Ночь в Опере

Это реальность или иллюзия? Меня настигла лавина реальности – мне не спастись. Открой глаза, взгляни на небо и ты поймёшь, Что я просто несчастный парень, но мне не нужно сострадание. Я легко отношусь и к победам, и к поражениям, Жизнь – череда чёрно-белых полос, И мне не столь важно, откуда сейчас подует ветер. Мама, я только что убил человека: я приставил дуло к его голове И нажал на спусковой крючок – вот и нет парня. Мама, я только-только начал жить, А теперь мне придётся всё бросить и уйти. Мама, я не хотел твоих слёз. Если завтра к этому времени я не вернусь, Продолжай жить так, словно ничего не случилось. Слишком поздно, пробил мой час – По спине пробежал холодок, всё тело в тисках неотступающей боли. Прощайте, эй, вы все! Мне пора! Но, оставляя вас, я вынужден посмотреть правде в глаза: Мама, я не хочу умирать, И жалею о том, что когда-то появился на свет. Лестрейд не мог понять, где он находится… Только что он держал в объятиях Майкрофта, который в эту ночь «шутил» над ним особенно безжалостно: на Холмсе из одежды были только чулки в сетку, которые носили одни публичные девки, да маска, наподобие карнавальной… Но настойчивый стук в дверь и взволнованный голос миссис Крауч вернули инспектора из его собственных порочных райских кущ на землю. Он отдернул штору и глянул на часы: половина четвертого утра. Лестрейд поднялся и вышел в коридор; миссис Крауч куталась в старую шаль. — Извините, мистер Лестрейд, мне послышался какой-то шум, и я выглянула из окна прихожей. Там, на крыльце сидит человек. По одежде можно сказать, что приличный. Только я боюсь, не умер ли он? Он сидит совершенно неподвижно. — Что за ерунда? Ну, идёмте, глянем. Лестрейд вышел на крыльцо и натурально оцепенел — на покрытых ночною росой ступеньках сидел человек, которого он минуту назад видел во сне. — Майк..! Мистер Холмс! Что вы тут делаете? Лестрейд, не смущаясь чужим присутствием, потрогал лоб и щёки Холмса. — Да у вас — жар! Лестрейд просунул руку подмышку Холмса, намереваясь подхватить его на руки, но Холмс остановил его. — Не надо. Я сам. Просто дайте мне руку и подайте мой зонт. Лестрейд помог Холмсу встать и вручил ему зонт, который откатился на самую нижнюю ступеньку. Но когда Холмс собрался ступить со ступеньки вниз, мягко развернул его и подтолкнул к дверям квартиры. — Миссис Крауч, будьте любезны, заварите нам чай. Самый крепкий и самый сладкий. Майкрофт повиновался и, опираясь на зонт, как на трость, шагнул внутрь квартиры. Лестрейд держался рядом, страхуя Холмса от падения. — В этом нет нужды, — угадал его мысли Холмс. — Я встал на ноги окончательно и снова падать не собираюсь. — Но как? Когда? И что случилось? Почему вы здесь? — Слишком много вопросов, не находите? — улыбнулся Холмс. — Грегори… Лестрейд провёл гостя мимо гостиной и открыл дверь своей спальни: — Здесь нам никто не помешает. И ради бога садитесь на кровать, я хочу на вас насмотреться. Сейчас я налью вам бренди. Холмс залпом выпил почти треть стакана. Лестрейд плеснул туда ещё бренди и проглотил сам, потом раздвинул шторы и присел рядом с Холмсом на кровать: — Может, всё-таки расскажете, что случилось? — Пусть сначала принесут чай. — Сейчас я сам принесу. Лестрейд рванул на кухню и тут же пожалел о том, что покинул Холмса. Чайник на кухне никак не закипал, и Лестрейд вернулся с пустыми чашками и блюдцем с печеньем. — Молока, к сожалению, нет. — Можно и без молока. Лестрейд заметил, что Майкрофт сбросил свои туфли и рассматривает сбитые в кровь ноги. — Вы словно босой по Лондону шли! — ужаснулся Лестрейд. — Или вы не шли? Как вы сюда попали? — Я шёл пешком, потому что поймать кэб в такое время суток затруднительно. — Но почему? В этот момент раздался стук в дверь, и миссис Крауч передала хозяину чайник и заварник. Лестрейд, едва не обварившись, налил булькающий ещё кипяток и наконец выдохнул: — Говорите уже! Давно вы встали на ноги? Почему не написали мне об этом? — Я не написал вам потому, что встал на ноги всего один час и сорок шесть минут назад. — Перестаньте говорить загадками! — взмолился Лестрейд. — Я сейчас с ума сойду. — Это я чуть с ума не сошёл, когда мне этой ночью приснилось, что вы пустили себе пулю в висок. Я встал, оделся и пошёл в сторону вашего дома. И лишь на Чёрч-стрит до меня дошло, что я иду на своих ногах, как каких-нибудь три года назад, и не просто иду, а почти бегу. И у меня в руках зонт, на который я опираюсь, как на трость. До этого я лишь пытался передвигаться на костылях по комнате. — Боже мой! Да с вами всё что угодно могло случиться, пока вы добирались ко мне от своего дома по ночному Лондону! Это я вам как полицейский говорю! — Лестрейд встал с кровати и быстро зашагал по комнате. — Я бы тогда точно застрелился. И с чего взяли, что со мною может подобное произойти? — Вчера меня посетил брат. Он упрекал меня в том, что я ограничил наше с вами общение. И на вас это плачевно сказывается. — Он правильно вас упрекал. Но я вас не упрекаю. Хотя если бы вы, мой дорогой, поинтересовались моим мнением, то я бы сказал, что готов посвятить вашему выздоровлению каждую свою свободную минуту... И я скучал. — Я тоже. Его упреки спровоцировали кошмар, а кошмар поднял меня на ноги. Очевидно, я всё-таки нуждался в потрясении. И вы — виновник этого потрясения. Так что всё равно благодаря вам я встал на ноги. Грег, казалось, смутился, но поток его слов было невозможно остановить: — То, что вы встали, это просто чудо! Но не обернётся ли оно теперь осложнением? Господи! Да к вам немедленно надо вызвать врача! — Перестаньте истерить, Грег! Сейчас я отдохну, вы найдёте мне кэб, и я отправлюсь домой. — Я никуда вас не отпущу! Считайте, что вы взяты в плен. И сейчас вам придётся потерпеть немного пыток. Майкрофт поднял одну бровь. Лестрейд кивнул на разбитые ноги. — Туфли совсем новые. Я их надевал, но, как вы понимаете, не ходил в них. На поверку они оказались очень тесными. Грег принёс жестяную коробку из-под печенья и достал оттуда бинты, марлю и йодную настойку. — Если вы всё забинтуете, я не влезу в эту проклятую обувь. — Я пошлю записку к вам домой, чтобы кто-то из слуг привёз вам домашние туфли. Лестрейд принялся обрабатывать ободранные ноги Холмса, слегка поглаживая по щиколотке, когда резкая боль заставляла гостя невольно вздрагивать. — Ничего, до свадьбы заживёт, — приговаривал по привычке Лестрейд, и Холмс понимал, что тому не раз приходилось мазать йодом сбитые коленки и локти своей дочки. — До какой свадьбы, Лестрейд? — всё-таки не удержался от подколки Холмс. — До нашей с вами, — как ни в чём не бывало ответил Грег. — Я ведь обязан на вас жениться, как честный человек. — Да, обязаны, — задумчиво проговорил Холмс, и Лестрейд понял, что тот засыпает на ходу. Он стащил с несопротивляющегося мужчины пиджак, брюки, сорочку и аккуратно уложил его на кровать. Потом примостился сзади и прикрыл их обоих одеялом. Лестрейд проснулся, когда солнце било в окно под незнакомым углом, и сразу же понял, что бесповоротно проспал на службу. Холмс, почувствовав его трепыхания, тоже проснулся. — Лестрейд, это невозможно… Невозможно… — Что невозможно? — одной рукой потирая глаза, а другой притягивая Холмса к себе, спросил Лестрейд. — Жить без вас невозможно… Я беру вас к себе на работу. — У меня уже есть работа, — поглаживая живот и грудь Майкрофта, шепнул Грег. — Эта не отберёт у вас много времени. И вы сможете совмещать её с должностью в Скотланд-Ярде. — И что же за работу вы хотите мне предложить? — хихикнул Грег, зарываясь носом в рыжеватый сногсшибательно пахнущий затылок. — Специалист по моей личной безопасности. Эта должность предполагает проживание на территории работодателя. — Майкрофт, ты это серьёзно? Разве у тебя нет своей службы безопасности? Более компетентных людей... — Никого из этих компетентных, как ты выразился, людей я не собираюсь пускать в свою спальню. Для этого нужен проверенный человек. — Опасность так велика, что ты опасаешься покушения в собственной спальне? — нахмурил брови Лестрейд. — Если она будет недостаточно велика, я готов осложнить отношения с парой-тройкой особо агрессивных стран, чтобы твоя совесть была чиста, — заявил Майкрофт голосом полным имперского высокомерия. — О, мой Бог! И ты готов поставить британскую политику на службу своим низменным желаниям? — И твоим тоже. Только это называется по-другому. Но мы с тобой не Ромео и Джульетта, чтобы повторять это слово как попугаи. Майкрофт нежно поцеловал Грега в губы, тот с готовностью ответил. — На такое предложение я, в принципе, согласен. Но что мне делать с Лизой? Оставить с экономкой? — В моём доме полно пустых комнат и полно слуг, которым по большей части нечем заняться. Думаю, одна маленькая девочка не сильно изменит распорядок. — Ну, это вы так зря думаете, — усомнился Лестрейд. — Я воспитал Шерлока, пока мамуля была полностью поглощена заботами о больном отце. Поверьте, я знаю, что говорю. — Ну, я даже не собирался спорить с вами, сэр. Вам нужны какие-нибудь рекомендации? — Поскольку работу подобного рода вы ещё не исполняли, рекомендации не нужны. Но я должен испробовать вас в деле. — Я весь внимание, сэр, — сохраняя серьёзность в голосе и подбираясь ладонью к паху Холмса, ответил Лестрейд. — Каким будет ваше задание? — Вы должны овладеть своим работодателем. — О! С радостью… Только позвольте закрыть нашу дверь на задвижку. *** Лестрейд четвертый месяц жил в особняке Майкрофта и в свободное от службы время исполнял обязанности «советника по личной безопасности». Вечером он, в самом деле, усердно проверял каждый уголок сада и дома: не притаились ли там таинственные злоумышленники с набором отмычек и коллекций оружия для убийства? Майкрофт, сохраняя строгий и неприступный вид, выслушивал его доклад, а потом они шли в спальню Майкрота или Грега и предавались там всем прелестям плотского греха. Впрочем, грешил больше инспектор, а Майкрофт по-прежнему оставался немощен по части мужских утех. Однажды перед самым Рождеством Лестрейд вернулся домой с загадочным видом. — Можешь не хмурить брови и не кусать губы, я всё равно вижу, что ты купил мне подарок, хотя я просил тебя этого не делать! — Майкрофт подошёл к Лестрейду, засыпанному предрождественским снегом, и поцеловал его в щеки, нимало не стесняясь присутствием слуг. — Это такой пустяк, что даже разговора не стоит, — покраснел Лестрейд. — Не мог же я купить подарок Лизе и не купить тебе? Вы для меня одинаково дороги. — Но я не ребёнок, — улыбнулся Майкрофт. — А я и Шерлоку подарок купил, и доктору Ватсону, — упрямо заявил Лестрейд. Майкрофт сразу представил себе выражение лица Шерлока, принимающего подарок от Лестрейда, и рассмеялся: — Лучший подарок для Шерлока — нераскрытое убийство, а лучше тройное. — Надеюсь, ничего такого под Рождество не случится, — поднял брови Грег, словно намекая на некие обстоятельства. Они уже несколько месяцев жили вместе, но в Лестрейда каждый раз будто бес вселялся, стоило им оказаться в одной постели. — Я хочу тебя до безумия и даже больше! — Аргументы Грега всегда были неотразимы. И Майкрофту хотелось в очередной раз провалиться сквозь землю, когда его тело снова и снова оставалось безучастным. Он покрывал тело Грега страстными поцелуями с ног до головы, изощрённо ласкал пенис своего любовника, заставляя извергаться семенем по два раза за полчаса и доводя того до полного изнеможения, но сам не возбуждался. Казалось, Грега это совершенно не тревожило, но Майкрофт постоянно чувствовал себя ущербным рядом с полным сил любовником. В тот вечер, когда Грег, подсунув под его нижнюю часть подушку, с воодушевлением брал его в совершенно богонравной позе, Майкрофт вдруг что-то почувствовал. Какие-то легкие натянутые струны в животе, вибрирующие от толчков Грега. Соски вдруг сжались и превратились в горошины. — Оставь своё семя во мне, — шепнул Майкрофт на ухо любовнику. — Мы испачкаем простыни, и слуги снова будут шептаться. — Я так хочу. Грег излился глубоко внутри Майкрофта и без сил рухнул ему на грудь. В ту ночь Майкрофту снились огромные поля спелой клубники; он вдыхал одуряющий запах ягод и ел их, сорванными прямо с куста и, конечно, немытыми. Рождественский сочельник начался сереньким утром. Майкрофт хотел встать с кровати, как вдруг почувствовал давно забытое ощущение, когда в паху будто что-то мешалось. Он задрал рубаху и уставился на свой побагровевший и налитой член, который совершенно богохульственным образом ожил к Рождеству. — Грег! — позвал он любовника. — М-м-м, — отозвался тот. Майкрофт, казалось, лишился дара речи. — Да что там такое? — разбуженный скорее молчанием любовника, чем его тихим зовом, инспектор заглянул за плечо любовника. — Отличный подарок к Рождеству, — рассмеялся Лестрейд и потянулся руками к паху Холмса. Но Майкрофт жадные руки отвёл подальше: — Почему именно в Рождество? — Потому, что бог услышал твои молитвы, — ероша волосы на затылке своей рыжей лисы, заявил Грег. — Ты говоришь ужасные вещи, Грег! — Ты же не веришь во всю эту религию! — Ты — тоже, но покупаешь всем нам рождественские подарки. — Лучше возьми меня, — шепнул Грег. — Что? — изумился Майкрофт. — Теперь, когда у тебя тоже есть боевое орудие, ты можешь познать меня самым приятным для себя образом, — тоном учителя, объясняющего правила умножения тупоголовым ученикам, пояснил Грег. — Масло в тумбочке. Когда до Майкрофта наконец-то дошли слова Грега, тот давно, развратно развалившись, растягивал двумя пальцами собственный анус. Майкрофт рывком бросился к нему и развернул на живот. Грег устроился поудобнее, обнял подушку и призывно раздвинул ноги. Ночную сорочку он (в отличие от Майкрофта) не носил, предпочитая спать голым. Майкрофт лег на него, удерживая собственный вес на локтях, и какое-то время пытался унять сердцебиение. — Я забыл, как это делается… И это так непривычно. Лестрейд фыркнул: — Плохой ты ученик! Просто вкладываешь одно в другое и отираешься до тех пор, пока тебе не станет хорошо. — Грег, мне уже хорошо! Мне так хорошо рядом с тобой, будто я вообще никогда не родился и не жил. — Нет! Ты мечтал об этом! Я знаю, что ты мечтал поиметь меня как последнюю портовую девку. — О, Грег! — Давай, я очень тебя хочу, Майкрофт. Давай быстрее, сейчас уже скоро проснётся Лиза и пойдёт искать меня в моей спальне. Последний аргумент показался Майкрофту весомым, и он толкнулся головкой члена в покрасневшее и слегка потревоженное колечко мышц. По мере того как он проникал в распростёртое под ним тело, похоть овладевала им, вынося напрочь все мысли из головы. Уже через несколько мгновений он двигался внутри тела любовника, чувствуя абсолютное единение с ним. Он даже не думал о том, что Грегу, в первый раз отдающемуся мужчине, может быть больно или некомфортно. Он овладевал любовником в каком-то мистическом смысле, сливался с ним, словно совершал ритуал. Прекрасный ритуал, который теперь очерчивал их союз, замыкал их друг на друге. Подступивший оргазм был неожиданным и каким-то болезненным. Майкрофта словно сжали гигантские клещи, а потом отпустили, и его семя выплеснулось внутри тела Грега. Он не помнил, что было дальше, потому что наступила тьма. Но очнулся от поцелуев, которыми Грег покрывал его лицо и шею, и от каких-то невнятных нежностей, что тот шептал, обхватив его руками и ногами. — Тебе не было слишком больно? — хрипло спросил он Лестрейда, когда обрёл наконец дар речи. — Нет, не особенно, — пощекотал ухо своим дыханием Грег. — Но пусть это случается не слишком часто, а то у меня ощущение, что Скотланд-Ярд подставляет правительству зад. — Ничего, скоро ты привыкнешь, — без тени улыбки произнёс Майкрофт. На недоуменный и слегка обиженный взгляд Грега он весело рассмеялся: — Сколько же времени я потерял, переживая из-за своей мужской несостоятельности? А вот теперь понимаю, что совершенно не хочу доминировать! — Совсем? — подозрительно радостно спросил Лестрейд. — Почти, — уклончиво отвел глаза Майкрофт. — Значит, теперь моя очередь, — Грег, громко хохоча, завалил любовника на постель.