Эта глава, отличная от всех остальных, посвящается тайному обществу Э., начало которому было положено почти единовременно с этой историей - с бесконечной благодарностью за всё, что соединяло нас, и с самыми искренними пожеланиями каждому отыскать свою дорогу из жёлтого кирпича: теперь, когда наши пути разошлись и больше не пересекутся. Это прощание и благословение. Бергите себя.
________
Он был похож на меня больше, чем я сам. - Абдель Селлу Заглянув в глаза смерти, я увидел только собственное лицо. - Доминик Опольский Образы этих ран были развешаны в галерее его сознания, как экземпляры музея бойни. Джеймс Баллард, "Автокатастрофа"
август 2018 года, Англия
- К чёрту формальности! - махнул рукой Себастьян. - У нас остаётся всё меньше и меньше времени. - Будь любезен, выражайся конкретнее, - несколько раздражённо попросил его Майкрофт. Лорд, бросив взгляд на экран своего мобильного, который постоянно оповещал о входящих сообщениях - так часто, что перегревался в его ладони - и слегка нахмурившись, ответил: - Что-то около четырнадцати часов. Они сидели рядом на скамейке внутри средиземноморского биома проекта Эдем неподалёку от закрытого теперь кафе, и лучи закатного солнца, мягко сиявшие из-за их спин, делали их в чём-то похожими на двух утомлённых бессмертием апостолов. Позади них ощетинились колючим частоколом скромные столики и стулья на террасе, и маячили тёмные помещения за барными стойками. Было нестерпимо душно, и в этой душности сквозило что-то щемящее, похожее то ли на медленно развивавшуюся болезнь, то ли на не менее неторопливое избавление от неё. Ошибки, совершённые когда-то, словно выстроились перед ними в ряд, все как одна указуя на них обвиняющим пальцем. Это ты. Это ты виноват. Совместный эмоциональных груз был для этих двоих не нов - между ними достаточно было обид, радостей, разочарований и тайн; но этот, новый, подводящий подо всем черту, с большой долей вероятности мог оказаться тем решающим штрихом, который превращает эпиграф в эпитафию. Лорд, не выдержав интенсивности молчания и тишины, поднялся и подошёл к спрятанному в густой листве патефону, предпочитая на время ограничиться выбором между двумя пластинками. Он остановился на опере из первого акта "Богемы" Джакомо Пуччини, "Che Gelida Manina", содержание которой показалось ему удовлетворительно ироничным. Игла негромко зашуршала по винилу, чуть подскочила - и изъяла из пластинки мягкие тёплые звуки, которые, будто дым от костра, плавно закружились, подымаясь вверх, к нагретому стеклянному куполу. Майкрофт, словно мог их увидеть, поднял голову и посмотрел ввысь. Моран последовал его примеру и так тихо, что услышать его мог только Холмс, привыкший за долгие годы выхватывать эту тональность из тысяч других, заметил: - Сегодня зажгутся новые звёзды. Майкрофт, услышав это, отчего-то поёжился. Возможно, потому, что Себастьян был прав. А возможно... Ты виноват! - Или не зажгутся вовсе, - возразил он. Они помолчали, вслушиваясь в музыку и тщась вместе с тем услышать самих себя. Время двигалось нестерпимо медленно в ожидании встречи - а если быть точнее, обеих встреч. Холмс, принимая солнечные ванны, отстранённо размышлял о закономерности преломления света в утолщённой части стекла; и о том, что станет с ним, если поверхность треснет. Вызванная скоропостижностью необходимой встречи волна адреналина оставила, исчезая, вместо себя едва ли не сонливость: так зевает вперемешку со всхлипами долго и горько плакавший наказанный ребёнок. Телефон лорда зазвонил, и он жестом подозвал старшего из братьев Холмс поближе. Майкрофт, повинуясь ему без слов, подошёл вплотную, тоже посмотрел на экран - и скривился, обнаружив, что на этот раз консультирующий преступник избрал в качестве средства связи видеозвонок. - Привет, ископаемые, - громко и жизнерадостно поприветствовал он их; царившее внутри биома печальное спокойствие лопнуло, как мыльный пузырь. Голову Мориарти защищали небольшие наушники, обязательные для пассажиров малогабаритных вертолётов. Он, по всей видимости, пребывал в исключительно превосходном и приподнятом настроении, полнясь энергией и надеждами. Соединение из-за большого количества сигналов воздушного транспорта в периферии было просто чудовищным. - Добрый вечер, Джеймс, - сухо ответил Холмс. - Где ты находишься? - поинтересовался Себастьян. - Уже почти десять. Джим театрально взмахнул рукой, изображая то ли манекенщицу, то ли балерину. - Лечу на крыльях любви над Йовилем, - пошутил он. - Скоро буду у Эксетера... ну, и так далее*. Рассчитываю оказаться с вами у Гесперид незадолго до полуночи. Может быть, в половину. Моран чувствовал себя по меньшей мере растерянным каждый раз, когда оказывался в обществе этих двоих - хотя бы потому, что не мог выбрать одну линию поведения, которая позволяла бы избегать дискомфорта. С ранней юности лорд вёл двойную жизнь, контрасты которой только усилились, когда он встретил Майкрофта. С одной стороны - завещанный родительским домом браконьерский промысел и восхитительная, жгучая, страстная похоть, которую он ощущал, погружаясь в мир без правил, законов и морали; тот мир, в котором со временем оказался коронован Мориарти. С другой - едва теплившаяся, но всё же неиссякаемая потребность в духовной пище, изысканности, роскоши и гармонии, сопряжённой с музыкой и литературой, которую он мог удовлетворить, сполна насыщаясь, только в обществе Холмса. В Себастьяне соседствовали две схожие, но несовместимые личности - и ни одна из них не могла справиться с Джимом и Майкрофтом одновременно. Потому он предпочитал большей частью отмалчиваться, наблюдая за всем со стороны и выбирая наименее опасную позицию. Старший из братьев Холмс собрался с духом и произнёс: - Что касается важнейшего на сегодняшний день вопроса- - То ответ на него - моё имя, - немедля перебил его Мориарти. - Не сочти за праздное любопытство, - обеспокоенно и немного сердито встрял Моран, - но с какой стати? - В отличие от вас, пенсионеры, - заявил Джим, ухмыльнувшись, - я из этого дерьма выкручусь. Так что пан или пропал, господа. Вертолёт угодил в воздушную яму, и картинка то и дело смазывалась, а то и вовсе застывала. Звук немного отставал, перемежаемый треском и шипением. - Нет, - спешно выпалил Майкрофт. - Не ты. - Божечки, - притворно заохал Мориарти, - неужто и ты не смог устоять перед моим обаянием? Холмс сжал руки в кулаки, чтобы совладать с собой и не дать волю гневу. Эта праздная весёлость перед лицом решения, которое им троим предстояло принять - последнего решения последней проблемы - выводила Майкрофта из себя более, чем ему это было свойственно. Вероятно, причиной тому были обстоятельства; а возможно, их отношения просто-напросто достигли той степени нетерпимости, когда конфликт был универсальным завершением любых взаимодействий. - Не ты, - объяснил он спокойно, - потому что, какими бы катастрофами это обычно ни оборачивалось... Широкая тёплая ладонь Морана ободряюще легла на его спину, и Майкрофту удалось выровнять дыхание. - Я вверяю тебе, плюгавый жулик, самое дорогое, что у меня есть, - процедил он, вглядываясь в экран. - И, хочу заметить, не испытываю от этого особенного удовольствия. - Продолжай, - попросил Джим. - Здесь зверская тряска, но я внимательно тебя слушаю. Если меня вырвет - не принимай на свой счёт, сладенький. Себастьян, несмотря на серьёзность положения, не удержался и фыркнул. По ту сторону экрана Мориарти, увидев, каким взглядом его смерил Холмс-старший, примирительно поднял вверх руки: - Хорошо, хорошо. Шутки в сторону. - Позаботься о моём брате, - велел ему Майкрофт, потеряв терпение. - Но знай, что в ответ на предложение помощи он чаще всего устраивает истерику. - Выходит, из нас троих всё-таки именно я оказываюсь Полом Морфи*, - лукаво улыбнулся криминальный консультант. Даже несмотря на отвратительное качество связи нельзя было не заметить, что его лицо осветилось надеждой. Холмс тяжело вздохнул. - Если происходящее напоминает тебе оперный театр, то вполне, - согласился он. - Покуда это даёт мне право поцеловать примадонну, я весь ваш, - снисходительно парировал Мориарти. Все трое умолкли. Хоть ни один из них не признался бы в этом ни себе, ни остальным даже под угрозой смерти, все они ощущали витавшую в воздухе фаталистичность. Себастьян намеревался уже сбросить звонок, но Холмс-старший заговорил снова. - Мой брат, - нехотя произнёс он, едва заметно морщась, - к моему огромному стыду и сожалению, испытывает к тебе некоторую привязанность. - Твой брат жить без меня не может, - недобро сощурившись, возразил Джим. - До связи! Разговор тотчас оборвался, сменяясь на экране телефона на иконку приложения. Моран и Холмс переглянулись, зацепившись друг за друга наполненными тревогой взглядами. Вероятно, именно сейчас они могли бы взвесить все "за" и "против", отважившись в конце концов поговорить друг с другом начистоту, но момент был упущен: несмотря на игравшую не слишком тихо пластинку, совсем рядом стали слышны торопливые и всё ускорявшиеся шаги. Они одновременно обернулись и изменились в лице: преодолевая последние дюймы золотой дорожки и отодвигая заслонявшие путь широкие мясистые листья, к ним приближался Шерлок Холмс. Память и ум консультирующего детектива, пусть раздробленные и измельчавшие, набирали скорость и силу: воспоминания понемногу складывались в стройную историю, и к ним примыкала малая толика связанных с ними эмоций. Мелькали по очереди молочный туман и череп на каминной полке, потолок палаты в реабилитационном центре и детская книжка с картинками - кажется, о Белоснежке, проплывало встревоженное лицо Джона и реставрация знаменитой гостиной на Бейкер-стрит; но чаще всего появлялся белый компактный диск в коричневом конверте. На нём рябили, но не желали проявляться, несколько чёрных букв, написанных чьей-то рукой второпях; в силу ослабшей продуктивности мозга Шерлок никак не мог их увидеть, но знал, что они, подобно заветному ключу от округлой комнаты - что за округлая комната - были важнее, чем он сам. - Здравствуй, - вкрадчиво поприветствовал его старший брат. Моран слегка поклонился. Консультирующий детектив, остановившись на нём взглядом, сощурился, как от внезапного приступа мигрени, но потом в его глазах засветилось осознание. - Присаживайся, - пригласил Себастьян, отодвигая стул у одного из столиков на веранде. - У нас есть к тебе небольшой разговор, если ты не возражаешь. - К тому же, - продолжая мысль, заговорил Майкрофт, - накопившиеся вопросы наверняка не дают тебе покоя. Оба они внимательно следили за Шерлоком, как за прокажённым, сомневаясь во всём на свете и больше всего - в самих себе. - Добрый вечер, - запоздало ответил Холмс-младший. Его брат, обычно выдерживающий натиск любого рода в нечеловеческих обстоятельствах, был на грани эмоционального срыва. Помрачнев, он опустился на соседний стул; Моран последовал его примеру. - Я весь внимание, - пригласил детектив. Майкрофт, набрав в грудь побольше воздуха, пустился в довольно путаные объяснения; начав с рассказа об идее создания АСК, он продолжил кратким изложением её становления и развала, коснувшись того, как сложились судьбы некоторых из её членов. Чтобы не обременять историю излишними деталями, он говорил только о тех, кого Шерлок годы спустя отыскал и мобилизовал: большую часть этих людей, назвавшихся Вудеваса, составляла теневая сторона АСК, послушная в прежние времена Себастьяну, а впоследствии, после его ухода с большой сцены, - Мориарти. Он всё говорил и говорил, и чем чаще в его рассказе появлялся Наполеон криминального мира, тем более раздражённым и взволнованным начинал выглядеть Шерлок. Точной причины этого гнева не знал никто, кроме него самого; но нельзя было не заметить, что, слушая, он в то же время был занят тщательной сортировкой архивов в Чертогах, пребывая в двух реальностях одновременно. Странное дело, но вместе со злостью он как будто обретал себя заново, как будто это было последнее его переживание до погружения в сон, могущее возвратить операционную систему ума к последней функционирующей точке. И каждый раз, когда взгляд консультирующего детектива с заинтересованного и сосредоточенного сменялся на ничего не выражающую тоскливую пустоту, означавшую тщетный поиск достоверных воспоминаний, Майкрофт чувствовал, как тяжесть на его плечах всё более приближает его к земле. Удел принятия судьбоносных решений был когда-то давно избран им самостоятельно; и всё же, когда дело касалось его брата, любое из них оборачивалось чудовищной ошибкой. Раз за разом. Без исключений. Перескочив сразу на несколько лет вперёд, старший из братьев Холмс остановился подробнее на событиях, развернувшихся в Шерринфорде. - Эта, с позволения сказать, операция носила помпезное название "Финал финалов", - нехотя признался Майкрофт. - Полагаю, из этого можно заключить, какую роль мы ей отводили. - Стоп, - поднял ладонь Шерлок. - Я хочу узнать, кому принадлежала идея. Себастьян хмыкнул, покачав головой, снова предоставляя право голоса Холмсу-старшему. - На этот вопрос не так-то просто ответить, - вздохнул тот. - Если я скажу тебе, что это была групповая работа над ошибками, ты, верно, выставишь меня вон? - Скорее, выйду отсюда сам, - отрезал консультирующий детектив. - Блестящее, без ложной скромности, выступление, - со смешком подметил, закидывая ногу на ногу, Себастьян. - Только ты, вечно ищущий во всём сложность и изящность замысла, мог купиться на такой очевидный абсурд. Джим и Майкрофт, пляшущие под дудку твоей сестрицы! Да ты в своём ли был уме всерьёз предполагать такую несуразицу? Холмс-младший пропустил издёвки мимо ушей. - Если это всё, что вы мож- - Это многоуровневая нелинейная коллаборация, Шерлок, - поторопился уточнить Майкрофт. - Режиссура ответной игры с Вудеваса принадлежит Мориарти; сценарий "Финала финалов" - мне и Эвр, которая изначально должна была с нами сотрудничать, но, как ты мог заметить, вырвалась из-под контроля. Я убеждал её в том, что нам нужна её помощь, а Джеймс подыгрывал ей, изображая преданную пешку. Нам пришлось сфальсифицировать целую систему передачи информации, намеренно искажая её в процессе, чтобы создать иллюзию правдоподобности. Шерлок скептически приподнял бровь. - Значит, я не ошибался, предполагая, что три "Гарридеба" это аллегория к трём "Мориарти"? - поинтересовался он. - Нисколько, - кивнул его старший брат. - Мы все, - подтвердил Моран, - играли с тобой. Играли, чтобы спасти тебя. Сыщика аж передёрнуло. - Высокопарно, должен заметить, звучит из уст государственного предателя, - язвительно отозвался он. Лорд усмехнулся. - Да брось, - доверительно увещевал он. - И без того известно, что это как раз-таки весьма в твоём вкусе. Лицо Шерлока вытянулось. - Резюмируя, - метнув сердитый взгляд на лорда, сказал Майкрофт, - вышесказанное, я не берусь решать, что ответственен только один из нас. Единственное, что я могу сказать тебе наверняка, так это что мы все принимали живое участие в твоей судьб- - Перебрасываясь мной, как паршивой погремушкой, - вставая из-за столика, кивнул детектив. - Я всё понял, благодарю за своевременное информирование. - Постой, - воскликнул Холмс-старший. - Это я во всём виноват. Линчуй меня, если тебе будет угодно; меня, но не всех одновременно. Это я перешёл границы и подбросил тебе диск. Шерлок, успевший к тому моменту сделать первые несколько шагов по направлению к выходу, остановился. - Но создал его не ты, - возразил он. - А Мориарти. Боюсь, каким бы высокоинтеллектуальным существом ты ни являлся, даже тебе не под силу создать задачу, которая оказалась мне не по силам. А я, поверь мне, способен узнать его стиль. Майкрофт, не смея возражать, опустил голову в знак признанного поражения. Где-то вдалеке послышалось еле-еле различимое тарахтение вертолётных лопастей, и на небольшом участке в заросшем высокой травой поле у садов Эдема стебли поклонились до самой земли, приветствуя прибывшего в Корнуэлл Мориарти. - А вот и наш последний гость, - негромко заметил Моран, бросая взгляд на наручные часы. Они показывали двадцать минут двенадцатого. - Как раз вовремя. Старший из братьев Холмс чуть заметно дёрнул плечом, борясь с желанием обернуться, и нервно поджал губы. - Я не совсем уверен, какой это может возыметь эффект, - обеспокоенно покачал головой Майкрофт. Его голос немного дрожал. - Шерлок, я- Себастьян взял его ладонь в свою и крепко сжал, вынуждая умолкнуть; тот, впрочем, и сам понимал, что необратимость линейна. Холмс-старший переплёл с ним пальцы и кивнул. Тревожность, отравлявшая его изнутри, немного поутихла; вместо неё появилась тёплая, как молоко, благодарность. - Я желаю его видеть, - твёрдо заявил Шерлок. - Есть ли что-то конкретное, чего мне стоит опасаться? - Ничего, - с лёгкой тенью улыбки заверил его Моран. - Готов поспорить, тебе даже понравится. Повисло молчание, во время которого Майкрофт неловко хмыкнул. - Пожалуй, нам стоит отправиться подышать свежим воздухом, - предложил он. - Как ты это находишь, Себастьян? Тот сделал, пока не видит сыщик, страшные глаза, имея в виду никудышную попытку Холмса-старшего прозвучать естественно, но вслух произнёс: - Разумеется. - Прямо за тобой, - подсказал Майкрофт брату. - Кафе за твоей спиной. Шерлок коротко кивнул, поджав губы. Оказавшись снаружи, Холмс и лорд Моран окунулись в густой, душистый воздух - и в одно мгновение он опьянил их. Себастьян, всё ещё не расставаясь с телефоном, отправил очередное сообщение и спрятал мобильный в карман. - Скажи-ка, дружок, - вполголоса ласково обратился Себастьян к своему спутнику. - Как долго ещё ты намерен играть со мной в прятки? Майкрофт, не веря своим ушам, посмотрел на него и, приметив во взгляде так хорошо ему знакомые озорные искорки, на время позабыл о том, что происходит вокруг: так велико было его изумление. - Как я должен истолковать твои слова? - тихо спросил он. - Как то, что ты непрошибаемый чурбан, - закатил глаза лорд и отрывисто хохотнул. Холмс, проваливаясь в ощущение déjà vécu***, обнаружил себя вросшим в землю, как истукан - и не мог заставить себя даже пошевелить рукой. - Читай по губам, - добродушно-издевательски продолжил лорд, явно получая удовольствие, а затем медленно, по слогам, проговорил: - Прошлое есть возвратившееся настоящее, а настоящее - есть будущее, обращённое вспять. Если бы Моран не знал Майкрофта ровно так же хорошо, как самого себя, он мог бы поклясться, что его глаза увлажнились и заблестели. - Я заслуживаю твоего прощения? - чуть слышно спросил Холмс. Со стороны полей до них долетел тёплый лавандовый ветер. Лорд, подставив ему лицо, бережно взялся обеими руками за запястья собеседника и мимолётно поцеловал каждое из них. Майкрофта, несмотря на погоду, одолел озноб. - Ты, душа моя, - ответил наконец Себастьян, - заслуживаешь гораздо большего. Войдя внутрь кафе, Мориарти быстро осмотрелся и сразу приметил сиденье почти ровно посередине, оставленное здесь кем-то из забывчивых работников. Опускаясь в него, он отчётливо ощущал нараставшее волнение, которое и забавляло, и настораживало его. Прибегая к единственному известному ему способу анализа поднимавшегося внутри него шторма, Джим закрыл глаза и постарался расслабиться. Обнаружив Чертоги в совершенно ином, чем он их запомнил в свой последний визит, виде, он искренне изумился - но это удивление было скорее приятным, чем наоборот. Мориарти, поставленный в условия постоянно изменяющегося окружения, находил свои способности без скромности превосходными - как будто он был запрограммирован на непрекращающуюся борьбу и испытывал наибольшее удовольствие, продолжая её. Пространство вокруг него, погружённое, как и кафе в Корнуэлле, в темноту, было заполнено, насколько хватало глаз и воображения, простиравшимся на все восемь сторон света громадным запутанным лабиринтом. Исчезли оставленные им самим путеводные знаки, которыми он пользовался, чтобы отыскать нужную информацию; исчезла - и этому он был отчасти рад - преследовавшая его уже три года крыша госпиталя, у подножия которой всегда оказывались вода, люди и испещрённые надписями яблоки. Стены лабиринта были зеркальными, образуя с каждой стороны рекурсивные визуальные коридоры с тысячами тысяч отображений его самого и пустоты. Почувствовав интуитивный толчок к движению, Мориарти уверенно двинулся вперёд. Уголки его губ дрогнули в улыбке: пусть его собственный ум и оборачивался против него, побеждённый эмоциями, нет и не будет в любом отдельно взятом измерении такого лабиринта, который невозможно пройти, держа струящуюся между пальцев невесомую нить паутины. Шагая всё глубже внутрь лабиринта, он повторял про себя, как заклинание или мантру, строки, составлявшие часть задачи, которую Шерлок Холмс так никогда и не решил: и, хотя с одной стороны Джиму это льстило, он хотел бы выдумать подсказку, которая помогла бы тому прийти к верному ответу.Begin with five, Proceed with four, Continue. Loop. Do so before You reach the three; Put them aside: They stay away from the whole tribe. Now do rotate And don't be late. First goes the layer which is red: It's twice three crosses. Go ahead! Look at the number next to "X" (Enjoy the medullary sex) - It tells you how rotation goes, Clockwise or anti-. (Dear, those Are visible in minus/plus, The number's obvious, friend). Thus, Same algorithm applies to blue (That layer's in the middle). To Decipher my encrypted text Remember what I'll tell you next: The cross "cogwheels" inside a line Turn (as if read) from left to right. This puzzle may confuse you (quite!), But brings your mind some strained delight. For red there's "X" and there is "Y", For blue there's "Z". Before you try, A little prompting (opens locks!): Put all the letters in the blocks.
Консультирующий преступник быстрым шагом сокращал расстояние до сердца зеркальной ловушки, не сомневаясь ни в одном повороте ни на одной развилке. Промелькнуло и исчезло, теплясь крохотным пламенем свечи в ладонях, изображение: две дымящиеся чашки на деревянной столешнице, в одной из которых почти наверняка был сдобренный джином чёрный кофе. Впрочем, возможно, он всё же был ирландским - но Мориарти не успел осознать это до конца, потому что видение уже пропало. Его руки охватил странный зуд - и, поднеся их к лицу, он ужаснулся, отшатываясь к одному из холодных зеркал: его собственная кожа обратилась в отражающую поверхность, будучи и жидкостью, и движением, и постоянством одновременно. Подняв взгляд и посмотрев в зеркало напротив, он не увидел ничего: теперь он был отображением отображения. В этот момент в другом измерении за его плечами кто-то дотронулся до ручки двери, и это прикосновение, отозвавшееся на нём физическим теплом, вынудило Джима распахнуть глаза и вернуться в Эдем. Облизнув пересохшие губы, он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы избавиться от ощущения холодной бесконечности. - Большинство людей постучало бы, - мягко проговорил он. Он сидел спиной ко входу, продлевая себе и удовольствие, и пытку. Дверь скрипнула - бесконечно медленно и тихо; пальцы Мориарти легонько дрогнули. - Но ты не большинство, - продолжил он. - Ты - единственный. Шерлок, остановившись на пороге в ожидании, пока глаза привыкнут к темноте, царившей внутри помещения, ощутил, как к горлу подымается ком. Та подспудная мучительная неопределённость, что терзала его последние недели, стала вдруг такой интенсивной, что заслонила собой реальность. Всё внимание его и всё его существо в какой-то невыносимо болезненной томной вспышке сосредоточились в этой точке пересечения времени, событий и пространства. Джим осторожно поднялся со стула и, прежде чем обернуться, немного помедлил. Изнутри его колотило так, что это было почти смешно: в самом деле, нужно всего-то... Сделав несколько несмелых шагов вперёд, он неуверенно остановился, всё ещё не смея поднять взгляд. В практически абсолютной тишине ботанического сада, наполненной горячей влагой и терпкими запахами земли, кореньев и цветений, дыхание Шерлока Холмса казалось ему оглушительно громким. Посмотрев наконец в его лицо, Джеймс Мориарти слабо улыбнулся: - Скучал по мне? Сыщик вместо ответа как-то резко со свистом выдохнул, как будто его тело лишилось разом всего кислорода, и покачнулся; улыбка на лице Мориарти тут же погасла. Холмс схватился за голову. М. Восприятие обострилось, вызывая головокружение, и пронеслись в могучем смертоносном вихре сразу несколько потоков мышления, закручиваясь в спираль. Перед глазами потемнело, а грудную клетку как будто стиснули металлические обручи. Россыпь ослепительных галактик, распадаясь на отдельные космические песчинки, выстраивалась в бесчисленное множество созвездий Орла; они, соприкасаясь то Альтаирами, то Гаммами, то Денеб-эль-Окабами, складывались в шестиугольники, внутри которых оказывались новые, а за ними ещё, и ещё - и вскоре их стало так много, что Шерлок обнаружил себя погружающим лицо и руки в сверкающие жидким золотом соты, пока сам он был распят в бесконечном пространстве свободы мысли. Взаимосвязи между разбросанными по всему этому пространству предметами стали вдруг очевидны, как будто кто-то соединил их тонкой шёлковой нитью; и из этой нити, и из этих связей - состоял он сам, лучась серебристым светом и поглощая материю. Медовые соты - всё равно что развёрнутые витки паутинной спирали, звёзды - всё равно что крошечные огоньки городов из окна частного самолёта, роза ветров - всё равно что клякса растекающейся по крыше крови; падение - всё равно что полёт, человек - всё равно что пыль, звёздная пыль на каминной полке с отпечатком пальца, звёздная пыль на языке. Ошеломление, восторг и почти физически ощутимое сексуальное возбуждение, заискрившиеся и засверкавшие одновременно, обрели форму маленького круглого столика в уютном ресторане, на который двое человек с обеих сторон положили руки ладонями вверх. За окном сменяющийся в унисон с настроением и потому подёрнутый небесно-голубой дымкой сомнения пейзаж оказался купающимися в солнечных лучах зелёными холмами. Он был здесь когда-то давно. Он был здесь всегда. Прежде, чем всё исчезло, утонув в темноте кафе в средиземноморском биоме корнуэльского Эдема, перед мысленным взором Холмса вспыхнуло ледяными осколками неоновой вывески и тут же пропало одно-единственное слово: "ТОЖДЕСТВЕННОСТЬ". Шерлок, начавший к тому моменту терять равновесие, тяжело облокотился о дверной проём и, распахнув глаза, устремил пылающий взгляд в лицо Мориарти. Несколько взрывоопасно накалённых мгновений они смотрели друг на друга, пристально и не мигая; в эти несколько мгновений умещалась не одна вечность. Уголки рта Джима дрогнули в улыбке - робкой, выстраданной, фаталистической, почти сардонической: перед ним был тот самый, прежний Шерлок Холмс, готовый ко всему - только на этот раз он больше не был на стороне ангелов. - Ты всё-таки скучал. Консультирующий детектив с удивлением, скользнувшим крошечной царапиной по его подсознанию, обнаружил, что снова способен двигаться. Этого было вполне достаточно. Убийство - всё равно что скрипичная партита. - Зачем ты вернулся? - вместо приветствия требовательно спросил Холмс. Мориарти так растерялся, что не нашёлся, что ответить. - Ты был мёртв, - отчеканил Шерлок, - и с этим можно было смириться. - Ты тоже, - парировал Джим. - Но с этим сми- - И я почти смирился, - твёрдо перебил его сыщик. - Я почти сумел завершить Игру, как полагается. Мне оставалось так немного. Так какого дьявола ты вернулся? ДНК - всё равно что бесконечное движение одновременно внутрь и извне себя. - Разве ты не рад был со мной поиграть? - изображая кокетливую беззаботность поинтересовался Мориарти, медленно пятясь под натиском своего собеседника. Шерлок изменился в лице. - Я похоронил тебя! - выкрикнул он. Его голос надломился. - Лжец, - покачал головой Джим, нащупывая за спиной ручку ещё одной двери и медленно нажимая её. - Ты создал меня заново. Ты - и больше никто - виноват в том, что я стою здесь перед тобой, Шерлок Холмс. Откуда-то с высоты, из-под самого купола, упала первая капля - и взбрызнула о землю у ног Мориарти. Он проскользнул в заднюю дверь, стараясь не замечать быстро нараставшей сильной головной боли: из-за неё ему начинало чудиться, что внутри Эдема поднимается беспокойный ветер. Шерлок последовал за ним. Они оказались на небольшом тупиковом участке позади кафе, у округлой стенки биома, сквозь которую открывался головокружительный вид на усеянные полевыми цветами холмы; на фоне тёмно-сапфирового неба шестиугольные своды казались мерцающе-белоснежными. Было, наверное, что-то около часу ночи - летом самая непроницаемая пора суток, когда глубина тьмы кажется превосходящей надежду на рассвет. - Ты меня звал, - продолжил Джим, пристально наблюдая за своим врагом. Он почти выплюнул эти слова ему в лицо. - Ты не дал мне исчезнуть. Ты не дал мне умереть. Каждое произносимое им обвинение, казалось, разъедало Холмса изнутри, чтобы в конце концов обнажить ядовитую сердцевину. Мориарти хотелось ранить его как можно сильнее - нанести виртуозно точный удар, после которого тот не сможет оправиться. Столько мучительных лет, столько уничтожающего молчания - последний прыжок в водопад; последний выстрел. Влага сочилась из воздуха, предзнаменуя грозу, а с листьев растений скатывались тяжёлые капли росы и конденсата. - Признай же наконец, - беспощадно тянул Мориарти, - признайся, что я нужен тебе. Ты уже сказал это однажды. Давай. Давай, Шерлок! Гнев и желание объединились в нём в страстную кровожадность: за каждый прожитый в ожидании день, за каждый обманчивый ход в игре, за каждый ответ с многослойным дном - никто не способен был выдержать противостояния так долго, нося внутри жажду другого рода. И если все эти годы ему довольно было смотреть в замочную скважину и изредка прижиматься к двери щекой, то теперь - теперь его терпению пришёл конец. - Святая простота****, и имя ей - Шерлок Холмс! - воскликнул он, разводя руки в стороны, и на них легла будто мягкость сшитых вручную придурковатых кукол с пуговичными глазами. - Ты слеп, девственник. - Может быть, - не стал отрицать детектив. - Скажи мне, что я упустил? Какая задача оказалась мне не по зубам? Они медленно кружили по площадке среди вечнозелёных средиземноморских зарослей: утратившие связь с действительностью, сосредоточенные друг на друге и на самих себе - что есть тождественность - и сочетавшие обрыв с надрывом, пропасть с бескрайностью, единство с уникальностью. - Сколько ещё жизней мне нужно положить к твоим ногам? - нотки в голосе Мориарти можно было назвать истеричными. - Даже твоему жалкому толстокожему брату хватило смелости открыть глаза и посмотреть мне в лицо. - Мой брат родился без сердца. Разве игра была недостаточно хороша? - высокомерно спросил в ответ Шерлок. - Мне не хватило виртуозности? Консультирующий преступник протянул к нему руки, будто пытаясь приблизить тем самым правильный ответ; будто тщась изъять его из темноты внутри Холмса, находившейся в вечном движении. Он издал нервный смешок. - Поверить не могу. Нет, я отказываюсь верить. Ты шутишь, верно? Отдаться, пресытиться, уничтожить; закричать, почувствовать, снять заживо кожу, изодрать в клочья - вода заструилась по стенкам биома, превращаясь в необузданные реки; высоко над Эдемом чуть ярче замерцали сквозь многоцветные рябящие помехи звёзды. - Я настолько же далёк от острот, как твой ум от обыденности, - зло возразил Холмс. - Реши эту простую задачу, Джеймс Мориарти: какова была цель Игры? Джим издевательски скривился: - Да неужели я дождался пособия по применению? Ах, простите, запамятовал, ведь это великий Шерлок Холмс, которому нет равных и которого никто не понимает... В этот момент детектив достиг какого-то непреодолимого внутреннего рубежа и, не справившись с самим собой и с незнакомым ему искусством эмоций, от всей души врезал криминальному консультанту в висок. Мориарти пошатнулся, но не упал, и даже сумел сохранить зрительный контакт: сыщик стоял, возвышаясь над ним и тяжело дыша, сам, кажется, не до конца осознающий, какая из реальностей имеет место быть - но не менее от этого разъярённый и обречённый. - Что может быть очевиднее? - запыхавшись, возмутился он. - Как ты смеешь меня разочаровывать? Шерлок подцепил его за воротник поло и сильно встряхнул - и Мориарти почти поскользнулся на обрыве крыши Бартса, чтобы рухнуть вниз, в толпу людей, в толщу воды с едким привкусом хлора. Границы между сознанием и подсознанием стирались стремительно; Джим извернулся, стараясь высвободиться, но Холмс предугадал его движение и схватил его обеими руками за горло. Теперь звёзды были видны и Мориарти; несколько из них упало ему за шиворот. - Цель игры... - начал он, но его противник не дал ему договорить. Одержимость, голод, изнурительная необратимость. - Ты! - взревел Шерлок Холмс, и, казалось, в голосе можно было услышать звон лопнувшей пружины его самообладания. Звёзды просыпались на пол и застучали по дороге из жёлтого кирпича, отскакивая, как маленькие белые и золотые бусины. Одна и та же сила, могучая и непревзойдённая в своей страстной кипучей жестокости, соединила их на пересечении мыслеформируемых пространств. Холмс вдавил большие пальцы врагу под подбородок: где-то здесь должна быть сонная артерия. Всё кончится. Всё закончится. Здесь и сейчас. Зрачки Мориарти сузились почти до точек. Он попытался что-то сказать, но смог только захрипеть; в отличие от Шерлока он знал, что до начала обратного отсчёта есть всего тридцать секунд. Отражающие свет стены всё множились, и их фрактальный узор оказывался одновременно устройством ума и конструкцией физического заточения. Мориарти заметался в поисках выхода, который был так близко: меж зеркалами мелькал то край тёмного дерева столешницы, то рукоять столового ножа; метался и не находил его, не поспевая за метаморфозами и не в силах измениться сам. - Ты, - повторил Холмс, глядя на него в упор, - неприкасаемый. Лишённый кислорода мозг Джеймса Мориарти точно так же, как и ум его вечного противника, балансировал между призрачной завесой Чертогов, метафизической реальностью и физическим настоящим. Вода доставала уже до щиколоток, и падавшие в неё звёзды, прежде чем погаснуть, пронзали тело короткими ударами тока. В очередной раз беспомощно взмахнув рукой в поисках опоры, Джим смог ухватиться за рубашку на спине Холмса; панически цепляясь за неё, он повис на плечах Шерлока и в итоге притянул его вплотную к себе так, что их грудные клетки соприкоснулись. В ловушке зеркального лабиринта он достиг тупика, из которого спастись было уже нельзя: из каждого отражения на него смотрел Шерлок Холмс, во взгляде которого было всё, чего он боялся, и всё, чего он желал. Его сознание больше ему не принадлежало: стремительно расширяясь, оно раздирало на части и его вместе с собой, выжимая из лёгких остатки воздуха. В подушечки пальцев словно вонзились крошечные острия игл, а всё пространство над его головой озарилось ярко-оранжевыми вспышками взрывающихся с громким треском фейерверков. Настоящая победа - только та, когда враги сами признают себя побеждёнными,***** - пронеслось в голове, и Мориарти, загнанный наконец в угол и обессилевший, на грани обморока, из последних сил рванулся вперёд и впился губами в губы Шерлока. И если этот поцелуй должен был стать последним его воспоминанием, то восхитительнее смерти он не мог и пожелать; и если в этом поцелуе могло только сосредоточиться всё, что он из себя представлял и что хотел бы представлять, то он был страшнее и прекраснее, чем смерть. Когда заклятый враг Джима, от неожиданности ослабив хватку, ответил на поцелуй, голова у Мориарти закружилась так сильно, что все системы координат в трёхмерном пространстве спутались в клубок внутри его нервной системы. Лёгкие жгло огнём, и колени под ним подогнулись; слабость будто толчком в грудь отбросила его плечами к прозрачной стене биома. Шерлок утратил контроль над звёздным дождём окончательно, и потому идеально геометрические взвихрения материи вокруг них словно взбесились, преображаясь в многомерную свистопляску света, звука и мысли. От перенапряжения на глазах вскипели слёзы - вскипели и мгновенно исчезли, - а сознание, достигнув высшей точки, самовоспламенилось. Его ладони переместились с шеи Джима на его лицо, обнимая, как бархат обнимает хранящуюся в нём драгоценность. Захлёстывавшая его бессильная ярость вырвалась наружу горючим осознанием собственного невежества перед лицом стихии: волны, всколыхнувшиеся внутри биома, ударялись о прозрачные стены и с шипением, вспениваясь, отступали обратно только для того, чтобы снова наброситься на них. Придушенный, смертельно побледневший, побеждённый наконец Мориарти, жадно хватая воздух и от избытка переживаний покусывая Шерлока за губы, был весь отдан без остатка и не противился этому; напротив, он только крепче прижимался к нему всем телом в порыве бесповоротного сплочения двух живых существ в одно. Когда они случайно соприкоснулись бёдрами Холмс, чуть приоткрыв рот, коротко, судорожно, блаженно охнул, чуть опустив веки - и выражение его полуприкрытых глаз, его взмокшие на лбу тёмные кудри, его искреннее бесхитростное наслаждение немедленно и необратимо врезались в память Джима - и, вероятнее всего, именно этот переход незримой границы стал началом катастрофы. Будто обжёгшись, Шерлок отнял ладони и, несильно толкнув Мориарти, отшатнулся. Звёзды одна за другой начали гаснуть, сколько бы Джим ни ловил их руками: растёртые между пальцев, они оставляли только след светлой сажи. - Что я наделал, - забормотал, как юродивый, Шерлок, запустив пальцы в волосы и в панике отступая назад. - Что же я наделал, что я наделал... Джим, для которого каждое слово было раскалённым добела остриём, входившим под кожу, и который не сумел ещё опомниться, сполз спиной по стене и тяжело припал на колени, оперевшись одной рукой о ограждение. Он продолжал дышать сипло и натужно, изредка кашляя и щурясь от волн головной боли, которые возвратились с удвоенной силой. Мориарти был уничтожен. - Ты был честен, - хрипло шепнул он и зашёлся удушливым кашлем. Спустя всего несколько мгновений после того, как погасли последние звёзды, дверь кафе распахнулась, и на её пороге появился встревоженный донельзя и испачканный в чьей-то крови Майкрофт. От его внимательного взгляда не ускользнула ни измятая рубашка его младшего брата, ни его чуть распухшие губы, ни то, что отброшенный в сторону Наполеон криминального мира пожирал Шерлока глазами, ни потерянный вид их обоих. - Бог мой, - помертвел Холмс-старший. - Себастьян был прав. Сыщик, так же, как и его противник, еле переводивший дыхание, одёрнул одежду и гордо поднял голову. - Оставь свои предположения при себе, - холодно сказал он. - Я здесь не за этим, - парировал ошеломлённо Майкрофт. - Внезапная смена планов. Джим встрепенулся, стараясь возвратиться в норму, и посмотрел на него обеспокоенно, хоть всё ещё и мутным взглядом. - Что произошло? - Боюсь, у нас больше нет четырнадцати часов, - сообщил старший брат детектива, - и потому я настоятельно рекомендую тебе обратиться к кризисной директиве. Мориарти до слёз закашлялся, сгибаясь пополам и упираясь ладонью теперь уже в пол, но кивнул. - Прямо сейчас, - уточнил Майкрофт. - О чём речь? - потребовал объяснений Шерлок. - Почему всё, что я слышу, касается меня напрямую, но меня ставят в известность в лучшем случае последним? - Мы с тобой едем в свадебное путешествие, - съязвил Джим. - Прямо сейчас. Стрельба стала слышна отчётливее и, кажется, приближалась. Несколько выстрелов пришлись на купол, выбивая стёкла и оставляя в них маленькие круглые отверстия - новые звёзды; сверху посыпались крохотные сверкающие осколки. - Себастьян уже подогнал машину. - Холмс-старший слегка смутился. - В свойственной ему манере, разумеется. Консультирующий преступник нашёл в себе силы улыбнуться. - Сколько погибших? - спросил он. - Минус приблизительно одна шестая несущей стены средиземноморского биома, - ответил Майкрофт. - И клумба. Повисло крайне неловкое молчание. Снаружи был слышен гул автомобильных двигателей и человеческих голосов вперемешку с рокотом перестрелки. Шерлок вдруг вздрогнул, и на его лице отразилась решимость. Сделав какие-то важные для себя выводы, он приблизился к Джиму и протянул ему руку, чтобы помочь подняться на ноги - но, впрочем, немедленно отдернул её, как только тот относительно твёрдо смог держаться в вертикальном положении. - Я не вижу причин, - обратился он к Майкрофту, - по которым целесообразно удерживать от меня информацию обо мне же. - Ты нестабилен, - просто ответил тот. - Нестабилен? - оскорбился Шерлок. - Я, по-твоему, из всех здесь присутствующих представляю наибольшую опасность для окружающих? - Ещё какую, - вполголоса хмыкнул Мориарти. - Братец, - произнёс ласково Майкрофт, и само это обращение, один только этот тон уже обозначали, что надвигается что-то, что больше их самих, - всего на минуту: послушай меня. Я хочу сказать тебе кое-что важное. Шерлок, чувствуя, как где-то внутри него статично щёлкнул электрический импульс, запустивший бомбу замедленного действия, подошёл поближе. Холмс-старший замялся, подыскивая слова - изысканная, сложная роскошь невозможного. - У нас было наше время... - туманно начал он и тут же умолк. - Мы прожили свои жизни достаточно. Не повторяйте наших ошибок. Ты - не повторяй моих. Консультирующий детектив в благоговейном ужасе вперился в него взглядом, не желая верить, что слышит то, что слышит. Майкрофт в беспомощном жесте заломил бледные руки. - Послушай- - Это прощание? - перебил его младший брат. - Более чем спешное, - печально улыбнулся Холмс. В этот момент вернулся Моран: совершенно точно в своей стихии, он был собран, напряжён и категоричен. В его взлохмаченных светлых волосах поблёскивали мелкие битые стёклышки. - Снаружи творится что-то невообразимое, - не успев отдышаться, провозгласил он и покачал головой. - Вам нужно немедленно отсюда убираться. С этими словами он бросил Джиму ключи от машины, которые тот поймал на лету, и взял прислонённую к стене винтовку специального назначения. Она покорно легла в его руки, как вожделенная благодать быстрой смерти, как старый друг; и вместе они образовали единое целое - убийственный, угрожающий вихрь, остановить который было не под силу никому. Майкрофт бросил на него быстрый взгляд, полный какого-то невысказанного пронзительно горького сожаления, и глубоко вдохнул, чтобы собраться с мыслями. Мориарти коротко кивнул и сжал в ладони ключи так крепко, что их острия едва не вонзились в его кожу. - Вон! - задорно воскликнул Себастьян. - Ad meliora tempora******, Майкрофт. Выбравшись наружу через шестиугольную дыру, он спрыгнул на уступ небольшого обрыва над дорогой, чтобы занять удобную позицию. Вскоре стрёкот его верной винтовки смешался с грохотом других выстрелов. Холмс-старший спешно выудил из кармана два шприца и протянул Джиму и Шерлоку. - Чуть пониже левого плеча в ребро, - объяснил он. - Почти в точности так же чипируют породистых собак. Как только выберетесь из Эдема, выбросьте мобильные. Спутниковая навигация в машине уже отключена. Карта внутри. Криминальный консультант, приняв шприцы, открыл дверцу машины и спрятал их в бардачок, а затем и сам забрался внутрь на водительское сиденье. - Что всё это значит? - встревоженно нахмурился сыщик. - Майкрофт? Его старший брат нервно закусил губу и несколько раз моргнул. - Мы - это вы, - проговорил Холмс-старший, нежно беря Шерлока за запястье и вкладывая что-то маленькое ему в ладонь. - Вы - это мы. Double double you. Мориарти вставил ключ в зажигание и повернул: машина взревела, готовая к броску. В висках стучало, и адреналин подгонял его, задавая бешеный темп: кажется, руки немного дрожали. Перегнувшись через сиденье и открыв пассажирскую дверь, он бросил быстрый, почти откровенно испуганный взгляд на братьев. - Быстрее, - позвал он. - Быстрее, Шерлок! Консультирующий детектив не шелохнулся: замерев на месте, он вглядывался в лицо Майкрофта, словно осознал вдруг истину, способную остановить время. В этот момент в соседнем биоме громыхнул оглушительный взрыв, от которого заложило уши. Через дыры в куполе всех троих осыпало осколками стекла, комьями земли и обгоревшими, тлевшими ещё листьями. Холмс-старший покачнулся, едва не потеряв равновесие: могучая статуя, последний оплот гибнущей цивилизации. - Шерлок! - повысил голос Джим. - Вам действительно пора, - произнёс Майкрофт. Его голос, несмотря на состояние, был нарочито спокойным, глубоким - и отчего-то отбросил Холмса-младшего на крошечную долю секунды в детскую комнату в родительском доме. Засыпай, братец. Засыпай, и смотри красочные сны. Когда его ладонь, липкая от крови и с прилипшим к ней ярко-зелёным листочком, уперлась в грудь Шерлока Холмса, вынуждая его попятиться к автомобилю, тот посмотрел на неё огорошенно и дёрнулся, словно хотел её коснуться. - Уезжайте, - взмолился Майкрофт. - Сейчас же. Мориарти выругался. Он подхватил консультирующего детектива под мышки и рывком втащил внутрь салона, не дав ему опомниться. Холмс-старший размашисто захлопнул дверь; на одно короткое мгновение его и Джима взгляды встретились. - Спасибо, - одними губами произнёс Мориарти. - Пошёл ты, - точно так же ответил Майкрофт Холмс. Внедорожник коротко пробуксовал, рассыпая стеклянную пыль из-под колёс, и рванул вперёд, подминая под себя растения, обломки садовых кресел, виниловой пластинки, ограждений и раскрошившихся жёлтых кирпичей. Шерлок, отряхнув рубашку, повернулся к своему водителю. Он наконец очнулся от оцепенения. В его взгляде горела такая жгучая ненависть, что кто угодно на месте Мориарти немедленно влетел бы на полном ходу в первое же дерево. - Какое право даёт тебе распоряжаться- - Заткнись, - отрезал Джим, переключая скорость, - папочка всё сделает. - Твою мать! - взорвался Холмс-младший. - Когда, в конце концов, меня прекратят держать за беспомощного идиота? - Скорее всего, - ехидно ответил Мориарти, - когда ты перестанешь лезть смерти в задницу. Пригнись! Шерлок послушно нырнул вниз, и очень вовремя: прямо в то место, на котором секундой ранее находилась его голова, угодил, разбив стекло, выстрел, и обшивка кресла слабо задымилась. Внедорожник, стремительно набирая скорость, протаранил один из шестиугольников и вылетел наружу, и на него немедленно обрушился шквал пуль. Они забарабанили по бокам машины, оглушая сидевших внутри Мориарти и Холмса, со свистом рассекая воздух и оставляя после себя характерный запах. Сады Эдема заполонили люди: большинство было в одежде спецназовцев и военных, но некоторые были в костюмах - и, приглядевшись, Джим без особенного удивления узнал в одном из них Джеймса Чинвелла, действующего главу Специального Подразделения Вооружённых сил Великобритании, а неподалёку от него - министра безопасности Бена Уоллоса*******. На безымянных пальцах левых рук их обоих сверкнуло по тонкому кольцу. Вокруг царила чудовищная неразбериха: доверенные лица Майкрофта Холмса и Себастьяна Морана, объединившись, как два ядовитых растения под гербом Ордена Чертополоха********, отстреливались, чтобы удерживать до поры до времени на одном месте войска. Сюрпризом не стало и то, что часть командующих оказалась прежними и действующими членами АСК. - Вся королевская конница и вся королевская рать, - иронично хмыкнул Мориарти. - Подумать только, какая честь. Его пассажир осторожно вернулся на место, внимательно глядя по сторонам. Безукоризненно прекрасные куполы эдемовских биомов исчезали на глазах, превращаясь в груду обломков; бережно взращённые в них растения были уже большей частью растоптаны или сожжены. Холмсу невольно подумалось, что только Наполеон криминального мира способен пройтись по чужим жизням подобно смертоносной чуме, выжигая всё дотла без разбору, и почувствовал, как гнев поднимается в нём с новой силой. - Может быть, ты наконец сподобишься объяс- Внезапный глухой удар о капот заставил его осечься. Машину силой столкновения отбросило влево и накренило. Мориарти резко выкрутил руль, при этом сильно ударившись затылком: пострадал и рассечённый до этого висок, и тоненькая струйка крови, стекая по его лицу, образовала библейский венец; пронзительно завизжали тормоза. Удар этот отозвался во всём теле, сотрясая внутренне органы и пытаясь вывернуть наизнанку; резкий приступ тошноты, багрово-сизая дымка, полное исчезновение звука. Внутри салона стало неожиданно темно: на ветровое стекло словно кто-то вылил чернила. ре Шерлок увидел его первым. Как раз в тот момент, когда внедорожник встал на два колеса, зависнув в точке невозврата, он крепко схватился за плечо Джима и судорожно втянул в себя воздух, вжимаясь в сиденье. Мориарти от этого прикосновения нервически дёрнулся, будучи на пределе напряжения, и, практически ослепший от боли, бросил взгляд на лобовое стекло. ми Лицо Себастьяна Морана с простреленной глазницей покоилось на лобовом стекле всего в нескольких дюймах от них, с застывшим на нём выражением какого-то заботливого участия. Рука его при падении изогнулась под неправильным углом, обнажая треснувшую окровавленную кость и рваные лохмотья мышц; на капоте образовалась заметная вмятина. Уголок рукава - и отчего-то именно он так въелся немедленно в память, становясь едкой язвой на поверхности подсознания, - зацепился за дворники. ля Запах прижжённых резкой остановкой шин и залипшего сцепления смешался с сильной вонью металла. Наполеон криминального мира сжал пальцы на руле так крепко, что побелели костяшки; зрачки расширились, и на его мгновенно побледневшем лице отобразилась - не боль! не страдание! - в глазах его воспламенилась стихия. Машина, качнувшись, снова встала на четыре колеса, и что-то под ними хрустнуло; в считанные доли секунды вселенная разогналась до сверхзвуковой скорости, чтобы с оглушительным скрежетом схлопнуться в вакуум. Несколько пуль, просвистев совсем рядом, в очередной раз царапнули по бокам машины. ре Шерлок зажмурился, резко вдохнув через рот; так он надеялся стряхнуть с себя ощущение липкости и мерзкого тупикового отчаяния. Если и было что-то, кроме Мориарти, что он искренне ненавидел, то это было чувство загнанности в угол: чувство отсутствия решений. Сделав над собой усилие, он открыл глаза, чуть ослабил хватку и потряс своего водителя за плечо. - Трогайся, - очень тихо сказал он. Консультирующий преступник, не сводя глаз с изуродованного лица своего единственного и самого близкого друга, несколько раз медленно кивнул, прикусив губу. Дыхание его было тяжёлым. Когда внедорожник снова начал движение, запах крови в салоне обозначился окончательно. Тело Морана чуть сползло вниз и вправо, оставляя на лобовом стекле алые разводы с комочками мозгов и начинавшей густеть крови. Холмс отчего-то не убрал руки с плеча Мориарти: возможно, сказалось состояние шока, а возможно, какая-то его часть, подверженная унизительной эмоциональной человечности, взяла верх. Град пуль обрушился на автомобиль с новой силой. Несколько из них попали в труп - маленькие ослепительно-багряные вспышки, - но основной удар пришёлся на задние окна: оба они с оглушительным звоном рассыпались в стеклянный песок на сиденьях. Джим, стиснув зубы так, что свело скулы, сосредоточился на одной-единственной цели: той, что он преследовал почти всё время, что себя помнит, той, что могла дать ему сейчас силы; той, что была рядом с ним в этот самый момент на пассажирском сиденье. "Когда понадобится, увези его отсюда," - зазвенел в голове голос Майкрофта. "Когда понадобится, я снимаю запрет на устранение любого из членов действующего правительства". На повороте тело Морана подпрыгнуло, подброшенное каким-то попавшимся на пути автомобиля препятствием, в последний раз стукнувшись головой о стекло, и грузным мешком свалилось на землю. Сразу после этого под правым задним колесом что-то влажно чавкнуло. Джима Мориарти болезненно передёрнуло. - Скоро всё закончится, - пробормотал он себе под нос. - Всё уже закончилось, - неожиданно ответил его спутник. - Для нас обоих. Корнуэльский Эдем нехотя выпустил их из своих объятий, раззявив зелёную пасть с раскрошенными стеклянными зубами: огромный, погибающий в конвульсиях зверь. Позади оставалась эпоха; Шерлоку в зеркале заднего вида мерещился крошечный силуэт брата, маячивший, как её последний неистребимый символ, среди цветов и взрывов. Их машина, встраиваясь в поток настолько же пострадавших в перестрелке правительственных автомобилей, как и предсказывал Майкрофт, оставалась незамеченной. На виду они были невидимы, и во многом эта старая как мир хитрость относилась к значительной части всей истории, приведших их к этому моменту. Оба они старались особенно не выделяться и не поднимать головы; Шерлок и вовсе обхватил себя за виски руками, сминая липкие от крови и пыли кудри и укрывая лицо - он прекрасно знал, что его внешность бросается в глаза. Спустя несколько минут оба они вспотели от напряжения, замирая и холодея внутри каждый раз, когда следовавший за ними автомобиль с номерами Министерства подъезжал слишком близко. В какой-то момент он пошёл на обгон, и они поравнялись; водитель бросил взгляд в их сторону, и Мориарти, словно по случайному стечению обстоятельств, как раз в это мгновение сделал вид, что ищет что-то в пластиковом кармашке под радио, отворачиваясь к Шерлоку. Поглядев на него исподлобья, Джим снова сел прямо и, отсчитав в уме заранее определённое количество секунд, одновременно вдавил педаль газа в пол и выкрутил руль вправо до упора - внедорожник почти молниеносно развернулся и тем самым получил достаточно времени, чтобы свернуть с шоссе. Им предстояла долгая и тяжёлая дорога до самого Восточного Суссекса: ехать следовало медленно, избегая главных трасс и скоростных магистралей, через мелкие деревушки и с частыми остановками. Впереди были долгие мучительные часы изнуряющей тишины и бессилия, обращающего, как и мироздание, всё живое в подчиняющееся простым законам движение частиц. При мысли об этом Джим приходил в ужас, воображая сцены одну кошмарнее другой: в каких-то из них Шерлок выпрыгивал на ходу из автомобиля, отправляясь в своё собственное, обречённое на провал, наивное путешествие, в каких-то - они вжимались лицами в раскалённый заляпанный кровью капот со сведёнными за спиной руками: пойманные, обесславленные и без единого шанса спастись. Вместе с тем, пока мелькали за окном маленькие уютные домики и просторные поля, перемежаемые изредка изморенными жарой людьми и придорожными столбами, он методично, один за другим, защёлкивал замки на дверях самой дальней комнаты в своих Чертогах. Там он запирал, чтобы никогда больше к ним не возвратиться, удушье, иссиня-чёрное небо и затиснутые на складках рубашки пальцы; там, погребённые заживо, должны были оказаться и памятное чаепитие на Бейкер-стрит, и ночь в больничной палате. Там стремительно разверзалась пропасть - и Мориарти делал всё, что было в его силах, чтобы задержать свой собственный плутониевый полураспад до того момента, когда выполнено будет обещание, данное Майкрофту. Мысли преследовали его, как заболевшие бешенством гончие, и вместе с пеной из их пастей он- - Включи наконец дворники, - не выдержал Холмс. - Нужно быть абсолютно безмозглым тупицей, чтобы не обратить внимания на искорёженную машину; но чтобы упустить из виду машину с кровавыми разводами на лобовом стекле, нужно быть Андерсеном. - Кем? - растерялся выдернутый из размышлений Джим. Он тронул пальцем переключатель, и очистительная жидкость взбрызнула прямо перед ними, на мгновение размазывая вид на дорогу. - Неважно, - отмахнулся сыщик. Вместе со включением дворников что-то громко щёлкнуло в кондиционере, и лампочки его погасли. Спустя несколько мгновений салон наполнил запах гари. - Блеск, - подытожил Мориарти. - Можно никуда не ехать, мы сваримся здесь заживо. Шерлок, однако, ему не ответил; и вот так, будто случайно оступившись или свернув не туда, они погрузились в молчание, которому было суждено длиться весь остаток ночи. Джим вёл неравную борьбу с самим собой, в которой проигрывал раз за разом, Холмс - казался настолько увлечённым своей внутренней жизнью, что можно было подумать, будто всё происходящее было для него только препятствием к возможности спокойно подумать. Часы, неподъёмные и растянутые, как промокший парус, волочились невообразимо медленно. Под утро, когда небо начало светлеть, а машин на дороге понемногу попадалось всё больше, они въехали на опушку леса неподалёку от границ национального парка "Нью Форест", чтобы подремать два-три часа. Мориарти никак не мог уснуть, нервно кусая губы, но всё-таки погрузился в сон; воспалённое и перегруженное сознание не позволило ему отдохнуть и вырвало из объятий сновидений обрывком какого-то очень правдоподобного страшного сна. Шерлок как будто и не сомкнул глаз: обдумывая что-то, известное ему одному, так старательно, что блеск его глаз понемногу становился болезненным, он подвержен был всем симптомам сенной лихорадки. Чихая и шмыгая носом, он уворачивался от дорожной пыли, как мог, запертый в горячей металлической коробке, которую начинал ненавидеть - но всё равно выглядел всё хуже и хуже. По-прежнему не обменявшись ни словом, они двинулись дальше, продолжая бесконечное чередование часа-двух пути и часа стоянки. Петляя, запутывая след и углубляясь во всё более безлюдные и заброшенные дороги, они постепенно приближались к востоку, но чем длительнее было путешествие, тем дальше, подобно миражу в пустыне, казалась его конечная цель. На одной из остановок, убедившись, что выбранное место в ближайшее время не таит никакой опасности, они одновременно подняли вверх одну руку - Шерлок левую, а Джим правую - и, вонзив друг в друга иглы шприцев, так же одновременно впрыснули жидкость, содержащую практически невидимые глазу чипы. Обернись прошедшая ночь немного иначе, Мориарти наверняка подметил бы, что в этой абсолютной зеркальности движений было что-то завораживающее, похожее на танец или двойное убийство - но его взгляд к этому времени давно уже превратился в потухший. В полубреду он выбросил использованные шприцы вместе с мобильными подальше в кусты и снова повернул ключ в зажигании. Зрение начинало размывать от измождения и горя. Если хочешь встретиться, - посоветовала Роза, - иди не к нему, а от него.********** Спустя несколько часов после полудня яркое солнце уже понемногу угасало, тем не менее асфальт и воздух оставались по-прежнему раскалёнными. После того, как пришёл в неисправность кондиционер, температура в машине очень быстро стала нестерпимо высокой, и в моменты, когда Мориарти слепили солнечные зайчики, а жажда давала о себе знать особенно остро, ему чудилось, будто они всё ещё в биоме, будто всё ещё в порядке и идёт по плану. Щемящее, ненасытное: что-то свербило изнутри. Воспоминания о двух ладонях на своём лице он отгонял как мог: сопряжённые с яростью и отчаянием, они истощали его до мелкой дрожи. Усталость наваливалась на них обоих, но каждый ощущал её по-своему: консультирующий детектив всё яснее осознавал, что, если вскорости не разомнёт ног, то, вероятнее всего, сойдёт с ума, а консультирующий преступник более и более терял контроль над обуревавшими его чувствами. Опустошённость, необходимая, чтобы пережить огромное горе, захватывала его, отвоёвывая сознание у самообладания и рациональности. Хотелось расслабить плечи, опустить голову; может быть, даже заплакать, а может, пострелять бесцельно по птицам без надежды попасть хотя бы в одну. Нараставшая в салоне напряжённость вибрировала вместе с перегревавшимся постепенно двигателем. Джим потянулся к радио, чтобы включить какую-нибудь дурацкую станцию с дурацкими песнями - тогда можно было бы хотя бы перестать задумываться о ритме дыхания, который сбивался то на судорожные всхлипы, то на учащённое сопение из-за жары. Но не успела его рука коснуться кнопки, как встретилась с влажной ладонью Шерлока, который остановил его. Оба они вздрогнули, но промолчали. Мориарти и так знал, что его спутник имеет в виду: Осторожно, там новости. В этих новостях мы. В этих новостях смерть. Он был с ним согласен. Говорить не хотелось. Казалось бы, все эти годы соединявшая их интенсивная, на грани самовозгорания, нить полнилась тысячами невысказанных слов, несостоявшихся прикосновений, нереализованных желаний, превратившись в конце концов в прочную цепь с ошейниками на обоих концах; но сейчас, в этом раскалённом добела автомобиле, в этот день, в эти душные, тяжёлые, беспросветные часы в дороге ни один из них не был способен выдавить из себя ни слова. Скорее всего, так было нужно; но эта тишина, в которую вкрадывались только изредка шуршание шин и скрежет подвесок на пыльных ухабистых поворотах, походила на навязчивую тупую боль. Автомобиль негромко пискнул, оповещая о низком уровне топлива. Встроенная GPS-карта в центральной части приборной панели оставалась, впрочем, чёрной и безжизненной - Майкрофт был прав, и использовать спутниковую навигацию было бы сущей глупостью. Бывший Наполеон преступного мира прочистил горло. - Достань, пожалуйста, карту, - охрипшим голосом попросил он. Шерлок встрепенулся, выходя из полусонного оцепенения. - Где? - В бардачке. Щёлкнул замок, зашелестела раскладываемая бумага. Привычные, добрые, спокойные звуки - но даже в них таилась какая-то лихорадочная угроза. На некоторое время Холмс погрузился в определение их местоположения, водя по карте указательным пальцем и сжав губы в тонкую ниточку - последний рывок сосредоточенности, последнее усилие ума произвести мыслительный продукт - а потом сообщил: - Сверни в ближайший поворот вправо. В указанном месте Мориарти послушно повернул руль немеющими от постоянно сохраняемой позы руками, и вскоре они остановились на пустынной парковке у крошечной захудалой заправки. Она, хоть и была автоматической, выглядела так, как если бы материализовалась перед ними, сойдя со страниц газет тридцатилетней давности - то есть, именно так, как было лучше всего для них. Рядом с топливораздаточными колонками под крышей приютился автомат с напитками и готовыми перекусами. Шерлок выбрался из машины, чтобы, вероятно, справить малую нужду, и Джим воспользовался этим, чтобы наполнить бак и обзавестись едой. Вернувшись на парковку, Мориарти на минутку задержался поглазеть на своего спутника - тот сидел, вытянув длинные ноги и запрокинув назад голову, на бордюре. Глаза его были закрыты, лицо освещало солнце. Коротко промелькнуло, горячо кольнув в груди, обрамлённое бархатно-сумеречными шестиугольниками воспоминание - промелькнуло и пропало. Подойдя вплотную, консультирующий преступник уселся рядом в траву и протянул Холмсу условно холодный кофе в пластиковой баночке и сэндвич с лососем. Молча они принялись за скромную трапезу, наслаждаясь возможностью оказаться на свежем воздухе и наконец отвлечься хоть на что-то, кроме однообразной ленты дороги сквозь грязное стекло запылённого автомобиля. Не то чтобы они могли позволить себе расслабиться совершенно: нигде нельзя было оставаться надолго, нигде не стоило много говорить; но оба они постепенно достигали уже той степени измотанности, когда равнодушие побеждает осмотрительность. Кроме того, они были здесь совершенно одни. Заморив червячка, Мориарти содрал плёнку с новенькой упаковки Lambert & Butler* и, игнорируя жадные взгляды своего товарища, с наслаждением закурил. Сочетание чудовищной усталости, эмоциональных потрясений, лёгкого бриза и никотина подействовали как погружение в прохладную воду после тяжёлого дня. Откинувшись на газон, Джим улёгся на спину и рассеянно уставился в небо. - Поделишься? - вкрадчиво попросил Холмс, шурша сигаретной пачкой. Джиму не было его видно, но он всё равно мог себе представить выражение его лица. - Угощайся, - ответил он, а потом добавил, чуть посомневавшись: - Шерлок. Затягиваясь, он позволил терпкому дыму наполнить лёгкие и попытался поймать ускользающий вкус имени на кончике языка. Шерлок. Шерлок Холмс. Удивительно, что великий сыщик ни разу не обратил ни малейшего внимания на то, как часто Мориарти звал его по имени. Щёлкнула зажигалка: Холмс тоже закурил, держа сигарету в уголке губ, и выпустил изо рта облачко дыма. Он выглядел строгим, собранным и немного раздражённым, а кроме того - бесконечно измождённым. Небо над ними было совершенно чистым, без единого облака - и эта беспечность его, такая неуместная, такая беспардонная, действовала на нервы. Оба они, будто натянутые до предела струны одного и того же музыкального инструмента, были погружены в свои мысли, возвращавшиеся по спирали к общей исходной точке. Джим повернул голову, чтобы видеть собеседника - и, удовлетворившись глубокой синевой, в уголке которой мелькали изредка тёмные кудряшки, негромко, почти мечтательно, произнёс: - Endgame.********** - Ты всерьёз так думаешь? - парировал Шерлок бесстрастным тоном. Он сидел, опираясь рукой о траву, и тонкое изящное запястье было совсем рядом с бёдрами Мориарти; совсем рядом с его ладонью. Эти дюймы доводили его до беззвучного отчаянного исступления. - По крайней мере, - продолжил криминальный консультант, - отыскалось решение проблемы. Не сказал бы, что меня возбуждает перспектива спустить как минимум треть своего состояния на твой траурный венок. Холмс хмыкнул. - А я, может быть, именно этого и хотел, — холодно ответил он, и по всему телу Джима пробежали нехорошие мурашки. Что-то было не так. Что-то было неправильно. — Отвлечься, - сыщик неопределённо взмахнул рукой, укутывая самого себя в табачный дым. - Забыться. Быть найденным. Быть уничтоженным. - Шерлок- - Может быть, - повторил Холмс, говоря сквозь стиснутые зубы, - я хотел, чтобы игра продолжалась до самого конца. Перед глазами будто плыло болезненное марево. Мориарти противился ему, как мог: но мерзкое сосущее чувство неотвратимой беды, появившееся где-то внизу живота, тревожным холодком расползалось, захватывая его с головой. Все слова куда-то пропали. Осталось только имя, раз за разом повторявшееся в голове, как дурное предзнаменование, и высасывавшее из него ничтожные остатки душевных сил. Нет. Нет. Прекрати сейчас же. Замолчи. - И если бы не ваши идиотские потуги превратить всё в беззаботный фарс, - беспощадно продолжал Холмс, - если бы не лицемерие, которое так пышно цветёт в уме моего брата; подумать только, я позволил себе глупость полагать, что ты!.. Он задохнулся, поражённый собственным эмоциональным спектром, и умолк, покачав головой. Кончики пальцев Джима чуть дрогнули, став единственным внешним проявлением захлестнувшей его волны обречённости, - как будто он хотел дотронуться ими до собеседника. Одно за другим Мориарти вычёркивал в уме слова, которые собирался сказать, и лихорадочно соображал, каким образом следует вести разговор дальше, но из этих терзаний его вырвал голос Холмса - на этот раз откровенно полный горечи. - Вероятнее всего, эта мысль не приходила тебе в голову, - резко бросил он, сминая окурок двумя пальцами и старательно избегая взгляда собеседника, - но я также хотел перестать скорбеть по тебе. Джим замер и бессознательно задержал дыхание; ни он, ни Шерлок за всё это время не сдвинулись с места, но сейчас нагретая солнцем земля показалась ему отчего-то пронзительно ледяной. - Пока дело ограничивается противостоянием идей, а решение лежит в области множества логических комбинаций, - с этими словами консультирующий детектив поднялся на ноги, - я компетентен. Но как только речь заходит о дешёвых ужимках и никому не нужном убогом водевиле, который подавляющая часть человечества называет чувствами - я вне игры. Подхватив оставшуюся стоять на раскалённом асфальте бутылку воды и швырнув в урну мусор, Шерлок Холмс оставил Джима лежать в траве и быстрым шагом направился к машине. От того, как громко он хлопнул дверью, Мориарти вздрогнул и слегка поморщился. Его протянутая рука с раскрытой ладонью, обращённая теперь в пустоту, уподобилась медленно увядающему на солнцепёке цветку. Это конец, - подумал он. - Конец. Вставая с земли, отряхиваясь, заводя мотор, заглядывая в зеркала заднего вида и выруливая обратно на шоссе, бывший Наполеон преступного мира мысленно твердил самому себе, что средства не всегда оправдывают цели, а цели - средства. Вместе с обречённостью в нём ширились какое-то угнетающее подобие свободы, безрассудство окончательности и гнев. И пускай небеса обрушиваются на его голову. - Не ты один изуродован и раздавлен, - едко заметил он. - Шерлок. Оставалась последняя неполная сотня километров пути - та самая тяжёлая его часть, когда ежеминутно ожидаешь, что вот-вот, и окажешься дома. На этот раз дома не было. На этот раз не было ничего - было только абсолютное, полное, совершенное уничтожение. Правая ступня, лежавшая на педали газа, гудела от напряжения; время от времени её охватывали мелкие противные судороги. Сквозь опущенные до упора окна их продувал начинавший свежеть ветерок - он привёл в беспорядок слипшиеся кудри Холмса, растрепал отросшие волосы Мориарти и забрался к ним обоим под влажные рубашки. Едва уловимый принесённый им запах хвои придал Джиму немного сил, утешая и обещая отдых - а за ним, возможно, когда-нибудь и новый день, который теперь казался настолько же далёким, как и корнуэльские взрывы. В поисках утешительной вечерней прохлады Шерлок выставил ладонь наружу, словно упираясь ею во встречный пыльный ветер. Уже больше шести часов, если позабыть о разговоре на заправке, они ехали в абсолютном молчании - и, будь тому причиной синхронизированность мышления или самая обыкновенная усталость, тишина стала частью их, а они - частью тишины. Джим, скрестив руки, облокотился о руль, продолжая невидяще глядеть перед собой на будто бы бесконечную дорогу. В последних проблесках отражавшихся от капота лучей закатного солнца засохшие на лобовом стекле пятна крови видны были особенно хорошо. Наконец по правую сторону от дороги показалось небольшое, но глубокое озеро, бывшее согласно плану Холмса-старшего прологом следующей части путешествия. Внедорожник, замедляя ход, в конце концов остановился неподалёку от берега. Мориарти, не обращая внимания на замешательство Холмса, дёрнул на себя ручной тормоз и жёстко произнёс: - Выйди из машины. Шерлок посмотрел на него вопросительно. - Я сказал, - повысил голос Джим, - выйди из машины. Закрыв глаза, он откинулся на сиденье, пока его пассажир отстёгивался и возился, выбираясь наружу. Мориарти почти ничего не видел из-за застилавших глаза настырных горячих слёз, которые он то и дело украдкой смаргивал; он был утомлён и выпотрошен уже настолько, что ему было плевать, заметно ли его состояние Шерлоку. Неожиданно его сознание озарила мысль, показавшаяся избавлением: это похоже было на одну из тех идей, что посещают ум перед самым рассветом, затмевая его своей ясной чистотой. Ухватиться за руль покрепче, не снимать руки с рычага передач, выжать до отказа газ - и уйти в покой прохладной воды следом за Карлом, уйти и встретить его там, забыв об Игре, забыв о пятнышках крови на белоснежных кроссовках и о комнате на Вудленд райз-стрит. Благодаря живому, воспалённому воображению он смог почти почувствовать привкус воды на губах и услышать гулкую тишину; глухой звук удара шин о дно. Блаженное, желанное забвение и окончательное очищение. Лицо его просветлело; медленно, но уверенно он переключил двигатель на первую передачу и приподнял левую ступню, лежавшую на педали сцепления. Кто такой Майкрофт, чтобы мучиться из-за него угрызениями совести? Внедорожник начал медленное движение вперёд, приближаясь к обрыву над озером. У самой его кромки автомобиль всё же остановился, и из него вышел консультирующий преступник - донельзя рассерженный на самого себя за приступ непростительной слабости. - Толкай, - велел он детективу, упираясь обеими ладонями в тыльное стекло. - Ты так и будешь отдавать мне приказания? - оскорбился тот. - Это не мои приказания, - огрызнулся Мориарти. - Делай, что велят. Автомобиль не сразу сдвинулся с места - но, стоило передним колёсам зависнуть в воздухе над поверхностью воды, сместился центр тяжести, и огромная, вся в следах от пуль, грязи и крови машина со скрежетом рухнула вниз, а затем, подняв сноп брызг, стремительно начала уходить на дно. - В конце это всегда только ты и я, - слабо улыбнувшись, подытожил Джим. Жара всё ещё стояла невыносимая; плюнув на всё, Мориарти со свойственной ему беззастенчивостью стянул насквозь мокрую рубашку через голову. Размахнувшись, он швырнул её в озеро вслед за автомобилем. Какое-то время они ещё постояли на берегу, провожая взглядом мельчавшие пузырьки воздуха на водной глади, а потом не сговариваясь одновременно развернулись и зашагали по направлению к лесу. Их путь через чащу был относительно короток - каких-то четыре с лишним мили - и показался им благословением: в тени ветвей было чуть прохладнее, а ставший лейтмотивом восприятия действительности гул мотора наконец умолк. Когда за деревьями показался наконец небольшой деревянный дом, уже начинало понемногу смеркаться, и воздух посвежел окончательно. Шерлок остановился и, согнувшись, упёрся руками в свои угловатые колени. Мориарти встал рядом с ним, вглядываясь в даль. Грязные и истомлённые, оба они мечтали только о том, чтобы принять душ и забыться беспокойным сном - если, конечно, это вообще было возможно. Как только они прекратили движение, их немедленно обсели комары. - Ещё немного, - приободряюще сказал Джим, сам не зная, обращается ли он к себе или к своему спутнику. Шерлок промолчал и, в который раз мучительно чихнув, зашагал дальше. Одуряющий запах хвои окружал их со всех сторон, а отдаваемое землёй тепло уже не казалось таким тягостным, как всего несколько часов назад. Как это часто бывает, близость цели после дальнего путешествия расслабила их, и только сейчас они ощутили усталость по-настоящему. Глаза слипались, очертания предметов смазывались, а вереница деревьев, казалось, кружила вокруг них, как живое подобие фенакистископа***********. Послевкусие последних суток горчило на языке, обещая ночные кошмары, и походило на лёгкое опьянение. Мориарти опередил Холмса, ускоряя шаг- ему отчаянно хотелось хотя бы несколько минут побыть одному - и, подходя спустя неполных сорок минут к просторной веранде, он не стал даже предпринимать попыток зайти внутрь и привести себя в порядок, а просто разлёгся на нагретом солнцем дереве и закурил, сонно глядя на колыхавшиеся над ним кроны деревьев. Время, здесь шедшее как будто медленнее, увязнув то ли в меду, то ли в грязи, обволакивало его упоительным саваном. Джим смежил веки и сладко потянулся, затрещав занемевшими позвонками. "Будь что будет," - утомлённо подумал Мориарти. Холмс, даром что на длинных ногах, нагнал его только спустя минуты две. Поднявшись на веранду, он чуть помедлил, проходя мимо товарища, но всё же заставил себя не поддаться соблазну лечь навзничь и отключиться, а вместо этого нашарил над входной дверью ключ и вошёл внутрь. Дом приветствовал его благословенной тишиной и прохладой. Убранство было скромным, но современным - и в нём, несмотря на то, что совсем недавно вилла принадлежала кому-то другому, чувствовалась рука Майкрофта. В шкафах обнаружилась подобранная по размеру одежда, в ванной - свежие полотенца и бельё, в гостиной - несколько блоков сигарет, в погребе - запасы еды и питья и несколько бутылок хорошего алкоголя, а на столе в прихожей лежала коротенькая записка, лаконично сообщавшая, что каждый второй четверг "до выяснения ситуации" в это временное импровизированное убежище будет приезжать доверенная машина, чтобы забрать мусор и привезти необходимые покупки. Подержав бумажку в руке, Шерлок бережно отложил её на место и отправился смывать с себя отступающий в сумерки день. Ему думалось, что это поможет ему собраться - и с духом, и с силами, и с мыслями. Выбираясь спустя неполных полчаса из душевой кабинки и пряча лицо в полотенце, Шерлок ощущал себя посвежевшим - и, хотя тело его просило только отдыха, пищи и сна, ум упрямо хватался за червоточину, изъязвлявшую работу мысли. Она подспудно не давала ему покоя уже больше двадцати часов, а если копнуть глубже - то и несколько лет. Мотнув головой, Холмс попытался в очередной раз избавиться от неё, как от назойливого насекомого или засевшей в голове мелодии. Клятая общая теория относительности. Из распахнутого окна, защищённого москитной сеткой, веяло вечерней свежестью, которая ласково касалась обнажённой кожи. Шерлок, повесив на место полотенце и не удосужившись одеться, подошёл к умывальнику с висевшим над ним запотевшим зеркалом. Он провёл по его поверхности ладонью и, задержавшись задумчивым взглядом на своём отражении, вздохнул. Внутри него разворачивалась борьба, которой он не желал и которую презирал, сколько себя помнил. Всякий раз, когда ему удавалось одержать победу над самим собой и обратить энергию в правильное, рациональное русло, он чувствовал, что совершенствуется. Отточенное мастерство создания вакуума внутри сознания с помощью перемещения в метасознание не выходило за рамки ежедневной рутины; и всё же одно с другим неизменно соединялось, нарушая герметичность; а теперь и вовсе летело в тартарары, потому что в голову не шло ничего, кроме идиотского вопроса о тождественности. Оценив маячившую в зеркале физиономию, Холмс, изменяя своим многолетним привычкам, потянулся за бритвенным станком. Сейчас это было почему-то важно - и он почти в самом деле услышал ворчливые комментарии Джона Уотсона, который тот мог бы отпустить по такому поводу. Существует ли вероятность замены местами изъянов и преимуществ - и, что важнее, какая между ними разница? Суть белого есть обратность чёрному, и наоборот, а модули противоположных чисел равны друг другу- Голова гудела, измождённая нечеловеческими перегрузками, и выложенные плиткой стены манили прохладой, приглашая прижаться к их поверхности лбом или щекой, успокаивая боль. Шерлок, досадуя на самого себя и свою недостаточную отстранённость от эмоционального контекста, ударил в стену у зеркала ладонью. А потом ещё раз, и ещё, и ещё. Стиснув зубы, он снова попытался переключиться - и на этот раз у него получилось: мысль его обрела свободу, словно спрыгнув с рельс на асфальт и получив возможность выбирать направление. Диск, оставленный Мэри Уотсон для них с Джоном, он видел столько раз, что содержание его отпечаталось в его памяти безукоризненно. Холмс точно знал, где его искать: и, увлечённый стремлением поскорее взглянуть на него, сворачивая во всё новые закоулки внутри Чертогов, он не замечал или не желал замечать попадавшихся то тут, то там застывших копотью силуэтов созвездий. С потолка, медленно кружась, как тождественная снегу антиматерия, крупными хлопьями оседала сажа; кое-где попадались почерневшие зеркала в обугленных рамах. В какой-то момент Шерлок даже споткнулся о горелый шестиугольник, валявшийся в проходе, но, отпнув его, просто помчался дальше. Добравшись в конце концов до маленького, ничем с виду не примечательного облупленного комода, он выудил из его верхнего ящика ровно настолько же не примечательный листок обыкновенной линованной бумаги и уставился на него заворожённо. Исписанная шерлоковым беспорядочным почерком, записка гласила:I know you two; and if I’m gone, I know what you could become. Because I know who you really are. A junkie who solves crimes to get high and the doctor who never came home from the war. Well, you listen to me: who you really are, it doesn’t matter. It’s all about the legend, the stories, the adventures. There is a last refuge for the desperate, the unloved, the persecuted. There is a final court of appeal for everyone. When life gets too strange, too impossible ... too frightening, there is always one last hope. When all else fails – there are two men sitting arguing in a scruffy flat like they’ve always been there and they always will. The best and wisest men I have ever known. My Baker Street boys. Sherlock Holmes and Doctor Watson.
В самом низу виднелась оставленная им заметка - из того, что ему удалось прочесть на внутренней стороне коричневого конверта под ультрафиолетом:16-90-73-74-227 531-195-2 277-471-558 89-317-401-545-20-74-Q, 121-46-496-333. /575
Моргнув, Холмс пригляделся повнимательнее, чтобы убедиться, что ему не померещилось: прямо на листочке, попирая все меры предосторожности и правила обращения с ценными документами, лежала пригоршня насквозь мокрых звёзд. Они слабо мерцали, потрескивая электростатикой, и свет в них теплился только едва-едва, расползаясь чуть мутноватыми каплями по бумаге. Шерлок, приподняв листок, аккуратно ссыпал их себе в ладонь и, задержавшись на них взглядом, сжал руку в кулак. Их колючее влажное тепло пробежало по его нервным окончаниям напряжением всего в несколько вольт, а потом вспыхнуло вдруг прямо перед его лицом комбинацией символов. Парившие одновременно в воздухе и выжженные в нём, это были:-1X2Y-2Z
При виде их лицо детектива озарила вдруг счастливая, беззаботная улыбка; восхищение смешалось в нём с благословенностью завершённости. Он знал ответ. Он знал его когда-то... Он знал его всегда. - Вставай, - требовательно позвал Шерлок, выходя снова на веранду. В руках он держал две банки холодного пива и чистую рубашку. Мориарти лежал, не двигаясь, на спине и раскинув в стороны руки, и от сходства этой картинки с той, что он однажды уже видел - в другой жизни? - его передёрнуло. Подойдя поближе, Холмс обнаружил, что консультирующий преступник спит без задних ног. Задержавшись взглядом на багровых кровоподтёках на его шее, а потом на чуть трепетавших во сне ресницах, Шерлок осторожно опустился рядом на пол. - Джим? - он потормошил его. - Джим, проснись. Мориарти спросонья вздрогнул и, распахнув глаза, шумно втянул в себя воздух, словно чего-то испугался. Спустя несколько мгновений пелена кошмаров спала, и выражение его глаз прояснилось - а при виде Холмса и вовсе потеплело. Уже почти совсем стемнело, хоть долгий августовский день и не желал сдаваться; воздух кишмя кишел насекомыми, а лес вокруг - звуками. Чуть поодаль, у самой границы простиравшихся за опушкой лугов, виднелись силуэты ульев, чей цвет в приглушённом свете угадать было уже невозможно. Стряхнув сонливость окончательно, Джим уселся на тёплой веранде по-турецки. Благодарно кивнув, он оделся и взял своё пиво. Поглядев на него, прежде чем открыть, консультирующий преступник негромко фыркнул. - Серьёзно? Harvey's Sussex Best Bitter************? Шерлок пожал плечами. - Это всё, что я нашёл. Полагаю, очередное издевательство моего братца... - он осёкся, умолкнув и опустив взгляд. Мориарти допустил на мгновение мысль о том, чтобы приобнять его в знак поддержки или хотя бы тронуть за локоть, но сдержался; воспоминания, свежие и невыносимо болезненные, давали о себе знать. Попытаться стоило - и сожалений он не испытывал. Стоило прикрыть глаза, и перед внутренним взглядом проплывали лица - сначала Себастьян, затем бледный Майкрофт, а потом и Шерлок: одновременно в ярости и блаженстве. Джим пообещал себе сохранить эти образы максимально чёткими, чтобы они служили напоминанием о том, кто он, Наполеон криминального мира, есть на самом деле. Тощий мальчик с разбитым лицом, ночи напролёт кропотливо подбирающий компоненты яда; подающий огромные надежды студент с кипой исписанных бумаг в истрепавшейся сумке; беглец, опускающийся на самое дно социальной спирали с тем, чтобы никогда не вернуться; дурашливый профессор математики, питающий слабость к тряпичным куклам. Какое-то время они сидели бок о бок, не искажая пространство словами, попивая пиво и наблюдая за сгущавшейся темнотой. Она наползала стремительно, как это всегда бывает в чаще леса: и, когда над ульями нависали ещё последние пятна света, дом за их спинами купался в карбонадовой************* глубине. Холмс прочистил горло, явным образом обозначая тем самым намерение начать беседу. Его товарищ не шелохнулся, погружённый в собственные мысли. - Полагаю, разумным решением было бы... - начал Шерлок и замялся. Мориарти заинтересованно поглядел на него, приподняв одну бровь. Холмс отставил банку пива в сторону, опасаясь, что дрожь, предательски вдруг охватившая его изнутри, переберётся в пальцы, и, чтобы как-то занять руки, взлохматил свои всё ещё влажные волосы. Слова не шли. - Я тебя слушаю, - то ли насмешливо-горько, то ли настороженно подначил его Джим, замечая в своём собеседнике волнение. Консультирующий детектив глубоко вдохнул, а потом медленно выпустил воздух через рот; его дыхание легко коснулось кожи Мориарти, отправляя сноп мурашек по его предплечью. Где-то неподалёку коротко вскрикнула ночная птица. - Мне стоило бы быть с тобой честным, - решился наконец Шерлок, безуспешно пытаясь обуздать трепет в голосе. - Всегда. Джим собрался было ответить, но детектив тут же добавил: - Опуская, разумеется, тот факт, что слово "всегда" обозначает абстрактную идейную конструкцию, не имеющую ничего общего с реальностью, в которой все явления имеют свойство заканч- Мориарти не выдержал и рассмеялся. - Шерлок, - сказал он. - Шерлок. Тот посмотрел на него: взволнованный и совершенно потерянный, забредший на территорию, в которой не смыслил ровным счётом ничего, отбивающий мелкую чечётку кончиками пальцев о дерево пола. Мориарти в нём почудился диковинный образ, который, как ему показалось, был ему знаком: окутанный темнотой пустой сцены долговязый скрипач со съехавшей набок короной на голове. Во взгляде Холмса светилась странная решимость - совсем не та, которая, бывало, вела его, как гончую, по следу преступника, но та, что дала ему наконец человечность. - Пойдём, - позвал Джим вместо ответа, поднимаясь на ноги и протягивая сыщику руку. - Есть ещё одно, последнее, незавершённое дело. И если ты ведёшь речь о честности, то я возьму тебя с собой. Холмс ухватился за его ладонь - короткое электризующее ощущение - и послушно последовал за Мориарти в темноту. Спустившись по ступеням веранды, они углубились в чащу деревьев, неспешно ступая по влажному мху и тёплой ещё траве. Они шли недолго - каких-то несколько минут - но за это время удивительным образом сплотились теснее и интенсивнее, соединённые общим горем и общей радостью; синхронизированность их умов, обогащённая теперь слаженностью ощущений, достигла максимальной гармонии. Джим, вертя головой, будто чего-то искал; наконец, он остановился у дерева, которое показалось ему подходящим, и опустился перед ним на колени. Шерлок присел рядом на корточки и поглядел на него вопросительно. - Давным-давно, - начал консультирующий преступник негромко, - жили-были два брата. Одного звали Джеймс, а другого Джим, и не было других таких братьев, что были бы так непохожи друг на друга. Сердце Холмса сжалось; он подумал о Майкрофте и его бесконечной занудной агрессивной заботе, которая тяготила его, сколько он себя помнил; подумал об Эвр, бросавшейся грудью на стеклянные стены своего заточения в Шерринфорде - и обратился в слух. - Их дороги разнились так сильно, что они возненавидели друг друга и оборвали всякую связь, - продолжил Мориарти, глядя прямо перед собой, словно вознамерился в мельчайших деталях запомнить едва различимый в темноте узор на коре. - И так и не увиделись до самой смерти одного из них. Он запустил два пальца в карман брюк, оттопыренный каким-то маленьким предметом, и вынул оттуда крохотную книжечку в растрёпанном засаленном переплёте. Она легко уместилась бы на ладони ребёнка; а на руке Джима и вовсе казалась игрушечной. - Мой брат, - объяснил он, - и я выглядели совершенно одинаково. Когда он выпустился из интерната, меня уже не было рядом; следующие двадцать лет он посвятил, как и Себастьян, военной службе, а в конце концов осел на железнодорожной станции на Ливерпуль Лайм-стрит, где стал начальником. Повисло короткое молчание. Комары оседали их так назойливо, что их гудение резонировало в ушах. - Во время Игры в какой-то момент кто-то напал на его след, полагая, что это я. С этими словами Мориарти показал Шерлоку книжечку, которая оказалась крохотной карманной библией. Раскрыв её пальцем, тот обнаружил, что внутрь неё вклеены поблёкшие вырезки из старых комиксов: со страниц, соседних с изображениями Христа, улыбались Фантастическая Четвёрка, Бэтмен и Люди Икс в наивной рисовке середины восьмидесятых. Ювелирная работа, проделанная почти наверняка с фонариком под одеялом много лет назад. - Его второе имя Роберт*************, - добавил Джим зачем-то. - И, раз уж этот день в любом случае оказался днём прощаний, то я хотел бы расстаться и с ним. Сыщик кивнул, и они вместе разворошили тёплую землю у подножия дерева, выкапывая небольшую ямку. Когда глубина показалась им обоим достаточной, а карманная библия отправилась на самое дно импровизированной могилки, Холмс неожиданно спохватился и, похлопав себя по одежде, сначала испугался, что оставил вещицу в доме или вовсе потерял, но потом отыскал её и не раздумывая бросил в землю следом за книжкой. То были два кольца, за долгие годы покрывшиеся патиной и царапинами - но на них всё ещё можно было заметить гравировку и логотипа АСК, и инициалов: MH на одном и SM - на другом. Кроме всего прочего, в затёршихся округлых буквах с внутренней стороны каждого кольца угадывались слова: "Grá, Dilseacht, agus Cairdeas". Мориарти молча проводил их взглядом; его веки едва заметно дрогнули, когда кольца глухо стукнулись о обложку библии. Засыпав ямку землёй, утоптав её и придавив сверху найденным поблизости камнем, Шерлок и Джим поднялись на ноги и отряхнулись. - Я совсем тебя не знаю, - осознал вдруг сыщик. - Иногда, - ответил ему Мориарти, - достаточно просто спросить. Непроницаемую темноту вокруг начинал понемногу рассеивать ласковый лунный свет, похожий на взвихрившееся в чайной чашке молоко, а вдали расползались по душистым полям первые клочья лёгкого тумана, обволакивая ульи. Помолчав, они хотели было возвращаться к дому, но консультирующий детектив вдруг замер, как и его спутник. Вживлённые в рёбра электрочипы у них обоих коротко завибрировали - ощущение длилось всего долю секунды, но этого было достаточно, чтобы Шерлока охватила слабость в ногах и окатило горячей волной облегчения, а уголки губ Джима дёрнулись в несмелом подобии улыбки. Они переглянулись. - Слава богу, - выдохнул Холмс. - Он жив. В порыве светлой радости он подался вперёд и крепко обнял Мориарти, вжимаясь лицом в его волосы. Тот вздрогнул, но так же крепко обнял его в ответ, чувствуя, как где-то внутри него развязывается и падает на землю огромный тяжёлый узел, позволяя наконец свободно вдыхать и выдыхать; позволяя жить. - Я обещаю, - добавил Шерлок шёпотом. - Обещаю, обещаю... Оба они терпко пахли землёй, разделяя одну на двоих усталость и горечь, вину и облегчение, и в то же время - какой ветреной ни была бы эта мысль - оба они знали, что вместе с рассветом, которому свойственно завершать всё, что только существует на свете, появится новый день. И этот день положит конец легенде о Шерлоке Холмсе и его заклятом враге Джеймсе Мориарти, окутает забвением доктора Джона Уотсона, покроет пылью каминную полку на Бейкер-стрит, подарит долгожданное освобождение Молли Хупер, подбросит новые преступления в отдел Грегори Лестрейда, возложит новую ответственность на плечи Майкрофта Холмса, отзовётся слабой болью в бедре Миссис Хадсон, зазвенит сигналом о входящем сообщении в мобильном Ирен Адлер, перечеркнёт все расказанные и все затаённые истории - и, если посчастливится, начнёт новую: в ней двое выброшенных на обочину жизни людей обнаружат в себе силы, чтобы идти дальше. Высоко над маленькой могилкой, над головами Холмса и Мориарти, над сомкнувшимися кронами деревьев зажигались первые звёзды - и мерцавшее среди них созвездие Орла, раскинувшее по небосводу искрящиеся крылья, теперь было ничем иным, кроме как самым обыкновенным скоплением холодно светящихся огоньков. В нескольких сотнях километров от местечка под названием Глинд в Южном Суссексе, где среди лесной чащи ютилась маленькая пчеловодческая вилла, отданная по специальному распоряжению Майкрофта в руки "пожелавших остаться анонимными лиц с целью разводить там породистых собак", сам он, казалось, понемногу превращался в безжизненную скульптуру. Он сидел, тяжело дыша и сдерживаясь из последних сил, чтобы не надломиться окончательно, в кресле во главе огромного массивного стола, за которым в своё время решались судьбы немалой части населения Великобритании. На щеке его и на руках всё ещё была кровь, и часть этой крови принадлежала Себастьяну. Зажмурившись, могучим усилием воли Холмс-старший в который отогнал от себя по-прежнему изничтожающе яркое воспоминание о мягкой податливости остывающего тела, которое он прижимал к себе и не желал выпускать из рук до прибытия личного самолёта. Майкрофт провёл в этом кресле несколько часов, вставая только затем, чтобы подойти к одному из готических окон, тревожно выглядывая наружу, и снова вернуться на место - и потерял счёт времени. Все эти часы он безучастно рассматривал значок нового смс на информационной панели своего мобильного, раздумывая, не выбросить ли телефон вовсе; но теперь всё же решил прочитать его - и, только пробежав глазами короткий текст, выронил телефон, задохнулся в беззвучном сокрушительном всхлипе и закрыл лицо мелко задрожавшими руками, принимаясь раскачиваться вперёд-назад под тяжестью скорби и потрясения. Что-то в нём всё-таки сломалось; и, сколько бы это ни вдохнуло в него страдания, это было правильно - словно срабатывающий в последний миг предохранитель, успевающий предотвратить короткое замыкание. При падении стекло на экране сотового треснуло, и матрица под ним пошла пятнами, но сообщение всё ещё можно было прочесть. Время получения: 23:49 28 августа 2018г. "Послушай меня, Майкрофт, и не сердись. Все данные о твоём участии в судьбах АСК и Вудеваса уничтожены. Все данные о моём участии - доступны широкой публике. Я дал им то, чего они жаждали - виновника и жертву, а тебе, твоему горячо любимому брату и моему лучшему другу - свободу. Это лучшее, что я мог сделать, чтобы хоть сколько-нибудь походить на достойного человека, которым ты меня незаслуженно мнишь. Можешь считать, что я вернул тебе должок из 2002 года. Nolite flere, non est mortuus, sed dormit**************. Береги себя. Остаюсь вечно твой. Дурацкая, наверное, шутка, - но пейте, что ли, какао ван Гуттена? SM"