Ночь в Опере

Ты даешь мне силы жить, Чтобы этот мир для меня не уготовил. Новость о том, что доктор назначил операцию на завтра, Майкрофт воспринял с хладнокровием спартанца. К физической боли ему не привыкать, а страха смерти он не чувствовал. За тридцать семь лет он достаточно много успел сделать для страны, которой гордился и которую считал величайшей державой в мире. Конечно, он беспокоился за Шерлока, но, кажется, у того наконец-то появился друг. Агенты доносили Майкрофту, что Шерлок Холмс и Доктор Ватсон чуть ли не с первого дня знакомства стали неразлучны. Майкрофт пытался вычитать между строк донесений какие-нибудь интимные подробности, но дружба Шерлока и Джона Ватсона, казалось, была лишена интимных сторон. Несколько дней подряд Майкрофт являлся в клинику доктора Нортона, где его всесторонне, несколько часов обследовали, а потом возвращался домой. Ночь перед операцией ему тоже предстояло провести дома. Он перечитал завещание и спрятал его в сейф. Написал Шерлоку прощальное письмо на случай, если операция окажется неудачной. И тоже спрятал в сейф. Потом позвал дворецкого и передал ему деньги для оплаты слугам за месяц вперёд. В постель он лёг рано, чтобы выспаться к восьми часам утра. Операция была назначена на одиннадцать, но к девяти он уже должен был находиться в клинике. Он знал, что в эту ночь ему трудно будет заснуть — слишком много мыслей о смерти за вечер. Наверное, стоило подумать и о жизни, о приятных её сторонах. Он представил инспектора Грегори Лестрейда — нет, просто Грегори — в лёгкой летней рубашке, в жаркий день пьющего чай на веранде родового поместья Холмсов в Йоркшире. Ворот рубашки распахнут, и видны ключицы. Легкий ветерок приподнимает ткань, и Майкрофт уже видит часть плеча. И хотя он видел это тело обнажённым, смотреть всё равно приятно. Грегори улыбается. Майкрофт знает, что у инспектора совершенно неотразимая улыбка. Жаль, что в реальной жизни он видел только её слабый отсвет, когда инспектор уверял, что с ним всё в порядке. У него хватило сил улыбнуться ему, когда он был погружён в думы о больной дочери, и автомобиль Майкрофта сбил его с ног. Нужно перестать анализировать, когда анализировать нечего. Лучше предаться грёзам. В его мечтах Грег смотрит на него. Улыбка расползается по его лицу. Она становится и лукавой, и откровенной, а Майкрофт знает, о чём сейчас его мысли. Они о прошедшей ночи, полной откровенных жестов, похотливых движений и безумных слов, которые невозможно произнести при свете дня. Да, он тоже об этом помнит: твердую грудь Грега, его мягкие округлые ягодицы, жадный рот и отросшую щетину, от которой стерты до крови губы Майкрофта. В его груди разливается тепло. Потом оно спускается вниз и… пропадет. Тело Майкрофта повреждено. Оно сохранило свои физиологические функции, и в этом огромное счастье, как уверяют его врачи, и он, конечно, с ними согласен. Но он перестал быть мужчиной. Он пытается вызвать приятное тепло в груди ещё раз: Грег, потный и обнажённый, лежит на постели с раздвинутыми ногами, его мужская плоть — возбуждённая, влажная, почти багровая — влечёт к себе. Хочется взять в рот влажную головку, сжать губами, найти языком уздечку… Услышать стон другого мужчины… Почувствовать на языке вкус семени… Из груди Холмса вырывается вздох — реальность видения опьяняет его. И это лёгкое опьянение приносит сон. Он засыпает и крепко спит до самого утра. *** Майкрофт приходит в себя после наркоза, и сквозь туман в голове высвечивается: «Жив!» Он плохо переносит эфир, которым усыпляют пациентов во время операции, малейшая передозировка препарата могла бы убить его. Несколько часов подряд его тошнило, и палата вращалась вокруг него, стоило открыть глаза. Но он знал, что самое страшное позади. Пока что он не чувствовал ни боли, ни собственного тела. Даже губы не слушались. Но жить хотелось так непримиримо и сильно, что тело Майкрофта черпало силы даже у стен палаты, у потолка, у надёжного пола, который переносил его собственный вес, вес кровати, мебели, вес людей, которые по нему ходили. В следующий раз, когда он открыл глаза, то увидел Шерлока, который смотрел на него глазами побитого щенка. Майкрофт улыбнулся. Его брат не может без драмы. Из него бы вышел превосходный актёр или писатель. Но брат обожает читать вещи и людей. Он настолько влюблен в детали, что иногда кажется шизофреником. — Я узнал от слуг. Почему ты сам мне не сказал? — Зачем? — лениво роняет Майкрофт. — Ты мог умереть, а я бы и не знал, если бы не зашёл за струнами для скрипки. — Играешь? — Играю. — Для своего соседа? — Нет, просто — думаю. — Есть новые дела? — совершенно без задней мысли спросил Холмс. Но Шерлок вскинул глаза и скривил в усмешке губы: — Спросил бы прямо. — Что, братец? — Про инспектора Лестрейда. — Зачем мне про него спрашивать? — Он тебе нравится… Майкрофт не понял: утверждение это или вопрос? — С чего ты это взял? — Я догадался. Совсем недавно. Мне нравится Джон… Но не так, как тебе нравятся мужчины. — Что ты хочешь сказать? — Майкрофт вдруг почувствовал острую боль в месте разреза на спине, но не подал вида. Только руки стали ледяными, и пересохло горло. — Ты бы не женился на Камилле никогда. Ты предпочитаешь свой пол. — Поэтому ты съехал от меня? — Да, поэтому. Но всё не так, как ты подумал сейчас. В том, чтобы попрыгать на члене родного брата, нет ничего такого, что противоречило бы моим принципам. Но я должен был дать тебе шанс быть с тем, кого выбрал ты, а не с тем, кого дала судьба. С тем, кто будет заботиться о тебе, потому что я на это не способен. А ты достоин лучшего. Хочешь, я приведу его завтра? — Нет! С какой стати ты заставишь его прийти сюда? Встань на его место, Шерлок! — У него трудное дело, и ему нужен совет. — Помоги сам. — Мне это дело не нравится. Там слишком много цифр. Майкрофт невольно рассмеялся: — Не помню, когда в последний раз ты так бездарно врал. И с каких это пор ты заделался сводником? — С тех пор как ты влюбился, брат мой! — Любовь — это всего лишь цепочка химических реакций в организме, ты сам так говоришь. — Никакая химическая реакция не начнётся ни с того ни с сего. И в организме человека тоже. Команду должен дать мозг. — То есть мы сами желаем влюбиться и запускаем эту реакцию? Такова твоя теория? — Одного желания влюбиться мало. Нужны некоторые совпадения. Химия одного человека должна удачно взаимодействовать с химией другого. В реальности это звучит отвратительно. Тебе, например, должен бы понравиться запах из подмышек Лестрейда. — Шерлок! Это переходит все грани приличий! Я твой старший брат! — Я уже взрослый и живу отдельно! — Это потому, что я тебе позволил! — Майкрофт, перестань злиться, ты и так выглядишь ужасно! После этих слов Шерлок убежал и не появлялся неделю. Хотя Майкрофту слышался иногда его голос. Должно быть, брат приходил в больницу справляться о его здоровье, но к нему не заходил. Майкрофт этому был только рад. Операция прошла успешно, но до выздоровления было очень далеко. Предстать перед братом ещё раз в таком уязвимом состоянии он не хотел. В первые дни под воздействием успокоительных он всё время спал. Потом попросил книг. Их ставили на специальную подставку на кровати. Лёгкое ненавязчивое чтение не отвлекало его от боли. Поэтому он взялся за «Потерянный рай» Мильтона. Прочитав две книги, понял, чем всё кончится, и подумал, что намного полезнее было бы заняться делами Адмиралтейства. *** Секретарь Майкрофта испуганно таращился на своего шефа, закованного в медицинский корсет, и закручивал лист блокнота на карандаш, пока Майкрофт рассказывал, как будет происходить их взаимодействие. Идея оказалась не такой уж плохой: почти сотня сообщений от различных агентов, накопившихся за время его отсутствия, складывались во вполне понятную картину. Германия раскачивала мир в Европе всё сильнее и сильнее, и пора было положить этому конец. Майкрофт уже давно продумывал контрмеры, различные акты дискредитации агрессивно настроенного государства. Но теперь эти проекты должны обрасти действиями. Одно за другим из скромной больничной палаты выходили распоряжения и предписания. Агенты влияния, подкупленные чиновники и банкиры делали своё дело, и мир, кряхтя и скрипя, поворачивался в нужную Британии сторону. Донесения Майкрофту летели со всех государств. Временами он чувствовал, как под его рукой, рукой не встающего с больничной постели человека, прогибается мир… За окном вовсю бушевало лето. Майкрофт находился в заточении, в своей больничной палате почти четыре недели. Операционный шов постепенно заживал. Хирург во время операции снял скобы, которыми прежде были скреплёны два треснувших и почти развалившихся позвонка, и обнадёжил Майкрофта, что кости позвоночника в порядке, а полная проводимость спинного мозга со временем восстановится. Нужно только выполнять ряд рекомендаций. Майкрофт как раз подумывал о том, чтобы перенести штаб-квартиру к себе домой, захватив с собой разве только пару сиделок и одного врача, как дверь отворилась, и в неё немного робко заглянул посетитель. — Мистер Холмс! Здравствуйте! Вы позволите войти? Майкрофт Холмс поднял голову от бумаг, и его сердце забилось в два раза чаще. Посетитель был не кто иной, как Грегори Лестрейд — частый гость его полночных мыслей. Теперь этот человек стоял перед ним во плоти. Но Майкрофт не был к этому готов. Однако попытался взять себя в руки. — Инспектор, здравствуйте, проходите. Вот стул. Что привело Вас ко мне? — Это касается Шерлока, мистер Холмс. Недавно я заехал к нему на квартиру… Мы давно не виделись, и я хотел рассказать об одном довольно интересном деле: об одном мужчине, который сказал, что его жена — это не его жена. Мы хотели вызывать санитаров… Вообще я зашёл в квартиру вашего брата и увидел его лежащим на полу. Я бросился к нему и заметил шприц. Я подумал, что у вашего брата какая-то болезнь… — Он принимает наркотики. — Это ведь не совсем хорошо. — Это совсем не хорошо. А где был доктор Ватсон? — Он уехал на несколько дней к родным. Так мне сказал ваш брат, когда пришёл в себя. — Вы остались сидеть возле него? — Я не мог его бросить. Тем более мой рабочий день закончился. — А как же ваша дочь? Вы лишили её своего общества из-за Шерлока. — Она привыкла к моему постоянному отсутствию. Во время выздоровления она ещё больше пристрастилась к книгам и постоянно проводит с ними время. Она теперь знает столько всего… Майкрофт не сводил глаз с Лестрейда, пока тот говорил, словно обрисовывая взглядом каждую черту и каждый раз убеждаясь, что каждая из этих черт — родная. В какой-то момент в их разговоре возникла пауза, и они несколько секунд просто смотрели друг на друга. Лестрейд первый отвёл глаза. — Так, значит, вы знаете, что ваш брат — наркоман? — Он не считает себя таковым. Утверждает, что пока у него не развилась тяга к препарату, он — просто потребитель. Но наркотик губит мозг независимо от частоты потребления. Мне присылали отчёты из северной Америки о племенах, где жрецы практикуют потребление листьев коки — слабоумие настигает их в двадцать два, двадцать три года. Для Шерлока малейшая утрата его выдающихся умственных способностей может стать поводом к самоубийству. — Я буду чаще обращаться к нему, чтобы у него было меньше праздного времени. Надо так же подумать о том, чтобы ваш брат занимался детективной деятельностью на постоянной основе. Он может открыть детективное агентство. — Боюсь, его не соблазнит возможность следить за чужими женами и мужьями. — Но что-то же должно его соблазнить? — улыбнулся Лестрейд. У Майкофта Холмса зашумело в голове: если бы перед ним была женщина, было бы ясно, что она с ним флиртует. Да ещё улыбается при этом так, что сама (сам) представляет собой чистейший соблазн. И что ответить? Майкрофт решил пройти посередине между ответным флиртом и привычной серьёзностью: — Шерлока, как и меня, соблазняют неразрешимые на первый взгляд загадки. И чем неразрешимее, тем лучше. Только я предпочитаю более практический подход, а он любит загадки ради загадок. Лестрейд опустил голову, помолчал немного, потом посмотрел Холмсу в глаза: — Мистер Холмс сказал однажды, что вы самый страшный человек в Лондоне. — Только не для вас, мистер Лестрейд, — тихо произнёс Майкрофт. Он пожалел о сказанной фразе в ту же минуту, потому что Лестрейд мгновенно изменился в лице, будто бы даже побледнел, какие-то слова рвались с его губ, но он мялся и молчал. — Впрочем, мой брат шутил, — попытался спасти положение Майкрофт. Лестрейд неверяще покачал головой. Потом, стиснув поля своей шляпы, вдруг спросил: — А вам обязательно тут сидеть? Может, вам можно погулять в больничном садике? На улице погода… прекрасная. Майкрофт с удивлением заметил, как краснеют у инспектора уши. И сразу решил, что Лестрейд действительно пришёл неспроста и принёс ему какую-то секретную информацию, которую лучше озвучить в саду. А он… — Думаю, это можно устроить. Мне как раз вчера предлагали коляску для поездок на улицу.