Вейдер

— Вот почему выбор гипермаршрута так важен, — закончил объяснять Рик Олие. — Значит, — мне приходилось делать вид, что астронавигация для меня в новинку, — поскольку мы летим по Коррелианскому пути, то сильно сокращаем время путешествия? Пилот просиял: — Совершенно верно! Для королевы сейчас каждая минута на счету, так что этим преимуществом мы обязаны воспользоваться. — Разве неделя в полете — это быстро? — Из Внешнего Кольца до Корусанта при том, что нам придется пролететь половину Ядра? Это очень быстро, Эни. Хотя, конечно, — он похлопал по приборной панели, — будь наша старушка пошустрее, еще быстрее получилось бы. Олие хорошо знал свое дело, и мы сразу нашли общий язык. Я выпытывал у него все, что он только знал о полетах. Я справедливо заключил, что ребенок, живший в песчаной дыре и мечтающий о космосе, вел бы себя именно так. Оставалось только соответствовать. К тому же деля время между Олие и Падме, мне удавалось избегать Квай-Гона и Оби-Вана. И если второй меня по большей части игнорировал, то первый наблюдал за мной и о чем-то напряженно размышлял. Я догадывался о чем, но не был уверен, поэтому просто ждал. — А можно ли, — намеренно задал я очередной глупый вопрос Рику Олие, — посчитать насколько получается быстрее? — Только теоретически, — отозвался тот. — Если представим, что вместо Кореллианского пути у нас какой-то другой, но я не вижу в этом большого смысла, ведь на самом деле такого пути нет. На практике мы можем только проложить новый курс в обход, по другим гипермаршрутам, с другим количеством прыжков, перелет по которому, естественно, займет больше времени. — Но сравнивать их нельзя, — закончил я за пилотом мысль. — Молодец, Эни, — улыбнулся Олие, — слишком много факторов приходится учитывать, каждый проложенный курс по-своему уникален. Наша задача, как пилотов, выбрать наиболее оптимальный. Дверь открылась, и в кабину зашел Квай-Гон: — Ты здесь, Эни? Хорошо. Я бы хотел поговорить с тобой. Несмотря на мою внутреннюю готовность к такому повороту, сердце глухо стукнуло по ребрам. Я бегло проверил свое Сокрытие, кивнул и отправился вслед за джедаем. Квай-Гон отвел меня на нижнюю палубу на склад дроидов, где сейчас было пусто. Почти все астромехи погибли во время отлета с Набу, а R2-D2 находился рядом с Падме. — Ты славный мальчик, Эни, — начал Квай-Гон, — но кое-что меня беспокоит. — Я что-то сделал не так? — спросил я. — Когда мы были на Татуине, я много разговаривал с твоей матерью, — Джинн сел на корточки, чтобы оказаться со мной лицом к лицу, — и я обратил внимание на ее эмоции. Она без сомнения очень любит тебя, беспокоится, но… в то же время боится. Когда я спросил ее, она ответила, что это ее вина и что она не вправе говорить. И, если я хочу знать, то должен спросить у тебя. Ты можешь рассказать мне, что произошло? Я мысленно похвалил маму. Пусть и ненамеренно, но она все сделала верно. Не стала даже вспоминать. Вопреки популярному мифу, джедаи, да и ситы, не умели читать мысли. Мы улавливали эмоции и наиболее яркие и стабильные образы, возникающие в сознании существа. Вместе два источника информации помогали сделать вывод, о чем думает конкретный индивид. Простой фокус, хотя со стороны, конечно, эффектный. Видимо из-за травмы, которую я ненамеренно ей нанес, у мамы возник блок на воспоминания о той ночи. Она так стремилась забыть, что действительно сумела. Только этим я мог объяснить отсутствие у Квай-Гона конкретных ответов. Но что сказать мне? Поначалу я надеялся, что Джинн будет слишком озадачен поисками средств, обеспокоен благополучным исходом нашего плана, чтобы обращать внимание на эмоциональный фон окружающих, но я ошибался. Едва я это понял, я начал придумывать объяснение ситуации, но любой обман порождал еще больше вопросов. Мне нужно было что-то, что объяснит джедаю странные чувства моей мамы по отношению ко мне, и отобьет у него желание копаться дальше. Единственным приемлемым вариантом оставалась правда. Точнее — часть ее. Лучшая ложь та, что несет в себе истину. — Мы с мамой договорились никогда не вспоминать об этом. Один раз… у меня получилось использовать Силу и, — я помедлил, будто подбирая слова, — я убил человека. Квай-Гон встретил мое откровение молчанием, но было похоже, что чего-то подобного он и ожидал. — Мы поздно возвращались домой, — рассказал я, — а он перегородил нам дорогу. Я плохо помню, что именно он говорил, но он хотел сделать с мамой что-то плохое. Я испугался…, а потом разозлился и… Ментальная защита — это попросту замена одного образа другим, не менее ярким. Я в подробностях вспомнил лицо одного из контрабандистов, его смерть, вновь заставил себя почувствовать горечь и сожаление, которые я испытал тогда, пусть и по другому поводу. Шквал эмоций сбил джедая с толку, навел на мысль, что я ребенок, который сделал ужасную вещь и который раскаивается в содеянном. Именно то, чего я и хотел. Пусть и не всегда, но у меня получалось скрывать истинные намерения даже от Учителя, а Квай-Гон тут явно не был ему ровней. Джинн положил ладони мне на плечи: — Тише, Эни, тише. Все нормально. — Что со мной будет? Меня накажут? — Нет, не думаю. Я наблюдал за тобой, пытался понять твои чувства и мысли. Ты беспокоишься о матери, но больше всего ты боишься за королеву, считаешь, что ей угрожает серьезная опасность, и искренне хочешь помочь. Ты рискнешь собой ради нее, и тебе не нужно ничего взамен, кроме знания, что она в порядке. Ты хороший человек, Эни. Что бы ни случилось в прошлом, надежда все исправить еще есть. И я обещаю помочь тебе в этом. Неожиданно пришло воспоминание о Люке и его словах: «В тебе еще осталось добро». Я отогнал фантазию, не давая ей оформиться в полноценный образ, который Квай-Гон мог бы уловить. Если и думать о прошлой жизни, то явно не лицом к лицу с джедаем. — Спасибо, — просто ответил я. Джинн отпустил меня, давая понять, что разговор закончен, и я поспешил прочь. Все сложилось удачно, хотя итог беседы меня немного удивил. Почему я вдруг вспомнил сына? Квай-Гон начал заблуждаться, как и Люк. Они оба видели только то, что хотели видеть, тешили себя иллюзиями, не имеющими отношения к реальности. На «Нубиан» меня привела только забота о благе Падме, а через него и о своем, намерение завязать с ней отношения и вызвать ее симпатию. Впрочем, вера Квай-Гона не имела большого значения. Джедай не был мне нужен, поэтому я собирался позволить ему погибнуть от руки Мола. Остаток полета прошел без происшествий. Я продолжил брать уроки у Олие, сделал подвеску из заранее взятого с собой бруска джапора и подарил Падме. Я надеялся, что разговор с Джинном был единственным отступлением от известного мне порядка событий. Я не хотел менять свои планы под давлением обстоятельств. Мы прибыли на Корусант, когда над Правительственным районом уже наступило утро. Я наблюдал за посадкой из кабины — единственного места на «Нубиане», где были иллюминаторы. Я видел планету много раз и интереса к ней не испытывал, но, в этой жизни я являлся ребенком, впервые совершившим космическое путешествие и увидевшим другой мир. Приходилось соответствовать. — Целая планета — один огромный город, — с готовностью пустился в объяснения Рик Олие. — Вот шаттл Валорума. Посмотри туда. Сенатор Палпатин ждет нас. Дарт Сидиус. Выйдя из корабля, наша разнообразная компания в едином порыве поклонилась, поприветствовав сенатора. Я с трудом отогнал видение безумного, покрытого уродливыми шрамами и морщинами старика в черном балахоне. Сейчас Палпатин был совсем другим: в богато украшенной мантии, с идеальными манерами, буквально излучающий покорность и доброжелательность. И он утратил все это, став Императором. Быть может слухи о его безумии, которые не прекращались даже несмотря на то, что я лично убивал любого, замеченного в их распространении, все-таки оказались правдивы. — Какое счастье — вы невредимы, Ваше Величество, — меж тем подобострастно заговорил Палпатин. — Когда связь с вами прервалась, мы сильно испугались. Мне не терпится услышать ваш рассказ о случившемся. Позвольте представить: Канцлер Валорум. Я посмотрел на Падме. Лучше думать о ней. Корусант и присутствие бывшего учителя будили память, что было крайне нежелательно. Заметив мой взгляд, Падме улыбнулась. — Добро пожаловать. Это огромная честь для меня, — торжественно произнес Валорум. — Благодарю, господин Канцлер, — отозвалась служанка, изображающая королеву. Ни в прошлой жизни, ни сейчас я так и не удосужился запомнить ее имя. — Всех нас сильно тревожит создавшаяся ситуация. Я созвал Сенат на экстренное заседание, — сказал Валорум. — Благодарю, господин Канцлер. Простые заученные слова. Многое, конечно, они обсуждают заранее, но как Падме дает знать своему двойнику, что нужно сказать, в чрезвычайной ситуации при свидетелях? Наверняка разработана какая-то система условных сигналов. Я решил спросить, если вдруг выпадет такая возможность. — Есть трудности, связанные с регламентом, но я уверен, мы с этим справимся, — снова заговорил Палпатин. Сидиус и Падме со свитой отправились в транспортной платформе, а джедаи и Валорум остались у корабля. Пусть я знал, с кем мне необходимо было идти, обернувшись, я создал видимость недоумения. Квай-Гон махнул рукой в сторону платформы, а Падме позвала меня: — Эни, идем. Нас привезли в личные апартаменты Палпатина — дом номер пятьсот по Республиканской улице — и я, наконец-то, оказался предоставлен сам себе. Падме вместе с Палпатином, как и ожидалось, не обратившим на меня ни малейшего внимания, готовились к собранию Сената, Джинн отправился в Храм Джедаев для отчета, он вернется только завтра после обеда. До этого времени никто не хватился бы меня, если бы я вдруг исчез. Но хоть возможность и была идеальной, я решил упустить ее во избежание непредвиденных осложнений. Мне выделили крохотную комнатку больше похожую на чулан, хотя когда-то мальчику с Татуина она показалась огромной и роскошной, где я провел остаток дня и ночь, медитируя и размышляя. Совет джедаев примет меня, они закроют глаза и на возраст, и на — я не сомневался, что Квай-Гон расскажет им — совершенное убийство ровно по той же причине, что и в прошлый раз. Ситы. Только полный идиот оставил бы без надзора существо с моим потенциалом, когда выяснилось, что его злейший враг жив. Совет заслужил множество нелестных эпитетов, но глупцов в нем не было. Мастера, даже Йода, прекрасно поняли, что если они откажутся учить меня, то это сделают другие. Джедаи приняли верное решение, они лишь не смогли учесть, что Тьма ближе, чем они предполагали. Палпатин, даже если он действительно в первую встречу не смог заметить меня, теперь наверняка исправил ошибку и начал строить планы. Меня не устраивало ни одно, ни другое. Стараясь помочь Падме, я осознанно угодил в ловушку, и видел только один способ выбраться из нее. Избранный должен умереть. Само собой я не собирался лишаться жизни и чудом полученного второго шанса, но Сидиус и Совет должны счесть меня мертвым. Подобный обман вряд ли продержится долго — самое большее год — но этого времени мне хватит. Я успею освободить маму и найти для нее безопасное место. К счастью, идеальный момент и ситуация для осуществления задуманного были уже близко, их оставалось только дождаться. Однако сперва нужно пережить встречу с Советом Джедаев. Я подготовился к ней, но всегда существовала маленькая вероятность провала. И с каждой минутой она росла. До настоящего момента окружающие действовали точно так же, как и в прошлой жизни: говорили те же слова, принимали те же решения. Я даже успел привыкнуть к этому состоянию полной определенности, но всему приходит конец. Мое всезнание и даруемое им преимущество тоже оказалось небезграничным. Я сумел вспомнить точное время, когда Квай-Гон придет за мной, чтобы отвести в Храм, поэтому просто ждал, приводя в порядок мысли, но в назначенный срок ничего не произошло. Джедая что-то задержало, и я догадывался что именно. Мое признание, сделанное на «Нубиане», породило новые обстоятельства, вынудившие кого-то действовать по-другому. Оставалось только гадать, как это отразится на мне. Насколько далеко может протянуться цепочка? Постучав, в комнату вошла одна из служанок Падме: — Господин Энакин, к вам пришли. Без лишних слов я отправился за ней навстречу таинственному посетителю. Девушка привела меня в гостиную, где находились двое. Как обычно занятый разрушением гунган и высокий неизвестный мне человек в сером балахоне, сидящий в глубоком, украшенном резьбой, кресле. Его лицо скрывали капюшон и дыхательная маска, издававшая знакомое и ненавистное мне шипение. — Здравствуй, — произнес человек и жестом пригласил меня сесть рядом. Нет, не человек. Оказавшись ближе к незнакомцу, я увидел, что это был муун. К горлу подкатил ком. И хотя сквозь Силу я не чувствовал ничего необычного, многолетний опыт подсказывал, что передо мной явно незаурядная и крайне опасная личность. — Меня зовут Хего Дамаск, — представился он, — а ты Энакин Скайуокер? — Да, — кивнул я и, помедлив, добавил. — Здравствуйте. Имя мне, к сожалению, ничего не говорило. — Я друг сенатора Палпатина, — объяснил муун. — Он рассказывал о тебе. Ты приехал, чтобы стать джедаем? Друг Палпатина. Значит, это Учитель прощупывает почву. Послать кого-то поговорить со мной, а не обращаться напрямую. Разумно. — Да, — ответил я, — Надеюсь, меня возьмут в ученики. — Эни умная. Очень-очень, — вмешался в разговор Джа-Джа Бинкс. — Эни все знать. Все уметь. — Я слышал, — Хего Дамаск не обратил внимания на крики гунгана, — что в Храме сейчас много о тебе говорят. Спорят, стоит ли тебя брать к ним. А что ты будешь делать, если они тебе откажут? — Я… не знаю. Мастер Джинн обещал, что поможет мне. — Мастер Джинн, — муун задумался. — Я знаю его, он хороший человек и умелый джедай. Тебе очень повезет, если он станет твоим учителем. Я кивнул. Пустой разговор уже начинал мне надоедать. Видимо, почувствовав мое настроение, Дамаск поднялся: — Не буду тебя задерживать, — сказал он, но сделав несколько шагов в сторону двери, он обернулся. — Скажи, Энакин, а кто твой отец? — Я не знаю, — я решил быть честным. — Мама никогда не говорила о нем. — Хорошо, — снова задумчиво отозвался муун. — Что ж, спасибо, что уделил мне время, — и с этими словами он вышел. — Дамаска страшная. Жуткая. Моя бояться, — прокомментировал Джа-Джа Бинкс. Несмотря на свою кажущуюся глупость, тут гунган был прав. Хего Дамаск оставил после себя довольно тягостное впечатление, ощущение, что встреча с ним совершенно ничего хорошего мне не сулит, но об этом я решил поразмышлять позже, впереди меня ждали более насущные проблемы.