Ночь в Опере

Друг мой И., эта глава для тебя! Выздоравливай! Я спал, я видел ступеньки, залитые лунным светом. Простирая руки к толпе, Человек плакал о прошедшей любви, И оледенели милосердные сердца. Я увидел страх в глазах старика. Надежды молодых погребены в могилах. Лестрейд не отмечал свой день рождения уже пару десятков лет. Жена однажды решила устроить ему праздничный ужин, но в Лондоне как раз случился пик ограблений, организованный одной бандой, состоящей из иностранцев, и Лестрейду пришлось провести на ногах не менее двух суток. Немногочисленные друзья и родственники явились в гости, но самого виновника торжества так и не дождались. После этого жена уже не пыталась организовать что-то заранее. Но сейчас был совершенно другой случай — отпуск и отдых. Последний приступ молодости — тридцать девять лет, Лестрейд решил отметить с размахом. Правда, приглашённых было немного: Шерлок Холмс, его брат Майкрофт и доктор Ватсон. Лестрейд написал приглашения и разослал их с утра. Само мероприятие должно было состояться вечером за одним из столиков в ресторане отеля «Атлантик». Не успел он отдать курьеру приглашения, как ему самому принесли пакет. Недоумевая, чтобы это могло быть, Лестрейд развернул дорогую упаковочную бумагу и уставился на небольшую лакированную коробочку с золотым вензелем на крышке. Сердце забилось тревожно и часто. Он мгновенно догадался, что это подарок от Майкрофта Холмса. И действительно, его карточка лежала под коробкой. В дорогом футляре оказались изящные швейцарские часы в серебряном корпусе с крупными арабскими цифрами и вторым, секундным, циферблатом. Такая вещь стоила не меньше трёх его месячных заработков и неизбежно вызвала бы вопросы, если выставлять часы напоказ. Лестрейд понимал, что не имеет право принять такой подарок, но часы так удобно легли в его ладонь и так достойно в ней смотрелись, что отдать их обратно казалось сродни предательству. Не говоря уже о том, что Майкрофта Холмса наверняка бы расстроил отказ от подарка. И Лестрейд преодолел себя, заставив смотреть на часы не как на взятку, а как на подарок близкого друга. В конце концов те разговоры, что они вчера вели с Холмсом, именно на это и указывали. На их близкие дружеские отношения. Всё время до обеда инспектор с дочерью провел на пляже, купаясь, немного загорая и перекусывая незатейливой едой, что продавалась на ближайших лотках. Мысли Лестрейда, незанятые ежедневными заботами, постоянно возвращались к братьям Холмс. Но эти мысли были какими-то отрывочными и не вполне ясными, они просто крутились в голове обрывками разговоров и калейдоскопом образов, никак не развиваясь и не проясняясь. И очень скоро летнее солнце выжгло их дотла. И Лестрейд был этому рад, потому что теперь он мог посвятить всё свое внимание маленькому человеку, что был рядом с ним — своей дочери. Наверное, столько времени подряд они не общались ни разу. Лиза и раньше удивляла отца своими взрослыми суждениями, но теперь он смог узнать дочь с неожиданной стороны: — Знаешь, папа, миссис Крауч постоянно твердит, что тебе нужно жениться, а мне нужна мать. Но ведь мама у меня была. Твоя новая жена будет мне не мамой, а мачехой. — Лиза, с чего ты взяла, что я собираюсь жениться? — Мужчина должен быть женатым, — произнесла она заученную с чужих слов фразу. — Все люди живут по парам. — Совсем не обязательно. Когда я ещё не женился на твоей маме, то долго жил один. — Знаешь, папа, мама всегда со мною. Она и здесь на пляже есть. Она кричит мне: "Выходи из воды, Лиза!" Я слышу её голос почти по-настоящему. Но другая тётя будет тоже разговаривать, и я не буду слышать маму. — Лиза, что ты говоришь? — Лестрейду стало не по себе от слов дочери. — Я не хочу, чтобы ты снова женился, папа, — совсем тихо сказала девочка. — Да я пока и не собираюсь. — Если ты захочешь жениться, то лучше отдай меня в школу для девочек. Я не хочу жить с другой мамой, а мачеха — это звучит страшно. — Лиза, ты меня пугаешь! Клянусь, я не собираюсь жениться, а если соберусь, спрошу у тебя сначала. И как ты скажешь, так и будет! Давай не будем об этом больше! — Хорошо, — Лиза кивнула. После пляжа Лизе захотелось спать, а Лестрейд отправился в ресторан узнать, как продвигаются дела с праздничным обедом. Инспектора заверили, что свинина томится в духовке, а шампанское уже поставили на лёд. Празднование дня рождения влетело в круглую сумму, но Лестрейду впервые за долгие годы захотелось кутнуть так, чтобы день рождения запомнился надолго. Лестрейд планировал, чтобы Лиза недолго присутствовала за столом, а потом ушла спать, но она обнаружила массу интересных книг в библиотеке отеля и была намерена не тратить время зря. Кусок праздничного торта обещали принести девочке прямо в номер. К восьми часам появились братья Холмс и Джон Ватсон. Шерлок катил инвалидное кресло брата. Мистер Холмс-младший сел напротив Лестрейда, а старший Холмс напротив доктора Ватсона. Первый тост за именинника поднял Джон Ватсон. — Инспектор, мы с вами знакомы недавно, но однажды Шерлок Холмс назвал вас лучшим сыщиком Скотланд–Ярда. Признания мистера Холмса добиться трудно. Говорю вам от имени всех лондонских идиотов… Лестрейд засмеялся, а Майкрофт Холмс слегка улыбнулся: — Моему брату не всегда можно доверять в суждениях о людях, но в случае с инспектором он был искренен. — Не у меня день рождения, — буркнул Холмс-младший. Зазвенел хрусталь, и инспектор слегка задел большим пальцем рукав Холмса-старшего, сидевшего по левую руку от него. — Ваше здоровье, инспектор. Лестрейд знал, что следующий тост за ним, он должен его поднять в честь своих друзей. И его мучили сомнения: стоит ли ему в этом тосте благодарить Майкрофта Холмса за подарок или лучше сделать это позже, с глазу на глаз? Ведь подарок был преподнесён не прилюдно, следовательно, и благодарность не должна быть произнесена во всеуслышание. С другой стороны, не было никакой уверенности, что они останутся в этот вечер вдвоём с Майкрофтом Холмсом. И Лестрейд решил, что поблагодарит Майкрофта завуалировано, не называя вещи своими именами: — У меня никогда не было особо много друзей. Специфика моей работы такова, что я не могу посвятить много времени общению, не могу рассказать близким людям о своих ежедневных делах. За этим столом собрались те, от кого у меня в последнее время почти нет секретов, те, кто понимает меня как никто другой. Я хочу поблагодарить вас за всё. За то, что вы есть в моей жизни, дорогие господа! Мужчины подняли бокалы и дружно сдвинули их над столом. Лестрейд бросил взгляд на Шерлока, ему было интересно, как он отреагировал на его не слишком блестящую речь, но тот смотрел куда-то за спину Джона Ватсона и, судя по сосредоточенному взгляду, кого-то снова анализировал. Доктор отдавал должное закуске из телячьего языка, а Майкрофт Холмс разглядывал руку Лестрейда, в которой тот, произнося тост, судорожно зажал салфетку. Майкрофт слегка коснулся сжатого кулака кончиками пальцев и покачал головой. Лестрейд понял его без слов. Разжал руку и сел, постаравшись при этом совсем на немного пододвинуть свой стул к креслу Майкрофта Холмса. Но это движение не прошло незамеченным: Шерлок метнул на инспектора внимательный взгляд. Лестрейд совершенно не понимал значение этого взгляда, и ему стало неловко. Но отодвигаться от Майкрофта Холмса он не собирался. — Как прошёл ваш день, инспектор? — дружелюбно поинтересовался Холмс-старший, отвлекая Лестрейда от немого поединка с Шерлоком. — Я весь день провёл с дочерью на пляже. Она уговаривала меня не жениться, и я пообещал ей это. — Очень опрометчиво. Наверняка, придётся скоро брать слово обратно, вы мужчина видный, — кивнул доктор Ватсон. — Во вдовцах не задержитесь. Шерлок Холмс скривил губы в некрасивой и очень надменной усмешке: — Ваши аналитические способности и так оставляют желать лучшего, а благоверная супруга вообще сделает из вас miserable.* Militem miles ad amandum eligit.** Такая связь не вредит возможности рассуждать здраво. Древние хорошо разбирались в этих вопросах. — Что, простите? — не понял Лестрейд. — Боюсь, у моего брата весьма специфические взгляды на некоторые вещи, — пояснил в своей загадочной манере Майкрофт Холмс. — Да уж, — покачал головой Ватсон, — за такие взгляды можно схлопотать пару лет исправительных работ. Холмс, мне теперь надо опасаться поползновений с вашей стороны? — В смысле отношений мой брат больше теоретик, чем практик, — заступился за Шерлока старший Холмс. — Что он сказал? — почти потерял терпение Лестрейд, обращаясь скорее к Ватсону, чем к старшему Холмсу. — Он сказал, что солдаты хорошо воюют, когда влюблены друг в друга. — Не совсем, — жестко ответил Шерлок Холмс. — А... я теперь понимаю, — растеряно улыбаясь, произнёс Лестрейд. — Но мы ведь не в Древнем Риме. У нас законы другие, доктор Ватсон абсолютно прав. — Законы пишут ханжи вроде моего брата, — заявил младший Холмс. — Как бы вы поступили, Лестрейд, если бы жили в Древнем Риме и обнаружили, что оказались объектом страсти другого мужчины? Лестрейд испуганно огляделся по сторонам, но, кажется, музыка в ресторане играла достаточно громко, чтобы заглушить разговоры за чужими столами. — Отвечайте, Лестрейд, — настаивал Шерлок Холмс. — Я не знаю… К чему эти вопросы? Возможно, это бы зависело от того, кто я, и кто другой мужчина. — Вы — полковник инфантерии, а тот, другой — сенатор. — Сенатору я бы уступил, — почти не задумываясь, произнёс Лестрейд. — Но если бы он был мне симпатичен как человек. Доктор Ватсон рассмеялся так, что стали оборачиваться люди, сидевшие за соседними столиками. — Теперь он вас замучает подколками, Лестрейд, — со слезами смеха на глазах, выдавил из себя Ватсон. Лестрейд оглянулся на Майкрофта Холмса, словно ища поддержки. Но тот сохранял серьёзный вид: сидел, опустив голову, и ковырялся вилкой в пустой тарелке. — Всё-таки нам очень повезло, что мы живём не в Древнем Риме, а в Англии, в девятнадцатом веке, — откровенно перевёл разговор на другой предмет доктор Ватсон. — У нас есть газовые фонари, поезда на паровой тяге, автомобили. Через несколько лет авто вытеснят кэбы и экипажи с улиц Лондона. Наверняка даже придётся устанавливать правила движения самодвижущихся экипажей, когда их станет слишком много. Это ведь тоже как раз по вашей части, мистер Холмс? — Такие правила уже разрабатываются, — улыбнулся Майкрофт Холмс. — И я имел честь приложить свои соображения при разработке системы регулирования движения. — Как, уже? — изумился Ватсон. Остаток вечера вся компания провела в весьма занятном разговоре о возможностях технического прогресса. Даже Шерлок Холмс принял живое участие в беседе, рассуждая, какими могут стать методы расследования преступлений в будущем, когда полицейские кэбы сменятся самодвижущимися авто, а главным инструментом расследования преступлений станет микроскоп. В половине одиннадцатого Лестрейд поднялся наверх, чтобы уложить дочь спать. Он прекрасно знал, что если не отобрать у неё книгу, то она просидит с нею хоть до утра. Когда он вернулся, то застал за своим столиком только Ватсона. — У Майкрофта режим, — пояснил он. — Шерлок отвезёт его, и мы сможем прогуляться по набережной и зайти в какой-нибудь бар. — Нет, я, пожалуй, пойду спать. Завтра мы уезжаем. Хотим ещё перед отъездом сходить на пляж. — Тогда добрых снов. Лестрейд подождал, пока Ватсон уйдёт, и тоже вышел из ресторана, но пошёл не в свой номер, а направился в небольшой бар во дворе отеля. Шампанское почти не подействовало на него, и он заказал себе двойной виски. Потом ещё один. Ночь была звёздной и немного прохладной. Ветерок шелестел листьями деревьев, издалека доносился шум прибоя. В полночь бар во дворе закрылся, и публика переместилась в бар ресторана. Лестрейд остался сидеть на скамье во дворе и слушать ветер. Спать ему совершенно не хотелось. Хотелось чего-то... чего-то необычного. Совершенно невозможного. Неожиданно он встал и решительно направился к выходу из отеля. Через три-четыре минуты он стоял перед другим отелем и смотрел на единственное светящееся окно на первом этаже. Ошибиться он не мог — это было то самое окно. Лестрейда очень повеселило то, что не он один оказался лжецом. Недолго думая, инспектор перепрыгнул невысокую ограду, пробрался через клумбу, зацепился руками за поручни и влез на балкон. В открытом проёме двери ветер колыхал занавеску. Лестрейд заглянул в окно ещё раз, чтобы убедиться, что не ошибся. — Инспектор, заходите, — раздался знакомый голос. Лестрейд проскользнул в дверь: Майкрофт Холмс в синей шелковой пижаме сидел на кровати и держал в руке книгу. — Как вы догадались, что это я? — Никак. Я просто хотел, чтобы это были вы, а не подосланные убийцы. — Вы опасаетесь убийц? Почему тогда с вами нет охраны? — Охрана есть. Но она осведомлена о вас. Не волнуйтесь, мои люди не болтливы. — О, боже! — Лестрейд потёр рукой лоб и присел на край кровати Майкрофта. — Значит, вы меня ждали? — Нет. Я просто хотел, чтобы вы пришли. — И вы это наколдовали, — улыбнулся Лестрейд. — Я не собирался лезть на ваш балкон, как Ромео. Сам не знаю, что на меня нашло. Хотел поблагодарить вас за подарок. Часы просто великолепны. — Я рад, что вам они понравились. В Брайтоне не слишком большой выбор подарков. Майкрофт не стал говорить Лестрейду, что выбрал часы ещё месяц назад в Лондоне, когда ему пришлось покупать подарок одному приятелю из парламента. — Почему вы не спите? — спросил Лестрейд таким тоном, будто был его лечащим врачом. — Не желаю, чтобы этот день заканчивался. — Мне тоже не охота ложиться. Завтра я проснусь почти сорокалетним. Майкрофт усмехнулся и посмотрел инспектору прямо в глаза: — Есть только один способ остановить время… — Какой? — Умереть. — Мне не подходит, — Лестрейд был абсолютно серьёзен. — А другого нет? — Дайте мне вашу руку, — почти приказал Холмс. Лестрейд безропотно протянул ладонь. Майкрофт взял руку Лестрейда за запястье и поднёс к своему лицу. Потом неожиданно поцеловал середину ладони. Поцелуй был таким влажным и щекотным, что у Лестрейда мурашки по спине побежали. — Что… что вы делаете? — Соблазняю вас, — вздохнул Холмс. — Совершенно бездарно. — Я не понимаю, — у Лестрейда в голове всё крутилось и звенело. — Шерлок сегодня озвучил теорию о сенаторе и полковнике от инфантерии. Лестрейд рассмеялся и посмотрел на Майкрофта совершенно непередаваемым взглядом: — Я же заранее согласился… Лестрейд встал с кровати и быстро прошёлся по комнате из угла в угол — Это незаконно. Поймите меня, я — полицейский! Однажды я даже участвовал в поимке содомита. Это была организованная акция. Наш сержант переоделся морячком и… Этому мужчине, что мы поймали, дали два года каторжной тюрьмы… Его жена развелась с ним. Он был опозорен! — Я понимаю, вам нужны гарантии, у вас ведь дочь на руках. — Дело не в гарантиях, хотя я действительно несу ответственность не только за себя. Мне просто страшно нарушить закон. Конечно, это звучит ужасно… и глупо. Взрослый человек… Лестрейд заметался по номеру. Холмс молча наблюдал за ним. Неожиданно Лестрейд присел на край кровати, положил ладонь на затылок Майкрофта и быстро поцеловал его в губы. Сердце Холмса забилось так часто, будто собиралось выскочить из груди. Он даже не мог понять, что это — отчаянный прощальный поцелуй или согласие? — Вы правда хотите этого? Ведь во мне нет ничего особенного. — Лестрейд был совершенно серьёзен. Он немного отодвинулся от Майкрофта и пристально посмотрел ему в глаза. При этом его рука по-прежнему лежала на затылке мужчины. — Ваша жизнь для меня дороже моей собственной. Я не посмею нарушить ваш покой. Лестрейд покачал головой, посмотрел немного укоризненно и приник к губам мужчины. На этот раз поцелуй был продолжительным и уже совсем не похож на прощальный. Лестрейд ласкал губы Майкрофта, закрыв глаза. В этот момент он ни о чём не думал, лишь заметил, что губы Майкрофта походили на губы его жены — суховатые и слегка заветренные. Поцелуй никак не отзывался в нём, пока Майкрофт не вздохнул и не обнял его, и не притянул к себе. Лестрейда с ног до головы облило жаром, руки сами сжались на тонком шёлке пижамы. Он зарылся пальцами в волосы на затылке Майкрофта и скользнул языком по его зубам, погладил дёсны и внутреннюю часть щёк. При этом его нос постоянно сталкивался с длинным носом Майкрофта. — Какой же у тебя длинный нос, Майкрофт, — посмеиваясь, проворчал Лестрейд. — Боже, скажи это ещё раз, — прошептал Холмс. — ??? А?.. Твоё имя?.. Майкрофт… — Уже семь лет со смерти мамы никто, кроме Шерлока, не называл меня по имени, — признался Холмс. — Даже не представлял, что это может быть так приятно… Грегори. — Нет уж, уволь. Никто меня так не зовёт, я же не папа римский. Только — Грег. Майкрофт перехватил инициативу и стал целовать Лестрейда в шею, но воротничок рубашки ему мешал, и он проворными пальцами развязал галстук и расстегнул три пуговицы на рубашке инспектора. Грег сбросил пиджак на пол и расстегнул ещё пару пуговиц на своей рубашке. Майкрофт мгновенно этим воспользовался и скользнул ладонями на грудь Грега. Тот буквально зашипел от возбуждения, сбросил ботинки и навалился на Майкрофта. Но это было обманчивое ощущение, он удерживал своё тело на весу, лишь касаясь грудью груди Майкрофта. — Хочу почувствовать тебя, весь твой вес. — Тебе это может повредить, я тяжёлый, — шепнул инспектор Майкрофту прямо в ухо. Тот покачал головой и потянулся к застёжке штанов Грега, но Лестрейд быстро перехватил его руку. — У меня не было мужчины пятнадцать лет. А женщинами я не интересуюсь. Дай мне хотя бы взглянуть на тебя. Лестрейд приподнялся и стал раздеваться. Теперь он полностью снял с себя всю одежду. В тот момент, когда тяжёлый налитой член инспектора буквально выскочил из нижнего белья, Майкрофт не смог сдержать тихого стона. — Пожалуйста, подойди ко мне, — Грег не без удивления услышал в голосе металл и подчинился. Когда он приблизился, Майкрофт схватил его за руку и заставил встать коленями на кровать. Теперь Майкрофт лежал между его ног, и член Грега едва не касался длинного аристократического носа. Майкрофт слегка приподнялся с подушек, положил ладони на талию Грега и взял в рот блестящую гладкую головку члена. Лестрейда прошило возбуждение от шеи до поясницы и, чтобы не потерять равновесие, он оперся руками о спинку кровати. Майкрофт взял член глубже и стал его медленно, смакуя собственное удовольствие, сосать. Грег почувствовал, что возбуждается ещё больше, хотя больше уже было некуда: всё его тело горело. Потом Майкрофт выпустил член изо рта и принялся порхать языком по головке, втягивать её в рот и снова выпускать. Он вылизывал щелочку урерты и глотал солёные капли смазки, сочившиеся с члена. У Грега от сладкой пытки свело всё тело, хотелось орать, но он лишь тяжело дышал и всё сильнее подавался бедрами в глубину жадного рта. А Майкрофт снова пропускал его всё глубже и глубже, сжатые губы скользили по уздечке, доходили почти до основания члена, и его длинный нос упирался в жёсткие волосы в паху любовника. Внезапно тот одной рукой ухватил Майкрофта за затылок и удержал его голову на месте. Майкрофт почувствовал, как слегка терпкая, но приятная на вкус жидкость полилась ему в горло. Он проглотил семя и выпустил член Грега изо рта. Ему было так хорошо, что хотелось застыть в этом мгновении навсегда. Может быть, даже умереть. Майкрофт убрал руки и откинулся на подушки. Пару секунд Грег не мог двигаться. Потом перевалился через Майкрофта и буквально упал на кровать рядом с ним. Молчание длилось несколько минут. Потом Грег приподнялся и поцеловал Майкрофта в губы длинным собственническим поцелуем. Потом фыркнул: — Мы не оставили никаких улик. Майкрофт повернул голову и постарался улыбнуться. Он не хотел возвращаться в реальность. Однако преодолел свою слабость и произнёс: — Можешь поспать здесь. Я разбужу тебя через пару часов. — Нет, я пойду. Лиза там одна. Лестрейд стал быстро одеваться, а Майкрофт смотрел на него, чувствуя нарастающее раздражение на свою беспомощность. На прощание Лестрейд так же коротко поцеловал его в губы и сжал плечи в осторожном или, может быть, нежном объятии. Майкрофт скорее угадал, чем услышал невесомое: — Увидимся… Лестрейд ушёл так же, как пришёл — через балкон. Не забыв, однако, плотно притворить за собой дверь, хотя это было бесполезно — ночной бриз через минуту снова распахнул её. miserable.* (фр.) — Шерлок употребляет это слово в смысле: «ничтожество». Militem miles ad amandum eligit.** (лат.) — "Солдат выбирает солдата для любви". Ваш аффтар сам придумал это изречение, римляне такого не говорили)).