Искры

Два дня спустя генерал получает очень вежливое приглашение, оформленное по всем правилам и с соблюдением всех бюрократических норм. Командир первой истребительной эскадрильи убедительно просит командующего почтить своим присутствием тренировку пилотов. И оценить успехи их неожиданного гостя. А между строк читается просьба забрать этого ненормального куда подальше и немедленно. Снедаемый самыми дурными предчувствиями, Хакс запрашивает график перемещений магистра рыцарей Рен за последние время. И обнаруживает, что Кайло движется по кругу, состоящему из ангара, в котором стоит его яхта, тренировочного зала и центра подготовки пилотов. Без перерыва на поесть и поспать за последние сорок восемь часов. Кажется, «поправимо», сказанное Реном о собственных навыках пилотирования, стоило воспринять серьезнее и помнить, что этот человек не умеет ничего делать наполовину. Особенно, если у него... такая мотивация. Тут в памяти генерала снова всплывает кошмарный звук механического дыхания, который он тоже не раз слышал в записях. Что бы магистр со Сноуком не говорили о призраках, видеть Дарта Вейдера в любом виде на борту своего корабля Хакс не хочет настолько сильно, что порой испытывает соблазн изъять бережно хранимый Реном дедушкин шлем и забросить его в корону ближайшей звезды. Останавливает генерала только то, что после этого он сам улетит следом, а Кайло традиционно достанется лишь порицание и порция боли. Слишком высокая цена за потакание собственной слабости. Еще один маленький и скучный секрет, который лучше зарыть поглубже. Мать Хакса, всегда гордившаяся своим очень дальним, и на вкус генерала весьма сомнительным, родством с гранд-моффом Таркиным, успела привить сыну стойкую нелюбовь к главнокомандующему Имперским флотом. А уж после развала государства лорда ситхов поминали при каждом удобном и не очень случае. Что именно произошло на борту второй «Звезды Смерти» никто толком не знал, но тогда еще повстанческая пропаганда раздувала заслуги Люка Скайвокера сверх всякой меры, приписывая зеленому юнцу победу над коварным врагом и личное убийство двух первых лиц Империи. «Отцеубийство, кстати...» — мысль обрывается, не успев толком оформиться, а осознание того, как ловко Сноук толкает Рена к повторению всех ошибок его предков, накатывает ледяной волной. Способ растянутого во времени самоубийства, который в итоге выберет Кайло, мало волнует командующего, ему лишь хочется, чтобы финальную точку в своей судьбе Рен ставил где-нибудь подальше от самого Хакса и вверенных ему сил. И, желательно, лет через пять, не раньше. Поскольку собственный план генерала по захвату Вселенной требует времени и огромных трудозатрат. И включает в себя Кайло, хочет магистр этого или нет. А значит, придется идти и спасать эскадрилью лично. Как бы дико это не звучало. Центр тренировки пилотов располагается рядом с летной палубой, и, фактически, является ее частью, поскольку над группой тренажеров размещены крепления для запасных машин двух эскадрилий — «Аурек» и «Беш», сейчас занятые лишь на треть. В отличие от старых времен в Ордене принят именно такой стандарт, и все соединения — от эскадрилий, до отрядов штурмовиков обозначаются буквами алфавита. Удобно, понятно, и греет самолюбие тех, чья буква ближе к началу списка. Разумеется, Рен выбрал лучших. И совершенно очевидно, что думал он при этом исключительно о себе, а никак не о сохранении боеспособности флагмана. — Майор Ольст, — Хакс кивком приветствует встречающего его комэска, невольно отмечая сходство того с «лучшим пилотом Сопротивления», так бездарно упущенным ими совсем недавно. Невысокий, жилистый мужчина за тридцать с печатью внутреннего превосходства на хищном лице, вежливо кивает в ответ. — Генерал, сэр, у нас есть небольшая проблема, — начинает он. И по голосу Хакс безошибочно понимает, что по мнению Ольста проблема даже не проблема, а досадное недоразумение. Интересно, что бы сказал майор, увидев слетевшего с катушек Рена? Скорее всего попытался бы пристрелить. — Слушаю, — отрывисто произносит Хакс, оглядывая стройные ряды капсул-тренажеров, очень похожих на лишенные крыльев ДИ-истребители. Но его прерывает громкое «бдзынн!» и рывок за рукав кителя, заставляющий пригнуться. Над вовремя втянутой в плечи головой проносится непонятный снаряд, с диким грохотом впечатывающийся в стену и осыпающийся по ней дождем осколков. — Собственно вот, сэр, — ухмыляется комэск, сверяясь с датападом, — в этой серии одиннадцать из двенадцати вылетов завершились сбитием на первых тридцати секундах. — А двенадцатый? — интересуется генерал, разглядывая остатки летного шлема, подкатившиеся к носкам его начищенных до блеска сапог. — Потеря управления на взлете, — бодро рапортует майор. Что Ольст думает о летных навыках магистра, можно не спрашивать. Что думает о них сам Рен, они уже видели. Интересно, как рыцарь умудрился так долго держать себя в руках и еще не разнес весь центр? Ведь нынешняя серия вылетов, если считать с самого начала тренировок, была уже четырнадцатой. Сам Хакс вживую поднимал лишь лямбда-шаттл и то еще в Академии, а после ограничивался лишь симуляторами полетов. И ему этого вполне хватало для сохранения уверенности в том, что взлететь он сможет, а стрелять — дело эскорта. Поскольку смотреть в четыре стороны сразу, как полагается хорошему пилоту, он не умеет и вряд ли научится. Но за спиной генерала не стоит толпа выдающихся родственников, первый из которых в девять лет сначала выиграл знаменитые гонки, а после уничтожил боевую станцию Сепаратистов, второй повторил фокус, но уже со «Звездой Смерти», а третий даже без Силы был достаточно хорош, чтобы тягаться с Черной эскадрильей и уйти целым, оставив после себя лишь обломки. А ведь тогда еще Бена Соло наверняка учили полетам, среди всего прочего. Возможно, именно неудача в этом деле стала песчинкой, столкнувшей в итоге лавину ненависти ко всему, что связывало Соло-младшего с прошлой жизнью. Но не спрашивать же. — Рен, — генерал подходит к открытой капсуле тренажера один. Комэск незаметно покидает его по дороге, не желая лишний раз попадаться на глаза раздраженному магистру. — Чего вам, Хакс? — рыцарь сидит в пилотском кресле, бессильно откинувшись на спинку и сложив руки на коленях. Лицо бледное, плечи сгорблены, а привычный костюм смотрится нелепо в сочетании с привязными ремнями, сминающими края накидки. — Вам не кажется, что вы слишком увлеклись? — генерал рассматривает внутренности тренажера, задаваясь вопросом, как Рен с его ростом и шириной плеч вообще смог туда втиснуться, не набив себе шишек. И вдруг вспоминает, что в подаренной магистру яхте ложемент явно рассчитан не на «стандартного человека», а сделан по спецзаказу. И рост заказчика был около двух метров... «Личная яхта?!» — Мне наоборот кажется, что я слишком много упустил за последние десять лет, — сухо отзывается Рен, устало потирая переносицу. — Зато узнал массу никому не нужных древних легенд. — У вас, я вижу, особое отношение к истории, — обидно упускать случай уколоть любителя замшелых истин его же шпилькой. Особенно когда он так измотан и практически беззащитен. — У вас не лучше, — уголки бледных губ вздергиваются в невеселой пародии на улыбку. — Иначе бы вы не строили «Старкиллер». Третий раз оказался обычным, а не волшебным, увы. Хакс стискивает зубы до хруста. Проект базы не был его личным, но он принимал в нем участие на протяжении восьми лет. Почти четверть его короткой жизни. И выкидывать на помойку эти годы было бы слишком больно. Не считая того, что подобная роскошь была в его положении просто непозволительна. Ни при каких условиях. — Да что вы понимаете в технике, Рен, — зло цедит генерал, пытаясь не сорваться на рык. Магистр запрокидывает голову, чтобы лучше видеть нависающего над ним командующего, и смотрит нечитаемым взглядом. — Наверное, все же меньше, чем некоторые, — неохотно признает Кайло после двухминутного молчания. — И вряд ли я смогу это исправить. Хакс медленно выдыхает, считая про себя до десяти. Он ожидал от Рена чего угодно — от спора до прямых оскорблений, но не признания собственной слабости. Плохой знак или начало адекватного осознания себя? С Кайло никогда ничего нельзя утверждать с полной уверенностью. «С ним вообще ничего нельзя утверждать, поскольку он самим фактом своего существования рушит любой порядок». — Вы лучше график свой исправьте, — генерал смотрит на собравшихся в другом конце зала пилотов так, что те сразу вспоминают о ворохе своих обязанностей и быстро исчезают с глаз долой. — А что с ним не так? — искренне удивляется Рен, начиная выпутываться из привязных ремней. И скованность движений рыцаря наводит Хакса на мысль, что тот не спит куда больше двух суток. — Вы забыли в нем два важных пункта, — командующий отступает на шаг от тренажера, давая Рену возможность свободно покинуть кресло. — Например? — магистр выпрямляется в полный рост, и Хаксу в который раз начинает остро не хватать этих несчастных пяти сантиметров, чтобы смотреть сопернику точно в глаза. Остается компенсировать этот недостаток показной самоуверенностью, которой он, стоя так близко к Рену, вовсе не ощущает. Но дальше отступать просто некуда. — Они называются еда и сон, — резко произносит генерал, надеясь, что его мысль про логику и здравый смысл тоже получается достаточно громкой. Рен едва слышно хмыкает, прикрывая веки. Его явно забавляет происходящее, но он действительно слишком устал для того, чтобы продолжать спор. — А ваши пункты наверняка называются «спасение экипажа» и «дисциплина всегда и везде», — Кайло шагает вперед, едва не зацепив командующего плечом, и вдруг оборачивается. — Полагаю, приглашать меня на обед вы не будете, поэтому прошу — извинитесь за меня перед майором и обрадуйте его тем, что до завтра он свободен. Хакс от такой наглости на секунду теряет дар речи. — Хорошего дня, генерал, — Рен уходит бесшумно, оставляя за собой едва ощутимый шлейф потустороннего холода.