Placebo — Meds
Джон не слепой и не тупой, как порой думает великий детектив королевства. Шерлок ошибся, когда сказал, что сантименты — химический дефект. По крайней мере, в случае Ватсона эта аксиома действует обратно заключению. Врожденная эмпатия доктора, его способность сопереживать и сочувствовать порой дает пользы больше, чем воспетая Шерлоком дедукция. Случившееся же и вовсе открывает в Джоне почти что сверхъестественный нюх и способность видеть больше, чем показано. Он первым замечает изменения в Холмсе. Его коробит от столь резкой перемены в друге, но высказать вслух свои наблюдения он не решается. Что-то подсказывает — внутренний голос таки существует — что Шерлоку это знать вовсе не обязательно. Шерлоку, считает Джон, и так хорошо досталось. И, дабы сохранить его настрой на черте: «Ничего, я же жив», Ватсон просто изучает то, что вполне вероятно является лишь плодом его буйного воображения, и к Шерлоку никак не относится. Ему хочется, чтобы ему это казалось — защитная реакция, сказал бы Холмс-младший, и был бы прав, но в один из серых дней все точки над «i» расставляются Холмсом-старшим, и гадать по кофейной гуще своего уставшего от всего на свете сознания Ватсону больше не приходится. Майкрофт приходит на Бейкер-стрит ровно в семь вечера — время час пика и пробок. Привычным движением руки встряхивает зонт, оставляя на паркете небольшие лужицы и, наконец, обратив внимание на Ватсона, натягивает на лицо улыбку: — Добрый вечер, Джон. Я без приглашения, но прошу меня простить — дело безотлагательное. Тон у него мягок, а вот взгляд, наоборот, чересчур цепок и пристален. Джон уже сталкивался с таким Майкрофтом, и споры — если такие и были возможны — отпадали сразу же. Как и сейчас. — Проходите. — Джон стряхивает с себя наваждение и становится приветливым хозяином. — Чай? — Нет времени, — отмахивается тот, — сразу к делу. Парадокс, но находясь один на один рядом с братом Шерлока, Джону вспоминается армия. А если быть точным, начинает работать мышечная память. Вот напряжение проходит по спине, и Джон выпрямляется, как струна; вот появляется покалывание в пальцах, и руки сами собой опускаются по шву, оставаясь в этом положении до ухода мужчины; вот сдержанный и холодный взгляд Майкрофта куда-то поверх самого доктора, и он поднимает подбородок выше, будто сейчас он находится не дома, но точно в строю. И, что хуже всего, Джону кажется, что Майкрофт понимает это и добровольно становится его главнокомандующим, данной ролью как минимум наслаждаясь. Но Джон благоразумно молчит, а Майкрофт делает вид, что не замечает восстающую войну внутри доктора. — Я слушаю. — Джон внимательно смотрит в глаза напротив и, ожидая чего угодно, кроме следующих слов, на момент теряет дар речи. — Как вы могли заметить, Джон, после падения с Шерлоком происходят некие изменения, — выстукивая неизвестный Джону мотив по трости зонта, лаконично сообщает Холмс, — и эти изменения могут стать фатальными. — Господи, Майкрофт, говорите прямо! — не совсем понимая смысл сказанных слов, восклицает Ватсон, чувствуя тревогу и что-то очень плохое. — Хорошо, буду краток, — соглашается тот, кивая. — Шерлок задумал самоубийство, и ваша задача ему в этом помешать. Джон не сразу осознает, что услышал правильно. Он дергает головой, поджимает губы, рассеянно осматривается по сторонам в поисках чего-то, а после его будто пронзает молнией, и из груди вырывается тяжелый шумный выдох. — Нет, Майкрофт, вы ошиблись. С чего вы вообще решили? Полный бред! Скупой на эмоции Холмс потирает глаза двумя пальцами и, давая Джону время на принятие, медленно растолковывает: — Я знаю своего брата, Джон. И я знаю, кем он себя считает теперь — не мудрено сложить два плюс два и получить однозначный ответ. Да, думаю, вы и сами замечали в его взгляде что-то такое, что даже мне сложно объяснить словами. Джон присаживается в кресло и мысленно пролистывает их встречи с Шерлоком, вновь и вновь наблюдая за тем, как тот становится молчаливее и темнее. Таким чужим и странным, будто в нем поселилось нечто инородное и теперь стирало его сознание, заполняя пустотой и больной обреченностью. Джон корит себя за то, что не понял сразу, но, подняв голову вверх, спешно говорит, надеясь на то, что они оба ошибаются: — Слушайте, Майкрофт, это же может быть просто посттравматический синдром — в его случае это он и есть, черт подери! Шерлок остался инвалидом, и теперь ему придется учиться жить заново и… — Доктор Ватсон, я удивлю вас, если скажу, что посттравматический синдром у него прошел спустя первые трое суток после того, как он очнулся от наркоза? — Снисходительную усмешку — одобрение младшего брата? — Джону хочется стереть ударом кулака, но он сдерживается, сцепляя руки в замок. Нельзя, нельзя давать волю эмоциям. Не-ль-зя! Но очень хочется. — Поймите, Шерлок на самом деле отличается от массы людей, и даже то, как он переживает перенесенную травму, уже делает его в некой степени особенным. — Майкрофт отряхивает пальто от невидимых глазу пылинок. — Поэтому и его решение покончить с жизнью весьма осознанно и логично. — Логично? — У Джона ползут глаза на лоб от удивления. — Да вы просто издеваетесь надо мной! — Прошу вас, не надо так изумляться, — морщится Майкрофт, будто только что съел лимон. — Я понимаю, что вы человек крайне эмоциональный, но это сейчас совершенно не к месту, да и я пришел с просьбой и с предложением, и надеюсь, что после них вы начнете мыслить здраво и поймете, что с этим всем можно справиться. Укор Холмса неприятно колет, и Ватсону приходится несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем попросить продолжить. — Выкладывайте ваш план. — Так-то лучше. План прост, Джон. Мы оба забываем о том, что он калека, не проявляем жалости, не говорим об этом всуе, стараемся вести себя так же, как и раньше, но вы, в свою очередь, наблюдаете за ним во все глаза и всегда помните, что он впереди вас на десять шагов. Зная Шерлока, я могу допустить, что он может застрелиться — быстро и безболезненно, отравиться — незаметно и тихо, или же, на мой взгляд, самый приятный для моего брата способ покончить с жизнью — умереть от передоза наркотиков, которые он обязательно достанет, если вы будете нерасторопны. — И в правду, как все просто, — всплескивает руками доктор, злясь с каждой минутой еще сильнее. — А вы подумали о том, что в некоторые моменты я буду отсутствовать? У меня есть работа, Майкрофт. — С того дня, как Шерлок вернется сюда, — говорит Майкрофт и обводит рукой гостиную, — вы уходите в бессрочный оплачиваемый отпуск. Ровно до того момента, пока Шерлок не оставит свои дурацкие мысли о ненужности своего существования. Вы, как-никак, его должник, мистер Ватсон. Запрещенный прием, и Джону кажется, будто ему со всей дури врезали кулаком в лицо. Ну конечно же, он помнит, что именно из-за него Шерлок лишился возможности ходить, и это не дает спать. Это дробит нутро, это рубит сердце, и Майкрофт пользуется слабым местом Джона, ударяя ровно туда, где болит. Политик от мозга костей в нем, наверняка, ликует. Джон начинает его тихо ненавидеть, но не согласиться не может, потому что Майкрофт прав. — Хорошо, отпуск так отпуск, но как я должен понимать, что он что-то замыслил, если Шерлок, в конце концов, мастер конспирации и человек, способный при желании провести революцию в стране, даже не выходя из дома? — Вы его друг — поймете, — спокойно отрезает Майкрофт. — Да и мой номер всегда у вас под рукой. Со своей стороны гарантирую ему лучшие дела, которые только возможны, дабы его мозг переключился на что-то полезное для него самого. Мы договорились? Джон кивает. — Да, можете на меня рассчитывать. Как и всегда. — Как и всегда, — повторяет за ним Холмс и, кивнув в ответ, скрывается за дверью, уже на лестнице бросая: — Совсем скоро Шерлок будет дома, поэтому сделайте все возможное для того, чтобы он и дальше считал нас обоих круглыми идиотами. — Притвориться будет не сложно, — устало выдыхает Ватсон и, осмотревшись вокруг, останавливает свой взгляд на графине с виски. Трезвым, понимает Джон, ему это не осилить. Впрочем, его попойки скоро кончатся. Шерлок обладает удивительной способностью менять жизнь Джона, даже не догадываясь об этом. В который, черт побери, раз.***
В больничной палате Шерлок что-то черкает в блокноте, прищуривается и тут же зачеркивает. На его губах расцветает улыбка, когда очевидные варианты остаются под черной чертой.