет к ним отношение, порядком удивила. Впрочем, теперь хотя бы ясно, откуда взялась эта странная идея развивать бизнес в нашей никому неизвестной дыре.        — Теперь вот работает в школе. В твоей, кстати.        Шестеренки в голове принялись с треском цепляться друг за друга, помогая выстроить последнюю логическую цепочку. То есть школьная любовь Яхико, преподающая английский, это…        — Тенши Конан? — тихо уточнила я, а лицо нии-сана как-то странно исказилось горькой, неприятной усмешкой.        — Ах, точно. Теперь-то она Тенши. А я ее все Хаюми называю по старой привычке.        — Ну и что с ней? — выдержав тактичную паузу, подсказала я. Два плюс два сложились быстро: очевидно, наша англичанка выходила замуж и, по-видимому, неудачно. Любопытство меня так и сжирало, но расспрашивать об этом и без того скисшего Яхико было бы жестоко.        — Ну встретил я ее вчера, — дернув плечами, продолжил он. — Она была приветлива, улыбалась, расспрашивала, как у нас с Нагато дела, даже флиртовала немного. А потом я предложил ей как-нибудь встретиться. Она ответила, что лучше не стоит. Сказала, что польщена, что я милый, но не хочет меня обнадеживать. Типа ей нужен эмоционально зрелый мужчина, а такого, как я, и от ее учеников толком не отличить.        Взгляд, что Яхико на меня бросил, не просил поддержки или возражений, что Конан не права — он лишь спрашивал насколько это правда.        — Ну… ее можно понять, — с сожалением улыбнулась я, припоминая, с каким рвением Конан порхала вокруг Итачи. Учиха-то куда больше похож на потенциального кандидата в мужья, чем мой брат. Серьезный, ответственный, умный… такого еще поискать. — Без обид, но если бы мне было двадцать семь, и я бы искала серьезных отношений, то тоже с тобой бы не связалась. На тебя посмотришь, так решишь, что ты еще… не нагулялся.        — Ты бы со мной не связалась, потому что я твой брат, а мы не извращенцы, — ехидно прищурившись, заметил Яхико и коротко хохотнул в ответ на мой возмущенный тычок в бок.        — Ну ты же понял, о чем я.        — Да понял, понял. Я и сам знаю, что произвожу не лучшее впечатление. Но это же просто… обертка, — с каким-то невеселым вздохом проговорил он. — Ну люблю я футболки с ярким принтом, рваные джинсы, косухи и берцы — что в этом такого? Они ведь не делают из меня другого человека. Просто так мне комфортнее.        — И тем не менее, ты снял пирсинг и пришел к нам на ужин в рубашке, — заметила я, на что Яхико сначала коротко хохотнул, но затем на полном серьезе пояснил:        — Потому что ты оказала мне большое доверие, приглашая встретиться со своей маленькой семьей, и я не могу его не оправдать. Мне-то вообще не важно, какого мнения обо мне твоя мама, но я вижу, что тебе это не дает покоя, так что… всё ради тебя, сестренка, — он развел руками, будто бы говоря «ну, а как же иначе», на что я благодарно кивнула, а в следующее мгновение едва не получила открывшейся входной дверью по затылку:        — Молодежь, вы заходить-то собираетесь? — поинтересовался мамин бойфренд, предварительно поинтересовавшись, не пришиб ли меня. Затем протянул нии-сану руку: — Сарутоби Асума.        — Хигураши Яхико, — вернул приветствие Яхико, скрепляя его рукопожатием. — Я точно никому не помешаю своим присутствием?        — Куренай-сан, например, — с выразительным намеком добавила я, стрельнув глазами в сторону Асумы, на что тот как-то не очень уверенно кивнул.        — Она, конечно, не в восторге, но, думаю, всё будет в порядке.        Не знаю, насколько это походило на определение «всё в порядке», но, по крайней мере, ужин продолжился без неприятных колкостей. Мама скупо поздоровалась, поставив на стол еще одну тарелку, и предложила нии-сану занять место рядом со мной. Тот спорить не стал и, незаметно подмигнув мне, с крайне деловым видом разместился между мной и Асумой.        — Так что вас привело в Какурезато, Яхико-кун? — мамин бойфренд был явно больше открыт для беседы и потому решил первым прервать затягивающееся молчание. — Разве в Осаке не больше перспектив в поиске работы?        Яхико, кажется, ничуть не растерялся от такого прямого вопроса и, коротко кивнув, принялся отгружать себе в тарелку печенного лосося из ближайшей миски. Стоит заметить, накладывал он немало — кто-то, похоже, предусмотрительно нагулял аппетит перед приходом.        — В поиске — может быть, но мы с Нага… с моим другом, всегда хотели иметь собственное дело. А знаете, что самое главное в собственном деле?        И после этой фразы мужская половина стола так сцепилась языками, что нам с мамой осталось лишь в недоумении переглядываться, потому что мы и половины слов не понимали. Асума исправно подливал всем присутствующим вино, чему моя потешная женщина, как ни странно, даже не препятствовала, пока от выпитого у меня подозрительно не заалели щеки.        — Он очень похож на Киоши, — от внезапного тихого шепота на ухо я непроизвольно вздрогнула. Да-да, имя моего отца означает «святой» — иронично, что оно досталось человеку, всю жизнь гулявшему налево. На мой вопросительный взгляд мама лишь пожала плечами и машинально покрутила за ножку бокал с вином.        — Но только внешне, — таким же вкрадчивым шепотом заметила я, — а ты заставляешь его нести ответственность за папины ошибки, — и, вконец осмелев, добавила: — С таким же успехом ты можешь и на меня взъесться. Я ведь тоже на него похожа.        И раньше маме действительно не нравилось, что из всего, что можно было унаследовать, я забрала у нее только немного странноватую форму ушей с маленькими мочками, а всем остальным пошла в отца. «Стало быть, на папу похожа» — задумчиво говорили все, кому не лень, а мама хоть и отмалчивалась, растягивая губы в вежливой улыбке, но глаза ее в этот момент совсем не улыбались. Но ее можно было понять. Не очень приятно, когда твой ребенок — ходячее напоминание о человеке, которого совсем не хочется вспоминать.        — Ты — другое дело. Он тебя даже не растил.        — И я бы на месте Нами этому даже радовался, — внезапно вставил свой комментарий Яхико, чем не только поставил нас обеих в неловкое положение — всё-таки нехорошо вот так человека за глаза обсуждать, — но и привлек к себе всеобщее внимание. — По крайней мере, ей не приходилось всё детство слушать, как плачет ее мать, потому что снова застала отца в обнимку с молодой студенткой. — Против воли, я во все глаза наблюдала за маминой реакцией. Несомненно, нии-сан обращался лично к ней, и потому она твердо удерживала с ним зрительный контакт, не выражая ни единой эмоции. — Уж поверьте — меньше всего я хочу уподобляться человеку, который не принес в этот мир ничего хорошего. Кроме, разве что, меня и Нами — вот за это ему спасибо. А еще спасибо за пример того, как не нужно проживать жизнь, и как не нужно относиться к дорогим тебе людям.        Яхико резко замолчал, откинувшись на спинку стула, а затем тяжело выдохнул, прикрыв глаза и проведя рукой по волосам. Его детство точно счастливым не назовешь. А моё? Моё можно назвать счастливым?        Мама и Асума обменялись только им понятными взглядами. Как будто между ними состоялся какой-то спор, но теперь после слов нии-сана он разрешился в чью-то пользу.        — Короче, — вновь заговорил Яхико, поддаваясь вперед и складывая руки на столе в замок. — Я виноват, что столько лет не общался с Нами, хотя мог бы найти возможность, если бы действительно захотел. Это нормально, что я вам не нравлюсь. Вы мне тоже не особо нравитесь — и это тоже нормально. — Мамины губы дрогнули в нервной полуулыбке. Словно она, наконец, услышала именно то, что хотела. А я на несколько секунд замерла, с трудом, со скрипом осознавая, кем с его ранней позиции была моя мама — девицей, из-за залета которой отец ушел из семьи. Ненадолго, но все же. — Но зато мне нравится Нами. Она замечательная, и я был бы просто счастлив, если бы вы не препятствовали нашим попыткам стать если не семьей, то хотя бы хорошими друзьями.        За столом повисло напряжение. Не то чтобы оно было тяжелым — скорее, наоборот. Мама меланхолично попивала вино, Яхико очерчивал пальцем рисунок на скатерти, не поднимая ни на кого взгляд, а Асума с преувеличенной увлеченностью изучал надписи на коробке с вишневым соком. Очевидно, он не считал себя вправе вмешиваться в происходящее.        — Ладно, — прозвучало в тишине, заставив меня вздрогнуть, а мужскую половину стола поднять глаза. — Ладно, — с утверждающим кивком, уже громче повторила мама, и на лице нии-сана появилась тень улыбки. — Но Нами должна появляться дома не позднее девяти. А не как вчера.        — Может, десяти? — осторожно подсказала я.        — Девяти. Точка.        — Так это же… здорово, — с сомнением проговорил Итачи, чем вогнал меня в полнейший ступор. Здорово? Он считает, что если я уеду в Токио, будет здорово?        — Ты меня услышал? — в легком недоумении переспросила я и, делая паузы между словами, повторила. — В апреле я уеду. В Токио. Насовсем. Понимаешь?        — Да, я тебя услышал.        Асума сделал маме предложение. Всё произошло очень быстро — буквально за те три минуты, что я показывала Яхико свою комнату, моя потешная женщина уже обрела статус невесты. И мне бы радоваться за нее, кричать и прыгать от счастья, но я не могу. Это ведь мы отправимся жить к Асуме, а не наоборот, и это значит, что мне придется оставить всё, что так дорого мне в Какурезато. Да, мне даже разрешили закончить первый класс в Акатсуки; да, впереди еще полгода. Но стоит ли даже говорить, что это ничего не изменит? Нам с Итачи придется расстаться. Только он, похоже, даже не расстроен.        — Послушай, — осторожно продолжил Учиха, пока я, сидя на ступеньках крыльца в одном легком платье с какой-то щемящей апатией в груди всматривалась в швы мощеной плитки, — ты же понимаешь, что после школы ты в Какурезато всё равно не останешься. Университетов у нас нет. Тебе бы пришлось ехать как минимум в Нагано чтобы получить высшее образование. — До Нагано, кстати, всего четыре часа пути — большинство выпускников стремится поступить именно туда, если не собираются навсегда оставлять Какурезато и хотят ездить к родным на выходных. Итачи и сам там учился. — Но Токио — это совсем другой уровень. В Токио открыты все дороги. Я и сам хотел туда отправиться, чтобы повысить уровень квалификации, но… увы, не сложилось. Всё к лучшему, Нами. Это путевка в жизнь, и ты ее только что получила.        Путевка в жизнь… Асума что-то такое и напевал, пока я растерянно переводила взгляд то на него, то на маму. Он обещал меня обеспечивать, как собственную дочь, оплачивать обучение, говорил что-то про знакомства в Токийском университете… Может, это действительно широкий, шокирующий своей добротой жест, но чувство благодарности всё не приходило. Только в ушах звенело с каждой секундой все больше и больше.        — Просто… — голос предательски сорвался, выдавая моё разочарование с головой, — мне хотелось услышать, что ты не хочешь, чтобы я уезжала.        В ответ на повисшее на том конце молчание, внутренности болезненно скрутило в комок. Чего я еще ожидала? Что Итачи будет клясться мне в вечной любви после первой недели отношений, да еще не самой удачной? Что он будет уговаривать меня, несовершеннолетнюю школоту, идти наперекор матери и отстаивать своё право остаться в Какурезато?        — Нами, я…        — Да ладно, — с преувеличенным весельем прервала его я, зажмуриваясь и потирая большим и указательным пальцами переносицу. Слушать оправдания, навеянные чувством вины, было бы выше моих сил. — Должна же у кого-то из нас быть голова на плечах, а ты всё правильно и логично разложил по полочкам. Ты молодец. Правда.        И как такой расчетливый и последовательный в своих действиях человек мог связаться с кем-то, вроде меня. Я бы, конечно, сослалась на своё природное обаяние, но для такой аргументации у меня слишком низкая самооценка. «Дейдара бы тебя так просто не отпустил», — зашипело сознание, отчего захотелось зажмуриться еще сильнее и зажать руками уши.        — Ты очень мне нравишься, — на выдохе прошептал в трубку Итачи, — и я бы очень хотел, чтобы то, что происходит между нами, переросло в нечто большее. — От его слов все внутренности скручивались и сжимались. Обычно, когда люди говорят с такой интонацией, они добавляют в конце одно большое «но», перечеркивающее все, что было сказано до этого. Учиха не стал исключением. — Но я не стану просить тебя жертвовать своими возможностями ради того, чего может и не быть. Такой шанс нельзя упускать.        — Имото, — осторожно позвал голос за спиной. — Ты чего здесь… плачешь что ли?        На плечи мне легла — какая ирония — толстовка Итачи, которую я так и не отдала. Она висела у нас в шкафу в прихожей, а Яхико, видимо, схватил первое, что ему подвернулось под руку, чтобы спасти меня от вечернего похолодания.        — Просто дышу, — отрицательно тряхнула головой я, кутаясь сильнее и краем глаза наблюдая, как нии-сан присаживается рядом со мной на ступеньки. — Прости, что сбежала. Бросила тебя там одного с…        — Да забей, — отмахнулся нии-сан и ободряюще улыбнулся: — Зато Куренай разрешила мне украсть тебя завтра к нам с Нагато на целый день. — Меня бы несказанно обрадовала эта новость, если бы на душе не было так тошно. — Надеюсь, у тебя не было других планов, вроде встреч с красавцем-сэнсэем?        Грудная клетка будто наполнилось противной холодной слизью, напоминая о телефонном разговоре с Учихой. А ведь встреча действительно должна была быть. Он обещал что-нибудь придумать на воскресенье, но, видимо, после моих заявлений назначать очередное свидание счел неуместным.        — Странные у тебя предположения, — запоздало усмехнувшись, возразила я. — С чего бы мне с ним видеться?        — Ну ты дурака-то из меня не делай, — оскорбленно присвистнул Яхико. — Я же вижу, что он тебе нравится. Что ни разговор, всё сводится к «а сэнсэй то, а сэнсэй сё». Да и ты ему, по ходу, тоже нравишься, раз ему настолько не впадлу тащиться на другой конец города, чтобы убедиться, что ты в очередной раз ни во что не влипнешь, — я уж было раскрыла рот, чтобы возразить, но нии-сан меня опередил.: — И не надо тут этих «мы просто друзья-я», «тебе показа-алось»… Не просто. И не показалось. Ты же из-за него так расстроилась и уезжать не хочешь. С чего тебе еще задерживаться в этой дыре?        Какурезато хоть и вправду дыра по сравнению с родной Осакой Яхико, но его замечание меня задело. Можно сколько угодно ругать наше захолустье, но с ним связана вся моя жизнь. Другой я не знала.        — Я правда не хочу уезжать, — тихо проговорила я.        — Да бро-ось, — протянул нии-сан, притягивая меня к себе и укладывая мою голову себе на плечо. — Ты у нас умница-красавица. У тебя таких, как он, целая сотня будет.        — Ну и зачем мне эта сотня, — тоскливо вздохнула я, потирая всё еще горящую от выпитого щеку, — если того единственного, кто по-настоящему нужен, рядом не будет?        Яхико издал невеселый смешок, крепче сжав пальцы на моем плече в попытке приободрить. Мимо проехал громко тарахтящий пикап, переполошив соседскую собаку. Теперь она снова будет лаять до хрипа, пока не выйдет хозяин и не уведет ее в дом.        — Если Асума тебя удочерит — бери его фамилию. Хигураши, похоже, полнейшие лохи в любви.