Локти и любовь

– О нет, – сказала Ингрид, как только увидела мое лицо. – Что случилось? Каким-то образом мне удалось сдержать себя в руках пока я шла из библиотеки по самой долгой дороге в истории, как мне казалось, но по приходу в спальню я наконец сорвалась. – Я не знаю, – пусто сказала я, схватившись за волосы. – Я не знаю, что случилось. Все случилось. О Мерлин. – Так, все в порядке. Все хорошо, – успокоительно сказала Ингрид, притягивая меня к себе и сжимая в успокоительном объятье. Когда я бежала к спальне, мне ничего не хотелось больше, чем спокойствия пустой комнаты, но теперь, задыхаясь в ее плечо, казалось, что присутствие Ингрид было куда лучшим вариантом, чем оставаться бы на милость моих безжалостных мыслей. – Почему бы тебе не начать с самого начала? – мягко предложила Ингрид, когда мое дыхание чуточку выровнялось. – Хорошо, – сказала я, вздохнув еще несколько раз. – Мерлин, с чего начать? Ну... Сначала был Альбус. – О черт, что на этот раз натворил этот пацан? – спросила Ингрид, приготовившись к худшему. – Он был хорошим братом, или хорошим кузеном, или... Неважно... Я подумала, что это было таким идиотством тогда. Но теперь я не знаю. Теперь мне кажется, что я ничего не знаю. Он предупреждал меня насчет Скорпиуса, насчет того, что нужно узнать его получше. Что Скорпиус – Малфой, и что он слизеринец, и все такое дерьмо. И я ему сказала идти нафиг. – Молодец, – одобрительно кивнула Ингрид. – Я тоже так тогда подумала... А потом я столкнулась с Скорпиусом, и спросила его про его отца, и все было хорошо, пока он не сказал про бал, который устраивает его бабушка, и что ему надо привести пару... – В моей груди скрутились узлы, когда я заново пережила этот момент, но было так хорошо рассказать об этом кому-то. – И конечно, я, само собой, стала спрашивать его про пару, и он такой: "ну, я бы тебя пригласил, но это было бы неприлично, все эти люди, здоровье моего отца..." Ингрид содрогнулась. – Ну и, думаю, ты понимаешь, что случилось потом... – Я упала на свою постель лицом вниз, прячась в мягкой, спокойной темноте моих простыней. – Ох, Роуз – вздохнула Ингрид. – Я дура, Ингрид? – спросила я, тихо и скованно. – Нет, – немедленно ответила она. – Нет, Роуз. – Ты думаешь, Альбус прав? – спросила я, поворачиваясь к ней. – Я не знаю, Роуз, – честно ответила она. – Ты знаешь Скорпиуса лучше меня. Я доверяю твоим суждениям. – Я бы так хотела, чтобы ничего этого не было, – взвыла я, снова садясь. – Лучше бы я не ходила сегодня в библиотеку, лучше бы я его не видела. Лучше бы Альбус со мной не говорил, лучше бы я не надевала эту тупую блузку! Зачем ты заставила меня ее надеть, Ингрид? – я знала, что веду себя, как незрелый ребенок, но мне нужно было на кого-то слить раздражение. По счастью, Ингрид это поняла. – Прости, Роуз. Наверное, просто слишком много всего, да? Я простонала. – Бедная девочка, – она прищелкнула языком. – Что мне делать, Ингрид? – тупо спросила я. Ингрид вздохнула и задумалась. – Ну... Думаю, тебе нужно поспать. Отдохни, а потом оцени все заново утром, когда не будешь в таком состоянии. – Я думала, мы настоящие друзья, – печально пробормотала я. Ингрид кивнула. – Я всегда думала, что вы невероятно хорошо сошлись. Не то чтобы я ревновала и все такое, – она быстро улыбнулась мне. – Но ты думаешь, я создала у себя в голове его идеальный образ? Что может быть я на самом деле не знаю его так хорошо, как думаю? – Мне так не кажется, – неуверенно сказала Ингрид. – Конечно, когда ты в кого-то влюблена, твой взгляд на него меняется, но он нравился тебе еще до того, как ты в него влюбилась. Я обдумала это. В этом был смысл. Великолепный смысл, которого мой собственный мозг ни за что бы не достиг. – Он не влюблен в меня. – Было больно это говорить. – Он спросил, почему я так расстроилась, ведь мы даже не встречаемся. Ингрид с секунду помолчала. – Может быть и нет, но он сказал, что пригласил бы тебя, если бы твоя фамилия не была Уизли. – Угумс, – пробормотала она, не зная, как воспринять ее ответ. – Думаю, я понимаю, почему он не захотел тебя пригласить, – ни с того ни с сего сказала Ингрид. – Подумай, какие были бы неловкие разговоры. Это был бы ужасный день для вас обоих, тебе бы пришлось защищаться от целой толпы противных чистокровок. – Но что если он никогда не захочет говорить обо мне со своими родителями? Даже как о друге? Что, если он стыдится или слишком боится, что никогда не скажет своей семье? Ингрид печально посмотрела на меня. – Тогда он не достоин быть твоим другом. Но... Я не думаю, что стоит так легко сбрасывать его с счетов, Роуз. – Я думала, что выше всей этой чепухи про Уизли и Малфоев. Похоже, это меня все-таки настигло, – горько сказала я. – Думаю, ты хорошо справляешься, учитывая все происходящее, – мягко сказала Ингрид. – Ты справляешься куда лучше, чем некоторые, кто к твоей семье не относятся. – Главное, что я даже и не знаю! – Вскрикнула я, вскинув руки в раздражении. – Я не знаю, может я вела себя с Скорпиусом как сука, или я дура, что думаю, что была сукой! – Ну, думаю, что единственный способ - это тебе с ним поговорить, – я уставилась на Ингрид. – Через пару дней, когда все уляжется, – быстро добавила она. – Ох, блин, как же это все меня бесит, – простонала я. – Так бесит. – Знаю, но может лучше чтобы все открылось теперь, – предложила Ингрид. – Он не влюблен в меня. Наверное, я создала в голове его фальшивый образ. Может быть у меня предубеждение против Малфоев и слизеринцев. Да, лучше все теперь открыть. Какой прекрасный результат прекрасного разговора, – мрачно сказала я. – Ты еще не знаешь всего этого, – отчитала меня Ингрид. – И разве тебе не узнать все теперь, а не потом? – Потом? Когда мы кто? Все еще друзья? – Спросила я, и мои мысли снова опутали темные облака. – Лучше знать, чем нет, – пожала плечами Ингрид. – Так это неизбежно? – спросила я, беспомощно глядя на нее. Ингрид с секунду подумала. – Думаю, это кипело на дне, пусть даже вы оба не догадывались. Вся эта история с Малфоями и Уизли, как бы мало это не имело отношение к вам обоим, вы не могли просто замести это под ковер. – Когда бы мы не общались, мне никогда не приходило в голову, что он Малфой или слизеринец. Он просто Скорпиус. Мы друзья... А теперь я взяла и все испортила. – Это не твоя вина, Роуз, – немедленно отчитала меня Ингрид. – И думаю, это не совсем его вина тоже. – Полчаса назад все было хорошо. А теперь все развалилось. Как все могло пойти так плохо? – Я не знаю, Роуз, – Ингрид вздохнула. – Смесь того, что ты сказала, разговора с Альбусом, болезнь его отца... Когда я ничего не ответила, она погладила меня по спине. – Не волнуйся, Роуз. Все будет хорошо. Хотела бы быть так же уверена, как она. Следующий день я провела в постоянном чувстве настороженности. Мои глаза бегали туда-сюда, куда бы я не вошла, в ужасе от того, что может передо мной оказаться, и все же надеясь, что он появится, если не затем, чтобы с ним поговорить, то хотя бы чтобы сошло это чувство напряжения. В конце дня я пошла спать изможденной. Думаю, он тоже меня избегал. Только в понедельник, когда я выходила из Большого Зала, закончив ужин, наши пути пересеклись. Он был с группой своих друзей, они шли на ужин, он кивал, слушая их беседу. Альбус в это время как пересказывал очень смешное издевательское письмо от тети Джинни к Джеймсу, и я была совсем не подготовлена к этой встрече, так не готова к такому внезапному удару. Смех, готовый сорваться с моих губ, затих, не раздавшись, когда я заметила его ярко-светлые волосы краем глаза, и прежде чем я успела собраться, его серые глаза уставились на меня. Это была всего доля секунду, стремительный миг, но казалось, что прошла целая жизнь. Наверное, я выглядела, как дура, мы оба уставились друг на друга, у нас обоих не было времени понять, как отреагировать, мы не знали, как отреагировать. Вот тут была я, рядом с Альбусом, сыном Гарри Поттера, и тут был он, со своими слизеринскими друзьями, которых я не знала. Мы не могли быть более далеки друг от друга, более недоступны друг другу. Лязганье столовых приборов о посуду других учеников в Зале затихло, были только я и он, он и я. А потом он ушел. Вошел в Большой Зал, из которого я вышла, и осталось только движение воздуха там, где он прошел, острое чувство сожаления и тупая боль тоски. Мне вдруг захотелось плакать. Вторник. Ох. Вторник Вторник принес с собой такое чувство неловкости. Мой живот крутило от мысли о вторнике. Я не могла спать, думая о вторнике. Я проклинала вторник с ненавистью, огненной, как тысяча солнц. Вторники следовало запретить. Конечно, я нечестно обвиняла вторники. Я имела в виду, что во вторник был урок трансфигурации, а это значило, другими словами, Скорпиус Малфой. Проклятые вторники. Я сидела на своем стуле, прямо как палка, рассеянно листая учебник по трансфигурации. Что угодно, чтобы не казаться такой беспокойной, какой я была на самом деле. Мои глаза то и дело обращались к входной двери, назад к книге, опять к двери. Ужасный звук рвущейся страницы отвлек меня. – Мисс Уизли, перестаньте уничтожать свою книгу, пожалуйста. Думаю, вы найдете там информацию, которая пригодится вам на экзамене, – заговорила со своего стола профессор Макгонагал, глядя на меня поверх очков, ее глаза чуть блестели. Рецепт состояния Роуз Уизли в этот момент: Состав: Для разорванной книги: Две чайной ложки шока. Три щепотки расстройства. Полстакана сожаления. Для шутки Макгонагал: Один стакан неверия. Две капли веселья. Для ссоры с Скорпиусом: Двадцать котлов темной тоски. Инструкция: Наполните два котла темной тоски, добавьте две чайные ложки шока, щепотку расстройства и полстакана сожаления. Перемешайте до черной уродливой жижи. Добавьте стакан неверия и две капли веселья. Залейте все 18 котлами темной тоски. Стул рядом со мной заскрипел по полу. Я оглянулась от Макгонагал к Скорпиусу. Он не смотрел на меня, доставая из сумки книги. Я уставилась вперед, заставляя себя дышать ровно. Когда он подготовился к уроку, я наконец смогла набраться смелости сказать: – Привет. Он положил на стол перо. – Привет. Между нами повисла тяжелая тишина. К счастью, Макгонагал начала урок вскорости. И под "вскорости" я имею в виду, несколько минут спустя. А точнее, три минуты и сорок четыре секунды спустя. Что, по счастью, не казалось вечностью, пока тянулось молчание. По счастью, я хотя бы была способна на оптимизм в подобной ситуации. Везде есть светлая сторона, ребята. Урок тоже, казалось, длился вечность. Целый час были только я и Скорпиус. Я вела записи, Скорпиус вел записи. Я макала перо в чернильницу, Скорпиус макал перо в чернильницу. Я старательно сосредотачивалась на непонятных каракулях Макгонагал на доске. Ладно, это не были каракули, и не были непонятные... Но все слова сливались в одно, и все предложения набегали друг на друга, и я тщетно старалась их понять. Я так старалась игнорировать Скорпиуса, что когда его нога задела случайно мою, у меня чуть не случился небольшой удар, и мое перо полетело на пол. Я все еще ругала себя за идиотство, когда Скорпиус нагнулся, достал его и положил передо мной. Я уставилась на перо, спокойно лежавшее передо мной на столе. Как будто ничего не случилось. – Спасибо, – я покраснела от неловкости и благодарности. – Не за что, – пробормотал он и вернулся к своим записям. И тогда я поняла, что последняя надежда сосредоточиться на Макгонагал пропала. Как я могла сфокусироваться на трансфигурации, когда Скорпиус Малфой сидит рядом со мной и подбирает мои перья? Как я могла плохо о нем думать, когда он поднимает для меня перья, которые я сама могла достать? Что важнее всего, как я могла плохо о нем думать, когда он подбирает мне перья, когда мы с ним поругались и двумя словами с тех пор не обменялись? О Мерлин, я была такой, такой дурой! Но не в том смысле, как я думала. Я была дурой, что думала, что я дура. Скорпиус, который писал рядом со мной, не предал бы нашу дружбу. Скорпиус, который помог мне при моем страхе квиддича, который ничего не пугался, который нес меня на закорках, потому что у меня болели ноги, который признавался мне в своих бедах. Этот Скорпиус был тот Скорпиус. И эта мысль расчистила всю темную неуверенность, съедавшую меня, и я вдруг ощутила такую безмерную привязанность к этому бедному мальчику рядом со мной. Я хотела подпрыгнуть, закричать в небеса, обнять его, осыпать его поцелуями. Но как я могла, когда он так холодно сидел рядом со мной? Как я могла, когда мы обменялись такими горькими словами? Остаток урока прошел в мешанине мыслей. Трансфигурация-Шмансфигурация. Мои мысли были полны Скорпиусом, Скорпиусом и мной. Адреналин бил в моих венах, и я едва могла усидеть на месте. Ох, Скорпиус, милый, милый Скорпиус! Как только урок закончился, я сгребла вещи в сумку и помчалась за ним (этот пацан всегда так быстро собирался). – Скорпиус! – позвала я. Он удивленно повернулся ко мне, что это было на его лице, настороженность? – Я... Ты... – заикалась я, моя эйфория затихла под тяжестью его взгляда. – Я была неправа. В его взгляде было очевидно изумление – неужели он так плохо думал обо мне? – Я была неправа насчет тебя. Что думала, что ты не дорожишь нашей... Дружбой. Теперь он уставился на меня. По его лицу пробежала улыбка, но она не достигла его глаз. – Это... Хорошо. Спасибо, Роуз. Я перемялась с ноги на ногу, озабоченная его ответом. – Так ты... Не ненавидишь меня? – Нет, – немедленно ответил он, его удивленный тон открывал его чувства, и я вздохнула с облегчением. – А ты меня ненавидишь? – Нет, – тут же ответила я. – Так у нас все хорошо? Скорпиус улыбнулся. – Да, наверное. Я тоже улыбнулась. – Хорошо. – Тогда увидимся на уроках, – сказал он. Я приподняла руку и помахала ему вслед. Развернувшись и пойдя по коридору, я пыталась осознать наш разговор. Во мне было какое-то явное пустое чувство. Все пошло согласно плану, но все ли случилось согласно плану? Он сказал, что у нас все хорошо, что он меня не ненавидит, так почему я чувствовала себя еще более потерянной, чем раньше? Что случилось с радостью, что я чувствовала несколько минут назад? Почему он не был рад? Почему он не радовался, что я его простила? Было что-то еще? Я что-то пропустила? Он меня не ненавидел. Он меня не ненавидел. Я заставляла себя повторять эти слова в мозгу, потому что в моей груди снова скрутились узлы, на этот раз еще теснее прежнего. Я пробиралась среди других учеников в коридорах, избегая встречаться со всеми взглядом. О Мерлин, мне надо кому-нибудь повыть. ИИИИИИНГРИИИИИИД. Филч вышел на тропу войны. Оказывается, какие-то третьекурсники из Гриффиндора свалили на пол рыцарские латы, и теперь он допрашивал каждого гриффиндорца, до которого мог добраться. Я тайными путями пробиралась с урока Чар, и уже была почти дома. Я практически чувствовала запах безопасности из гостиной Гриффиндора. Заходя за последний угол, я глянула, чтобы проверить, нет ли там Филча и миссис Норрис. Я была так близко! Я не могла теперь позволить себе расслабиться. – Роуз! – услышала я вдалеке. У меня волосы встали дыбом. Я оглянулась по сторонам, что за идиот теперь шумит? – Роуз! Я оглянулась и увидела Скорпиуса, который бежал ко мне. У меня округлились глаза, и я уронила палец, который поднесла к губам, перестав махать, чтобы он замолчал. – Я им рассказал, – сказал он, задыхаясь, его глаза сияли, а волосы были в беспорядке. – Что? – растерянно и настороженно спросила я, разглядывая его неряшливый вид. – Я рассказал о нас моим родителям, – без экивоков сказал он, практически прыгая на месте, словно в нем бил адреналин, не давая ему стоять на месте. – Ты рассказал родителям? – недоверчиво переспросила я. Повисла ошеломленная тишина, пока я переваривала информацию. – Ты рассказал родителям, – потрясенно повторила я. Скорпиус энергично кивнул. – Что... Что они сказали? Они не сердятся? – спросила я, озабоченная тысячей вопросов в моей голове. Скорпиус беспечно пожал плечами. – Не знаю, мне сейчас плевать. Но смысл в том, что я им рассказал, вот что. – О Мерлин. – Это все, что я смогла сказать, глядя на него в обалдении. Он просто улыбнулся, как маленький школьник, которому подарили золотую звездочку. – Но как же здоровье твоего папы? – не могла я не спросить. Он вздохнул. – Он переживет. Он пережил войну, последствия войны, и теперь как-то жив, перенеся смертельную болезнь. Он справится, сколько драматизма бы не устроил. – Я даже не знаю, что сказать, – пробормотала я, во мне все еще боролись шок и счастье. Скорпиус принял мое ошеломление за кое-что другое. – Ты была права, когда сказала, что я боюсь сказать родителям. Но я никогда не стыдился наших отношений. Я никогда бы тебя не стыдился. Я просто ждал лучшего момента. Но, думаю, идеального момента никогда не наступит, и лучше уж поздно, чем никогда, правда? – Правда, – сказала я, все еще пытаясь понять, что происходит. – Но, почему ты был таким каменным, когда я видела тебя раньше? Его лицо стало серьезным. – Когда ты сказала, что знаешь, что я не отверг бы наши отношения, это было как звонок. Как удар под зад, что мне пора собраться, скажем так. Мне было так стыдно, что я не сказал им раньше. – Прости, что я наговорила тогда всего того. Я была так расстроена и растеряна, все эти ужасные мысли вдруг набежали мне в голову, – быстро сказала я. Скорпиус невесело рассмеялся. – Я был так зол, когда ты во всем этом меня обвинила, но... Я был скорее зол на себя. Думаю, ты просто произнесла вслух все те жуткие мысли, что уже копились во мне. Я боялся сказать родителям, но еще больше я боялся, что не наберусь храбрости им сказать. – Но теперь ты им сказал, – напомнила я, когда пропала энергия, так раньше его наполнявшая. – Теперь я сказал, – он улыбнулся, и сияние вернулось. – Это отличное ощущение. Я засмеялась. – Тебе следует больше в себя верить. Он топнул ногой. – Иногда ядовитые комментарии на тебя действуют, понимаешь. – Ну, по мне так ты парниша что надо, – сказала я, чуть искривив губы в улыбке. – Всего лишь "что надо"? – Спросил Скорпиус, схватившись за сердце. – Ты ранишь меня, Уизли. – Эй, тебе разве не пора в это время на тренировку? – спросила я, проверяя часы. Он схватил меня за запястье, чтобы проверить время. – Вот почему я с тобой вожусь, – пошутил он, подмигнул мне и пошел прочь, помахав мне рукой на прощание. Когда я пошла к гостиной, мне казалось, что хочется танцевать по коридорам. И как раз когда я была готова на первый пируэт, как я увидела Ральфа, сидевшего на краю алькова. – Ты в порядке? – спросила я его настороженно. – Роуз? – его глаза были немного стеклянными. – Ральф, ты пьян? – недоверчиво спросила я, присаживаясь перед ним. – Мелисса, она меня бросила, – печально сказал он. – Она изменяла мне с каким-то рейвенкловцем. – Мерлин, – ахнула я, качаясь на каблуках и переваривая информацию . – Ты всегда был для нее слишком хорош. Он посмотрел на меня. – Спасибо, Роуз. Он странно смотрел на меня с секунду, и прежде чем я успела что-нибудь сделать, он потянулся и поцеловал меня в губы. Это было мокро. И по меньшей мере неприятно. А потом его от меня отдернули. – Не тронь мою девушку! – Злой Скорпиус стоял над нами, а Ральф упал на пол. У меня дыхание перехватило. На моем лице и на лице Ральфа был одинаковый непередаваемый шок. Он что, сказал, что я думаю, он сказал? Скорпиус назвал меня, как я думаю, он меня назвал? Я что, сплю? Омерлинмерлинмерлин... – Девушку? – Ральф захохотал. – Вы что, вместе? Скорпиус начал осознавать ошеломление на моем лице, и до него дошло, что он сказал. Секунды тянулись, и Скорпиус смотрел на меня. Я не могла оторваться от него в ответ, у меня были круглые от неверия глаза. Время замедлилось, и мы оба ждали, затаив дыхание, его ответа. Казалось, Скорпиус сам ждет своего ответа. На его щеках появились слабые розовые пятна, но лицо оставалось суровым. – Если она захочет, – наконец сказал он, пристально глядя на меня теплым взглядом. Мое сердце запрыгало, а через мое тело словно пропустили солнечный свет. Я открыла рот, но не издала ни звука. Я кивнула головой. – Да, – выдохнула я. – Да? – на его лице появилась такая яркая и полная надежды улыбка, что мне захотелось броситься ему в объятья. – Да, – повторила я более твердо, энергично кивая и улыбаясь как дура, когда он притянул меня к себе, поднимая на ноги. Честно, я не знаю, что случилось с Ральфом после этого, потому что весь здравый смысл покинул меня, когда Скорпиус убрал волосы мне за ухо и поймал мои губы своими. И внезапно мир словно превратился в солнечный свет, сверкающий шелк, чашки горячего шоколада и одни только бесконечные отличные оценки. Я подняла руки, чтобы схватить его за волосы, и он притянул меня ближе, и был только Скорпиус, Скорпиус, Скорпиус. Я помню, что ударилась спиной о стену, и что я вздохнула ему в рот, и мое тело сливалось с его. Я помню, как у меня закружилась голова, и я отстранилась от него на секунду. – Разве у тебя не тренировка по квиддичу? – спросила я полузадушено. Он покачал головой. – Квиддич подождет. И его губы снова были на моих. Мерлин, ну почему я так долго этого ждала?