Когда растает снег

Они шли по узкому темному туннелю, где единственным источником света был фонарик Тормунда. Позади осталась большая пещера с маленькими армейскими палатками по периметру и одной довольно большой в центре. Прачечная и душевая, пояснил Тормунд, кивая на большую палатку. Джон узнал эту пещеру. Именно сюда привезла его Игритт на дрезине. Эта дрезина, к слову, и сейчас была на месте. Стояла себе спокойно на въезде в широкий туннель. На дрезине сидел скучающий сепаратист с автоматом на плече и читал какую-то книгу с яркой, но изрядно потрепанной обложке. — Манс хочет отправить тебя обратно на базу, — вдруг сказал Тормунд. — Я догадался. Только вот зачем? — Хочет, чтобы ты помог нам во время штурма. — То есть, хочет, чтобы я предал своих парней? Тормунд не ответил, но все и так было понятно. — В этом он может на меня не рассчитывать. — Я ему так и сказал. — Я вообще не уверен, что хочу вам помогать хоть в чем-то, – честно признался Джон. — И это я ему тоже сказал, — с ухмылкой произнес Тормунд. — Не пойму, чего Манс хочет добиться, атаковав Черную базу? – принялся рассуждать Джон. — Ну, допустим, захватит он заложников, выдвинет требования императору, и автоматически превратится в обыкновенного террориста. А с террористами всегда разговор короткий. И получится, что Манс запомнится людям, как гнусный бандит и выродок, хотя мог бы стать освободителем и реформатором. — А что ты предлагаешь, Джон? — Тебе действительно интересно? – удивился Джон. Он даже непроизвольно замедлил шаг. — Да, иначе я бы не спрашивал, — отозвался Тормунд. — Я бы больше напирал на пропаганду. Конечно, эти ваши листовки – полная чушь, их никто, кроме дозорных не видит. А дозорные ни за что не поверят тому, кто убивает их товарищей. Вот если бы протолкнуть статью в какую-нибудь газету или выложить текст на популярном сайте. — Пробовали, — вздохнул Тормунд. – Только нас каждый раз через секунду блокировали. Джон задумался. — Наверное, на определенные слова срабатывает защита системы, — предположил он. – У вас как вообще с программистами? Есть мастера? — Да откуда? Мы же почти в изоляции. Техника лет десять, как устарела, в сеть лишний раз опасно выходить, спутники засечь могут. — Вам бы Пипа сюда, он бы точно придумал, как защиту обойти. — Пип? Кто это? — Мой друг, служим вместе, — ответил Джон и хлопнул себя по лбу. Как он сразу об этом не подумал?! Дурак! Все так просто, боги, так просто! — Я знаю, что делать, — сказал Джон, схватив Тормунда за руку. – Я вернусь на базу, но никакого захвата заложников не будет. Я просто расскажу правду. Сначала своим парням, они меня не сдадут в любом случае. А потом я уговорю Сэма заменить таблетки, в смысле, супрессанты на пустышку, не сразу, а постепенно снижая дозировку, чтобы не крыло, как меня. И тогда уже можно просвещать всех остальных. В конце концов у людей должен быть выбор. — Это называется диверсия, и если тебя поймают, то отдадут под трибунал. — Немного охладил его пыл Тормунд. – Не боишься, что дело не выгорит? — Не особенно. Но план лучше, согласись. — Конечно. Только кто тебя спрашивать будет? – поддел Тормунд. — Сомневаюсь, что Мансу нужны лишние жертвы, — легко парировал Джон. Тормунд нахмурился. — Вообще-то, мне обе затеи не по душе, — наконец признался он. – Будь моя воля, я не отпустил бы тебя одного. — Кто тебя спрашивать будет? – вернул подколку Джон и тут же оказался впечатанным в камень. Воздух выбило из легких, между лопаток дернуло болью, Джон попытался вывернуться, но Тормунд не позволил, блокировал, выставив руки по бокам, прижался губами к шее и провел языком по метке. Он потерся пахом о промежность Джона, и вся кровь, словно по команде, прилила к члену. В ушах зашумело, Джон опустил руку вниз и сжал Тормунда через штаны, ощущая под пальцами бесстыдно выпирающую твердость. Рот наполнился слюной, перед глазами всколыхнулась красная, как свет от аварийной лампы, пелена, Тормунд глухо выругался сквозь зубы, и Джон, совсем дурея от собственной смелости, признался: — Хочу отсосать тебе. Прямо сейчас. — А если увидит кто? До дома не дотерпишь, что ли? – пробормотал Тормунд, но вместо того, чтобы оттолкнуть Джона, сам расстегнул ширинку и высвободил член. До боли знакомый запах забил ноздри. Джон рухнул на каменный пол, не чувствуя боли в ушибленных коленях, зарылся лицом Тормунду в пах, как сумасшедший втягивая желанный аромат, а потом прижался щекой к поросшему жесткими волосами бедру. Тормунд над ним шумно дышал, стискивал кулаки и мелко вздрагивал. Джон провел ладонью по напряженному животу, проследил пальцами вздувшиеся в паху вены и обхватил тяжелый длинный член, достающий едва ли не до пупка. От усилившегося запаха закружилась голова, Тормунд шире расставил ноги и замер, словно боялся спугнуть. Джон облизнулся, сдавил член под головкой, наблюдая, как из пульсирующего отверстия выдавливаются капли смазки, и осторожно накрыл ее ртом. Коснулся языком щелки, собирая пряную влагу и втянул щеки, посасывая. Ощущения были странные, не противные, а просто новые, непривычные. Джон провел языком по всей длине, от головки до основания, пощекотал кончиком уздечку и прошелся по каждой выступающей венке. Потом он пропустил член глубже, наслаждаясь приятной тяжестью на языке, и посмотрел вверх. Тормунд следил за ним, стиснув челюсти так, что проступили желваки, и довольно щурясь. От его жадного, темного взгляда, сладко тянуло внизу живота, и яйца разрывало от напряжения. Перехватив взгляд Джона, он дернул углом рта в подобии усмешки и положил руку Джону на затылок, направляя, вынуждая принять больше. С каждым вздохом соображать становилось все труднее, от возбуждения тряслись колени и руки, перед глазами плыл туман. Джон шире открыл рот, вобрал член настолько, насколько смог, и плоть во рту напряглась, Тормунд задрожал. Воодушевленный таким успехом Джон принялся с усердием сосать. Он помогал себе рукой, придерживая член у основания, пропускал крупную головку до самого горла и сглатывал, чувствуя, как каждый раз охает и непроизвольно подается вперед Тормунд. Он трогал яйца Тормунда, округлые и плотные, перекатывал их в ладони, наслаждаясь ощущением нежной кожи под пальцами. Слюны было так много, что она уже стекала по подбородку. Рука Тормунда на затылке больше не направляла мягко, теперь голова Джона была жестко фиксирована, и Тормунд толкался ему в рот с рычанием и сорванными хрипами. По вискам текли слезы, челюсть немного ныла, и от непристойных хлюпающих звуков становилось стыдно и жарко, а еще было мучительно хорошо, потому что Джон все-таки начал дрочить себе, кое-как справившись с пуговицами. Он захлебывался слюной и смазкой, судорожно втягивал воздух через нос и понимал, что финал уже близок. Тормунд задвигался быстрее, дыхание у него сбилось, и Джон почувствовал, как член во рту подрагивает, упираясь головкой то в щеку, то в заднюю стенку горла. Тормунд зарычал, подался назад, и по языку растеклась сперма. Джон застонал, выпустил член изо рта и ткнулся лбом Тормунду в бедро, переживая оргазм, от которого в глазах то темнело до черноты, то светлело, как от фотовспышки. Тормунд провел членом по его губам, размазывая сперму, а потом вздернул на ноги, ухватив под мышками. От него прямо перло похотью, чуть влажные волосы торчали в разные стороны, на губах играла блаженная улыбка, и в глазах плескалось удовлетворение. Он мазнул пальцами по опухшим, испачканным губам Джона и тут же впился в них поцелуем. — Не хочу тебя отпускать, — сказал Тормунд, когда им обоим престало хватать воздуха. — Я должен уйти, — отозвался Джон, голос был совершенно неузнаваемым. – Должен. Тормунд ничего не ответил, только обнял крепче. От боли, раздирающей грудь, захотелось заорать, Джон закрыл глаза, удобнее обхватил подобранный с пола булыжник и ударил им Тормунда по голове. Тормунд слабо охнул и сполз вниз. Внутри у Джона все похолодело, в голове тяжелым молотом застучала одна мысль: «Только бы не убил! Только бы не убил!» Он лихорадочно нащупал пульс на шее у Тормунда и с облегчением выдохнул. Живой. Джон быстро обыскал его, забрал пистолет, сунул его к себе в карман и осторожно привалил Тормунда к стене. А потом он побежал назад – к дрезине, к свободе, к своим.