Проект "Реформация"

      1.7       Сан-Франциско       В аэропорту дождь сочился жидкой сукровицей, но когда они добрались до города, всё было несколько иначе. Кругом, куда ни глянь, сырая взвесь залегла рваными кусками и поселилась между головами высоток. Слишком влажно. И слишком много кислорода.       Пако уже привык к нормальному давлению в самолёте, но, выйдя на поверхность, тут же стал хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Ещё одна вещь, к которой нужно было теперь привыкнуть: 760 миллиметров ртутного столба. Чересчур много кислорода. И всё ради чего?       Он хмуро оглядел изящную многоэтажку, стремящуюся ввысь.       — Вы хотите сказать, что меня поселят здесь? — он нехотя взял тяжелую сумку и перекинул ее через плечо, неуклюже выбираясь из машины. Парень деланно не обратил внимание на то, что мужчина, привезший его сюда, открыл для него дверь и ловким жестом перехватил у него одну из сумок.       — Адмирал дала мне этот адрес и попросила доставить вас сюда, сеньор Трухильо, — нейтральным тоном ответил незнакомец. — Это новое здание высокой сейсмоустойчивости. Как вам должно быть известно, Сан-Франциско в этом плане — зона повышенной опасности.       — М-м-м. А ключи?..       — Здание оборудовано сканерами. Ваши отпечатки пальцев уже занесены в базу данных, так что ключи не понадобятся.       Повсюду слежка, как здорово. Впрочем, чего ещё ты ожидал, когда подписывался на эту работёнку? И чего тебе не хватало в Ла-Пасе, Пакито? Приключений захотелось? Сидел бы на своей горе лучше, честное слово. Катался бы туда-сюда на фуникулёрах, жрал бы свои ананасы каждое утро…       — Я знаю, что ваша семья прибудет через три дня, — продолжил мужчина. — Адмирал лично проследила за тем, чтобы им приобрели билеты в бизнес-класс на первый же утренний рейс в четверг. Насчет их размещения вы тоже можете не волноваться. Мне было приказано позаботиться об этом, и я постараюсь сделать все, чтобы и вы, и они остались довольны.       Пако все еще с сомнением взирал на ухоженные клумбы вокруг, потом перевёл взгляд на мужчину. Тот был одет в новенькую серую форму, сидевшую на нём идеально. На ботинках не было ни пылинки, а солнечные очки скрывали половину лица. Стрижка и маникюр явно были сделаны в салоне.       — А вы вообще кто?       — Я сотрудник широкого профиля, настроенный на различные задачи, — вежливо улыбнулся мужчина. — Сегодня я водитель для сеньоры де Перейры и вас, назовем это так.       — Водитель. Понятно, — ухмыльнулся парень. Сегодня — водитель, завтра — еще кто, в зависимости от того, какие очередные миротворческие задачи будет преследовать Звездный флот.       — Я помогу вам поднять ваш багаж наверх.       — Нет-нет, — заторопился Пако, — я сам.       — Как пожелаете, — пожал плечами мужчина. — Вот пакет со всеми необходимыми документами и авансом, о котором говорила адмирал. Квартира находится на седьмом этаже. А это моя визитная карточка. Обращайтесь, если вам вдруг что-то понадобится.       Пако хмуро уставился на папку, а потом на водителя. Тот все еще вежливо ждал ответа.       — Хорошо, — пробормотал, наконец, парень. — Спасибо.       Визитка была сделана из плотной бумаги — элитного на сегодняшний день материала. На ней не было ничего — ни типичного штампа флота, ни любого другого намёка на принадлежность к организации, кроме одного-единственного имени: «Саймон Кентервильский» и номера его телефона. Да они что, издеваются?..       — В таком случае, если это все и вам действительно не нужна помощь…       — Нет, нет, — машинально заторопился парень.       — Тогда я поеду.       Пако подхватил обе сумки своей бионической рукой и сделал нерешительный шаг в сторону подъезда.       — Подождите! — внезапно осенило его, когда мужчина, которого звали Саймон, открыл дверь у водительского сиденья. — Вы не сказали мне номер квартиры.       — Квартира занимает седьмой этаж, — улыбнулся тот. — Располагайтесь. И добро пожаловать в Сан-Франциско.       Наверное, Пако ещё долго простоял бы так с открытым ртом, глядя, как элегантный автомобиль с номерным знаком Звёздного флота уносится вдаль, но его отвлекло сообщение от Марты.       «Я только что узнала о своём зачислении на те подготовительные курсы в музыкальную академию, о которых я говорила. Это что, шутка?»       Пако улыбнулся, запихивая коммуникатор назад в карман. С Мартой он поговорит потом. Сейчас же нужно было осмотреть его новую квартиру.       Весь, чёрт возьми, этаж. Весь! Последние два года Пако жил на тридцати квадратных метрах и был вполне доволен этим. Что можно делать на целом этаже? Чем занять его? Это же огромнейшее пространство!       Не успел он подойти к двери, как автоматическая система попросила его поднести к сканеру руку и считала его отпечатки пальцев. С досады парень аж скрипнул зубами. Когда лифт привёз его на нужный этаж, Пако вышел, беспокойно озираясь по сторонам, будто ожидал тут встретить кого-то, кто непременно должен на него накричать за то, что он вообще посмел оказаться здесь. Впрочем, конечно, здесь никого не было и в помине, а неприметная дверь, которая вела в его квартиру, не содержала никаких надписей и опознавательных знаков о том, что он теперь здесь хозяин. Вернее, арендатор, поправил себя Пако. Квартира принадлежала ему столько же, сколько длился его контракт. Впрочем, контракт не имел срока, так что…       Он вошёл в просторный коридор, и умные системы дома тут же включили для него свет. Оставив вещи, Пако прошёл внутрь, поочерёдно заглядывая в комнаты, каждая из которых была обставлена всем самым необходимым и выдержана в едином стиле. Впрочем, те предметы мебели, которые здесь присутствовали, были явно класса люкс.       В конце коридора его ожидала кухня, по размеру соответствующая той квартире, которая была у него в Ла-Пасе. Парень с любопытством прошёлся мимо сложной техники, пока не наткнулся на бар. Ничего себе, ухмыльнулся он. Даже с тем заработком, который у него был на прошлой работе, он вряд ли смог бы позволить себе такие роскошества. Определённо, эта секция Звёздного флота очень хорошо заботилась о своих сотрудниках.       Пако потянулся за бутылкой дорогого чилийского вина, но его отвлёк писк коммуникатора. Достав прибор из кармана куртки, парень нажал на «ответить».       — Адмирал.       — Франсиско, — улыбнулась та, — рада вновь приветствовать вас. Вижу, вы уже успели оценить ваше новое жилище. Надеюсь, вы нашли его удовлетворительным.       — Более чем, — кивнул тот, жалея о том, что включил видеосвязь. Не нужно было позволять адмиральше увидеть то, в каком замешательстве он до сих пор пребывал.       — Я рада это слышать. Что ж, в таком случае, если вы не возражаете, я вновь пришлю за вами машину через два часа. К сожалению, я не могу позволить вам сегодня целый день отдыха, потому что время на нашей работе — это непозволительная роскошь, в отличие от жилья и прочих материальных ценностей, которые мы можем себе позволить. Но ведь, в конце концов, вы же понимаете, что подобные излишества не достаются нам просто так?       Это было больше утверждение, а не вопрос, и Пако ничего не оставалось, кроме как лишь кивнуть в ответ. Он до сих пор так и не понял, как де Перейре удалось уговорить его на эту работу.       «Как насчёт семидесяти трёх?»       Так, кажется, прозвучала эта фраза, ставшая для него должным стимулом прежде, чем он осознал, что это было.       — В таком случае, будьте готовы к выходу через два часа. Саймон заедет за вами. Конец связи.       Как и было обещано, Саймон Кентервильский прибыл за ним ровно в указанное время. Всю дорогу Пако разглядывал улицы неизвестного ему города и даже не заметил, как машина остановилась перед пятиэтажным зданием с эмблемой Звёздного флота.       День был пасмурный, и знаменитый мост Золотые ворота частично скрывался в дымке. Тяжёлая изморось, висевшая в воздухе, казалось, моментально осела на волосах и одежде, и Пако заспешил вверх по лестнице вслед за Саймоном, бросив лишь один-единственный взгляд на свинцово-серый залив.       — Мы в госпитале? — удивлённо спросил парень, только сейчас обратив внимание на медицинскую эмблему. — Но адмирал… Я думал, что она…       — Это временно. Пройдёмте. Адмирал собиралась вам кое-что показать.       Пако провели в полутёмную комнату, одна из стен которой представляла собой стеклянную поверхность. Повернувшись к нему спиной и глядя на то, что происходило за стеклом, стояла женщина в серой униформе. Адмирал. Пако сразу узнал её и подошёл ближе, проследив за её взглядом.       — Видишь этого человека? — спросила адмирал, кивнув на мужчину в белой форме пациента. Тот сидел на кровати в позе эмбриона, обхватив руками колени. Его чёрные волосы разметались во все стороны, а лицо приняло такое неестественное выражение абсолютного отчаяния, что Пако не был уверен, в здравом ли уме находится этот человек.       — Ты догадываешься, кто это? О, не волнуйся, он не видит нас, хотя и знает, что мы следим за ним.       Пако отрицательно помотал головой. Адмирал усмехнулась, сложив руки на груди.       — Это аугмент. Самое опасное оружие массового поражения, когда-либо созданное человеком. Только не говори, что ты не смотришь новости и не знаешь, что происходит в мире, — скривилась адмирал, видя реакцию Пако, а точнее, её отсутствие. — Неужели у вас там в Боливии не работает ни одного новостного ресурса?       Работает, хотел со злостью поправить её Пако, но не смог. Он никак не мог оторвать взгляда от лица несчастного, который выглядел так, будто его приговорили к смертной казни.       — Знаете, по мне так он совсем не выглядит как оружие массового поражения. Скорее, как отчаявшийся человек, который наворотил дел и теперь ужасно во всём раскаивается.       — Ты ошибаешься. Хан Нуньен Сингх не раскаивается ни в чём, и его психиатр может это подтвердить.       — Хан Нуньен Сингх? Тот самый Хан? — парень чуть не присвистнул от удивления. Неужели? Да быть такого не может!       — Ну наконец-то, нормальная реакция! — хрипло каркнула адмирал, пытаясь подавить приступ кашля.       — Но я думал… Я думал, что он…       — Мёртв? Нет. Хотя мы и постарались, чтобы в общество проникло как можно меньше информации о нём и о той аварии в Сан-Франциско два года назад. Однако на этом наша работа не завершена. Мы долго думали, что же с ним делать, и в итоге пришли к решению.       Далее адмирал несколько минут рассказывала о новом бетазоидном проекте и о планах относительно бывших преступников.       — По законам военного времени его должны были казнить, по нынешним временам — погрузить в бессрочный стазис, однако мы стараемся идти вперёд и развивать нашу систему правосудия. Звёздный флот решил дать бывшему диктатору ещё один шанс — жизнь в новом обличье. Обличье, которое создашь ему ты и твоя команда. Это должна быть ювелирная работа, которая не оставит ему ни малейшей зацепки о прошлом. И если ты как следует постараешься и, разумеется, если Хану очень повезёт, то он проживёт свою новую жизнь, ничего не подозревая о том, кем был до этого. Со своим умом и способностями он мог бы принести неизмеримую пользу — не побоюсь этой фразы — всему человечеству. Но, как я уже сказала, только в том случае, если направить его энергию в мирное русло.       Пако промолчал, глядя на человека за стеклом. Лицо брюнета приобрело пергаментный оттенок, став почти прозрачным. На мгновение парню показалось, что он увидел слёзы на бледном, измученном лице.       — Новая личность, — медленно выговорил он. — А как же те, кто знают, кто он на самом деле? Не боитесь, что они решат помочь ему восстановить память?       — На этот счёт можешь не волноваться. Почти все, кто что-либо знал, либо мертвы — благодаря ему же — либо подписали свидетельство о неразглашении. А мои люди не признаются ни в чём даже под пытками.       Парень кивнул, продолжая наблюдать за брюнетом. Фраза насчёт пыток прозвучала слишком сюрреалистично, чтобы заострять на ней своё внимание.       — Почему… Нет, я понимаю, что перспектива полной потери памяти мало кого обрадует, но почему он так себя ведёт? Разве он не должен с надеждой смотреть в будущее и всё такое прочее?       Адмирал вздохнула, опустив взгляд.       — Мы вынуждены будем разлучить его с его семьёй. Ещё семидесяти двум аугментам предстоит пройти через ту же операцию. Не всем сразу, разумеется. Было бы глупо будить их всех одновременно. Начать было решено всего с пяти человек, включая Хана Нуньена Сингха. Их всех, разумеется, придётся рассеять по альфа-квадранту и, возможно, дальше, а также придумать каждому совершенно уникальную легенду так, чтобы никто из них не сумел сложить два и два и догадаться, кто они такие на самом деле.       Что ж, это всё объясняло. Пако закусил губу, раздумывая над тем, что ему только что сказала адмирал.       — Что? Жалеешь, что согласился на этот проект?       Что он должен был ответить на этот вопрос? Всё равно пути назад уже не было.       — Я готов приступить к работе.       — Отлично. Тогда есть смысл проехать прямо сейчас ко мне в офис.       Парень последний раз посмотрел на человека за стеклом. Создавалось такое впечатление, будто в лице аугмента что-то изменилось. Пако готов был поклясться, что в этот момент Хан увидел его, и взгляд аугмента не сулил ничего хорошего.       1.8       — Ну, и как мы сегодня себя чувствуем? Глупый риторический вопрос, который Хан решил оставить без внимания.       Пусто. Как ещё он мог себя чувствовать? Третий день голодания и лекарства, которые ему начали давать на этой неделе, сделали его слабым настолько, что теперь он не представлял для окружающих никакой угрозы. Всё, что он мог сейчас сделать, было наблюдать за медицинским персоналом, будучи едва в состоянии ходить без посторонней помощи.       — Не думай, пожалуйста, что кто-то здесь пытается уморить тебя голодом. Тебе должно быть известно, что любая анестезия делается на пустой желудок. И прости, что пришлось дать тебе столько релаксантов. Перед операцией необходимо, чтобы ты был в максимально спокойном эмоциональном состоянии. Это облегчит нам проведение процедуры.       С чего я должен помогать вам, хотел вскричать Хан, но вовремя понял, что смысла в этом не было никакого. Этот доктор — телепат — всегда знал все его мысли и мог предсказать любое его действие на шаг вперёд.       — Ты помогаешь в первую очередь сам себе, — укоризненно ответил бетазоид, подходя ближе и разглядывая сигналы на мониторах у кровати. — Я вижу, что можно уже начинать. Пожалуйста, надень это, — он кивнул на принесённую только что длинную белую рубаху.       Хан ничего не ответил, уставившись на вещи на кровати. Пути назад не было. Было лишь одно, что он должен был сделать перед тем, как уйти в небытие.       — Позвольте мне попрощаться с ними, — прошептал он прежде, чем врач покинул комнату. — Я ведь скорее всего никогда больше не увижу их.       — Хорошо, — послышался после непродолжительной паузы голос доктора. — Ты сможешь встать?       Хан с трудом поднялся с кровати, и они медленно направились в одну из соседних палат. Они вошли внутрь, и доктор подвёл его к ближайшей кровати, на которой лежал человек в длинной белой рубахе, и сказал:       — Я оставлю тебя на некоторое время.       Хан не заметил, как вышел бетазоид, оставив его одного. Аугмент подошёл ближе к первой кровати и замер, глядя на лицо красивой рыжеволосой женщины, которая пребывала в глубоком медикаментозном сне. Мягко сжав её безжизненную руку, Хан прошептал её имя и двинулся к следующей кровати.       Тяжёлыми шагами он перебирался от одной койки к другой, стараясь найти для каждого особенные слова. Когда очередь дошла до Кати, Хан не смог сдержать грустной усмешки. Эта девушка была их маленьким солнышком: так называли её они с Хоакимом. Всегда сияющая, всегда находящая нужные слова утешения для тех, кому было плохо. Останется ли она такой же в своей новой жизни или изменится до неузнаваемости?..       Он намеренно откладывал своё прощание с Хоакимом. В это просто невозможно было поверить: что они никогда больше не увидятся. И во всём был виноват он, Хан. Что и когда он сделал неправильно, что его действия привели их в итоге к… к этому? Ведь именно расставания он страшился больше всего, не считая смерти своих людей, так почему он выбирал то, чего он всё это время так боялся?       Хан ласково прикоснулся к щеке спящего молодого человека, очерчивая заострённые, почти аристократические черты. Возможно ли, что они когда-нибудь снова будут вместе? Хан провёл пальцами по длинным золотистым прядям, стараясь сохранить это ощущение если не в памяти, которой у него скоро не станет, то хотя бы в пальцах. Чтобы быть вместе они прошли через столько невзгод, и вот, когда долгожданная свобода, наконец, замаячила на горизонте, их снова лишили всего.       Хан закрыл глаза, чувствуя резь в глазах. Те немногочисленные моменты вместе, которые были у них… Теперь у него не останется даже этого.       Прости. Прости, что подвёл тебя. Я ненавижу себя за то, что собираюсь сделать. Я никогда не говорил тебе об этом, но я больше всего на свете хочу, чтобы ты сейчас знал, как сильно я люблю тебя. Я снова всё делаю неправильно: я должен был тебе об этом сказать много лет назад. Я опоздал… Но если от меня теперь требуется, чтобы я доказал это, отказавшись от тебя навсегда… Что ж, мне придётся так поступить. Прости ещё раз. Возможно, мы ещё встретимся — там… После этой чёртовой жизни.       Он почти не чувствовал, как кто-то мягко, но вместе с тем настойчиво прикоснулся к его плечам. Чужие руки попытались поднять его на ноги и оттащить, но Хан будто не чувствовал ничего, прильнув к человеку на кровати.       — Доктор, нам нужен нейролептик. Его эмоциональное состояние ставит под угрозу операцию.       Операция? Но ведь он не может сейчас пойти ни на какую операцию. Он должен остаться здесь, с Хоакимом.       — Пойдём. Пойдём, с ним всё будет в порядке. Мы позаботимся о нём.       Только я, я могу позаботиться о нём! Я! Не трогайте его! Уберите руки! Он никогда не будет вашим!       — Дайте ещё релаксанта, пожалуйста, иначе мы не сможем их разъединить. Вот вцепился…       Хан почувствовал укол в шею, после чего мышцы начали отказываться повиноваться ему. Слёзы заливали лицо, и их было так много, что он никак не мог поверить, что они все принадлежат одному ему.       — Да, доктор, сегодня нас ждёт бессонная ночь.       Хан отпустил руку Хоакима только лишь затем, чтобы отбиться от назойливых пальцев, вцеплявшихся в его плечи, но понял, что держать глаза открытыми становилось всё сложнее.       — Не сопротивляйся. Так будет лучше, поверь.       Лучше?.. Он сомневался в том, что правильно понимал значение этого слова. Да, его оболочка была определённо знакома ему, но вот значение куда-то ускользало…       — Хоаким, — повторил он, с трудом облизнув холодные губы. — Хоаким…       — Бедняга, — услышал он последнее, прежде чем провалиться в болото наркозного сна.       Он больше не надеялся когда-нибудь проснуться.