Проект "Реформация"

      12.       12.1       Джим услышал, как к коттеджу подъехала машина. Ему не нужно было гадать, кто это был. Джон почти всегда возвращался домой в одно и то же время, за исключением последних дней, когда что-то задерживало его на работе. Что ж, наверное, это было важно, раз повторялось из раза в раз. Странно было только то, что Джон — Хан — ни разу не сказал, чем же конкретно он занимался.       Хан… Кирк уже почти забыл это имя. Вернее, он уже никогда не употреблял его в отношении аугмента. Джон Харрисон — имя, вполне подходившее ему как нельзя лучше, и Джим уже успел к нему привыкнуть.       Как только дверь открылась и аугмент вошёл в коридор, Кирк обнял его и коротко поцеловал в щёку.       — Привет. Я ждал тебя.       Джон слегка обнял его, но на поцелуй не ответил, что было для него не характерно. Кирка это тут же неприятно задело.       — Что-то случилось? Ты какой-то странный.       Тот прошёл в комнату мимо него и чуть более небрежно, чем обычно опустил сумку на диван.       — Нам надо поговорить.       Джим нахмурился. Ему совсем не нравился ни этот тон, ни пресловутая фраза, которая успела испортить отношения такому количеству людей, что даже представить себе было сложно. Кирк даже не представлял себе, о чём хочет поговорить Джон. Он ведь не мог ничего обнаружить, так?.. Значит, речь снова шла о месте на корабле?       — Я слушаю, — осторожно отозвался Кирк. — Надеюсь, что у тебя в Академии всё в порядке и что дело не в этом.       — Нет. Дело совсем не в Академии, Джим. Дело в нас с тобой. И в нашем будущем. Я много думал над этим в последнее время и пришёл к выводу, что…       Много думал! Кирк чуть не подскочил на месте от этой фразы.       — Значит, этим ты занимался, когда задерживался на работе? Думал о нас? Не мог просто раньше сказать, что тебя так беспокоит? Чтобы не устраивать сейчас драмы?       Аугмент замолчал, в упор глядя на него, и Кирку тут же стало не по себе. Это Хан смотрит сейчас на тебя.       — Именно это я и пытаюсь сейчас сделать, а ты не даёшь мне, — прервал он мысли капитана. — Я просто не могу так больше, Джим. Эта неопределённость между нами, между мной и… Я имею в виду, я даже не понимаю, на какой стадии находятся наши отношения. Они не рабочие, но и серьёзными их тоже назвать нельзя. Мы просто… друзья с привилегиями, или как это теперь называется?       Кирк автоматически запустил пятерню в волосы и заходил по комнате, пытаясь придумать, что сказать в ответ. Джон ничего не обнаружил, и это хорошо. Хотя то, о чём они говорили сейчас, было ничуть не лучше. Именно потому, что аугмент был вправе задавать эти вопросы и требовать на них определённые ответы. Ответы, которых у Кирка не было.       — Что конкретно ты от меня хочешь? — осторожно спросил Джим, понимая, что подобный ничего не значащий вопрос лишь тянет время. — Я делаю всё, что могу, если ты говоришь про твоё место на корабле. Но и ты тоже прекрасно знаешь, что не всё зависит от меня.       Аугмент закатил глаза.       — Перестань. Ты капитан лучшего во флоте судна, а я — лучший специалист Академии. Не надо рассказывать мне сказки про финансирование, про отсутствие мест и про то, что дополнительный набор в этом году уже закончен. Мы оба прекрасно знаем, что если тебе что-то нужно, то ты плевать хотел на адмиралтейство. Что ты делаешь то, что хочешь. И сейчас, Джим, я не понимаю тебя. Не понимаю твоих мотивов. Что ещё я должен сделать, чтобы заслужить то, что должно быть моим? На что я имею право? Что мешает мне? И что мешает тебе?       Кирк отвернулся. Какие слова могли убедить Хана в том, что он не мог полететь с ними, потому что адмиралтейство просто не допустит этого? Какие аргументы прозвучали бы настоящими и действенными? И что именно могло убедить самого Кирка в том, что скоро их время вместе действительно подойдёт к концу и расставание неизбежно?       — И наши с тобой отношения, если их можно так назвать, — продолжил он, дав Кирку некоторую передышку. — Я знаю, что ты не клялся мне в вечной верности и не давал никаких обещаний, кроме — я цитирую — «сделать всё, что в твоих силах, чтобы взять меня с собой». Сейчас, как мне кажется, наступает тот самым момент, когда нужно всё прояснить. Ты улетишь на пять лет, оставив меня здесь. Как ты считаешь, я должен ждать тебя или что? Хорошо, допустим, я готов это сделать, но ты разве тоже согласен на это? Зная тебя, я сильно сомневаюсь, что ты согласишься вести праведный образ жизни все эти годы, а ты, зная меня, должен понять, что для меня абсолютно неприемлемо делить моего партнёра с кем-то ещё. Но даже в лучшем случае, если мы будем поддерживать друг с другом связь, когда ты вернёшься из своего путешествия, мы будем уже совершенно разными людьми. Наши дороги разойдутся в тот момент, когда «Энтерпрайз» улетит с Земли. И даже не пытайся сейчас убедить меня в том, что у таких отношений есть шанс.       — Джон, подожди-ка, я не… — попытался прервать его Кирк, чувствуя, как отчаяние захватывает его.       — Нет, это ты подожди теперь, — прервал его тот. — Я только что подумал вот что. Может, ты только и ждёшь того, чтобы сбежать? И для тебя ничего не значит всё то, что происходит между нами? Зачем тогда весь этот фарс? Ты мог бы разъяснить мне все свои приоритеты с самого начала. Мог бы сказать, что тебе ничего не нужно, кроме секса. Мог бы не давать пустых обещаний. Не вводить меня в заблуждение.       Они должны были поговорить об этом. Должны были… Но он слишком труслив, чтобы даже пытаться разобраться в своих чувствах. Он ведь не мог признаться даже самому себе, что есть возможность того, что он… влюблён в Хана Нуньена Сингха. И что эта любовь значит для него гораздо больше, чем он готов был признать.       Ужас от осознания этого вспыхнул сверхновой в его сознании.       Нет, нет, нет, только не сейчас, пожалуйста. Ещё слишком мало времени прошло! Возможно, постепенно я бы смог принять это, принять тебя таким, какой ты есть, но времени нам никто не оставил. Год — слишком мало для того, чтобы понять, к чему готов я и на что способен ты. Где мы находимся, на каком временном отрезке? Если время — вообще применимое для нас понятие… Может быть, мы с тобой существуем вообще вне его. Я ждал тебя всю жизнь, чтобы потерять, чтобы найти вновь, и чтобы снова потерять. Может быть, времени для нас вообще не существует? Может быть, мы сами уже давно перестали существовать, и это лишь наши эманации в другом измерении?..       Кирк очнулся, ощутив, как Хан крепко держит его за плечи. Должно быть, он потряс его несколько раз и теперь, добившись эффекта, разглядывал на результаты своей работы. Джим почувствовал, как у него закружилась голова. Прижав пальцы к глазам, он опустился на стул, тяжело дыша. Пришло ощущение того, что он вот-вот упадёт в обморок, от чего сердце застучало ещё сильнее. Страх ещё крепче схватил его.       — Похоже на паническую атаку, — услышал он голос Джона словно откуда-то из другой вселенной. — Тебе нужно воды. Джим, ты слышишь меня? Прости, я не хотел доводить до этого. Правда.       Кирк почти не помнил, как очутился в кровати. Как Джон раздел его и укрыл. Он не стал полностью опускать жалюзи, чтобы свет ночного города проникал в комнату, по всей видимости, на тот случай, чтобы Джим, если тот проснётся среди ночи, не испытал подобный приступ снова.       Кирк очнулся через какое-то время, вырвавшись из забытья, в котором пребывал всё это время и которое нельзя даже было назвать сном. Стояла ночь, и даже по ощущениям, до утра было ещё далеко, однако темень уже начала уступать серым сумеркам.       Место рядом с Кирком, где обычно спал Джон, было пустым и холодным. Значит, тот даже не ложился. И разговор, который не состоялся сегодня, должен вскоре продолжиться…       Джим тяжело вздохнул, протирая глаза. Ощущение беспомощности парализовывало. Что же ему делать?..       Нужно было просто принять решение, вот и всё. Они не могли и дальше быть вот так вместе, и это его, Кирка, вина в том, что он не обозначил ни для себя, ни для Джона эти границы с самого начала. Адмирал ясно дала понять, что в качестве служащего Звёздного флота Джон Харрисон не мог стать частью «Энтерпрайза». А больше Джим не видел для них иного способа быть вместе. Лучшее, что мог сделать для него Кирк, было устроить его на любой другой — какой Джон сам захочет — корабль Федерации. Джим был уверен: любой капитан отдал бы всё, чтобы заполучить себе такого специалиста в команду. И Джон был достоин лучшего. Поэтому они с Кирком должны были расстаться, чтобы каждый мог идти своим собственным, лучшим, путём.       Джим медленно встал с кровати, борясь со слезами, и побрёл на кухню. Наверняка Джон спал в это время либо там на диванчике, либо в гостиной, вариантов было немного. Однако, включив свет, Джим обнаружил на столе записку, написанную Джоном от руки:       Джим, прости меня за резкость. Тебе требуется отдых, и я оставлю тебя одного на некоторое время. Я хотел бы, чтобы ты позаботился о Раджни за эту пару дней, что меня не будет. Когда я вернусь, я надеюсь, что мы поговорим уже в более спокойной обстановке.       Я люблю тебя,       Дж.       Кирк смял записку в кулаке, чувствуя горячие капли на щеках.       12.2       Лондон встретил его хмурой погодой и пронизывающим насквозь ветром, чему, наверное, не стоило удивляться. Снег с дождём хлестали в лицо, и Джон поднял воротник повыше. Ледяные хлопья так и норовили ужалить открытые участки кожи, забраться внутрь и забрать себе его тепло.       Впрочем, непогода прошла к тому времени, когда он добрался до гостиницы. Джон не собирался оставаться в городе больше, чем на одну ночь. Во-первых, потому, что он обещал Джиму вернуться через пару дней, а во-вторых, потому, что он сам не рассчитывал найти здесь что-то, что задержало бы его на большее время. Нужно было всего лишь увидеть этот архив.       Джон ходил по номеру гостиницы взад и вперёд, пытаясь направить мысли в нужное русло, но вчерашний вечер так или иначе всплывал в его памяти. Он не мог предвидеть, что с Кирком может случиться такой приступ паники, просто не мог. Они так и не поговорили как следует, и это выбивало из колеи, мешая разуму эффективно работать. Нужно было как-то заставить себя думать о деле, а не о чувствах, раз за разом пытался себя одёрнуть Джон, но это не очень хорошо у него получалось. Возможно, был смысл выйти из четырёх стен, чтобы вновь вдохнуть отрезвляюще-холодного воздуха.       Как только часы показали десять, он вышел из номера гостиницы и направился в нужном направлении. Всё время пути ночью он не спал, пытаясь снова проанализировать всё то, что он уже знал о Люси и о них с Джимом, время от времени отвлекаясь на путеводитель, купленный в аэропорту. Джон даже успел выучить наизусть весь центр Лондона и отчасти — окрестности города, и теперь это должно было облегчить ему его поиски. Что бы он ни искал здесь.       Ветер разогнал тяжёлые облака, и солнце — по-весеннему то холодное, то жаркое — слепило глаза. Ветер цеплял его одежду, пока он шёл по одному из широких проспектов Старого города — так теперь было принято называть исторический центр. Архив, архив… Теперь он, значит, вот так выглядит?..       Джон увидел совершенно новенькое здание, аккуратно втиснутое между двумя явно постарше.       «Новый Мемориальный Архив Кельвина»       Что ж, нужно зайти.       Новый мемориальный архив. Чистые новые стены из бело-голубого мрамора, цветы в кадках, расставленные рядами компьютеры. Ничего особенного. Архив как архив. Практически библиотека, которая оставила Джона совершенно разочарованным или, вернее, не оставила никаких впечатлений. Хотя, чего конкретно он ожидал? Он же не думал в действительности найти тут свою полную биографию в первой же картотеке?..       Джон вышел на улицу и хмуро огляделся по сторонам. Солнце стояло высоко над головой, то скрываясь в рваных облаках, то вновь появляясь на почти белом небе. Глаза начали слезиться от яркого света после полумрака архивного коридора.       Джон медленно пошёл по улице, раздумывая, что дальше делать. Ни одного ответа ни на один вопрос. Время, потраченное впустую. Очередная череда вопросов, оставшаяся без ответа. Очередное возвращение домой с чувством, что тебя предали… Видимо, сегодня вечером он вернётся в Сан-Франциско. Не стоило даже оставаться здесь на ночь. Его начало тошнить от Лондона буквально сразу же по приезде, и ощущение лишь усиливалось.       Всё было слишком паршиво, чтобы не побаловать себя хоть чем-то. Перед отъездом можно было бы хотя бы пообедать.       Джон огляделся вокруг, и по счастливой случайности обнаружил, что рядом с ним расположилась в ряд целая плеяда кафе и ресторанов. Итальянский, французский, тайский, индийский… Индийский. «Сарасвати». Он вошёл туда, не раздумывая, и очаровательная официантка неопределённого возраста тут же подошла к нему с меню в руках. Джон нахмурился, раздумывая, как бы побыстрее отвязаться от навязчивого сервиса, но молодая женщина неожиданно произнесла:       — Мы рады снова видеть вас здесь. Вас давно не было.       Джон задержал дыхание, стараясь, чтобы его удивление не было сильно заметно. Его узнали?.. Но… Как такое возможно?! Только если… Он работал здесь. Да, он работал здесь и часто бывал в этом кафе, иначе женщина не вспомнила бы его лица после… Сколько, кстати, времени прошло с тех пор, как он бывал тут в последний раз? Нужно было выведать максимум информации, не выдавая при этом себя.       Джон потянул время, делая вид, что занят пальто, после чего сказал:       — Я тоже рад снова видеть вас. К сожалению, дела не позволяли мне заглядывать сюда в последнее время.       — О да, я понимаю вас, — вздохнула женщина, подавая ему меню. — Всё-таки больше пяти лет прошло… Значит, вы снова работаете здесь?       Больше пяти лет?       — Можно и так сказать, — пожал плечами он, стараясь выглядеть как можно более небрежно, хотя внутри у него всё сжалось от напряжения. — Сегодня в Лондоне одна конференция, которую я собираюсь посетить.       Он раскрыл меню и сделал вид, что читает названия. Молодая женщина — Эвелин, судя по её бейджику — снова улыбнулась.       — Пожалуй, я оставлю вас ненадолго. Я помню, как вы говорили, что вам всегда нравилось здесь у нас. Наслаждайтесь… Не хочу мешать вам.       Джон поднял взгляд как раз в тот момент, когда она собралась уходить, и произнёс:       — Нет! Нет, пожалуйста… Эвелин. Именно потому, что меня давно не было, мне очень приятно видеть знакомые лица и места, с которыми связано столько приятных воспоминаний. Не уходите. Я могу угостить вас кофе?       Он нагло врал женщине, используя её явное расположение к нему, но ему нужно было — просто отчаянно нужно — знать, что происходило с ним. Кем он был. Что он делал здесь пять лет назад.       — Вы же понимаете, я на работе, — смущённо ответила она. — Я не могу задержаться с вами надолго.       — Не можете? — Джон улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой, которую до этого бросал в ход разве что перед Джимом. — Даже на правах хозяйки моего любимого ресторана?       Эвелин — яркая брюнетка явно восточного происхождения — зарделась так, что Джону стало даже неловко. Он вновь постарался принять вид вежливой отстранённости — то, что у него получалось лучше всего.       — Ну, только если ненадолго, ведь могут зайти и другие гости. Если у вас есть какие-то вопросы, я с удовольствием отвечу на них.       Что ж, это было то, что нужно.       — Есть, — ответил он. — Что у вас самое вкусное? Я уже успел всё забыть.       — У нас всё вкусно. Но креветки карри с кокосом просто великолепны именно сегодня.       — Тогда давайте креветки, — снова улыбнулся Джон. — А на десерт я очень хотел бы узнать, как у вас дела здесь в округе и как обстановка в целом.       — Разумеется, — просияла Эвелин. — Подождите несколько минут, пожалуйста.       — Конечно.       Сказать по правде, Джон готов был прождать и несколько часов с тем, чтобы женщина рассказала ему хоть что-то из того, что он знал когда-то. Впрочем, само то, что сама хозяйка заведения узнала его и дала понять, что он часто бывал здесь, прояснило очень и очень многое.       Во-первых, он работал здесь достаточно долго, если успел познакомиться с местной кухней и кое с кем в округе. Из этого следовал вывод, что он не работал на Вулкане в последние годы своей прежней жизни. Во всяком случае, даже если он и бывал на той планете, большую часть времени он проводил здесь, на Земле. А это значило, что его личное дело содержало неверную информацию по этому пункту.       Во-вторых, по поводу его изобретений, которые по патентам были вовсе не его, а адмирала Александра Маркуса. Абсолютно все единицы оружия, корабли, новейшие модели щитов и двигателей — всё принадлежало адмиралу. Или работавшей на него команде.       В-третьих, события на «Энтерпрайзе», которые оставили за собой такие повреждения, что погибли бы абсолютно все, кто находился в тот момент в инженерном отсеке. Досье же Кирка утверждало, что капитан, находясь в инженерном, умудрился спастись, пусть и будучи серьёзно ранен. Кто или что спасло его от неминуемой гибели?       В-четвёртых, то, что Джон умел виртуозно обращаться с оружием. Зачем ему нужен был этот навык в его прошлой жизни?..       Одна нелогичность на другой, и такое чувство, что все они как-то связаны друг с другом. Может быть, он действительно лишился памяти не в результате несчастного случая, а в результате совершенно спланированной атаки? Так, что даже кому-то пришлось подправить его личное досье? Сюжет, достойный кино, и всё же. То, что происходило с ним в данный момент, разве не похоже на фильм само по себе? А если то, что случилось с ним, действительно устроили специально, значило ли это, что он был чьим-то врагом? Что он перешёл кому-то дорогу? Или что его решили устранить, не прибегая к насилию?       Но… Это же гораздо сложнее — играть по таким гуманистическим правилам. Проще ведь было бы убить его и всё. Как говорится, нет человека — нет проблемы, зачем устраивать весь этот цирк со… стиранием памяти?       Гуманистические правила. Звёздный флот. Вот кто мог организовать всё это. Ведь только они заботились о ценности каждой человеческой жизни. Только они могли пойти на подобный риск, изменив детали в досье Джона. Ведь даже госпиталь, в котором он очнулся, принадлежал флоту, разве нет? Тогда сам собой напрашивался другой вопрос. Могли ли они с Кирком быть знакомы раньше? Мог ли… Мог ли Джим врать ему?.. Ведь то, как вёл себя Кирк первые недели их знакомства, иногда вызывало у Джона мысли о том, что тот не очень комфортно себя чувствовал наедине с ним. Как, кстати, и вся команда «Энтерпрайза». И сам Кирк, который полностью опровергал свой имидж души компании и никогда не стремился поддержать беседу и не проявлял инициативу. Чёрт возьми, ведь даже достучаться до Кирка — как и до самого адмиралтейства — было сущей пыткой! И всегда, когда речь заходила о прошлом Джона, капитан стремился уйти от разговора и часто произносил все эти ничего не значащие фразы из серии «всё наладится», «нужно смотреть вперёд» и «мне не важно, какой ты». Тогда Джон не особенно понимал это и не вдавался в подробности. Но теперь всё то, что происходило между ними с самого начала, предстало в совершенно ином свете.       Мог ли Джим врать ему всё это время? Мог ли использовать для каких-то своих целей?..       Джон сглотнул, чувствуя, как перед глазами всё плывёт.       Нелогичности связаны не друг с другом. Они связаны с погибшим Александром Маркусом.       Маркус, Маркус, Маркус. Как он мог быть связан с Маркусом? Только если он был в его команде, в этом не было никаких сомнений. А теперь, когда покойный адмирал предан остракизму, досталось и тем, кто работал на него. Иначе и не объяснить то, что сейчас происходило в жизни Джона. И всё, что окружало его, так или иначе было ложью. Всё, начиная от администрации флота, которая сыграла весь этот фарс и до… Кирка, который играл всё это время внимательного партнёра.       Лучше бы они просто пристрелили меня тогда. Это точно было бы более гуманно.