Перерождение

Выйдя из кабинета, Вайс быстрым шагом идёт в холл. Мысли словно затуманены. Не позволяют сконцентрироваться. Расплывчатые образы выстраиваются в ряд, затягивая всё глубже в бездну воспоминаний. Яркие и тёмные тона прошлого перемешиваются и давят. Давят. Давят. Давят... И ломают. Ломают и без того хрупкую душу, взывая к новым кровотечениям. А ведь так хотелось забыться... Борец со смертью, да? К чему это? Единственное, чего он смог добиться, так это, наоборот, убить отца Оливии. Да, пусть не нарочно. Да, по незнанию. Но всё же... Именно он стал убийцей, введя в его организм смертельную дозу успокоительного. Не своими руками. Руками санитаров. Однако, вообще чудо, что его не посадили за это в тюрьму. И ещё большим чудом стало его повышение. Хотя, вот здесь-то как раз и сыграл свою роль Освальд. Вернее, его мнение. Вовремя посуетившись, тот запросто подтолкнул незадачливого врача на новый пост взамен старого дряхлого старикашки. Убил. Его убил он сам. Своей рассеянностью. Своей жаждой быстрее покончить с практикой и приступить к серьезной работе. Такой наивный... — Аккуратнее! — недовольное шипение под боком. За своими размышлениями доктор не сразу заметил, как столкнулся на лестнице с весьма крупной дамой. Та, зло сверкая своими прищуренными глазами, противно оскалилась, бурча себе под нос что-то о «глупых докторах, которые несутся чёрт зная куда». Но, на удивление врача, это лёгкое и не самое приятное столкновение подействовало на него, как ведро с холодной водой. Выйдя из раздумий и возвращаясь к реальности, тот уже более уверено шагал к неизвестности. Попав в главный зал, сделанный в синих тонах, врач тут же устремился к регистратуре. Весьма улыбчивая девушка подтвердила слова Освальда, заявив, что, действительно, пришла вероятная родственница его пациента. И только сейчас Вайс задумался над самой посетительницей. Родственница Нацу. Этого несносного человека, живущего вне реалиях современности. Того, с чьим мнением даже ему, главе пансионата, приходится считаться. Как такое возможно? И, самое главное, почему именно сейчас? Сейчас, когда он предал Дракона. Сейчас, когда та связь, выстроенная месяцами долгих бесед, рухнула в одночасье. Превратилась лишь в жалкий остаток прошлого. Поглощая и разрывая на мелкие части сердце. Больно. Страшно. Одиноко. Как бы он не хотел это признавать, да, одиноко. Его душа одинока. Его мысли одиноки. Его жизнь, чёрт возьми, пропитана одиночеством. А этот Дракон с розовой шевелюрой и в забавной одежде... Меняет мир. Меняет жизнь. Он меняет всё вокруг себя. Вечный огонь. Он излучает его. Такой теплый... Его глаза тоже пылают. Живым огнем. Пылают тем, чего нет и у половины человечества. Он готов бороться. За дорогих людей, которые мертвы. За мир, которого не существует. За Люси, которая вовсе никакая не «Люси»... Доктор поворачивается в сторону входной двери, нервозно поправляя рукава врачебного халата. А вот, кажется, и она. Эта «родственница». Стоит, сложив руки на уровне груди. Постоянно озирается по сторонам. Нервно что-то шепчет себе под нос, будто разговаривая с невидимым собеседником. Вайс с силой стискивает папку, идёт в сторону «родственницы». Рыжеватые спутанные волосы. Зеленая кофта на пару размеров большая нужного. На голове красуется черная бейсболка с логотипом какой-то футбольной команды. Черты её лица нельзя назвать отталкивающими, но и красавицей девушка явно не была. Овальная форма лица. Большие зеленые глаза, которые, очевидно, совершенно другого цвета, а это — лишь самые обычные линзы, которые так популярны среди подростков. На вид ей лет двадцать, не больше. Идет в её сторону. С почтительной улыбкой, которая является лишь частью образа. Но не частью души. — Добрый день, — начинает говорить на ходу. — Мне сообщили, что Вы искали меня. Повернувшись в его сторону, незнакомка бегло обводит его взглядом и едва заметно хмурится. Отходит на шаг назад, будто желая более внимательно изучить врача. Спустя секунды тишины, выдавливает из себя: — Доктор Вайс? — голос кажется грубоватым. Останавливается в полуметре. Легко кивнув, психиатр протягивает руку для рукопожатия. — Эрн Вайс, к вашим услугам. Шероховатая рука в ответ касается его ладони. Невольно доктор вздрагивает. Грубая кожа. Неестественно холодные руки. Эта девушка... — Ну и где Вы его держите? — не представившись, резко начала посетительница. ... слишком ненастоящая. Мёртвая. Одинокая. Но никак не реальная. Словно образ, там, вдали. Мутный. И слегка расплывчатый. Будучи опытным психологом и психиатром по совместительству, заведующий пансионата мог ловко определить типаж людей и выбрать стратегию общения с ними. И этот случай не стал исключением. Её слегка зажатая поза и дерзкая манера речи свидетельствовали о непопулярности в коллективе. А сама одежда, в которой та пришла в больницу, лишь подтверждала его слова. Судя по всему, для неё главное — это работа, а не внешний вид. Спутанные волосы и слегка помятая кофта. Он неё пахнет сладковатым ароматом корицы вперемешку с запахом моющего средства. Притворство. Весь её образ, который она так тщательно строила, рухнул в одночасье. Глаза выражали скрытое презрение. — Извините, не могли бы Вы пройти ко мне в кабинет? Там мы обязательно всё обсудим. Цокнув языком, девушка послушно кивнула. Облегченно вздохнув, Вайс направился в нужное им место, постоянно оглядываясь. Будто проверяя, идет ли нежданный гость его больницы за ним. «Надеюсь, Освальд уже ушёл». Невольно хмурится. Освальд... Зачем постоянно ссылается на отца? Зачем пытается пробудить старые шрамы? Зачем, чёрт побери, постоянно следит за ним? Зачем?... — Эй, что остановились? Слегка встрепенувшись, держась за перила, психиатр покачал головой, будто стараясь таким образом отогнать ненужные мысли. От этого движения девушка ещё больше помрачнела в лице. — Да Вы, вообще, точно врач? Ведете себя прям как вон тот псих, — легким движением руки махнула на одного из многих пациентов этой больницы, который стоял в углу и выглядел белее стен. — Такой же странный, вот прям слово даю. Как мой братишка вообще сюда угодил? «Братишка?» Сердце пропустило удар. — Извините, Вы сказали... Братишка?... Слегка оскалившись, девушка задорно кивнула. Вайс съежился от этой улыбки. Нет. Нацу так не улыбается. Никогда. Даже в приступах гнева. Его улыбка чем-то похожа на улыбку добродушного клоуна. Словно актер, стремившийся осчастливить всех и каждого, он дарит эту улыбку миру. Широкую. Открытую. Настоящую. — Идем? — вновь начала посетительница. Доктор ускорил шаг. Вот они наконец поднялись на нужный этаж. Поворот за угол. Длинный коридор. И, наконец, такая знакомая и даже родная дверь его кабинета. Он легко толкает её рукой. Та поддается. Они проходят внутрь. — Уютненько тут у Вас, — оглядываясь по сторонам, девушка на секунду останавливает свой взгляд на бутылки алкоголя. Та стояла на столе открытой. Лишь в очередной раз нахмурившись за этот день, нежданный гость пансионата в очередной раз промолчала. Присаживается в кресло. Садясь за свое рабочее место, Вайс сконфуженно отодвигает резко пахнущую жидкость чуть в сторону. Неловко передёргивает плечами. — Д-да... — слабо кивает. — Недавно как раз был ремонт... — Доктор Вайс, давайте сразу перейдем к делу, а? Мама и так вся на нервах в последнее время. Быстрее вернёмся домой — тем лучше. Для всех. «Доктор Вайс». Не док, и даже не приятель. Просто доктор Вайс. Бездушный и неживой доктор Вайс. Нет... У неё нет ничего общего с Нацу. Этот неведомый миру человек. Невероятный. Который заставил даже его, главу психбольницы, усомниться в реальности. Нет... У неё совсем нет ничего общего с Нацу... — Извините, я не совсем понимаю о чём Вы, — притворная улыбка. — И для начала представьтесь, чтобы я знал, как к Вам обращаться. Неосознанно скривившись, девушка, слегка тараторя, произносит: — Элис. А у себя Вы держите моего брата — Джо. Вайс с силой сжимает ручку, которую взял со стола. Джо. Джо... Это имя... Не такое имя должно быть у Дракона по имени Нацу. — Извините, мисс Элис, я всё ещё не понимаю с чего Вы решили, что Ваш брат у нас, — сталь. В его голосе сталь. Девушка вскидывает брови, нервно поглядывая на врача. — Он у нас байкер. И частенько уезжал на несколько месяцев в путешествия. Но его не было, чёрт возьми, год. Естественно, мы начали бить тревогу, — мерзкая ухмылка. — Кто ж знал, что в психушку попадет? Вот ведь... — Я спрашиваю Вас не об этом. Я хочу знать: почему Вы считаете Нацу своим братом? — Нацу? Что за дурацкая кличка? Совсем фантазии нет, доктор Вайс? Его зовут Джо. И никак иначе. Будьте добры, так и называйте его. — Я еще раз повторяю... Лёгкий шелест бумаги. Девушка с серьезным выражением лица протягивает некоторые папки доктору. Трясущимися руками тот перехватывает их, слегка растерявшийся. Открывает первую папку. Листает. Фото, фото... Сплошные фото... Дракона. Вот он ещё совсем ребенок, лезет на дерево. А вот здесь подросток-Нацу читает книгу. Играет в игрушки, смотрит телевизор. Здесь нет Нацу-волшебника. Так же, как и нет «Хвоста Феи». Есть только ребенок. Слегка стеснительный и робкий. Но с жаждой приключений. Здесь нет магии. И нет драконов. А если нет драконов, то, получается, и их убийц тоже нет, ведь так? Фото, фото... Сплошные фото... Дракон идет в первый класс, вот ведь забавно! С цветами, с улыбкой. Легкой улыбкой. Не с оскалом. В черном костюме. Без забавной рубахи с самодельным гербом на плече. Здесь нет Нацу-весельчака. Также, как и нет его вечных шуточек, которые совсем не смешные. Есть только мальчик со своим миром. Миром, который не противоречит реальности. Здесь нет отчаяния и слабых стонов души. И нет разбитого сердца. А если нет разбитого сердца, то, получается, это всё вымысел, ведь так? Фото, фото... — У него есть семья, — непривычно мелодичный голос Элис. — Мы любим этого раздолбая. Фото, фото... Не может больше листать их. Весь образ рухнул. Сейчас. За какую-то несчастную секунду. Просто... Рухнул... Как карточный домик от лёгкого дуновения ветра. Не было мира бесхвостых фей. Не было Люси. Не было... Ничего этого не было. Вздох, похожий на стон, вырывается неосознанно. В глазах скапливается влага, причину которой доктор объяснить не в состоянии. Не может. Не может... Не может не принять чужой бред. Не может не верить ему. Не верить его слезам, которые тот проливал каждую ночь. Не верить натянутым улыбкам, скрывающие боль. Не может... Но... Фото, фото... — Я-я... — дрожит. Всем телом. — Я не понимаю... Почему... Сейчас Вы... Мысль, ещё до конца не сформировавшеяся, вырывается совершенно случайным образом. От напряжения. От страха. От неверия. Но девушка, сидящая напротив, понимает. Она всё прекрасно понимает. — Мы искали этого дебила, ха... Я говорила, что он надолго исчезает из города. И ни весточки от него, вот прям слово даю! 26 лет, а ведет себя как дитё малое. — 26 лет... — в трансе повторяет доктор. Элис кивает. — У меня есть его документы. Последняя папка. Там всё лежит. Ну? Теперь верите-то? Этот псих братец мой. Нет... ...ему хочется так сказать. Но кивает. Делает вид, что всё понимает. Но он ни черта не понимает. Джо и Нацу. Нацу и Джо. Нет... Не одно и тоже... Совсем не одно и тоже... А девушка улыбается. Не так, как Нацу. И с частичкой фальши. Да-да. Фальши. Она ведь неживая. Как и он сам. Как доктор пансионата. Как Эрн Вайс. — Я требую, чтобы Вы отпустили его. Падают. Фото, фото... Все они разбросаны по полу. Неравномерно. Несимметрично. Дыхание участилось. — С-сейчас подниму, простите, — наклоняется. Фото, фото... Делает вид, что не слышал вопроса. А фото всё мелькают перед глазами. Дракон с мотоциклом. Дракон со своей семьей. Дракон целует какую-то девушку в щеку. Дракон в компании парней играет в карты. Дракон на катере. Дракон на море... Но нигде нет истинного Дракона. С улыбкой в тридцать два зуба. С веселой гримасой. С добрым взглядом. Этот Дракон на фотографиях... Холоден. К миру. К близким. К себе. — Эй! Вы слышите меня? — вновь, словно надоедливое жужжание, раздается под ухом. Кивает. Кивает. Только это ему и осталось. А «сестра» продолжает: — Он, может, и ударился головой, и чудятся всякие феи. А я, к слову, просмотрела его дело. Но... Черт! На каких основаниях Вы его тут держите?! Он не опасен для общества, так ведь?! Её голос сотряс помещение. Кивает. Неживой доктор Вайс кивает. Душа умирает. Вновь. Вновь. Вновь... — Тогда, — нервозность никак не хочет пропадать из этого противного голоска. — Отпустите его, доктор Вайс. Иначе не избежать Вам судов, ну прям слово даю! Кивает. Неживой доктор Вайс снова кивает. Вставая из-за стола, идёт за документами. Похоже, сегодня в его больнице станет на одного пациента меньше. Вайс прижимается головой к стене и чуть прикрывает глаза, позволяя воспоминаниям взять над собой верх. На время. Пускай совсем на немного, но он возжелал еще хотя бы раз побывать в прошлом. Беззаботном. Счастливом. В волшебном прошлом, которое созвучно весеннему дождю. Секунда... две... Они вновь всплыли перед ним. Родные. Близкие. Такие счастливые. Миг — а вот и он сам. Ещё совсем ребенок. Стоит рядом с ним. С отцом. С отцом... Отец... Беззаботно будто порхает по дому, носясь с ним на руках. Улыбаются. Оба. Это был тот вечер, когда Эрн впервые услышал об «Эдоласе». Вечер, когда отец поведал ему своё «прошлое». Маг без магии. Воин без копья. Одинокий и побитый жизнью. Он не раз вставал, чтобы только идти вперед. Без особой цели. Да. Но зато... Ради счастливого мира. Он рассказывал о могущественных магах с Земли. Они покорили сердце юного Вайса своей отвагой и своей верой в крепкую дружбу. Отец, весело щебеча о них, всегда укутывал своего любимого сына в одеяло. Перед сном. По традиции. Да... Это были замечательные времена... В светлых глазах доктора сверкнули малоприметные слезы боли и отчаянья. И как тут не провести параллель с одним Драконом? С таким же счастливым. И таким же несчастным. Маг без магии. Воин без копья. Бесцельный... — Всё в порядке? Встрепенувшись от внезапного голоса, который вырвал из мира прошлого, доктор поворачивается в сторону двери. Там, оперевшись на дверной косяк и скрестив ноги, стоит Оливия. Слегка нахмурившись, она будто оценивает вид Вайса. Подойдя ближе, присаживается за письменный стол. — Ты... — слабый вздох, — ведешь себя странно. Да и выглядишь вяло. Ничего не ответив, Эрн лишь сильнее сжимает фотографию Дракона, которую всё это время держал в руках. Мнёт её. Загибает углы. — Что там у тебя? — девушка с любопытством склоняет голову чуть набок. Лишь отмахнувшись, Вайс натягивает улыбку. Легкую и такую неестественную. — Не важно. Важно другое, — отправляет фотографию в карман своего пиджака и поворачивается в сторону дочери. — Ты до сих пор называешь меня мистером Вайсом. Не пора ли начать называть меня папой? Не ожидая такого, девушка слегка вздрагивает. На лице появляется лёгкая улыбка. — Так тебя всё это время... Беспокоило лишь это? — Ну, можно сказать, что и это тоже, — облокачивается спиной на стену. — Оливия, не волнуйся из-за меня. Просто завал на работе, вот и... — На счёт папы... Мы не раз с тобой разговаривали на эту тему... Пока... — Да-да. Знаю. Ещё рано. Я всё понимаю. Как-никак, а я еще и хороший психолог. Да и тот факт, что теперь наши разговоры стали столь фамильярными, не может не радовать. Уже прогресс! — Ты потрясающий психолог! — слегка засмеявшись, девушка поправляет выпавшую прядь волос из своей прически. — Но всё же, может поделишься? Что нового на работе? Откашлявшись, Вайс неосознанно вновь достает фотографию из своего кармана. Теребит её. Мнёт. — Вчера новое оборудование привезли из центра. Мороки с ним, конечно, уйма, — легкая наигранная улыбка. Заерзав на месте, Оливия наклоняется чуть ближе. Изучающе смотря на отца, чуть хмурится. — Дело ведь в другом, верно? Вздрагивает. Доктор в очередной раз вздрагивает. Пот, образовавшийся по шее, стекает в воротник. Неприятное чувство. Снаружи. Внутри. Душа вновь играет свой одинокий вальс. Удар... Сердце пропускает удар... — Не важно... — Не хочешь говорить — не надо! — Ты неисправима! — слегка свешивает голову, будто окончательно устав спорить с несносной дочерью. Та, заметив реакцию родителя, едва заметно прыснула со смеха. В итоге, Вайс не смог не улыбнуться в ответ. Эти вечера. Эти разговоры. Они будто согревают его. — Кстати, — вполголоса произносит доктор. — Ты не часто навещаешь мою обитель в такой час. В мою комнату максимум заходишь раз этак пять в месяц. Что за повод? Девушка, будто опомнившись, вмиг стала серьезной. Естественная улыбка превратилась в легкую. Почтительную. — Я... Хотела кое о чем спросить... — несмелым голосом произносит Оливия. — Что такое? Заметив такие перемены в характере подростка, Вайс пододвигается чуть ближе. Изучает. Даже здесь, дома, он всё ещё психолог. Он видит, как участилось дыхание. Он видит, как затряслись руки. Он видит, как на щеках появился лёгкий румянец. Видит... Он всё это видит... — Помнишь... День моей выписки? Месяц назад. Из больницы. Удар... Сердце пропустило удар... Мелодичный голос, тем временем, будто набравшись смелости, продолжает более уверено: — Я... Я помню, там был твой пациент. Ну, влетел ко мне в больницу... Нацу, кажется. Помнишь? Удар... Нацу... Опять Дракон... Опять сердце... Удар... Фотография, покоявшаяся в руке, с легким шелестом рвется. Неосознанно разрывается мощными мужскими руками. Фото, фото... Удар... Нацу... Опять. — Не неси бред и не вспоминай всяких психов, — хрипло начинает врач. — Он не должен тебя волновать. А Оливия, слегка смутившись, вскакивает с места. Ходит по комнате. Взад. Впереди. Взад. Вперед. Она волнуется. Она переживает. Она хочет знать большее о Драконе. — Не должен, да. Но... Он назвал меня другим именем несколько раз, — останавливается по середине. Отбивает ногой едва слышный звук. — Черт... Не помню каким именно. Но, мне кажется, что я уже слышала подобное. Я... Я хочу с ним поговорить. Можно? Организуешь встречу? Молчит. — Знаю-знаю! Звучит бредово... Просто он не показался мне чокнутым или буйным, — запинается. Нервничает. Волнуется. — Он был таким... Естественным? Да, наверное. Я не знаю почему, но хочу с ним встретиться. — Оливи... — глухо произносит врач. Страшно... Ему вновь становится страшно... А дочь всё продолжает, будто стремится и дальше крошить сердце. Чужое сердце. — Стой! Дай мне досказать всё. Я-я... Я не говорила тебе об этом долгое время, — Оливия набирает воздуха в грудь. Дрожит всем телом. Будто... Будто это её битва. Битва, где на кону что-то важное. Нельзя... Ей нельзя отступить... Встреча, о которой можно было только грезить в мечтах. Встреча с тем вихрем, вторгшемся в ее жизнь. Встреча с тем вихрем, что забрал из палаты её любящее сердце... — О-он... Он кажется мне смутно знакомым. Будто я знаю его... Звучит глупо, но... Я-я знаю его! Я не вру! Так сказало мне сердце. Поэтому... — Иди в свою комнату, — обрывает на полуслове. — Но... — Иди в свою комнату! — срывается на крик. Нет... Только не она... Этот мир... Он же выдуман, правда? Нет и не было никакой Люси. Как и огненного убийцы драконов. Не было. Чёрт возьми. Не было... Фото, фото... Да! Фото! Разве... Разве они не доказательство бреда?... Разве... Да! Фото, фото... Нацу, любящий книги. Нацу, идущий в школу. Нацу среди сверстников. Удар... Джо, любящий книги. Джо, идущий в школу. Джо среди сверстников. Не Нацу. Не Дракон. Не... Удар... Запутался. Да, чёрт побери, он вновь запутался. В мире. В себе. В Драконе. Та видимая всеми грань реальности и безумия начала стираться. Сам того не замечая, врач самолично разрушал её. На протяжении стольких месяцев. Прямо как и тогда... В далёком детстве... — Мистер Вайс! — слабый хрип раздается совсем рядом, выводя доктора оттуда. Из мира противоречий. Вновь. — Он... Я не прошу большего! Мне просто нужно с ним встретиться! Один раз. Я... Я хочу знать... Что за имя он произнёс. Имя... Да, Вайс знает, что за имя он произнес. Прекрасно знает... Фальшивое имя из четырёх букв, несущее в себе символ горечи и, одновременно, неуловимого прошлого. Ересь, не иначе. Притворные любовные ноты, что вторит Дракон, лишь очередная его игра. Ведь имя — фальшивка. И чувства тоже — фальшивые. Да и сам этот образ, что воссоздает доктор в своем воображении при упоминании этой загадочной «Люси», никак не вяжется с Оливией. Ведь так?... — Я сказал, — растягивает слова, чтобы в очередной раз не сорваться. Не сказать лишнего, — идти в свою комнату. Прикрывает глаза. Да... Так надо... Пусть уходит... Она не Люси. И не член Хвоста Феи. Она не маг. И уж тем более не любимая Дракона. Пусть уходит... — Нацу... Нацу никогда бы не посмел меня предать... Удар... Раскрывает свои влажные от нахлынувших слёз глаза. Оглядывается. ... Ушла... — Нацу никогда бы не посмел меня предать... Бред. Это бред! Нет никакого Нацу! Ведь так? Это лишь бред! И гильдии нет. Хочется смеяться. В голос. Чтобы слышал каждый. Он, сын местного психа, тоже попал в сети бреда. Вот ведь умора? Но... Так ведь... Не бывает?... Но что-то там, в груди, медленно вторит. Это безумие заразно. Это безумие — настоящее. Разорванное фото. И камень, обожженный пламенем. Драконьим пламенем. Вот и всё что осталось. И воспоминания об отце. Больные и давящие. Из-за которых сейчас он... Сломан. В очередной раз сломан. И сердце доктора Вайса тоже. Сломано. Сегодня на одного пациента в его больнице стало меньше. Сегодня на одного дракона в его жизни стало меньше. Сегодня...

...Время пришло... ...Пора наконец перестать верить в сказки... ... Поэтому...

Сегодня ровно на одну сказку стало меньше. В его сломленном сердце.