Искры

Из липкой мути сна его выдергивает истеричный писк комлинка. Разлепив ресницы и отпихнув локтем упирающийся в ребра датапад, Рен садится на диване, на котором умудрился заснуть, читая очередной отчет, и оглядывается. Комлинк продолжает надрываться, и магистр, отчаявшись вспомнить, куда его забросил, просто протягивает руку, в которую через секунду влетает скомканная накидка. Вытряхнув из капюшона верещащее устройство, Кайло нажимает на кнопку, ожидая услышать что угодно — от гневной тирады о недопустимости пропуска важных совещаний до сообщения о том, что его «Бегущий за тенью» случайно разобрали на детали. Но к подрагивающему от с трудом сдерживаемой паники голосу Эрны он оказывается не готов. — Рен, Руди плохо. И это не болезнь, — магистр медленно моргает, осознавая услышанное, машинально стягивая Силу тугим жгутом, на другом конце которого вскоре находится тускло-ржавая искра ауры Хакса, пульсирующая резкой болью так, что от одного ее эха начинает ломить зубы. — Сейчас буду, — глухо роняет он, отключая связь. Предчувствие катастрофы накатывает холодной волной, отрезвляя и позволяя с первой попытки подняться на ноги. После всех сегодняшних событий самым разумным было бы плюнуть на здоровье генерала, оставив того меддройдам, и нормально выспаться, но риск проснуться завтра единственным командующим «Финализатора» слишком велик. Осязаем. Сила гасит камеры и отводит глаза, позволяя без помех добраться до нужного коридора. Дверь каюты скользит в сторону еще до того, как он успевает коснуться пластины замка, и тут же захлопывается за спиной, блокируясь. — Рен... — Ойги стоит за креслом генерала, растрепанная и бледная, а сам Хакс сидит, чуть сгорбившись и обеими руками вцепившись в подлокотники. На столе перед ним россыпь шпилек, на которые он смотрит немигающим взглядом. — Хакс? — Рен подходит ближе, отбрасывая в сторону ненужную уже накидку. Генерал не реагирует никак и в Силе ощущается пульсирующим сгустком боли, без проблесков сознания. — Руди? — Рут..гер, — выдавливает тот, поднимая глаза. Абсолютно, до потери цвета, прозрачные, с сужеными в точку зрачками. — Рутгер, — соглашается магистр, ловя взгляд Хакса и натыкаясь на мощнейший ментальный щит. Щит, которого еще несколько дней назад не было, да и сегодня утром Рен тоже ничего странного в поведении командующего не заметил. А вот Сноук... Сноук мог заметить. — Это после доклада случилось? — разговаривать через голову непосредственного участника событий крайне неудобно, но генерал явно не в состоянии отвечать. И чем раньше они выяснят, в чем проблема, тем быстрее смогут что-то сделать. — Нет, — Ойги слабо мотает головой. — Руди... Рутгер жаловался на головную боль с самого утра, а приступ начался пять минут назад, когда он укололся моей шпилькой. — Версию с ядом отметаем сразу? — полувопрос-полуутверждение, на которое Эрна отвечает кривой улыбкой. Она выходит из-за кресла, чтобы проверить показания медицинского диагноста, прицепленного к запястью Хакса, и Рен только сейчас замечает, что из одежды на ней лишь форменная рубашка и белье. «Свидание определенно не задалось», — мысленно хмыкает магистр, пытаясь с помощью Силы понять, что же случилось с генералом. Но малейшее прикосновение к ментальному щиту отдается вполне реальной болью в висках. — Так не пойдет, Хакс, — Рен обходит стол и решительно разворачивает кресло вместе с владельцем к себе, легким движением стряхивая со сведенной судорогой руки диагност. После чего касается предплечий Рутгера, внимательно глядя ему при этом в глаза. Яркие, жгучие молнии стекают с кончиков пальцев, вспыхивают ультрамарином и гаснут. Хакс со слабым стоном валится вперед, удерживаясь в сидячем положении лишь за счет Силы, которой его страхует Кайло. — Эрна, тащи подушки, сколько найдешь, и что-то теплое, — Рен наклоняется и подхватывает оседающего генерала под руки, успев буркнуть что-то неодобрительное, когда тот норовит сползти на пол. — И мне еще говорят, что у меня талант находить неприятности, — рыцарь устраивает безвольное тело на диване, пытаясь придать Хаксу полусидячее положение, отмечая при этом, что период расслабленности проходит и генерала скоро опять скрутит судорогой боли. — Эрна, нужна твоя помощь. — Какого рода? — Ойги скручивает волосы в пучок, закалывая на затылке. Короткие пряди тут же выбиваются из него, превращая прическу в облако мягких кудряшек. — Мне нужен отвлекающий маневр. Не знаю, что там с Хаксом делал Сноук, но в голове он наверняка покопался... — Рен трет переносицу, пытаясь собраться с мыслями, поймать ту неправильность, которую ощущает во всем происходящем. — Надо выгадать время, отвлечь на что-то от фантомной боли. Перебивать ее настоящей еще раз нельзя, так и убить недолго. — На что-то приятное, полагаю? — Эрна на мгновение касается руки рыцаря, показывая четкую картинку из собственного сознания. — Или это плохая идея? — Слишком... хорошая, — с трудом выдавливает Рен, пытаясь справиться с голосом и думая о том, что за такие методы Хакс убьет их обоих, когда очнется. Если очнется. — Другие варианты? Мышечных релаксантов я уже вколола две дозы, не помогло, — Ойги кивает на лежащий на краю стола медицинский пистолет. «И кто же тебя учил действовать в нештатных ситуациях? Или я чего-то не знаю о нашем командующем... Или, что вероятнее, о Ларри Ленце». — Помогло, именно поэтому он еще дышит, — Кайло смотрит на неподвижные рыжие ресницы, ярко выделяющиеся на фоне бледной в прозелень кожи. Медленно, но верно принимающей тот восковой оттенок, который магистр видел слишком часто. У вчерашних трупов. — Ладно, не можем исправить, так хоть зафиксируем. «Боги, я же никогда этого не делал, только читал», — память услужливо подсовывает воспоминание о побочных эффектах того, что он собирается применить, но Рен решает подумать об этом потом. Поскольку сейчас думать он уже не в состоянии. — Ты колыбельные знаешь? — Эрна, сбитая этим внезапным вопросом с толку, кивает. — Отлично, — рыцарь на пробу проводит ладонью перед лицом Хакса. Тот медленно, механически моргает, повторяя движение век Кайло, и коротко стонет сквозь зубы. — Итак, задача простая — держишь его за руки и поешь, час, два — сколько понадобится. Как только увидишь, что зрачки расширились — говоришь об этом мне. Ясно? Ойги кивает, секунду оценивающе смотрит на Хакса, после чего усаживается на генерала верхом, сверкая голыми коленями. Очень отвлекающее зрелище. — Есть возражения? — Эрна насмешливо щурит глаза, но в голосе отчетливо слышна угроза. Ее пальцы крепко сжимают исцарапанные запястья, и, судя по решительному виду, отпускать своего генерала на тот свет она явно не планирует. — Нет, но надеюсь, Рутгер ничего из нашего... гм, совместного творчества, не запомнит, — Рен устраивается в кресле, придвинутом к изголовью импровизированной постели, и касается лица Хакса кончиками пальцев. Очерчивает контуры скул, проводит по висками, бровям, линии роста волос, выплетая непонятный узор, который уже через несколько секунд становится видимым, наполняясь зеленоватым свечением. «Во мраке ночи сияют звезды, холодное пламя далеких костров, туман болот расплетает косы посланниц темных, мертвых богов...» — начальные строки древнего датомирского гимна прекрасно ложатся на простенький мотив колыбельной, благо поет Эрна на незнакомом Кайло языке. Ложатся, позволяя поймать ритм дыхания, подменить чужой своим собственным, удержать достаточно долго для того, чтобы спутать, сплести сознания, обходя пульсирующий болью щит, и провалиться в омут воспоминаний. В водоворот золотых искр в янтарно-желтых глазах ситха. Запертый в клетке собственной ярости разум мечется, рассыпаясь на куски. Дрожит, когда он задевает следы чужих ментальны прикосновений — уверенных и резких — лорда ситхов, обманчиво мягких, но разъедающих душу — Сноука. Верховный лидер не хотел взламывать разум Хакса, он хотел его проверить, перетрясти и пересобрать, вложив что-то новое. И это что-то уже заочно не нравится Рену, поскольку явно касается его самого. Что интересно, не нравится оно и Рутгеру, иначе бы не пошла реакция отторжения. Но вот сам он создал свой щит, или ему в этом помогли, нужно выяснить, пока не начались необратимые изменения. Держать защиту такой мощности сложно даже одаренному, а уж обычного человека подобное усилие быстро сведет с ума. «Если там еще хоть что-то осталось от личности, после всего этого...» Магистр снова едва ощутимо касается нервно вздрагивающего сознания, напоминая себе дышать размеренно и не забывать моргать, ведь делать это приходится за двоих. Несколько новых фрагментов узора вплетаются в уже существующую схему, делая «колыбельку» плотнее. На самом деле техника называется «колыбель для кошки», поскольку напоминает древнейшую детскую игру, но тонкий шнурок тут заменяет плетение Силы, а сложность итогового узора зависит только от мастерства плетущего. «Интересно, не рисовала ли Эрна своего друга детства в виде фелинкса? Когда он еще не был таким прилизанным и закрытым? Аура у него ржаво-рыжая, вполне кошачий цвет», — на пробу Кайло добавляет в узор пару плавных линий, так, словно оглаживает ушастую голову маленького хищника, и Сила отзывается едва слышным низким урчанием. Позволяя пройти чуть глубже, повторить путь чужих прикосновений, не касаясь самому. Рен снова видит выверенные движения ситха, запечатывающего уголок памяти генерала, укрывающего новый тайник слоями неприятных воспоминаний, которые любой бы попытался скрыть. Идеальная маскировка — чем глубже копаешь, тем сильнее внутреннее сопротивление, что при должной силе воли допрашиваемого делает вскрытие разума практически невозможным, поскольку стремление защитить выделенный фрагмент прописывается на уровне инстинкта. Только вот Хакса он подвел — прошло слишком мало времени с предыдущего вмешательства, а Сноук был очень настойчив. Почему, спрашивается? Кайло осторожно расправляет обрывки воспоминаний, небрежно отброшенных в сторону Верховным лидером в попытке добраться до того, что скрыто еще глубже, машинально смыкая края разрывов и становясь невольным наблюдателем провалов и поражений генерала. Боль, смущение, злость, неловкость, отчаяние — слишком знакомый коктейль эмоций, отдающийся тяжелым ударом крови в висках. Рен спохватывается, возвращая дыханию правильный ритм, и проверяет на всякий случай чужое сердцебиение. «Не всматриваться», — напоминает он себе, но тут же с головой погружается в следующий обрывок. В котором снова видит Ленца. — Выделяться из толпы легко, особенно если внешность этому способствует, — узкая ладонь легко касается волос, превращая аккуратную прическу в гнездо корабельной крысы, — пережить излишек чужого внимания сложнее. Контрразведчик ходит за спиной своего протеже, едва слышно цокая подкованными каблуками по теплому мрамору пола. Рену кажется, что тут Хакс примерно на год младше, чем в предыдущем воспоминании, с зеркалом. — Я знаю, что ты предпочел бы обойтись без конфликтов, или переиграть возможного противника посредством ума, — Лоренц останавливается и едва слышно вздыхает. — Но ты сын своего отца и его могут попытаться достать через тебя. Не важно, как Брендол на самом деле к тебе относится, Руди, все, кто хоть немного знаком с ректором, прекрасно понимают, что жаловаться ты не побежишь. — Не побегу, — чуть дрогнувшим голосом соглашается Хакс, безуспешно пытающийся пригладить волосы, но только больше их взлохмачивающий. — Значит ты должен не просто сделать так, чтобы возможный конфликт не имел шансов развиться, нужно уничтожить саму возможность конфликта. А для этого нужно быть опасным, — мягкость, с которой это произносит Ленц, не вяжется со смыслом слов. Но под этой плавностью движений и шелком голоса скрыто что-то действительно страшное, и Рен машинально вздрагивает, понимая, что ему еще предстоит со всем этим столкнуться. — В каком смысле? — Хакс оборачивается, вопросительно глядя на чуть нахмурившегося Лоренца. Кайло считывает сохранившиеся в памяти генерала эмоции, удивляясь тому, насколько сложно они перепутаны. Под несомненным уважением к старшему... другу, но другу ли, скрыты обида и... смущение. «Если Хаксу шестнадцать, то Ойги девятнадцать. Возможно, она уже предпочла компанию мальчишки более интересному времяпровождению, тогда ревность неудивительна», — Рен отвлекается на свои размышления и пропускает часть разговора. — Не осознанно, когда противник просчитывает твои сильные и слабые стороны на основе той информации, которой, как думает, обладает, — Ленц щурит светлые глаза, подставляя лицо солнечному свету, греется в его лучах, очевидно наслаждаясь процессом, — а бессознательно считывая твою готовность убивать. Но для этого ты действительно должен быть к этому готов и, при случае, эту готовность доказать делом. Хакс растерянно моргает. Он явно не хочет никого убивать, да и вообще лишний раз прикасаться к незнакомым людям — в драке или в рукопожатии, без разницы. И Лоренц явно это нежелание видит, одним плавным шагом сокращая дистанцию и оказываясь за спиной Рутгера. Вплотную. Острый подбородок втыкается в плечо, а горячая рука сжимает локоть. И Рен с опозданием понимает, что ростом контрразведчик едва ли выше Ойги. — Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, Руди, — Ленц говорит очень тихо, и впервые в его словах прорезается истинное чувство. Боль. Застарелая, сильная, от которой невозможно избавиться. — Но я не знаю других способов выжить в стае. Поэтому ты научишься убивать. Быстро, эффективно, грязно. Достаточно редко, чтобы это не сломало тебя, но создало репутацию... Пожалуйста, поверь мне. «А ведь это единственный раз, когда Ленц его действительно просил», — подтверждение догадки всплывает из вороха воспоминаний, и магистр уже готов искать дальше, чтобы удостовериться в своей правоте, но именно это воспоминание — последнее вскрытое. А то, что под ним, еще цело. Разумеется, Кайло любопытно, что же спрятано под всем этим, но калечить разум единственного союзника, как минимум, невежливо. А как максимум — подло. И Рен отстраняется, оставив для себя маячок, который при необходимости позволит снова добраться именно сюда. Пробраться сквозь сплетенную из колючей лозы «колыбельку». Остальные пути он закрывает, думая о собственной глупости и неуместном в данной ситуации благородстве, но Хакс уже и так натерпелся, пусть же следующий незваный гость получит свое в полной мере. Взбаламученные многократным вмешательством в разум слои памяти он приглаживает, расправляет, как скомканную ткань, убирая швы и складки, смягчая остроту воспоминаний. Точно так же, как это проделал с ним Вейдер тогда, на «Старкиллере». Поддавшись внезапному порыву, Кайло находит картинку со взрывающейся станцией и немного приглушает краски, превращая зарево пожарищ в сияние звезды, выходящей из-за неровного шара планеты. Ментальный щит, магистральным энерговодом все это время зудевший над ухом, внезапно осыпается инеем, тает без следа, а Хакс хрипло вздыхает не в такт, откидывая голову на подушку. — Рен? — Ойги осипла и смертельно устала, но именно ее голос выдергивает магистра из чужого сознания. Легко, как шпильку из волос. — Да, я вижу, — рыцарь смотрит на гаснущее плетение, под которым проступают знакомые черты. Рутгер все еще бледен, но выглядит получше. «Сноук хотел заставить Хакса следить за мной тщательнее, но ведь именно такой приказ был отдан командующему прямо, и я при этом присутствовал. Верховный лидер счел, что генерал манкирует своими обязанностями? Или для подозрений у него были веские основания?» «Спи», — Рен последний раз проводит ладонью надо лбом Хакса, смахивая мокрые от пота пряди. — Что это было? — Эрна со стоном распрямляет спину, соскальзывает на пол и с минуту сидит, разглядывая свои дрожащие ноги. Конечности наотрез отказываются подчиняться, от перенапряжения морозит и немного тошнит. А пересохшее горло на каждое слово отзывается царапающей болью. — Сноук, — рыцарь на пробу закрывает то один, то другой глаз, проверяя картинку на целостность. По углам все немного плывет, но переутомление и ограниченное поле зрения — вполне гуманная плата за то, что он сейчас сделал. — Старый параноик решил немного подправить генералу память и перестарался. — И... как это скажется на Руди? — Ойги вздрагивает, когда ее колено накрывает теплая ладонь. Заметить, когда Кайло успел подойти и сесть рядом, ей не удалось. — Надеюсь, что никак. Не считая того, что генералу придется соблюдать, наконец, режим, — Рен проводит пальцами от бедра до лодыжки, задерживается на щиколотке и вдруг щекочет пятку, от чего Эрна ойкает и поджимает пальцы. — И в этом я тоже надеюсь на вашу помощь. — Я постараюсь, — Ойги пытается отодвинуться, но магистр не разжимает рук, продолжая удерживать ее на месте и невесомо оглаживая выступающую косточку. Потом, наконец, отпускает, но тут же кладет ладонь на второе колено, посылая теплую волну Силы, расходящуюся по усталым мышцам ощущением сотен покалывающих иголочек. Процедура повторяется в точности, вплоть до щекотания пятки. — У вас, Эрна, слишком много секретов, — Рен отстраняется, но остается сидеть. — Не думаю, что я вправе задавать вопросы, но надеюсь, что вы... достаточно хорошо относитесь к Рутгеру. И не будете его предавать, преследуя свои интересы. — Я постараюсь... сохранить ему жизнь, — взгляд серых глаз нечитаем. — Но большего обещать не могу. — Спасибо и на этом, — устало отзывается магистр, опуская голову и ненадолго отключаясь от реальности. Где-то на грани сна он фиксирует шаги, шорох ткани, слабый щелчок пряжки ремня и тонкий звон металла. И с трудом разлепляет веки, услышав следующую фразу. — Заметьте, я ничего не сказала про вашу жизнь, Рен, — Ойги уже полностью одета. И даже волосы убраны в гладкий пучок. — Но ее я постараюсь сохранить тоже. — Боюсь, это будет значительно труднее, — Кайло смотрит в стену, не желая встречаться с Эрной взглядом. — Как знать, как знать, — дверь с легким шипением закрывается за спиной старшего навигатора, оставляя Рена в обществе погруженного в искусственный сон Хакса. Магистр поправляет сползший плед, убеждаясь, что жертва эксперимента все еще дышит и даже постепенно приобретает нормальный цвет лица, садится обратно, упираясь затылком в подлокотник дивана, и с силой трет виски, пытаясь собраться. «Кажется, фокус удался...» Теперь неплохо бы подумать, что именно стоит рассказать генералу о событиях сегодняшней ночи, поскольку утром, спросонья, Кайло вряд ли сможет придумать что-то путное, а врать в глаза проницательному человеку — плохая идея. «Хотя когда у меня были хорошие?»