Любимый сэнсэй

Maroon 5 - Never Gonna Leave This Bed

       Свет в прихожей еще не горел, когда Итачи взял мои ладони и прильнул к ним губами. Было в этом действии что-то очень интимное, пробирающее до самой глубины.        — Сильно же ты замерзла, — его шепот теплым дыханием коснулся пальцев, и я, на мгновение поджав губы, смущенно улыбнулась. У меня частенько холодеют руки, особенно в моменты волнения, но я была бы полной дурой, если бы испортила такой момент ненужным фактом о своей физиологии.        Его прикосновения действовали на меня успокаивающе, глуша панику, которая нет-нет, да подступала к горлу. Не то чтобы мне не хотелось провести с Итачи ночь — я так часто это представляла, что, к своему стыду, начала чувствовать себя озабоченной малолеткой, ведь сам он тактично эту тему не поднимал. Но теперь, когда мой первый раз замаячил самой ближайшей перспективой, в памяти то и дело всплывали все эти ужасные рассказы на форумах о слезах, боли и трех литрах потерянной крови.        — Нами?        О, чёрт.        — Я что, снова это сделала?        — Да, ты снова зависла, — Итачи мягко рассмеялся, потрясая моим плащом, который он, очевидно, успел с меня стянуть в момент, когда связь «Земля-орбита» неожиданно прервалась. — Я спросил, можно ли его стирать в машинке?        — Эм… Да, в деликатном режиме и без отжима.        — Ладно, — кивнул он и прежде, чем исчезнуть в проходе, бросил через плечо: — Найдешь себе в комоде одежду на смену?        Комната Итачи изменений не претерпела. Казалось, ни одна вещь не сдвинулась ни на йоту. Единственное — пульт от телевизора перекочевал на видное место, а, значит, подарок Шисуи начал пользоваться спросом. Ну, либо такая видимость создавалась для дарителя.        — Охренеть, — неволей выдала я, выдвинув несколько ящиков комода.        — Ты что-то сказала? — донеслось из ванной, на что я сразу же отмахнулась, крикнув «нет-нет, ничего». Если не считать того, конечно, что такой порядок мне доводилось видеть разве что в магазине среди стопок, аккуратно выложенных мерчендайзерами. Хорошо, что Итачи никогда не видел тот мятый ужас в моих шкафах, иначе его бы хватил удар.        Когда я достала чистую футболку и шорты с завязками, сложив их на диван, он уже вернулся в комнату, а из ванной вовсю доносился шум воды и работающей стиралки.        — Там сейчас ванна набирается, — Учиха влез в нижний в ящик комода и всучил мне полотенце. — А тебе, я думаю, нужно согреться.        А еще отмыться после того, как кое-кто протер собой асфальт аллеи перед школой — о, да, это было бы весьма кстати.        Оставив на щеке Итачи благодарный поцелуй, я вбежала в уже немного душное от поднимающегося пара помещение и закрылась. Будь во мне чуть больше смелости, я бы непременно поступила, как те уверенные в себе девочки из подростковых любовных романов — игриво подмигнула Итачи и предложила бы присоединиться. Но как я могла на такое решиться, если по-прежнему боялась показаться перед ним голой. А как я собралась лишаться с ним девственности? С категоричными просьбами выключить свет и наглухо задернуть шторы? А если он решит, что со мной что-то не так и не захочет ко мне прикасаться?        С кожи уже успели сойти покраснения от горячей воды, запотевшее зеркало прояснилось, а распаренные ссадины на коленках перестали щипать, но я всё не решалась выйти, продолжая сидеть на холодном бортике ванной. Что увидит Итачи, когда на мне не останется совсем ничего? На ногах — синячищи, на бедрах и животе — растяжки, а из женственного только талия и грудь, почти исчезающая при отсутствии пуш-апа. А что делать с этими чудовищными трусами «в снеговик», которые я имела глупость сегодня надеть? Ну, знаете… Куча маленьких Олафов из «Холодного сердца», рассыпанных по ничем не примечательной заднице. Очень возбуждающе.        У меня даже сомнений не было, что принуждать Итачи меня ни к чему не станет, да и вообще даже пальцем не тронет, если я не захочу. Мы действительно просто попьем чаю и ляжем спать, и совсем не факт, что вместе на разложенном диване. Может, Учиха и тут поведет себя как закоренелый джентльмен и отправится спать на пол, как в ту ночь после клуба. У меня был путь отступления, но хотела ли я им воспользоваться?        Футболка и шорты, которые Итачи мне щедро выделил на смену, так и остались лежать в комнате, и я едва не ударила себя по лбу, осознав свою оплошность. Первым порывом было одеться в свою рубашку, но я быстро ее отбросила, решив, что вполне могу выйти и в одном полотенце, чтобы забрать сменную одежду. Даже если в комнате в этот момент будет находится Учиха.        Решить-то я решила, но смелости от этого не прибавилось. Даже несмотря на уже начавший замерзать от сидения на холодном бортике зад. Поднявшись, я встретилась взглядом со своим отражением в зеркале и, к своему удивлению, осталась довольна — лицо не выглядело уставшим, а влажные волнящиеся волосы лежали вполне естественно и не торчали во все стороны растрепанными колтунами.        — Так, спокойно, — прошептало моё отражение и зеркально скопировало мой медленный выдох через вытянутые трубочкой губы.        Щелчок замка в двери, и вот я уже на цыпочках прошмыгнула в комнату, освещенную лишь маленьким настенным бра у комода. Диван теперь был разложен и застелен постельным бельем, а забытая сменная одежда аккуратно лежала на подлокотнике. Ещё я заметила в углу свернутый футон — очевидно, Итачи тоже находился в раздумьях, как мы должны спать — вместе или по отдельности, — и предусмотрел все варианты.        Из кухни послышались какие-то невнятные возмущения, а уже в следующую секунду, распахнув дверь кухни, в комнату влетел Итачи, стягивающий через голову футболку. Моему взору предстали его гладкий подтянутый торс и широкие плечи, и от этого зрелища у меня невольно перехватило дыхание и вспыхнуло лицо. Учиха же заметил меня почти сразу и так и замер с футболкой, повисшей на локтях.        — Я… облился, — как-то хрипло выдавил он спустя несколько секунд молчания, а у меня настолько вскипел мозг, что ответила я, скорее, на автомате, чем осознанно:        — А я забыла одежду в комнате.        Вот и поговорили. Вот и замечательно… было бы, если бы мы так и не продолжили стоять на своих местах и глядя друг на друга так, будто вообще впервые видели. Отчасти так оно и было. Такими мы и впрямь еще не встречались.        — Знаешь…        — Я хотел… — прозвучало в тишине одновременно, и это немного разрядило обстановку, осветив наши лица смущенными улыбками.        — Ты первая, — благодушно кивнул Итачи и, наконец, отбросив злосчастную футболку в сторону, полностью развернулся ко мне. О, лучше бы он этого не делал. Теперь у меня не было вообще ни единого шанса проблеять что-то мало-мальски вразумительное. Быть таким красивым — это вообще законно?        — Давай ты, — возразила я, и голос мой на нервах прозвучал так пискляво, что захотелось взвыть. Мне было так важно выглядеть хотя бы в половину такой же привлекательной и уверенной в глазах Итачи, как и он в моих, но какой там…        — Ладно, — выдохнул он, чуть отводя взгляд, и провел ладонью по шее. — Я хотел сказать, что предлагая пойти ко мне, я вовсе не собирался на тебя давить, и то, что ты здесь, вовсе не означает, что мы должны переходить на следующую ступень в отношениях. Мы ведь не так давно вместе, и… — и он замолчал, потому что моя голова начала болтаться взад-вперед, как у китайского болванчика, в утвердительном кивке.        «Такой заботливый!» — подумала бы любая нормальная девушка, но мой заполненный комплексами разум услышал в его словах совсем другое — он увидел меня и передумал.        — Я поняла. Ты этого не хочешь, — прозвучало это куда более утвердительно, чем в моей голове. Присев на разложенный диван, прижимая полотенце к груди, я продемонстрировала такую беззаботную улыбку, что Итачи и в голову бы не пришло, что его слова меня задели. — Нам действительно ни к чему торопиться. Да и я смогу подготовиться: макияж, белье, прическа, никаких ссадин… Честное слово, у меня не всегда всё так плохо.        Учиха одарил меня долгим пронзительным взглядом, а затем сделал то, чего я от него никак ожидать не могла. В одну секунду он оказался рядом и, опрокинув меня на спину, жадно впился в губы требовательным поцелуем, опираясь ладонями куда-то поверх моей головы. Руки почти инстинктивно обвили его шею, и Итачи, очевидно, решив, что я не буду против, прижался ко мне всем телом. Его близость сводила с ума настолько, что даже пытающееся сползти полотенце меня уже почти не волновало. Напротив — я хотела касаться его кожей, быть близко настолько, насколько это возможно. Губы яростно сминали губы, чувственно и распаляюще, и все сомнения, терзавшие меня за дверью ванной, затихли, сменившись стучащей в висках, груди и внизу живота жаждой продолжения. Итачи оторвался от меня, приподнявшись на вытянутых руках и глядя в мои глаза потемневшим от желания взглядом. Я же, с пылающими от смущения щеками, привстала на локтях и чуть отползла назад, не разрывая визуального контакта.        — Разве похоже, что я не хочу тебя?        Я закусила губу и отрицательно качнула головой. Было бы глупо утверждать обратное после того, что только что произошло, да и его эрекция наводила на вполне однозначный ответ.        — Прости, — собственный голос в тишине комнаты показался мне слишком громким. — Я не должна была проецировать на тебя свои закомплексованные домыслы. Просто… — я прикрыла глаза и медленно выдохнула: — Просто мне страшно от мысли, что ты увидишь меня со всеми моими недостатками, и тебе станет противно.        Отчего-то мне казалось, что от этих слов он начнет смеяться. Дейдара всегда так делал, ясно давая понять, насколько нелепо звучат мои параноидальные опасения, а я никогда до конца не верила, что ему действительно всё равно. Даже была уверена, что его как ветром сдует, если меня опять разнесет, как в средней школе. Потому, наверное, когда мы встречались, я нет-нет, да умудрялась не есть по паре суток за неделю, чтобы никогда больше не услышать, что его от меня воротит.       Учиха смеяться не стал. Его взгляд смягчился, ладонь бережно легла на мою шею, а затем он поддался вперед и нежно потерся носом о мой нос.        — Давай уже сюда свои недостатки. Я буду любить каждый из них.        Это было именно то, что мне необходимо было услышать. Он не собирался уверять, что я совершенна, или что ему вообще плевать, как я выгляжу. Он принимает меня. Принимает со всеми несовершенствами.        — А я буду любить тебя, — неожиданно даже для самой себя прошептала я, но пожалеть об этом не успела, потому что Итачи так тепло улыбнулся, что влюбил меня в себя ещё сильнее. Хотя мне казалось, что это уже невозможно.        — Скажи еще раз.        Мои губы снова нашли его, а руки Итачи, мягко подхватив меня, уложили так, что мы оба в полной рост уместились на постели. Целуя его до исступления, касаясь, обнимая так, будто стать с ним единым целом стало смыслом моей жизни, я уже не переживала, что что-то может пойти не так. Ничего и не могло пойти не так. То, что между нами — это правильно, а по-другому и быть не должно.        Полотенце всё еще оставалось на мне, обвязанное на груди, и оттягивало момент полного обнажения, когда на Итачи уже ничего не осталось, и даже резинку для волос я уже успела с него стянуть и отбросить в неизвестном направлении. Разорвав очередной долгий, опьяняющий поцелуй, он приподнялся, восстанавливая сбитое дыхание, и заглянул мне в глаза из-под полуопущенных ресниц. Его пальцы в нерешительности замерли на кромке полотенца. Внутри от этого жеста что-то пугливо шевельнулось.        — Могу я…        — Конечно, — голос мой дрогнул, и Итачи это заметил. Потому еще раз склонился и бережно, почти целомудренно коснулся губами моих губ.        Высвободив свободный край, он медленно развернул полотенце. Я думала, что не смогу дышать, но, напротив — мне хотелось вдыхать как можно глубже, отчего грудная клетка высоко вздымалась, а щеки еще больше краснели. Полностью обнаженная, едва сдерживая порыв прикрыться руками, я с замиранием сердца ожидала реакции Итачи, а его глаза блуждали по моему телу, изучая, словно произведение искусства.        — Ты такая красивая, — на выдохе прошептал он и принялся покрывать поцелуями мою грудь, шею, живот… а у меня брызнули слезы облегчения и счастья.        Как же я люблю его!        Боже, как же я люблю…        Проснулась я оттого, что рассветное солнце било мне прямо в глаз через не до конца задернутые шторы, и не сдержала улыбки, когда, перевернувшись, обнаружила рядом с собой мирно сопящего Итачи. Похоже, его вчерашний день порядком вымотал, ведь на часах уже было девять, а он, если верить его словам, жаворонок со страстью к подъемам в шесть утра.        От воспоминаний о прошедшей ночи я неволей залилась краской. Это было… необыкновенно. Итачи был безгранично нежен, шептал мне на ухо ласковые слова, со стонами выдыхал моё имя… Конечно, удовольствие я получила скорее моральное, чем физическое, но для меня и этого оказалось вполне достаточно, чтобы сегодняшним утром одуревшей от эйфории улыбаться от уха до уха.        Сон больше не шёл, лежать без дела мне наскучило довольно быстро, а Учиха так и не планировал просыпаться, так что я решила вылезти из постели и заняться чем-нибудь более полезным. Однако стоило мне только попытаться приподнять корпус, как сильные руки сгребли меня в охапку притянули к горячей груди Итачи.        — Ты ведь не сбегаешь? — его сонное бормотание пришлось мне куда-то в макушку.        — Конечно, нет, — шепотом заверила его я. — Я буду здесь, когда ты проснешься.        Такой категоричный ответ Учиху вполне устроил, так что он ослабил хватку, и, как только я встала на ноги, моё место в теплых объятиях заняло смятое в ком одеяло.       Найдя чистую, так и оставшуюся сложенной, футболку, я натянула ее и осталась удовлетворенной ее длиной настолько, что решила шорты не трогать. Затем я на цыпочках проследовала в коридор, вынула из сумки телефон и зубную щетку, которую так и не выбросила, и отправилась в ванную по своим утренним делам.        Через двадцать минут я уже стояла на кухне с лопаткой, постепенно выливая на сковороду смесь для томаго* (омлет в виде рулета). Покончив с готовкой и разрезав томаго на одинаковые кусочки, я поставила чайник и принялась листать новостную ленту. Одноклассники повыкладывали целую кучу фоток с дня рождения, так что посмотреть действительно было на что. Даже моя физиономия кое-где засветилась — на селфи с Ино и в аккаунте одного парня из В-класса, который фотографировал всё, что видел. Наткнувшись на кадр, где мы с Дейдарой стоим, как парочка, рядом и счастливо улыбаемся, глядя в объектив, я неволей задержала на экране палец, не спеша перелистывать. Интересно, какими теперь станут наши отношения? Сможем ли держать нейтралитет или превратимся в заклятых врагов до самого выпускного? Как Дей среагирует, когда узнает об увольнении Итачи? А когда я скажу ему, что мы снова вместе? В том, что мне придется об этом рассказать, я даже не сомневалась.        Чайник щелкнул, отключившись. Телефон зазвонил, и на дисплее замигало имя Асумы. Наверное, телефон маме еще не отдали, и он окончательно ее потерял. С замиранием сердца я нажала на кнопку «Ответить».        «Нами? Ты где?» — послышалось из динамика. Интересный вопрос. Почему не "где мама", а где я?        — Дома, а что?        Асума в ответ, кажется, усмехнулся.        «Слушай, я уже в курсе сотрясения Куренай и приехал к вам первым же поездом. И… я стою на крыльце, и мне никто не открывает, так что...»        Вот ведь дерьмо! Я так и подскочила со стула, ударяя себя ладонью по лбу.        — Прости, пожалуйста, — в этот момент теплые руки, нырнув под футболку, обняли меня со спины за талию. Задрав голову, я встретилась с хитрым прищуром Итачи и ответила на его взгляд невеселым поджатием губ. — Я прибегу через… — так, отсюда мне идти пешком минут восемь, значит… — минут двадцать.        Не хотелось мне убегать с этого маленького островка счастья так скоро. Учиха вопросительно изогнул бровь, и я, тоскливо улыбнувшись, развернулась и уткнулась носом в его шею. В нос пробрался приятный ментоловый запах лосьона после бритья.        «Да нормально, не торопись, — в голосе Асумы и впрямь не прозвучало ни доли упрека. — Я тогда сразу в больницу поеду — вещей всё равно мало. Адрес точный не подскажешь?»        — К-конечно. Сейчас скину смс.        «Если я потом часа в три заеду, нормально будет? Ты уже вернешься?»        — Угу.        «Хорошо. Будем на связи».        Короткие гудки сообщили, что трубку он положил, и я, обвив торс Итачи обеими руками, крепче его обняла.        — Что-то случилось?        — Асума приехал и не застал меня дома. Ничего серьезного, но я надеюсь, он не станет рассказывать об этом маме. Иначе это будет сложно объяснить.        Понимающее мычание отдалось вибрацией в мою щеку, прижатую к его щеке.        — Пойдешь со мной на свидание? — неожиданно спросил он. Отстранившись, я заглянула в его глаза, пытаясь понять, какой смысл Итачи вложил в этот вопрос.        — В смысле… сегодня?        — Ну да, — он улыбнулся и, выдвинув из-под стола стул, сел на него и притянул меня к себе на колени. — Сходим… В кафе, например, или в кино на премьеру. Как все нормальные люди.        — Но там же нас могут увидеть!        В нашем маленьком городке не скрыться даже на кладбище. Обязательно встретишь какую-нибудь двоюродную тетю своего одноклассника, которая с какой-то радости будет в курсе, как выглядит каждый из учителей школы ее племянника.        — Пусть видят, — Итачи пожал плечами и заправил мне прядь волос за ухо, с улыбкой глядя на моё озадаченное выражение лица. — Я больше не твой учитель. Значит, мы ничего не нарушаем.        Так, а вот с этой мыслью мне еще предстоит свыкнуться. Он ушел из школы и теперь встречаться с ним не запрещено. То есть, конечно, я остаюсь школьницей, а он — молодым мужчиной, который давно ведет вполне взрослую самостоятельную жизнь, но неужели разница в возрасте — это единственное, что может вызвать осуждение?        — Конечно, нас не одобрят. Вернее, не нас — меня, — угадывая мои мысли, продолжил Итачи. — Особенно мои, теперь уже бывшие, коллеги. Но, честно говоря, меня не особо волнует их мнение. Нормальных из них всего пара-тройка человек, а остальные — ханжи да социопаты, которых Мадара почему-то до сих пор не увольняет.        Теперь, когда он говорил мне всё это, я гораздо охотнее верила, что уволился Учиха вовсе не из-за заварушки с Дейдарой. Школа Акатсуки ему действительно была не по душе, а политика Мадары в особенности. Видимо, раньше ему чувство такта не позволяло говорить мне такие вещи.        — И ты оставляешь меня одну в этом рассаднике некомпетентности, — со смешком заметила я, на что Итачи усмехнулся и щелкнул меня по носу.        — По правде говоря, самый некомпетентный учитель, закрутивший роман с ученицей, уже его покинул, так что я почти за тебя спокоен. И… я почувствовал запах еще в комнате, но ты что, умеешь готовить?!        — Что за удивленный тон! — я уперла руки в пояс, слезая с колен Учихи. — Чем я, по-твоему, питаюсь, когда мама в командировке? Разумеется, я умею готовить, только не очень люблю.        — Не обижайся, — миролюбиво засмеялся он, подвигая к себе тарелку. — Просто мне еще не доводилось пробовать твою стряпню.        После короткого «итадакимас», его правая рука изящно взялась за палочки, поддела кусочек томаго и отправила в рот. Челюсти медленно сжались, принялись так же медленно жевать, а глаза со смешинками вцепились в меня, напряженно сидящую напротив, уложив локти на стол.        — Сделано мастерски.        Мои губы расползлись в торжествующей улыбке.        — А я что говорила?        На свидание мы пошли в караоке, где большую часть проваляли дурака, выбирая песни рандомной комбинацией цифр и горланя слова, появляющиеся на экране, ни разу не попадая в мотив. Конечно, первые минут пятнадцать мы честно пытались исполнять что-то нормальное, даже спели один раз дуэтом и по одному соло, но это оказалось страшно скучно. К тому же, Итачи поет как бог, в то время как я совершенно не умею красиво тянуть гласные, так что соревноваться в мастерстве не имело смысла.        После караоке нелегкая понесла нас в парк, где Учиха купил билеты на колесо обозрения. Вот только мы так ничего и не «обозревали», потому что начали целоваться сразу же, как сели в кабину, а закончили, когда нужно было уже вылезать. Но, прямо скажем, никто не расстроился. Итачи даже предложил прокатиться еще раз, однако вместо того, чтобы позволить спустить в никуда еще четыреста йен, я потащила его к пруду бесплатно смотреть на уток.        Время уже подползало к трем, когда моя улица показалась в поле зрения, а я окончательно продрогла под осенним ветром. Нет, не так. ВЕТРОМ. Не спасали даже плотные колготки, которые пришлось купить взамен порвавшихся вчера гольфов, да и Итачи втягивал голову в ворот пальто, как воробей.        — Может, зайдешь ко мне погреться? — тихо предложила я, предчувствуя, что нам с Учихой вот-вот придется расстаться, а мне страшно не хотелось никуда его отпускать.        — Не думаю, что это хорошая мысль, — неуверенно возразил он. — Будет очень нехорошо, если о наших отношениях Куренай-сан узнает от этого… Асумы, а не от тебя.        Я невольно остановилась и некрасиво шмыгнула носом. Отлично, теперь от холода еще и потекло всё.        — Так… ты хочешь, чтобы о нас все знали? Даже родители?        — А ты этого не хочешь? — сделав еще шаг, Итачи тоже остановился. Его голос не выразил ни обиды, ни претензии.        — Просто… Маме может не понравиться, что я завожу какие-то отношения незадолго до нашего переезда.        — Еще и с учителем.        — Это вряд ли будет ее волновать.        Большие ладони Итачи нашли мои и принялись растирать в тщетной попытке согреть.        — Не уверен.        Асума как раз высаживался из такси, когда мы подошли к моему дому. Итачи вежливо поклонился закурившему на крыльце Асуме, на что тот ответил тем же. Затем он улыбнулся мне на прощание, пообещав позвонить вечером, и стремительным шагом отправился дальше, вниз по улице.        — Приятный молодой человек, — как бы между делом заметил Асума, стоило мне к нему приблизиться, и от этого заявления мои щеки по непонятной причине залились краской. Наверное, потому, что я не ночевала дома, и теперь меня проводил… «приятный молодой человек». Один плюс один сложить не так уж и трудно.        - Д-да.        Больше мы не произнесли ни слова, пока от сигареты не остался один фильтр. Молчать, однако, рядом с ним было легко - он слишком погрузился в свои мысли, а я слишком увлеченно выискивала в сумке ключи.        — Есть у вас тут детские магазины?        Я взглянула на Асуму с нескрываемым любопытством и только теперь заметила разительные перемены в выражении его лица. Оно светилось. Его глаза светились. А уголки губ так и норовили поползти вверх, будто кто-то дергал их сверху за ниточки.        — Конечно.        — Устроим шопинг? — теперь Асума уже не скрыл широкой счастливой улыбки. — Скупим там все крошечные платьица.        Его счастье присоединилось к моему, и я весело рассмеялась на его заявление.        — А если будет мальчик?        — Значит, голубые комбинезончики тоже все наши, - захохотал он в ответ и, приложив телефон к уху, принялся вызывать очередное такси.