Пейте какао Ван Гуттена!

Nullʼuomo ancora tʼaccendeva. (No man has set you on fire before.) — «È Strano», «La Traviata»

Движение замедлилось, звуки стали глуше, и погрузилась в сон большая медведица трамвайных и железнодорожных путей, залитая водой, скользкая, опутывающая блестящей паутиной столицу. Мокрый асфальт и застилавшая дорогу пелена дождя заставляли водителей чертыхаться, а громоздкие, блестящие от капель, неповоротливые автобусы с невыключавшимися «дворниками» грузно скользили между легковушек, опасно заваливаясь набок. Окна изнутри запотевали, скрывая молочной мглой пассажиров от посторонних глаз: тут и там вырисовывались смутные силуэты чьих-нибудь рук и чертили на стекле узоры, а потом снова исчезали. Зима, тёплая и влажная, похожая так сильно на осень и весну, смазанная, потерявшая резкость; европейская зима — опустилась на Лондон, укутав его саваном ливня, и чем дальше к окраинам, тем студёнее были порывы ветра. В просторной вилле на Хакни-Уик было зябко, и в гостиной, совсем недавно такой уютной, от холода не спасал даже камин, а соединявшие между собой крылья дома коридоры продували ледяные сквозняки. Увлекаемые ими занавески трепетали, то открывая, то вновь пряча вид на промозглые земли поместья. На нижних этажах царила, за исключением мерного шелеста ливня снаружи, поскрипывания деревянных потолочных балок и царапанья веток о стёкла окон, тишина, и дом казался опустевшим — но, если вслушаться, можно было уловить плывший по его гулким коридорам, бесконечно отражаясь эхом от стен, высокий оперный женский голос. Его перебивали шорохи от пылинок на пластинке, но всё же он, в сопровождении мягко крадущегося след в след оркестра, выстилал в воздухе невесомую нить, конец которой вёл в жарко натопленные мансардные комнаты владений лорда Себастьяна.  — Послушай, Майкрофт, — решительно произнёс Моран, откупоривая Macallan Fine And Rare 1926-го года*, — тебе нужно выпить. Тот, даже не взглянув на своего собеседника, затянулся в очередной раз горьким дымом сигареты, и Себастьян нахмурился и покачал головой, разливая коньяк в два больших снифтера. — Впрочем, нет, — передумал он, — лучше напиться. Подхватив рюмку за ножку указательным и средним пальцами и касаясь стекла исключительно тыльной стороной ладони, Моран подал напиток старшему из братьев Холмс, и тот, приняв его, только едва заметно кивнул: мыслями он явно пребывал где-то далеко от виллы. Комнаты под крышей были намного меньше, чем остальные, и были в основном отведены под спальни для немногочисленной прислуги; в нескольких из них лорд хранил свои охотничьи трофеи и книги и приходил сюда изредка в поисках уединения. Мало кому было известно, что сквозь долгую, суетливую, грязную и шумную жизнь Моран пронёс размеренность будней родительского дома. Спираль описала полный круг, завершила виток: он снова оказался, как и сорок с лишним лет назад, у окна, окутанный табачным дымом и убаюканный «Травиатой», на пороге перемен. Его босые ступни утопали в тёплой брошенной на дощатый пол шкуре. - Себастьян, - обратился вдруг к нему старший брат консультирующего детектива, и тот, казалось, даже слегка вздрогнул, выдернутый из своих размышлений. Он склонил голову в знак внимания. Майкрофт отпил немного коньяка и задумчиво произнёс, слегка покачивая снифтер в руке и по-прежнему то ли не решаясь, то ли не желая поднять глаза на хозяина виллы: - Ты действительно думаешь, что из всей этой истории можно выкрутиться? Лорд отвернулся от окна и иронично вскинулся: - Тебе разве не наскучило ещё поднимать вопрос о доверии? Холмс не сдержался и фыркнул, и даже в своём каком-то растерянно-подавленном настроении умудрился искренне развеселиться от этого вопроса. - Нет, но другой вопрос, вопрос национальной безопасности, - тут он всё же мельком глянул в сторону своего собеседника, стряхнув пепел с сигареты, - не спрячешь в багажник. Словно бы в качестве издёвки, ария плавно перешла к мажорному, торопливому пассажу, подстраиваясь под переменчивость их гедонистической беседы. Follie! Follie delirio vano e' questo!** - Джеймс далеко не так груб, как может показаться, - ответил Моран. - Тебе, видимо, это известно из первых рук,*** - съязвил Холмс. Залпом допив коньяк - безбожное расточительство! - лорд отставил рюмку и подошёл поближе к своему гостю. В глазах его плясали какие-то очень уж озорные искры, и рядом с политиком, от которого исходили почти осязаемые волны горечи, его мрачное веселье казалось преступлением против морали. - Посмотри на меня, - тихо сказал он. Майкрофт никак не отреагировал на эту просьбу и, потушив сигарету, сделал глоток дорогого алкоголя: восхитительное лакричное послевкусие как нельзя лучше сочеталось с тёмными оттенками его представлений о ближайшем будущем. Он редко ошибался, и ему прекрасно это было известно. - Too cold, too cold for me, - негромко, вполголоса, начал Себастьян, и политик едва заметно вздрогнул, - there pass'd, as a shroud, a fleecy cloud, and I turned away to thee.**** Они встретились взглядами, и хозяин виллы ободряюще улыбнулся. - Скоро стемнеет, - сказал он и протянул руку, приглашая к танцу. *** Проснувшись, Мэри судорожно втянула открытым ртом затхлый воздух гостиничного номера, а только потом открыла глаза. Она попыталась встать, но не смогла этого сделать из-за жгучей боли в низу живота: любое движение корпуса причиняло такие страдания, что только многолетние тренировки на выносливость помогли ей стиснуть зубы и смолчать. В голове всё плыло, и произошедшее ночью казалось наваждением, сливаясь с чередой кошмаров, которые снились ей весь день под действием препаратов, которыми её накачали. Морфин явно выдохся, потому что больно было даже дышать, а тошнота плотным комом встала в горле. Свой плащ Мориарти забрал, и агент поёжилась, продрогнув в просторной комнате. Дрожащей рукой она из последних сил подцепила собственный шарф и впихнула его себе в рот, после чего мысленно досчитала до трёх и медленно сползла с кресла, игнорируя фейерверк цветных пятен на сетчатке и взрывы мучительной боли в животе. Бинты, как и брюки с рубашкой, промокли, пропитавшись кровью, и голова кружилась не только от медикаментов, но и от кровопотери. Джон, подумала Мэри, пришёл бы в ярость. Она постаралась сосредоточиться на мысленной беседе с ним, пока то ползком, то на четвереньках добиралась до сумки с блаженным обезболивающим. Время от времени, обессилев, она останавливалась, ложась на пол и позволяя ковру впитывать её кровь, но голова взрывалась криками, мольбами, шёпотом, приказами, уговорами мужа: ещё, вперёд, нельзя, легче продолжать, чем начинать заново, осталось совсем немного. Совсем немного... Ей казалось, что с момента, когда она отпустила обивку кресла, прошло как минимум несколько часов. Во рту пересохло. Она расстегнула замок на сумке и, нашарив ампулу, чуть не выронила её. Мэри еле-еле, с пятой или шестой попытки, попала иглой внутрь и набрала морфин в шприц, чтобы сделать укол, но прежде, чем это сделать, она предприняла последнюю отчаянную попытку понять, что стало с её ребёнком. Её взгляд упал на оставленный позади влажно поблёскивающий алый след, и с губ сорвался нервный смешок. Я дал тебе свободу. Морфин растёкся по венам, расслабляя спазмированные и сведённые судорогой боли мышцы, одновременно успокаивая Мэри и словно бы укутывая её в большое белое пуховое одеяло. Поверх медикаментов лежали её парабеллум и мобильный телефон, и к последнему она потянулась - но не затем, чтобы вызвать скорую. Я дал тебе свободу. Номер своего мужа она помнила наизусть. *** — Доктор Уотсон, сэр, — представился Джон в ответ на вопрос, чью фамилию следует оформить на счёте-фактуре. — Какой сын? — не понял официант. — Что? — растерялся доктор. — Именно, ***** — подтвердил Шерлок и фыркнул. Уотсон насупился. Он слегка улыбнулся только тогда, когда сыщик дружески пихнул его локтем в бок. Проливной дождь стучал по ткани навеса небольшого уличного кафе, за столиком которого они сидели бок о бок на деревянной лавке, пока друг всемирно известного сыщика слушал рассуждения последнего о происходящем. Холмс-младший нередко сбивался с мысли, что было совсем ему не свойственно, но виной тому был не остаточный токсикоз, несколько облегчённый периодически проводимыми плазмаферезом и гемосорбцией****** едва ли не в домашних условиях, а какая-то другая, внутренняя рассеянность - не будь они с доктором знакомы так долго и близко, Джон мог бы сказать, что детектив переживает какой-то эмоциональный всплеск, который мешает ему сосредоточиться. Словом, нонсенс. - Peek, - задумчиво произнёс уже как минимум в девятый раз за последние полчаса Шерлок, имея в виду расшифровку сообщения от Джима Мориарти, и постучал пальцами по столу. В те редкие моменты, когда что-то препятствовало спокойным размышлениям, а подходящих для погружения в Чертоги условий не было, сыщик прибегал к альтернативной промежуточной мере, визуализируя собственную цепочку идей в качестве ячеек медовых сот, которые складывались в узор. Пустые были вопросами, заполненные - ответами, получившийся орнамент становился решением задачи. В голове настойчиво вертелось и никак не желало отцепиться Peek-a-boo!, следом за которым, если отмести целую группу ненужных, бесполезных, эмоциональных, бестолковых ассоциаций, неизменно вспыхивала в сознании аббревиатура ICU с липкой, как патока или мёд, приставшей к ней мыслью о яблоках, за ней - Шерлок Холмс сдался и позволил тщательно отгоняемым мыслям о криминальном консультанте смешаться с попытками решить головоломку - в конце концов, не впервые ему приходилось умозрительно обращаться за помощью (сыщик едва заметно поморщился, и Джон недоумённо посмотрел на него поверх запечёной рыбы с чипсами) к Мориарти - химический дефект. Химия, от неё тонкая нить слюны к героину, или это не то? Шелест дождя обрёл форму, и сквозь стук капель просочился свистящий шёпот: too deep, Sherlock, взгляд внутрь себя, peek inside, от него - идейный прыжок к ДНК, зашифрованное в нуклеотидах слово-подсказка... Соты начали складываться по спирали в сферический купол, но не успели собраться и до середины, как на Шерлока снизошло озарение. - Стекло! - воскликнул он, и его друг от неожиданности выронил вилку. - Сколько можно? - праведно возмутился Джон и полез под стол за пропажей. Холмс неподвижно, с горящими глазами и идеально прямой осанкой, сидел, устремив невидящий взгляд в пространство: каждый раз, переживая сладкое удовольствие от успешного завершения непростых размышлений, он замирал, позволяя томному расслаблению распространиться от мозга по нервным окончаниям к кончикам пальцев и охватить его целиком. - Извини. - Ты..что? - потрясённо переспросил Уотсон, но до Шерлока было не достучаться: на его лице блуждала какая-то невероятная улыбка, и смотрел он явно куда-то в четвёртое измерение, поскольку ничего захватывающего в обычной лондонской улице, омытой дождём, не наблюдалось. - Как раз-таки нет!******* - ухмыльнулся сыщик. - Могу я- - Если ты настаиваешь, - притворно-нехотя протянул Холмс и хотел было взяться за объяснение, но как раз в этот момент у Джона зазвонил мобильный. На экране высветилось Unknown, и оба они нахмурились. Поколебавшись, доктор Уотсон всё-таки принял вызов, а спустя несколько секунд словно бы задохнулся, вцепившись в телефон, и на лице его отразились почти одновременно, молниеносно сменяя друг друга, ужас, облегчение, радость и тревога. - Это Мэри? - спросил Шерлок. Его побледневший друг кивнул, не отрывая рук от мобильного и прижимая его к щеке так, словно бы это могло помочь коснуться державшей его где-то любимой жены, и сыщик констатировал: - Так я и думал. Как закончишь с ней говорить, передашь трубку мне, хорошо? Как это возможно, чтобы кто-нибудь знал его настолько хорошо? "I am you", - пронеслось в голове. Детектив поймал себя на том, что в подвалах MI6 надеялся освободиться от подсознательно сосущего под ложечкой напоминания о бинарной природе Вселенной, концентрировавшегося непостижимым и отвратительно неустанным образом на одних и тех же воспоминаниях. Непрошеным гостем в памяти смутно всплыли сюжет когда-то давно прочитанного "Телохранителя" Кристофера Гримма и описанная там "игра в зеркл", и Холмс тряхнул головой, словно бы надеясь вернуть мысли на положенное им место, от чего его и без того растрёпанные ветром волосы спутались ещё больше. Доктор Уотсон закончил беседу и, пряча глаза, передал мобильный Шерлоку. Тот набрал воздуха в грудь - разговор предстоял непростой, почти настолько же опасный, как если бы на том конце соединения оказался террорист - и сухо, спокойно произнёс: - У нас мало времени. Слушай меня внимательно. Джон встрепенулся и, смахнув слёзы рукавом, уставился на друга, как будто эти слова были предназначены ему. - Делай так, как я сообщу, договорились? Сними с шеи ожерелье, только бережно... нащупай его. Да. Осторожно, я сказал. Бусины стеклянные и покрыты сусальным зол- В трубке что-то затрещало, и сыщик, поморщившись, слегка отдалил её от уха, прежде чем вернуться к беседе. - Получилось? - спросил он, а потом зачем-то кивнул самому себе. - Теперь положи его на плоскую твёрдую поверхность и найди что-нибудь небольшое, но тяжёлое. Пистолет? Умница. - Шерлок... - начал было Джон, но консультирующий детектив сделал предупредительный знак рукой. - Белые бусины должны быть слева. Аккуратно разбей вторую и третью, внутренние. Да, двоичная шестёрка в ответ на четвёрку, MI6... ты уверена? Жидкость? Мэри слабым голосом проговорила что-то в трубку, и на этот раз лицо детектива посетило крайне озадаченное выражение. Он снова побарабанил длинными пальцами по столешнице. - Свяжись с нами, как только сможешь, я должен кое-что выяснить. С этими словами он завершил вызов и аккуратно положил телефон на столик. Джон не забрал мобильный обратно в карман, а уставился на него отрешённо, и в его взгляде читалось отчаяние. - Итак, на чём я остановился... - тяжело вздохнув, Шерлок Холмс сложил молитвенно ладони и опёрся подбородком о подушечки больших пальцев, - взрыв произошёл после слов "Love, love will tear us apart again", что, как я установил, составляет 52 секунды с начала песни. 52 - неприкосновенное число... Тут он слегка улыбнулся, не замечая, что Уотсон его совершенно не слушает. - Это подпись. Скорее всего, за Грегсоном велась слежка... или Мориарти получил доступ к уже существующим камерам наблюдения. Я пока что не узнавал, что стало с полицейским архивом, но, готов поспорить, пропало что-то исключительно важное. По лицу Холмса-младшего пробежало едва заметное облачко. - Его зовут Грегори, - как-то безжизненно и запоздало исправил его Джон. Шерлок, как обычно, отмахнулся: - Гораздо интереснее задачка с... Теперь консультирующий детектив раздражённо полез в карман пальто уже за своим смартфоном. - Что на этот раз? - спросил он, как обычно, без приветствия. - Очень плохие новости, - вздохнул в ответ находившийся на другом конце провода инспектор Лестрейд. - Ребёнок мёртв, - поднял голову Джон. *** Моран жестом попросил карту и, вынув тонкую пластину из конверта, Холмс слегка наклонился, чтобы бережно передать её в протянутую ладонь. Карта была сокровищем, опасным и в то же время хрупким, как ядовитая орхидея. Вложив её внутрь проектора, лорд включил аппарат и поднялся с пола, не забыв отряхнуть брюки. Майкрофт задёрнул плотные шторы. Комната погрузилась во тьму. Они встали рядом, близко друг к другу, разве что не держась за руки, и почти одновременно подняли головы к потолку, на котором расстилалось высвеченное проектором звёздное небо. В том же конверте отыскалась при его вскрытии небольшая чёрная бумажка, на которой самым обычным печатным шрифтом, за исключением того, что чернила были белыми, значилось: ".25↻", и эту записку лорд держал в левой руке, бессознательно оглаживая её раз за разом большим пальцем. Ни один из них с того момента, как они вошли в эту комнату и заперли дверь, не произнёс ни слова. Сложно сказать, как долго они простояли, впиваясь взглядами в искуственные звёзды на потолке - Майкрофт жадно, отчаянно старался отыскать другое толкование, другой способ прочтения, другой угол поворота. Со стороны нельзя было увидеть, какая буря бушевала у него внутри, но каким-то образом её почувствовал его товарищ и, отыскав в темноте его руку, крепко её сжал. - Я хочу ему помочь, - шёпотом сказал политик, благодаря окутывавшую их темноту за то, что наверняка проскользнувшее на его лице выражение никто никогда не сможет увидеть. - Я знаю, - спокойно и так же тихо ответил ему лорд и слегка потянул его вниз. - Пора начинать. Они расцепили руки и снова молча, слаженно, как часовой механизм из двух шестерёнок, принялись за подготовку к работе - выходя и возвращаясь в комнату, сердцем которой была карта, они принесли в неё папку чертёжной бумаги, коробку остро заточенных карандашей, астереометр, секстант и астролябию, транспортир и инженерный калькулятор, после чего заперлись изнутри и, включив слабенькую небольшую лампу в нескольких сантиметрах от поверхности бумаги, взялись за вычисления, которые в результате дали Лондон, 9:00 утра, 20 февраля 2016-го года.