За семью печатями

      – Доброе утро, Хэйвуд, – приветливо улыбнулась Хилари, оторвавшись на мгновение от сортировки поступившей корреспонденции.       – Привет, коллега, – отозвался Хэйвуд, притормозив ненадолго рядом со столом секретарши.       – Свежие газеты у тебя на столе, письма там же, – бодро отрапортовала Хилари. – Кофе будешь? Только сварила. Он горячий, подогревать не нужно.       – Ты очаровательна, – заметил Хэйвуд.       – Окей, расценю это как положительный ответ. Через пару минут занесу тебе напиток.       – Я и сам могу взять. Только схожу за кружкой.       – Мой начальник – совершенство, – без тени иронии произнесла Хилари. – День начинается на редкость суматошно, и, кажется, что я уже обессилена. Наплыв незваных гостей из соседнего офиса бешеный. У них что-то там сломалось, и они теперь ломятся сюда. Я подумываю о том, чтобы повесить на дверь табличку «Вход платный». Но, боюсь, это негативно отразится на нашем бизнесе, потому терплю.       – Если достанут основательно, разрешаю захлопнуть дверь у них перед носом. Ну или потребовать компенсацию.       – Я обдумаю эту идею, – пообещала Хилари, вновь уткнувшись носом в бумаги.       Хэйвуд покинул приёмную и толкнул дверь в кабинет.       Коллеги оказались на своих местах, он впервые за долгие годы нарушил традицию и появился в офисе последним.       Бросив портфель на стол, Хэйвуд с удивлением посмотрел на Шарли.       Неизвестно, что послужило тому причиной, но она изменила любимым брюкам и рубашкам, надев платье, пусть и достаточно строгое.       – Что? – спросила Шарли, ответив хмурым взглядом.       Судя по всему, перемену в дресс-коде отметил не только Хэйвуд. Но, в отличие от начальства, Джаспер не ограничился выразительным молчанием, а отпустил пару колких замечаний, ну, или комплиментов, что, в общем-то, тоже восторга у Шарлин не вызывало. По большей части, она их не замечала, а если замечала, то редко воспринимала всерьёз. Неизвестно, как в случае с другими молодыми людьми, но когда инициатива исходила от Джаспера – однозначно.       – Ничего, – произнёс Хэйвуд, примирительно выставив вперёд ладони. – Я же ничего не сказал.       – Лучше и не говори, иначе в тебя полетят тяжёлые предметы и ядовитые замечания, – подал голос Джаспер.       Хэйвуд покачал головой, оставив ситуацию без комментариев. В конечном итоге, расстановка сил его не удивила.       Он привык к тому, что коллеги пререкаются по поводу и без оного.       Притом, что слаженно работать они умеют, а словесные перепалки – не более чем их личная фишка, к которой он успел привыкнуть. Иногда умудрялся находить в этом особое очарование, но не этим утром.       Сейчас у него было не то настроение, чтобы вмешиваться в споры. Голова была занята иными вопросами и проблемами. А в кармане лежал билет на самолёт до Нового Орлеана, куда Хэйвуд собирался отправиться уже этим вечером.       У него было достаточно времени на рождественских каникулах, чтобы не только обрисовать в общих чертах план действий, но и сделать первые шаги на пути к срыву покровов с тайн прошлого.       Он не сидел на месте, упорно и уверенно двигаясь к цели, но, конечно, не обходилось и без неприятных открытий. Чтобы найти тех, с кем часто пересекался до переезда в Великобританию Реджинальд Меррит, пришлось провести несколько бессонных ночей перед монитором ноутбука.       Поиски увенчались успехом, но окончательно убедили Хэйвуда в необходимости перелёта.       Повесив верхнюю одежду, Хэйвуд сходил в соседнюю комнату, взял кружку и вернулся в приёмную.       Хилари не обманула.       К ним снова нагрянули сотрудники офиса, расположенного поблизости.       Хилари волком смотрела на девушку, пришедшую с ворохом документов, которые требовалось отсканировать, но продолжала хранить царственное молчание. Впрочем, чтобы понять её настроение, слова не требовались. Одного взгляда хватало с головой.       Хэйвуд, стараясь не привлекать к себе внимания, налил кофе и поспешил удалиться. Приёмная считалась королевством Хилари, распоряжалась там она и со своими обязанностями справлялась прекрасно.       Хэйвуд понимал, что вмешательство со стороны погоды не сделает. При необходимости Хилари разберётся сама.       Кофе был свежим, ароматным и не то, что горячим, а практически обжигающим. Как раз то, что нужно после пребывания на холоде. Хэйвуд не так уж долго пробыл на улице – всего-то несколько минут, потраченных на переход от стоянки до офисного здания, но и этого ему хватило с головой, чтобы почувствовать себя сосулькой.       Прихлёбывая кофе, Хэйвуд в который раз вспомнил о человеке, носившем на себе этот аромат, и улыбнулся.       Реджинальд обещал вернуться в ближайшее время. Дела звали его в Нью-Йорк, и это не могло не радовать. В перспективе маячила презентация новой коллекции, и Реджинальду предписывалось присутствовать на ней.       Он, однако, признался, что вернулся бы и просто так.       Хотя...       Не просто.       Ради него.       Эти слова признания были едва ли не единственным романтическим порывом со стороны Реджинальда, а оттого – ценным. По большей части, оба старались не говорить об отношениях и чувствах, не строили масштабные планы на будущее.       Ограничивались темами отвлечёнными.       Рабочие моменты, события из жизни, радости или наоборот, какие-то мелкие неприятности.       Всё, как у старых добрых друзей, встретившихся и решивших поболтать за жизнь; разве что пива не хватает, которое можно распивать на пару, обсуждая очередной матч «Манчестер Юнайтед» или «Янкиз».       Тут уж, кому что ближе.       Момент, когда всё менялось, и это дружеское общение отходило на второй план, позволяя небольшой доле нежностей прорваться на свободу, обычно ознаменовывался неловкой паузой.       Это делало их ещё более ценными.       И забавными, учитывая, что, оказавшись в одной постели, неловкости оба не испытывали ни на секунду.       Равно, как и на следующее утро.       Хэйвуд не собирался в экстренном темпе, не надевал вещи, будто на скорость, вспоминая армейские будни, когда каждая секунда была на счету. Не вылетал из дома Реджинальда, сметая все преграды на своём пути – только бы смыться быстрее. Ничего такого, что могло бы стать выражением пренебрежения, равнодушия или отвращения. Ничего такого, что заставило бы его посчитать произошедшее ошибкой.       Он вдыхал кофейный аромат, проводил пальцами по шее, вдоль линии роста волос, заставляя Реджинальда запрокидывать голову, прихватывал зубами кожу на шее, шептал что-то вроде сожаления о невозможности продлить этот момент.       Те, кто утверждал, что аромат парфюма играет не последнюю роль в жизни любовников, были правы.       Запах, которым пропитаются простыни, останется в памяти на долгое время. Если обладатель запаха действительно что-то значит в жизни хозяина простыней.       Прежде Хэйвуд не придавал значения таким мелочам, зато теперь постоянно возвращался к этим мыслям, вспоминая любителя подобного парфюма. Логично предположить, что далеко не весь кофе был таким, как аромат. Напиток не кружил голову и, что вполне естественно, не возбуждал.       Просто по аналогии возникали приятные ассоциации.       Помотав головой, Хэйвуд опустил кружку на стол, потянулся к газетам и письмам. Это было чем-то вроде приятной традиции – начать утро с горячего кофе и статей о жизни родного города, прочитанных на бумажных страницах, а не с монитора.       Письма почти целиком состояли из рекламных буклетов и кредитных предложений, пользоваться которыми Хэйвуд пока не собирался. Интереса они не представляли. Перебрав их, Хэйвуд с чистой совестью отложил послания в сторону.       Заголовок в газете сразу же привлёк внимание. Хэйвуд медленно опустился в кресло, вскинул бровь.       Судя по тому, какая тишина установилась в кабинете, перемены в настроении начальства заметили все подчинённые, потому-то теперь оба взгляда оказались направлены в сторону Хэйвуда.       Он ощущал на себе пристальное внимание, но вводить остальных в курс дела не торопился, продолжая знакомиться со статьёй.       «У ювелирного бизнеса чёрная полоса», – подумал, вспоминая недавнее происшествие с утечкой информации, заставившей Реджинальда пойти к частным детективам.       Хэйвуд по-прежнему пил кофе, делая маленькие глотки, и чем дольше читал, тем сильнее хмурился.

«Нью-Йорк охвачен золотой лихорадкой».

      Заголовок, поданный в такой манере, не имел шансов остаться незамеченным, он моментально бросался в глаза и приковывал к себе пристальное внимание.       Джаспер собирался задать Хэйвуду какой-то вопрос, но вовремя прикусил язык. Увидел, как Хэйвуд предупредительно поднял вверх указательный палец, призывая к молчанию.       Единственная возможность узнать, что настолько привлекло внимание Хэйвуда, оставалась, в общем-то, не слишком воодушевляющей – Джаспер знал, насколько Хэйвуд ненавидит, когда к нему подкрадываются сзади и заглядывают через плечо. В списке его персональных раздражителей это действо находилось в тройке лидеров, а то и вовсе первое место занимало.       Однако сил удержаться от соблазна не было никаких.       Джаспер подошёл ближе, прихватив свою кружку, оперся ладонью на стол и принялся читать, неторопливо поглощая напиток, предложенный Хилари всем детективам.       Хэйвуд не огрызался, отойти не требовал. Он, казалось, вообще не обращал внимания на постороннее присутствие поблизости.       По мере ознакомления со статьёй становилось понятно, что устойчивое выражение «золотая лихорадка» употреблено не в прямом, а в переносном смысле. Помимо этого автор статьи отличался любовью к пафосному изложению материала, потому не удержался от возможности ввернуть в текст обороты вроде «блеск бриллиантов ослепляет» и «мотыльки, летящие к слепящему свету, но сумевшие сохранить крылья».       У Хэйвуда от столь высокопарного написания скулы сводило, и он хмурился, пытаясь отыскать в нагромождении красивостей самую суть. Фактически, продирался сквозь повествование, будто кабан через терновник, оставляя за собой кровавую дорожку.       Джаспер в этом вопросе, в общем-то, был с ним солидарен.       Заканчивалась статья словами об отказе следователя Саймона Ортона давать комментарии по поводу случившегося. Единственное, чего дождались журналисты, так это заявления, уместившегося в два слова: «Ведётся следствие».       Хэйвуд с трудом удержался от реализации желания присвистнуть. В последний момент посмотрел в сторону Шарли. Она разговаривала по телефону и, что совсем неудивительно, обсуждала с кем-то рабочие моменты. Свистеть при таком раскладе было довольно глупо и невоспитанно.       Отложив газету, Хэйвуд запрокинул голову, едва не попав ею по челюсти Джасперу, оказавшемуся непростительно близко. Что толкнуло последнего на этот поступок, было очевидно.       В борьбе между рационализмом и любопытством победило второе.       Джаспер вовремя убрался. Теперь стоял рядом со своим столом, скрестив ноги и засунув руку в карман пиджака. Потягивал кофе с таким видом, будто это не он, а кто-то другой не далее, как минуту назад, стоял у начальства над душой.       Хэйвуд спрятал пустую чашку в ящик стола и подтянул к себе другие свежие издания, надеясь найти там хотя бы единичные упоминания о прогремевшем событии. Не могли же работники СМИ остаться в стороне от столь громкого скандала?       – Что скажешь? – поинтересовался нейтральным тоном.       Джаспер не ошибался. Столь бесцеремонные попытки влезть в личное пространство Хэйвуда раздражали, но сейчас его больше интересовало содержание статьи, и он не собирался устраивать препирательства на фоне личных разногласий.       – Старина Саймон до сих пор на коне, – хмыкнул Джаспер.       – Я не об этом.       – Если ты о его настроении, то он явно находился не в лучшем расположении духа и, готов поручиться, мог покромсать журналистку на лапшу только за то, что она осмелилась подойти к нему с вопросом.       – Или мысленно задушить проводом, если она звонила в департамент, – заметил Хэйвуд.       – А ещё у него покраснела от негодования рожа.       – Точно, – Хэйвуд усмехнулся.       Саймон Ортон был своего рода легендой. Не в лучшем значении этого слова. Ничего возвышенного или восторженного.       Он прославился по большей части склочным характером, ненавистью к необходимости сотрудничества и непреклонностью. Работа в тандеме с ним считалась сущим наказанием.       Но больше всего на свете он ненавидел не коллег или споры.       Больше всего он ненавидел промахи, и если так случалось, что в процессе расследования заходил в тупик, бедными были все, кто находился поблизости.       И Хэйвуду, и Джасперу, в своё время довелось оценить все «прелести» сотрудничества с детективом Ортоном.       Расставались они крайне недовольные друг другом.       – Удивляюсь, как его приняли в штат. Ещё сильнее удивляюсь, почему до сих пор не попросили освободить место.       – Выслуга лет, достижения, – произнёс Хэйвуд, перелопачивая газеты на предмет интересующих статей. – У него мерзкий характер, но в профессиональной среде Ортон весьма неплох. Перед законом он чист, связей с криминальными элементами не водит, чтит букву закона, так что...       – Уволить его не за что.       – Да.       Хэйвуд отложил газеты в сторону, решив поинтересоваться подробностями «золотой лихорадки» у сети.       – Но статья заинтересовала тебя вовсе не из-за упоминания нашего бывшего коллеги, верно?       Хэйвуд оторвался от созерцания монитора и посмотрел на Джаспера. Вскинул бровь, интересуясь без слов, что на того нашло. Джаспер пожал плечами и усмехнулся.       Хэйвуд решил не отвечать. Он вообще не любил, когда его пытались развести на откровенные разговоры. Реджинальд был исключением, хотя, и в общении с ним иногда всё ограничивалось кратким ответом, либо просьбой сменить тему. Реджинальд послушно кивал и не лез в душу. С ним было легко. Легко и хорошо.       Интерес Джаспера к происходящему Хэйвуд мог объяснить за пару мгновений. Ничего личного, банальное желание получить подтверждение наблюдениям. Там и наблюдать особо не требовалось, всё имело статус «очевидно».       Несколько попыток Джаспера познакомить Хэйвуда с девушками провалились с треском. Хэйвуд отделывался нелепыми отговорками, потом перешёл от защиты к нападению, заявляя, что устройством своей личной жизни будет заниматься самостоятельно, без посторонней помощи и, скорее всего, справится. Не стоит тратить время понапрасну.       Джаспер оказался не из настойчивых сводников, понял быстро и больше лбом о невидимую стену не прикладывался.       Он не ставил перед собой цель повторно женить Хэйвуда, потому и настаивать особо на продолжении встреч с кандидатками не стал.       Проследить изменения в Хэйвуде и его поведении после появления здесь – в городе, в агентстве, в жизни – Реджинальда Меррита было достаточно просто.       Никаких запутанных схем и двойного дна.       Всё будто на ладони.       Хэйвуд продолжал следовать выбранной тактике. Минимум откровений, минимум посвящённых в его тайны лиц.       Будь Джаспер менее внимательным, он бы тоже ничего не заметил, но у него имелась профессиональная хватка, позволяющая видеть многое из того, что люди, далёкие от сыска, благополучно пропускали.       – Возможно, – ответил Хэйвуд сдержано, одарив Джаспера тяжёлым взглядом.       Джаспер сделал невинное лицо, развивать тему не стал.       – Вспоминать Ортона – дурная примета, – заметил пространно. – В былое время, если мы произносили его имя, через некоторое время приходилось работать в паре с этим... профессионалом своего дела.       С языка явно должна была сорваться другая характеристика, но Джаспер воздержался от употребления нецензурной лексики.       – Сейчас это нереально, так что нет поводов для беспокойства, – заверил его Хэйвуд, открывая все интересующие его вкладки.       Как и ожидалось, в сети происшествие обсуждалось активно, выдвигались теории и догадки.       Дело, получившее с лёгкой руки журналистки гриф «золотая лихорадка», втягивало в ряды наблюдателей всё большее количество людей, делавших ставки, кто кого в этом противостоянии обойдёт и поставит на колени.       То ли полицейские – преступников, то ли преступники – полицейских.       – Как знать, – задумчиво произнёс Джаспер.       Кто бы подумал, что он будет так близок к правде?       Хэйвуд вот не думал, потому появление в зоне досягаемости бывшего коллеги стало для него полной неожиданностью и едва не ввергло в состояние ступора.       Взгляд Саймона остался, несмотря на немалое количество прошедших лет, острым, цепким, сверлящим каким-то, потому уповать на сходство не приходилось. Это точно был он, а не кто-то на него похожий.       Хэйвуд, завидев Ортона, притормозил.       Услышал, как заскрипела под пальцами бумага, в которую была упакована еда.       Он в обеденный перерыв решил прогуляться и выбрался за пределы офиса, Джаспер вместе с Шарлин обедали здесь. Хэйвуд краем глаза заметил, как коллеги поднялись из-за столика, но, спустя пару мгновений, Джаспер посмотрел в сторону холла и замер на месте. Потом наклонился к Шарлин и что-то начал ей говорить. Видимо, обрисовывал сложившуюся ситуацию и заочно знакомил с бывшим наставником.       Говоря откровенно, наставником он считался для обоих, и это было не пространное выражение, а констатация факта.       В полиции Хэйвуд работал под началом Ортона.       Саймон заприметил его ещё во время обучения в полицейской академии, дождался, пока Хэйвуд пройдёт период патрулирования улиц и потащил к себе в отдел – бороться с преступностью.       Позднее неоднократно повторял, что видел потенциал с самого начала, а потому не мог допустить, чтобы такой человек снимал кошек с деревьев или выяснял, кто украл из магазина шоколадку – мелкий размах, не тот масштаб преступлений.       Саймон решил, что ему нужен напарник из молодых, и выбор остановился на Хэйвуде. После ухода последнего по собственному желанию некоторое время Саймон пытался сделать профессионала из Джаспера, но тот переметнулся к бывшему ученику, отдав предпочтение частному сыску.       В определённой мере, Хэйвуду было стыдно за свой поступок.       Но только в определённой мере. Не на сто процентов.       – Мистер Ортон... Сэр? – отбросив сомнения, обратился к нему Хэйвуд.       – Неплохо, совсем неплохо, – произнёс Саймон, оглядывая холл.       – Что именно?       – Здание. Здесь же находится твой офис?       – Здесь, но он занимает лишь малую часть. Разные компании арендуют определённое количество помещений. Приобрести или арендовать всё здание мне не по карману.       – Но и аренда одного офиса выливается в приличную сумму.       – Не без этого, – согласился Хэйвуд. – Впрочем, мы не жалуемся.       – Маленькое, но гордое предприятие, – усмехнулся Саймон. – Насколько мне известно, Стил тоже на тебя работает.       – Вы пришли, чтобы посмотреть на успехи или неудачи птенцов, вылетевших из гнезда?       – Нет.       – Не сомневался. Более того, подозреваю, что визит как-то связан с сегодняшней статьёй, – Хэйвуд позволил себе немного иронии в голосе.       Взгляд Саймона помрачнел окончательно, что Хэйвуда не удивило. Он привык к подобным переменам за годы совместной работы.       Профессиональные неудачи больно били по самолюбию старожила полицейского департамента. А здесь, судя по всему, без них не обошлось.       В противном случае, Саймон и не вспомнил бы о существовании подопечных, ушедших на вольные хлеба.       Он искренне считал, что принеся клятву полицейского, следует хранить ей верность до конца жизни, не помышляя о манёврах. Поступок Хэйвуда и Джаспера, в представлении этого человека, приравнивался к предательству по отношению к департаменту, чести формы и жетону.       О чём он и не преминул сообщить Хэйвуду в момент удовлетворения прошения об увольнении.       О чём сказал и Джасперу, когда тот убрался вслед за приятелем.       Себя он, несомненно, считал героем. Гордился тем, что столько лет работал на одном месте. И как-то, в пылу гнева, заявил, что никогда не подаст руки тем, кто ушёл из полиции, променяв её на нечто иное. Угроза особого впечатления не произвела, кое-кто даже посмеялся.       Этим кое-кем были два вполне успешных работника частного сыска.       Нельзя сказать, что они преуменьшали, а то и вовсе не признавали заслуги старшего товарища.       Хэйвуд искренне считал, что многому научился у этого человека и, попади он под начало кого-то другого, процесс достижения успеха мог затянуться, а количество попыток доказать собственную независимость и состоятельность в качестве рабочей единицы – возрасти в геометрической прогрессии. Но и собственные заслуги он преуменьшать не любил.       У Саймона Ортона в ходу был лишь устаревший метод «кнута и пряника».       Много кнутов и очень мало сладостей.       Джаспер тоже признавал, хотя не упускал возможности немного поиронизировать над Саймоном, его словами, характером и отличительными чертами, оставшимися в памяти после сотрудничества. Со стороны могло показаться, что он его вовсе всерьёз не воспринимает. На самом деле, Джаспер бывшего наставника уважал – в глубине души, – но, как человека, не слишком любил. Скандалили они с завидным постоянством. В таком режиме, что проще было вспомнить минуты тишины, ознаменовывающие временное перемирие.       В общении с Хэйвудом Саймону чаще удавалось сглаживать острые углы.       – Здесь есть тихое, спокойное место, где мы можем поговорить?       – Офис, – невозмутимо ответил Хэйвуд. – Там разговору никто не помешает.       – А твои коллеги?       – Их присутствие нежелательно?       – Мне не хочется падать ещё ниже, чем сейчас.       Голос бывшего наставника звучал с нотами недовольства, и Хэйвуду не составило труда понять, что послужило тому причиной. Судя по всему, ему планировали предложить сотрудничество.       Вот тут-то начиналось самое интересное.       Почему именно он? Нет, конечно, в своё время он зарекомендовал себя в качестве образцово-показательной ищейки, тем не менее, в штате и без него хватало достойных детективов, способных пресечь противозаконные действия.       – Я могу попросить их временно задержаться. Как вариант... Поблизости находится немало забегаловок. Далеко не все они тихие и спокойные, но в любой из них можно поговорить. И затеряться в толпе, не привлекая внимания. Готов поспорить, что там в нашу сторону никто не посмотрит.       – Лучше офис. Мне не нужны лишние уши.       – Хорошо. Тогда подождите немного, сэр, – по привычке произнёс Хэйвуд, хотя давно уже мог обходиться без такого обращения.       Саймон согласно кивнул и направился к лифту, давая понять, что наблюдать за процессом переговоров Хэйвуда с коллегами не собирается. И подгонять тоже не станет, как бы сильно ему этого не хотелось.       С сожалением приходилось признавать, что ценность его мнения в шкале важных для Хэйвуда вещей упала ниже некуда, теперь они не были начальником и подчинённым. Хэйвуд распоряжается своим мнением, навыками, способностями и личным временем самостоятельно.       – Когда я почувствую, что стезя детектива меня перестала интересовать, обязательно открою магазин магических товаров и гадательный салон, – выдал Джаспер, заметив, как к их столику приближается Хэйвуд. – Не я ли говорил, что упоминание Ортона приводит к тесному сотрудничеству с ним?       – Накаркал, – хмыкнул Хэйвуд, продолжая сминать бумажный пакет с так и оставшимся невостребованным перекусом.       Аппетит испарился в неизвестном направлении, да и вообще есть в присутствии посетителя было не с руки.       – И что ему нужно? – поинтересовалась Шарлин.       – Пока неизвестно. Однако есть подозрение, что это связано с утренней статьёй. Собственно, я хотел попросить вас о небольшой услуге. На бывшего коллегу некстати напал приступ стеснительности. В присутствии посторонних он говорить не желает. Потому... Не могли бы вы немного задержаться и не возвращаться в офис до тех пор, пока мой посетитель не уйдёт?       – Странная просьба.       – Я понимаю, чем она продиктована, – ухмыльнулся Джаспер. – Пока мы будем прохлаждаться, обязательно объясню, что к чему.       – Думаю, сама догадалась, исходя из твоих прежних рассказов. Но послушаю с интересом, – кивнула Шарлин, одёргивая рукава пиджака и стряхивая с них невидимые пылинки.       – Спасибо, – одарив обоих собеседников улыбкой, произнёс Хэйвуд.       Он с самого начала знал, что коллеги не станут спорить с его решением.       Теперь в программе остался неприятный и сложный момент – общение с Саймоном Ортоном.       «Где мне взять стальные нервы?» – задался вопросом Хэйвуд, подняв глаза к потолку, словно надеялся, что оттуда снизойдёт озарение.       Ответа, как и ожидалось, не последовало.       В офисе агентства Саймон первым делом внимательно осмотрелся по сторонам, оценил, куда его привели. Отказался от кофе, при этом весьма положительно отреагировал на предложение съесть бублик. Хэйвуд поделился, порадовавшись, что еда не пропадёт. Выбросить жалко, а так пошла в дело.       Протянув бывшему наставнику салфетку, Хэйвуд опустился в кресло напротив и соединил руки в замок.       Он чувствовал напряжение, исходившее от Саймона, но и сам был напряжён не меньше, предчувствуя авантюрное предложение. Эта встреча ведь не вписывалась в определение визита вежливости. Она несла в себе иную эмоциональную окраску.       – Мистер Ортон?       – Сейчас, не торопи события. Мне нужно собраться с силами. Я не готов так сходу начать. Просто никогда не думал...       – Что придётся обратиться к предателю? – закончил чужую фразу Хэйвуд. – В таком случае, возьму на себя смелость начать разговор, хотя смутно представляю, куда он способен завести. Статья в газете, попавшаяся мне на глаза, в общих чертах обрисовала ситуацию и, думаю, там было не слишком много преувеличения, разве что для красочности, в остальном... Дела обстоят паршиво, да?       – Я не считаю тебя предателем.       – Наверное, мне тогда послышалось.       – Ты был одним из лучших моих учеников, если не лучшим. Естественно, что меня задело твоё решение покинуть ряды полицейских. В лице Джаспера я видел неплохую замену тебе, но он тоже ушёл. Кто угодно вышел бы из себя.       – Мистер Ортон, – миролюбиво произнёс Хэйвуд. – Это не столь важно. В любом случае, я знаю, что никого не предавал, поскольку с уходом из полиции на тёмную сторону не переметнулся. Собственное мнение играет в моей жизни немаловажную роль. Я по-прежнему борюсь с преступностью, просто делаю это немного иначе. Отсутствие формы и значка дополнительных препятствий мне не создаёт и неполноценным человеком меня не делает. Давайте оставим этот разговор и перейдём к сути дела. Насколько я понял, золотая лихорадка – это дело не одного дня. Всё началось давно, просто теперь правда вылезла наружу, и это вас не радует. Большие потери? Много пострадавших?       – Достаточно для того, чтобы это происшествие спровоцировало общественный резонанс, – отозвался Саймон. – Конечно, эти ребята не Робин Гуды, награбленным с бедным населением не делятся и в национальные герои не метят, но их это и не волнует. У них есть то, что они хотят. Они получают то, что хотят. А полиция остаётся в дураках, раз за разом.       Хэйвуд едва заметно кивнул, дав понять, что внимательно слушает.       Саймон пожевал нижнюю губу.       Худшего кандидата в деле проведения переговоров нельзя было придумать, однако Хэйвуд никак не комментировал чужие слова и поступки, продолжая терпеливо ждать, когда полицейскому надоесть мучить котов, тягая их за непредназначенные для этого части тела, и дело пойдёт на лад, хотя бы немногим динамичнее.       Хэйвуд понимал, что расследование ведёт Саймон, следовательно, именно он имеет доступ к наибольшему количеству информации. Значит, и в курс дела вводить потенциального помощника будет он, а не кто-то посторонний.       И то, что он чувствует себя неловко, обращаясь за помощью к бывшему ученику, дороги с которым разошлись на не самой приятной ноте – явление неприятное, но не смертельное. Рано или поздно, но он начнёт говорить, пусть даже Саймон привык к обратной схеме, согласно которой он задаёт вопросы, а собеседник отвечает.       – И да, ты прав. Они давно в деле, причём успели наследить и в других штатах. Нью-Йорком плотно занимаются последние несколько месяцев. Деньги, картины, ценные бумаги их не интересуют, в списках украденных вещей числятся только ювелирные украшения. Они не берут всё подряд и дважды в одно и то же место не суются. Максимум того, что они уносят – одна вещь, но из тех, что невозможно не заметить. По мелочам они не размениваются.       – Жертвы? Обладатели частных коллекций?       – Не только, отнюдь. От проделок вора страдают, как любители украшений, так и те, кто делает на драгоценностях деньги.       – Если это продолжается давно, почему в прессу сведения просочились только сейчас?       – Для меня загадка: как они вообще туда попали? Мы старались избегать общения с прессой всеми возможными способами и хранили всё в секрете.       – То есть?       – Что в моих словах непонятного?       – Ясно, что освещать ход следствия в прессе – не лучшее решение, поскольку позволяет преступнику ориентироваться в событиях и играть на опережение, обходя приготовленные ловушки. Но сам факт краж... Почему владельцы бутиков промолчали? Почему не забили тревогу ограбленные коллекционеры? В газетах или в сети – не имеет значения, где именно, но сообщение должно было появиться.       – Никто не хотел огласки, поскольку обнародование этих фактов могло привести к непредсказуемому результату.       – То есть, лучше молчать?       – Нет, однако, на тот момент, это представлялось нам наиболее подходящим вариантом. Именно с позиции удобства. Никаких назойливых журналистов с постоянными вопросами. Они только мешаются под ногами, а толку от них никакого. Нет, конечно, среди пострадавших были те, кто не стал скрывать произошедшего, но эти заметки были маленькими и незначительными. Сегодняшняя статья перевернула всё с ног на голову. Обложка с огромным, кричащим заголовком, разворот, полностью посвящённый этому явлению, и невероятное количество фактов в статье, о которых предпочитали не упоминать. Прежде никто не связывал эти происшествия воедино. Методы ограбления меняются, у них нет чёткого алгоритма. Потому самым логичным остаётся предположение о работе банды, а не одиночки. Если же это одиночка, стоит признать, что он потрясающе удачлив и имеет недюжинную способность к перевоплощениям. Он выводит из строя камеры слежения, не оставляет отпечатков пальцев и виртуозно вскрывает замки любой сложности.       – Позволю повторить один из своих вопросов. Почему молчат владельцы бутиков?       – Они предпочли обойтись без огласки. Когда это произошло впервые, особого внимания происшествию не придали, когда стало известно о втором случае, было решено сохранить всё в тайне до тех пор, пока преступник не будет пойман.       – Разве тем самым вы не развязали ему руки? Преступник понял, что его проделки остаются без внимания и удвоил старания.       – Он же не настолько наивен, чтобы думать, будто всё сойдёт ему с рук. Он нарушает закон, совершает уголовно-наказуемые деяния. Логично, что на него будут охотиться. Другое дело, что это знание его не останавливает, а как будто подстёгивает к дальнейшим действиям. По-настоящему неуловимый сукин сын. Кроме того, головной боли нам добавляют и ложные «пострадавшие»...       – Каким образом?       – Решено было хранить молчание для прессы, а не для потенциальных жертв. Владельцы бутиков получали предупреждение, фактически, им подарили шанс усилить систему безопасности и избежать попадания в список. Но тут, как всегда, медаль имеет две стороны. Кто-то использует возможность во благо, кто-то играет против правил. Владелец магазина, в котором торгуют предметами старины, и украшениями, в том числе, самостоятельно разгромил витрину и вытащил ценную вещь. Колье с изумрудами, если не ошибаюсь. Конечно, сначала мы приняли его заявление и прикрепили к общему делу, но вскоре стало ясно, что он находится на грани разорения и таким образом пытался спасти бизнес. Получить страховку и хотя бы частично покрыть расходы, превысившие доходы в несколько раз. – Саймон потёр переносицу пальцами. – Я нередко это говорю, но сейчас готов повторить вновь. Некоторые люди – форменные идиоты.       – При этом на редкость продуманные и находчивые, – усмехнулся Хэйвуд. – Но речь-то сейчас не о таких авантюристах, а о вашем воре. Или ворах. И о том, сколько проблем связано с его или их именами. Конечно, вопрос глупый, однако не могу промолчать. Почему за это время полиция так и не нашла преступников? Я не думаю, что вы топтались на месте, ничего ровным счётом не предпринимая, а то и вовсе ждали, что преступник придёт с повинной, а значит?..       – Мы несколько раз были близки к цели, но, увы, нас щёлкнули по носу, – Саймон развёл руками. – В противном случае, я не сидел бы напротив тебя.       – Раз вы сумели к ним подобраться, значит, всё не безнадёжно. Тогда я действительно не понимаю, какая роль отведена в постановке мне.       Хэйвуд откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.       – Твоя удачливость не будет для нас лишней.       – Кто? – Хэйвуд с недоумением посмотрел на Саймон.       Ответ его не удивил. Совсем нет. Он больше шокировал и заставил впасть в ступор, потому что ничего подобного Хэйвуд не ожидал.       – Удачливость.       – Хотелось бы знать: в чём она проявляется? Особого везения я за время работы в департаменте не замечал. Шрамы от нескольких ножевых ранений, которыми меня наградил один из тех полоумных, ставших нашими трофеями, категорически не согласны с утверждением о любви Фортуны, направленной в мою сторону.       – Брось, не будь ты везучим, он бы приготовил из тебя бефстроганов, а не просто слегка порезал.       – Теоретически это невозможно, а практически – тем более, – отстранённо выдал Хэйвуд.       – Что именно?       – Бефстроганов. Его готовят из говядины, что заметно по названию.       – Не цепляйся к словам.       – Даже не думал, спонтанно получилось. А, между тем, я так и не услышал, какая роль отводится мне в этом деле? Если работников полиции интересует лишь моя удачливость, то, пожалуй, и полномочия у меня будут своеобразные. Что-то вроде талисмана при организации? Кроличья лапка, отгоняющая тёмные силы от детективов? Или просто медвежонок Тедди для тех, кто на грани отчаяния?       – Твоя ирония неуместна. Думаю, ты прекрасно понимаешь, что я подразумевал под удачливостью. Мне сложно это признавать, но так оно и есть. Ты многие преступления раскрывал играючи. Там, где остальные ломают копья, ты сразу же находишь суть и двигаешься к цели семимильными шагами. Тебе достаточно отправиться в магазин за хлопьями, чтобы по дороге встретить преступника и обезвредить его.       – Я бы не назвал эти встречи удачей, – пробормотал Хэйвуд. – Да и, в принципе, преувеличение в чистом виде.       – Суть ты уловил. Нам нужен твой нюх на преступников, твои способности, да и, насколько помню, ты когда-то увлекался камешками. Это не определяющий фактор, но знания могут пригодиться. Короче говоря, Шейли, нам нужен ты. Не в качестве талисмана, а как ценный сотрудник, консультант со свежим взглядом со стороны. Я не стал бы привлекать к делу посторонних, зная, что полиция справится своими силами. Но тут ясно, что мы не в самом выигрышном положении. Он нас переиграл и ещё неоднократно это сделает, если ничего не предпринять.       Саймон замолчал, звенящая тишина ударила по нервам.       Хэйвуда она раздражала, и он постучал пальцами по столешнице.       В общем-то, Джаспер был прав, когда утром пытался завести разговор.       Статья о кражах ювелирных украшений привлекла внимание Хэйвуда из-за интереса к наследнику компании «Merrit & Co». И узнавать подробности случившегося он ринулся не по причине праздного любопытства. Он желал убедиться, что торговая сеть этой компании не оказывалась под ударом. Убедился. Что, впрочем, его не успокоило. Напротив, заставило сильнее напрячься.       Знал ли Реджинальд о происходящем?       Если знал, какие меры принял в попытке оградиться от неприятностей?       Или был настолько занят проблемами с утечкой информации, что всё остальное находилось за гранью восприятия?       Хэйвуда одолевало множество мыслей не самого приятного толка, и он ловил себя на мысли, что обязан оградить Реджинальда и его компанию от неприятностей.       Саймон интерпретировал молчание по своему усмотрению, посчитав его попыткой поднять цену. Речь шла не о денежном эквиваленте, а о том, насколько Хэйвуд оценивал значимость собственного участия в предложенной операции.       – Не заставляй меня просить.       – Сегодня вечером у меня самолёт в Новый Орлеан, – признался Хэйвуд. – Собственное расследование, требующее пристального внимания. Не уверен, что задержусь там надолго. День или два, на большее не рассчитываю. Тем не менее, отменить поездку не могу.       – Это значит...       – Но работники департамента могут сэкономить моё время, переслав материалы дела на электронную почту, чтобы я ознакомился с имеющимися данными в дороге.       – Я знал, что на тебя можно положиться, – расцвёл в улыбке Саймон, что, само по себе, было ему несвойственно.       Хэйвуд едва не поперхнулся очередным глотком воды, но вовремя взял себя в руки.       – Считайте моё согласие данью уважения к прошлому, сэр, – произнёс Хэйвуд, поднимаясь из-за стола и пожимая протянутую ладонь бывшего наставника.       Знания о том, что в деле замешан личный интерес, Хэйвуд предпочёл оставить при себе.