Проект "Реформация"

      13.3       Сегодня всё будет то же самое, в этом не было никаких сомнений. Сначала он будет долго-долго просыпаться, потом — мучительно долго ходить по комнатам, останавливаясь и подолгу всматриваясь в каждый угол, в каждый предмет, после чего он отправится на пристань, где проведёт весь вечер, глядя на шаттлы и думая о чём-то о своём. Он даже почти перестал есть.       Сначала подобная рутина не казалось Пако какой-то странной: в конце концов, каждый по-разному переживал своё горе. Даже когда аугмент стал с маниакальной точностью, раз за разом, повторять одни и те же действия, которые носили уже явно нездоровый характер, парень ещё не беспокоился так сильно. Но теперь, когда Хан ни с того, ни с сего уволился с работы, перестал отвечать на звонки и вообще пропал из виду для всех своих знакомых, Пако не на шутку встревожился. Он не был психологом или психотерапевтом, однако было яснее ясного, что душевное состояние Хана ухудшалось с каждым днём. Разумеется, ни Саймон, ни Мэри, ни сама адмирал не знали об истинной причине такого поведения, предполагая, что всему виной разрыв с Кирком. Разумеется, Пако не собирался их ни разубеждать, ни рассказывать всего, что знал сам. Всё было до банального просто: его слишком давила та степень ответственности за Хана, которую не с кем было разделить. Пако даже боялся разговаривать об этом вслух сам с собой дома. В конце концов, не было никакой гарантии того, что его самого не прослушивают агенты из его же ячейки.       Всё было терпимо. Но когда Хан начал принимать снотворное на ночь — с единственным, по всей видимости, желанием — забыться хоть на какое-то время, Пако понял, что так это дело оставлять нельзя. Их становилось всё больше с каждым разом. Кто мог гарантировать, что в один прекрасный вечер аугмент не решит забыться насовсем? Не то, чтобы это было так вероятно, но всё же. Пако мог влезть — и влез — в компьютер Хана, в его личное дело и в его личную жизнь. Тем не менее, он не мог знать, о чём именно думает аугмент и что замышляет. Но что бы тот ни планировал, необходимо было вовремя принять соответствующие меры для того, чтобы не случилось чего-то непоправимого. В конце концов, он, Пако, не для того столько ночей не спал, чтобы этот идиот решил с собой что-нибудь сделать, поставив таким образом крест на его, Пако, трудах во имя счастливого будущего для всех и каждого. И даже не для того, чтобы Хан вот так гасил весь свет в своей жизни, разменивая её непонятно на что.       Нужно было срочно что-то предпринять, в этом не было никаких сомнений. Вопрос только в том, что именно. Слать Хану завуалированные сообщения с фразой типа «Не делай глупостей, ты дорог этой Вселенной!» было явным идиотизмом, и довольно малоубедительным. Нужно было сделать — или сказать — что-то такое, что действительно дало бы аугменту реальную мотивацию вернуться к нормальной жизни. Что-то, чего до этого никто не делал.       Почему бы мне самому не увидеться с ним лично? А что, идея совсем не плохая! Тем более, что Пако уже столько раз рисковал ради Хана, что ещё один разочек будет не так уж и важен. Правда, это будет совсем недолго — максимум, полчаса, а то и вообще несколько минут, но это неважно. У Пако будет достаточно времени для того, чтобы сказать аугменту самое главное.       В тот вечер Хан не пошёл по своему привычному для всего последнего месяца маршруту — вдоль пристани, решив выбрать другое место для того, чтобы предаваться депрессивным воспоминаниям об их с Кирком времени вместе. На этот раз аугмент отправился в ресторанчик, где они с капитаном провели вечер после того, как тот вернулся из Лондона. Что ж, так было даже лучше, решил про себя Пако. Встречаться с Ханом где-то на открытом пространстве было опасно: всё вокруг просматривалось, и существовал огромный риск быть замеченным кем-то из людей адмирала. Организовать им встречу «невзначай» где-то в очень людном месте типа коридора Академии или торгового центра тоже было не вариант: запеленговать агента Секции 31 в толпе было совершенно невозможно даже для другого агента. Так что единственным вариантом оставалось какое-нибудь тихое, но при этом не совсем безлюдное место, где они могли бы спокойно поговорить. Единственным минусом были камеры слежения, которые невозможно было отключить больше, чем на полчаса. Но с этой проблемой придётся смириться.       Тот день оказался самым длинным в году, и отчего-то Пако казалось, что в этом есть какой-то глубинный смысл. День летнего солнцестояния. В его стране, в южном полушарии, уже на протяжении многих веков в это самое время года отмечался его соперник-близнец — Инти Райми, самый короткий день в году. Самое важное и священное время, когда можно просить бога Солнца обо всём, что угодно, и он услышит твои молитвы. Что ж, Инти, давай, я жду твоего знака.       Пако подъехал к ресторанчику как раз в тот момент, когда гигантский оранжевый шар садился прямо в Тихий океан, раскрашивая небо и волны золотыми и розоватыми красками. Шум чаек и прибоя сливался воедино в вечной и неизменной песне любви. На небе начали становиться заметными первые шаттлы. Холодный порыв ветра напомнил ему о его миссии. Пако, только что запустивший программу перезагрузки местного сервера, залюбовался пейзажем и тут же отругал себя за медлительность. Его время пошло, и нужно было делать дело.       Он вошёл в ресторанчик и тут же отослал администратора, сказав, что его ожидают здесь. Найти Хана оказалось действительно несложно: тот сидел один за столиком в углу, глядя на пылающий жидким золотом горизонт. На его столике стояла тонкая ваза с уже начавшим увядать цветком, в руке аугмент вертел бокал красного вина. Еды на столе не было.       — Ну, прямо-таки романтический герой, — не удержался и хохотнул Пако, усаживаясь напротив аугмента. — Можно?       Тот даже не сделал над собой усилия, чтобы оторвать взгляд от горизонта. Засранец.       — Ты уже не впервые здесь, — снова начал Пако, стараясь привлечь его внимание. — Мы давно должны были встретиться и обсудить кое-что. Я — Пако, кстати.       Хан по-прежнему не глядел на него, но всё же соизволил произнести:       — Нет.       — Что — нет?       — Я не в настроении для знакомства.       Ответ повеселил Пако.       — Зато я — вполне. Давно хотел сделать это.       — Ещё одно слово с твоей стороны — и я ухожу. Ну, либо зову администрацию ресторана, которая прогонит тебя отсюда, так что выбирай.       Пако вздохнул, раздумывая, как бы ему начать разговор. Разумеется, он догадывался, что Хан вряд ли захочет пойти на контакт, но всё-таки взять и выложить ему сразу всё о себе, Секции 31, проекте «Реформация» и других аугментах в его планы не входило. Он придвинулся чуть ближе и уже совсем серьёзно произнёс:       — Однажды один известный немецкий мыслитель сказал, что все великие всемирно-исторические события и личности появляются, так сказать, дважды. На мой взгляд, он забыл прибавить: первый раз они появляются в виде трагедии, а второй раз — в виде фарса.       Кажется, это возымело должный эффект, и Пако, обретя уверенность, тихо завершил свой монолог:       — Как и твоя жизнь, Джон Харрисон. Вернее, две твои жизни: прошлая, которая стала трагедией, и настоящая, которая стала фарсом именно в тот момент, когда ты решил опустить руки.       Хан абсолютно немигающим взглядом вперился в лицо Пако. Ну как ящерица, ей-богу!       — Я надеюсь, теперь я привлёк к себе внимание? — на всякий случай решил удостовериться парень, предпринимая все усилия, чтобы физически не поёжиться от змеиного взгляда.       — Определённо, — медленно ответил Хан, поднося бокал ко рту и делая глоток. — Теперь мне действительно стало интересно.       — А мне-то как интересно! — осмелел Пако, кладя свою бионическую руку на стол и начав негромко постукивать пальцами по гладкой поверхности. — Я такой офигенный фильм смотрел на протяжении этих двух лет, аж с ума чуть не сошёл от волнения. Привык к главному герою, знаешь ли. А теперь смотрю вот на него и понимаю: что-то идёт не так. Наверное, сценарист сменился. Нужно это исправить.       — Кто ты такой, чёрт возьми? — хрипло выговорил Хан, переводя взгляд то с лица Пако на его руку, то обратно. — Я видел тебя… Однажды… Подожди-ка…       Ну наконец-то, дошло!       — Ну?..       — Я помню тебя, погоди.       — Ну, давай, — ободрительно улыбнулся и подмигнул Пако. — Порази меня. Я знаю, ты можешь.       — На приёме у адмирала, — наконец, выдал аугмент. — Вот когда! Я обратил внимание тогда на твою…       — Руку? — ухмыльнулся Пако. — Ну да, она у меня особенная. Поэтому я не часто бываю на людях. Меня, как видишь, легко запомнить.       Хан, который лишь секунду назад был погружён в попытку увязать своё воспоминание с настоящим, вдруг снова стал серьёзным.       — Кто ты? — снова повторил он, на этот раз более решительно.       — Твой ангел-мать-твою-хранитель, — Пако вновь застучал бионическими пальцами по столу. — И ты даже не представляешь, как же ты меня затрахал за все эти три года. Просто задолбал, ей-богу!       Хан сжал в пальцах хрупкий бокал и в странном выражении поджал губы, будто Пако только что прочитал ему в подробностях всё его будущее по завиткам на пальцах.       — Ты… — только и смог вымолвить он. — Ты следил за мной. Как близко?       — Достаточно для того, чтобы знать о тебе всё вплоть до того, чем ты ходишь в туалет, — пожал плечами Пако. — Но не волнуйся, я не вуайерист. В самые пикантные подробности я постарался не вникать. Мне нет до них никакого дела.       Казалось, внешне аугмент никак не изменился, услышав эти слова. Лишь жилка на его шее начала нервно пульсировать.       — Ты стёр мои воспоминания о прошлом, заставив поверить в другую реальность. Это ты виноват в том, что случилось со мной, — тоном, не терпящим возражений, констатировал Хан.       Пако помотал головой.       — Ну, не совсем. Я не обладаю такими полномочиями. Да, это я устроил тебя в новой жизни. И я следил за тобой, да. Но следил лишь затем, чтобы ты не наворотил чего попало. И до поры до времени всё шло хорошо. Но вот скажи мне, пожалуйста, на хрена ты затеял всё это? — Пако сделал пальцем петлю в воздухе. — Все последние месяцы я только и делаю, что спасаю твою задницу, вытягивая тебя из разных передряг и неприятностей, зачастую рискуя собственной шеей. Ты хоть представляешь, что нам стоило дать тебе этот пресловутый второй шанс?.. Нет? То-то же.       Он сложил руки на груди, по-прежнему перебирая бионическими пальцами. Был бы у тебя хвост, Пакито, ты бы и им начал сейчас бить, как рассерженный кот.       — Вы просто играли в игру, — прошелестел голос Хана. — Этот ваш Звёздный флот. Никто из вас — в том числе и ты — даже не представляет, каково это — оказаться в абсолютно чужом для тебя мире, лишённым родных и близких. Ты словно инопланетянин: в этой стране, в этой эпохе, в этой культуре и даже в этом времени. И нет никого — абсолютно — кто мог бы тебе помочь.       — Человек рождается в одиночестве, в одиночестве же и умирает, — снова пожал плечами Пако. — Не надо устраивать мелодрамы, тем более, что есть люди, которым даже в нашем мире живётся гораздо хуже, чем тебе. И мы оба знаем, что тебе есть, зачем жить.       Хан горько усмехнулся, вновь поднимая бокал и одним глотком допивая остатки вина.       — Мне? Какое кому до меня есть дело? Раньше меня всегда окружали мои люди. Те, кому было не наплевать и кому был предан всем сердцем я сам.       Аугмент покачал головой, будто бы погружённый в воспоминания. Воспоминания, которых у него не было.       — Теперь, зная о себе почти всё, я понимаю, откуда это тянущее ощущение пустоты внутри меня, — продолжил он. — Я никогда не был один. Смысл моей жизни всегда был в том, чтобы быть с кем-то, заботиться о ком-то. Сейчас уже никого не осталось. Я даже не знаю, что стало с теми, кто прибыл со мной в этот век.       Он запустил пальцы в волосы, пряча лицо в тенях. Солнце уже зашло, оставив за собой на горизонте всё ещё заметный след. Повсюду вокруг начали зажигать маленькие красные свечи, чьё дребезжащее пламя делало черты его лица ещё более резкими.       Пако с беспокойством бросил взгляд на часы. Пора было уходить. Медленно он встал и начал нехотя натягивать на себя куртку. Встреча не то, чтобы провалилась, но и не совсем удалась. Пако так и не добился своей цели.       — Скоро камеры снова включатся, — нехотя пояснил он. — Нас не должны увидеть вместе.       Хан отрешённо кивнул, вновь уставившись на горизонт. Пако покачал головой. Что ж, он хотя бы попытался…       — Мой последний тебе совет, Джон. Оставь прошлое. Забудь его. Отпусти. Там нет ничего, поверь. Только мрак и пустота. Тебе есть ради чего жить в будущем.       Молчание в ответ. Танец дрожащего пламени свечей вокруг и холодный ветер, дующий с океана… Пако задвинул за собой стул.       — Погоди, — внезапно остановил его аугмент. — Скажи мне одну вещь. Мои… люди. Моя команда, с кем я прибыл сюда. Где они? Нет, этого ты мне, конечно, не скажешь… Они… живы?       Парень вздохнул, облокотившись на спинку стула. Об этом он совершенно точно не должен был говорить Хану. Не должен. Нельзя. Точка. Но в глазах аугмента стояла такая невысказанная боль, такая мука, что Пако понял: вот оно, то самое, что может дать ему надежду бороться дальше.       — Твои люди живы и здоровы. Все. Правда, я не имею права сказать тебе ничего больше. Я лишь надеюсь, что ты примешь мои слова на веру. О них заботятся. О каждом. Их не оставили на произвол судьбы, не волнуйся. Я думаю, они были бы благодарны тебе, зная, какой выбор ты сделал для них, что ты подарил им. Я уверен, что они были бы очень несчастливы, если бы узнали, что ты сам загоняешь себя сейчас в бездну, из которой нет возврата.       Хан молча смотрел на него, не произнося ничего в ответ. Он моргнул, и слеза медленно стекла по его щеке. Аугмент тут же вытер её тыльной стороной ладони и, кажется, вмиг собрался.       — Спасибо, — наконец, произнёс он. — Это очень много для меня значит.       Пако хотел улыбнуться на прощание, но не смог.       — Ты выполнил своё обещание, Джон Харрисон, — сказал он напоследок. — Ты дал им новую жизнь и второй шанс, как и хотел. Тебе есть, ради чего жить.       13.4       Джим долго слонялся по комнате, пакуя последние вещи, чтобы отослать их на «Энтерпрайз». Вылет был уже совсем скоро, и счёт шёл на часы. Свободного же времени оставалось ровно столько, чтобы либо с успехом исполнить план Спока и сбежать на корабле в неведомые дали, либо… Нет, если ничего не получится, то времени горевать уже точно не будет.       По-прежнему не спеша и будто сожалея о чём-то, он снял гражданскую одежду и облачился в золотую униформу. В какой-то момент он понял, что занимается прокрастинацией, боясь вновь увидеться с Джоном, поэтому просто запустил приложение с такси и дал программе свой адрес.       — Подождите меня, — бросил Кирк таксисту, когда они остановились в месте назначения. — Если меня не будет через десять минут, уезжайте.       Выбравшись из машины, он огляделся по сторонам. Домик Хана был всё таким же, как и тогда, когда Джим в последний раз был здесь. Но теперь во всём чувствовалось дыхание ранней осени, хотя был всего лишь конец августа. Листья уже начали кое-где желтеть; они падали от любого порыва ветра. Рябина, росшая рядом, была усыпана тёмными гроздьями пожухших ягод, которые иногда обдирали редкие птицы, а осенние цветы цвели так, будто это было последний раз в их короткой жизни, брызжа яркими, сочными красками. Чувствовалась какая-то тоска, но причиной была не столько не осень, сколько запустение этого прекрасного маленького сада, которым давно никто не занимался. Как будто сад был самим Джимом…       Кирк подошёл к дверце и нажал на кнопку звонка. Аугмент должен быть дома, хотя Джим и не мог знать этого наверняка. Он не хотел звонить Хану и предупреждать о визите. Он просто не знал, как тот отреагирует на это.       Джим начал разглядывать окна, хотя это и было бесполезно: жалюзи были плотно сомкнуты. Внезапно ему показалось, что одна из пластин там, где было окно в спальне, шевельнулась. Или нет? Хан раздумывал над тем, стоит ли впускать его внутрь?..       Прошло несколько минут. Видимо, Кирк напрасно всё это затеял. Между ними действительно всё было кончено, и пути назад нет…       Предательские слёзы начали жечь глаза. Джим развернулся и пошёл в сторону такси, как вдруг услышал, что дверь позади него хлопнула. Он резко обернулся, тут же заморгав. Аугмент стоял в паре метров от него, загораживая проход в сад.       — Я думал, тебя нет дома, — соврал Кирк, слыша, как дрожь в голосе выдаёт всё, что сейчас снедает его. Он поймал себя на мысли, что это вдруг перестало иметь значение.       — Я был дома, — ответил аугмент, складывая руки на груди. Кажется, он понятия не имел, чего ждать, но совершенно не делал попыток узнать этого. Кирк прекрасно понимал его.       — Можно войти? Мне нужно кое-что сказать тебе.       — Мне кажется, мы уже всё сказали друг другу.       Мышцы лица будто свело судорогой, и Кирк никак не мог это проконтролировать. Хан продолжал стоять всё в той же оборонительной позе.       — Есть ещё кое-что, — облизнул губы Кирк. — Выслушай меня последний раз. Обещаю, что больше никогда не появлюсь в твоей жизни, если после того, что я тебе сейчас скажу, ты снова этого потребуешь. На этот раз окончательно.       То ли дело было в словах, то ли в тоне, но Хан неожиданно сдался. Коротко кивнув, он бросил:       — Хорошо. Заходи.       Аугмент повернулся к нему спиной и зашагал в дом. Джим пошёл следом, услышав краем уха, как такси уехало, и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.       Они оказались в полумраке коридора, и в голове тут же вспыхнули воспоминания об их первой ночи вместе. Ящерица тогда здорово напугала Кирка, заставив остаться здесь. Интересно, как бы развивались события, если бы не она?       Джим всё ещё улыбался, вспоминая, как прекрасна была та ночь, как хорошо им было вдвоём и как не нужно было ни о чём думать…       Кирк заметил, что дверь в спальню была открыта. С кровати было убрано всё бельё, а посреди комнаты стоял открытый чемодан с вещами. Будто Хан собирался оставить этот дом навсегда. Эти ощущения ещё больше усилились, когда они вошли в гостиную, где когда-то столько времени проводили вместе, читая, общаясь, просто валяясь на диване. Где они занимались любовью на каждом предмете мебели — а иногда и без неё, и горло снова сжалось. Кирк вздохнул, оглядываясь и визуализируя всё, что было и чего теперь не повторить.       — Ты переезжаешь? — спросил он, разглядывая чехлы, которые Хан надел на кресла и на диван. В комнате была стерильная, безликая чистота.       — Возможно.       — Куда? — не удержался Кирк.       — На Триллиус. Я уже давно должен был покинуть Землю, — пожал плечами тот. — Я тебя слушаю.       Кирк коротко кивнул в ответ, раздумывая над тем, что сказать и над решением Хана. Они стояли друг напротив друга всего в каком-то метре, и это ложное впечатление того, что всё вокруг нереально, а они сейчас на самом деле вместе, сводило с ума.       — «Энтерпрайз» отправляется завтра вечером.       — Я знаю.       — И будет отсутствовать пять лет. Возможно, больше. Никогда не знаешь, что может случиться.       — Знаю.       Джим глубоко вздохнул и выдохнул. Настало время.       — Ты всё ещё хочешь на корабль?       Если он сейчас скажет «нет», то это конец. Финал. Эпилог их знакомства и эпитафия всему, что произошло между ними. Джим закрыл глаза.       — Ты же знаешь ответ. Зачем спрашиваешь?..       Он тут же распахнул глаза. Шанс был.       — Я знал, что в глубине души ты действительно всё ещё хочешь этого, — выдал Кирк, глупо улыбаясь и в то же время страшась, что только что всё испортил. Хан по-прежнему стоял всё там же, нисколько не изменившись в лице.       — Капитан, — устало вздохнул он, наконец, оживая. — Я прекрасно знаю о том, что это невозможно. И я также знаю, что адмиралтейство не даст вам этого сделать. Мы уже обсуждали этот вопрос. И с вашей стороны жестоко снова браться за старое.       Улыбка Кирка стала ещё шире, но потом погасла.       — Есть один вариант, который является совершенно законным и в то же время единственным для нас с тобой. Адмиралтейство не сумеет отказать нам. И никто не усомнится в его легитимности. Если только, разумеется, ты согласишься на это.       Аугмент приподнял бровь, выказывая лёгкий интерес, хотя Джим теперь знал Хана настолько хорошо, что был на сто процентов уверен: тому стало действительно любопытно. Собравшись с духом, Кирк выдал:       — Мы можем заключить брак. Как только мы поженимся, тебя никто не посмеет выкинуть с корабля. Ты станешь частью команды и сможешь участвовать в миссиях. И ещё… я больше никогда не отпущу тебя.       Каждая секунда молчания, последовавшего за этим заявлением, наверное, отняла у Джима по году жизни: ещё ничего за всё время своего существования он не ожидал с таким волнением и такой надеждой. Все его силы, вся жизнь были сейчас сосредоточены в одном мгновении, и всё его существо зависело лишь от решения Хана. Если он скажет «нет», то Кирк больше никогда не будет прежним.       Аугмент слегка нахмурился, часто заморгав. Отвернулся. Прошёлся по комнате, поправляя чехлы на мебели. Кирк не дыша следил за каждым его движением. Наконец Хан выдал то, что заставило Джима подпрыгнуть:       — Ты уверен, что нам сделают брачное свидетельство настолько быстро? На это же уходит до двух недель или около того.       — Да боже мой! — Кирк начал смеяться, чувствуя, что больше не может контролировать ни стресс, ни эмоции. — Хан… О чём ты…       — О чём? — Тот совершенно потерянно смотрел на Джима, но теперь подошёл ближе, уже не выглядя настолько холодно и непреступно, как ещё минуту назад. На него вновь смотрел Джон — нерешительный, любопытный и такой родной.       — Ты согласен?!       — Да, но…       — Согласен!       — Да, но как…       — Замолчи. Замолчи ради бога. Иди сюда, ну? Иди ко мне. Иди.       Кирк раскрылся ему навстречу, желая только одного: обнять его и никогда больше не отпускать. Хан сделал нерешительный шаг навстречу, но Джим не вытерпел. Он сгрёб аугмента в охапку и прижал к себе так крепко, насколько позволяли его силы, чувствуя, как жжёт глаза изнутри.       — Согласен, — бормотал Джим, прижимаясь губами к шее аугмента, к плечу, к волосам. — Согласен.       Хан молчал, обняв его в ответ, пока Кирк не отстранился и не посмотрел в его глаза. Тот был примерно в таком же эмоциональном состоянии и ошалело моргал, по всей видимости, не зная, чего ждать от Джима дальше.       — Скажи мне это ещё раз, — промямлил Кирк, прикасаясь своим лбом к его. — Я ведь не сплю? Это всё реально?       Хан помотал головой.       — Реально. Наверное, это из нас двоих сейчас сплю я. Потому что я могу только во сне согласиться на такое.       Они замолчали, и Джим прижался носом к его щеке.       — Боже, как я скучал по тебе. Это было просто невыносимо.       Он почувствовал, как Хан напрягся. Его глаза были закрыты, но Джим точно знал, какими усилиями даётся аугменту это спокойствие. Наконец, Хан улыбнулся, заражая и Джима своей улыбкой. Кирк снова мягко поцеловал его. Голова начала кружиться от перенесённых эмоций.       — У тебя собраны все вещи?       — Да, как видишь. Вчера я подписал согласие на сдачу дома в аренду и уже отдал агентству ключи. Так что я готов ехать хоть сейчас. Но ты по-прежнему не сказал мне, как мы с тобой всё устроим.       — К сожалению, у нас совсем немного времени, — извиняющимся тоном ответил Джим. — И всё, что я могу предложить тебе, это роспись без торжественной части, гостей и прочих праздничных атрибутов. Не знаю, как ты представлял собственную свадьбу. Наверное, совсем не так. Но…       — Не нужно, — помотал головой аугмент. — Поехали. Я готов.       Кирк вновь улыбнулся, проводя пальцами по щеке аугмента.       — Мне всё ещё кажется, что я сплю.       Хан улыбнулся в ответ и коротко поцеловал его.       — Ты точно уверен, что всё получится? Теперь-то я, конечно, понимаю, в чём была загвоздка с адмиралтейством.       — Не дрейфь, — Джим подмигнул. — У меня всё схвачено. Никогда бы не подумал, что скажу это, но в кои-то веки я рад тому, что так знаменит. Представь себе, какой скандал раздуют масс-медиа, если кто-то посмеет заикнуться о том, что моему мужу со мной не место, а? Да и тем более, Устав на нашей стороне. Мы прямо сейчас поедем и всё организуем. Я договорился кое с кем, кто должен помочь нам. У него есть лицензия для таких вещей.       Они вызвали новое такси, и Джим помог Хану донести все вещи до машины. Быстро заехав на квартиру к Кирку и оставив там большую часть, они вновь сели в машину. Джим снова взял инициативу на себя, чувствуя приятное тепло от самых сладостных на свете хлопот.       — Куда мы едем? — удивлённо спросил аугмент, выглядывая из окна.       Они стремительно удалялись от города, огни которого остались уже далеко позади.       — В город ангелов, — просиял Кирк. — Нас ждут к назначенному времени.       Хан больше не стал задавать вопросов, сжав его руку. Они молча сидели всю дорогу, глядя на то, как яркий шар солнца клонится к горизонту. Кирк изредка поглядывал на аугмента, всё ещё не веря в происходящее. Наконец впереди в сумерках показался город.       — Жаль, что мы пропускаем наш последний закат на Земле вот так. Следующий мы сможем увидеть здесь только через пять лет, — грустно улыбнулся Джим.       Хан сжал его ладонь чуть сильнее.       — Мне всё равно, Джим.       — Вам куда конкретно нужно? — прервал их водитель, так что Кирку пришлось отвлечься и дать подробные указания относительно адреса.       — Это вулканское консульство? — удивлённо спросил аугмент. — Теперь мне понятно, почему все документы сделают так быстро.       — У меня тут есть связи, — загадочно ответил Кирк.       Хан ещё не знал, кто будет оформлять им брачное свидетельство. Джим был уверен, что это станет приятным сюрпризом для аугмента.       Они оказались на ступеньках высокого каменного здания, уже когда вечер полностью окутал город. Разноцветные огни ярко мигали повсюду, завлекая, притягивая, заманивая посетителей в многочисленные бары, клубы и рестораны.       — Готов? — спросил Джим аугмента, когда они поднимались по лестнице.       — А ты? — в свою очередь переспросил тот.       Они вошли внутрь, где секретарь тут же провёл их в небольшую комнатку на первом этаже. Обстановка была совершенно безликой, можно сказать, аскетичной, и на мгновение Кирк вновь почувствовал укол сожаления, что они не могли позволить себе роскоши хоть небольшого праздника в кругу друзей, когда ещё одна дверь в комнате распахнулась и к ним вышел Спок-старший.       — Вот теперь вы меня точно поразили, капитан, — произнёс аугмент, делая шаг навстречу вулканцу. — Приветствую вас. Живите долго…       — …и процветайте. Я очень рад видеть вас обоих. Вы не представляете, сколько я думал о том, что затея Джима может не сработать и что у тебя не хватит ума сказать «да».       Они с Ханом рассмеялись, и даже Спок как-то по-особенному изменился в лице, радуясь вместе с ними.       — Садитесь, — скомандовал вулканец, указывая им на два места напротив. Сам он занял кресло во главе стола.       — Всё готово? — на всякий случай спросил Джим, глядя, как вулканец вытаскивает из ящика стола большую красную папку.       — Разумеется, друг мой. С вашего позволения, если вы готовы, то я начну.       Кирк слушал речь старого вулканца, не выпуская руку Хана из своей. Сердце колотилось, словно бешеное, когда Спок, решив, видимо, что им нужен этот немного театральный момент, задал им те самые вопросы, которые на протяжении стольких лет задавали на свадьбах всем влюблённым.       Когда они произнесли свои клятвы, вулканец сунул им необходимые бумаги на подпись и, многозначительно приподняв бровь, спросил:       — Я так понимаю, колец у вас нет.       Джим бросил виноватый взгляд на Хана.       — Прости. У меня просто не было на это времени. Если хочешь, мы прямо сейчас пойдём и выберем что-нибудь…       — Не нужно, Джим. Правда. Ты и так потратил достаточно усилий на организацию всего этого. К тому же Устав всё равно запрещает носить их на службе, так что…       — Вообще-то у меня есть кое-что, — прервал их вулканец. — И я думаю, что если вы подгоните их по размеру, то они будут вам очень кстати. Они, правда, не новые, но они принесли счастье тем, кто носил их. И я очень хочу, чтобы вы их надели.       Кирк посмотрел на два элегантных кольца: одно представляло собой переливчатую голубую эмаль на золотой поверхности, а другое — такое же по дизайну, но зелёно-серебристое.       — Откуда они? — спросил Хан вместо него. — И кому они принадлежали до этого? Спок как-то странно посмотрел на них, и на мгновение Джиму показалось, что старая боль исказила до этого спокойные черты вулканца.       — Одно из них — моё, — тихо ответил Спок, показывая на золотисто-голубое кольцо.       — А второе? — спросил Кирк, уже зная ответ и чувствуя, как пот при этом прошиб его.       Вулканец промолчал, и Хан, будто подумав о том же самом, ответил:       — Это большая честь для нас. Спасибо. Мы никогда этого не забудем.       Они медленно встали. Аугмент взял со стола кольцо с зелёной эмалью и надел на палец Джима. Украшение пришлось пугающе впору, как он и ожидал. Руками, дрожащими от волнения, Кирк проделал то же самое для Хана, хотя тут уже явно нужна была подгонка.       — Я думаю, мистер Скотт справится с этой задачей, — с несколько наигранной бодростью сообщил аугмент, разглядывая кольцо. — Правда, Джим?       — Да-да, — поспешил заверить его Кирк. — Абсолютно.       Лицо Спока, на какой-то момент показавшееся Джиму отрешённым, стало проясняться.       — Я знал это. Ну что ж, что там у вас теперь положено делать? Поцеловаться?       Будто ты сам не помнишь, как это было у тебя, старый прохвост, хотел сказать Кирк, но в этот момент Хан обнял его. Кажется, только теперь Джим полностью и безоговорочно поверил в то, что их на самом деле больше никто и ничто не разлучит.       Они покинули здание, когда ночь уже опустилась на город. Кирк не имел особенных планов, о чём тут же признался аугменту. Тот спас ситуацию, когда внезапно предложил:       — Пошли на пляж. Это ведь наша последняя ночь на Земле в эти пять лет.       Джим поддержал идею, хотя и не был уверен, что она так хороша. Однако все его сомнения рассеялись, когда они уже издали заслышали ветер с океана и шум прибоя. Улыбнувшись, Кирк глянул на Хана и ускорил шаг. Они практически побежали, не сговариваясь, думая лишь о том, как бы оказаться наедине со стихией.       Оказаться наедине у них так и не получилось: по берегу гуляло ещё несколько таких же парочек и довольно шумных компаний, поэтому они пошли вперёд, дальше вдоль берега, пока не оказались в дали от всех.       Сняв ботинки и закатав штаны, Джим в блаженстве погрузил ноги во всё ещё тёплый песок, наблюдая за тем, как Хан делает то же самое. Кирк кинул вещи на песок, усевшись тут же прямо на них и увлекая за собой аугмента. Тот повиновался.       — Ты самый прекрасный и самый красивый из всех на свете, — проговорил Кирк, глядя, как тёплый, едва ощутимый ветер шевелит волосы его спутника. В сгустившихся сумерках всё сложнее было различить происходящее, выражение лица Хана в том числе, но Джим был уверен, что аугмент в этот момент улыбается.       Завозившись в сумке, он вытащил оттуда первую попавшуюся вещь — кажется, это была рубашка, и, положив её на песок, улёгся на неё, привлекая Кирка ближе.       — Что? — усмехнулся Джим. — Думаешь о том же, о чём и я?       — О чём? — В голосе аугмента тоже послышался веселье. — Не знаю, как ты, но я думаю о том, что здесь нельзя заняться ничем непотребным, потому что песок ты потом ещё неделю у себя находить будешь. В самых неожиданных местах.       — Да уж. Секс на пляже — это совсем не так романтично, как это показано в кино. Подожди-ка… А кто это по мне ползает?!       В итоге их вечер закончился совсем не так, как представлял себе Кирк. Они умудрились улечься там, где сновали полчища каких-то насекомых длиной в его палец, поэтому им пришлось собраться и уйти вновь по направлению к более оживлённой части пляжа. Настроение поваляться на песке ушло само собой, несмотря на потрясающую атмосферу, создаваемую шумом океана и бархатным, тёмно-синим небом над головой, которое неторопливо пересекали шаттлы.       Они остановились в ближайшей гостинице, номер в которой оказался до неприличия маленьким и совсем не праздничным, однако идти куда-то ещё и искать что-то было уже совсем неохота из-за накопившейся за день усталости, вызванной не в последнюю очередь эмоциональными волнениями. Впрочем, когда Кирк неосторожно проговорился о том, что у них с Джоном — так он называл Хана на людях — только что состоялась свадьба, персонал гостиницы тут же преобразился. Им в номер сразу принесли кучу еды и шампанское и пообещали бесплатный завтрак, а когда один из постояльцев опознал в нём того самого капитана Кирка, то на первом этаже заведения мгновенно началось веселье. Новость о том, что «золотой» капитан теперь окольцован, облетела всё заведение, и Кирк был уверен, что и весь Лос-Анжелес. Они быстро ретировались в свой номер под неприличные улюлюканья собравшейся внизу толпы, и Джим не преминул заметить:       — Мне кажется, они там остались отмечать всё без нас.       — Я в этом и не сомневаюсь, — ухмыльнулся Хан. Он уже распаковал чемодан и теперь разглядывал свидетельство, вручённое им Споком. Оно было отпечатано на гербовой бумаге и носило несколько печатей и подпись вулканского консула.       Кирк подошёл к аугменту сзади и обнял его, положив голову ему на плечо.       — Знаешь что, — начал аугмент, — у меня будет к тебе всего лишь одна просьба относительно всего этого. Надеюсь, ты примешь во внимание мои несколько старомодные взгляды и не откажешь мне в этом.       В его голосе послышалась игривая нотка, и Кирк не мог не поддержать его.       — В чём дело?       — Раньше на старой Земле существовала традиция публикации таких новостей в газетах. Я не знаю, есть ли она и сейчас…       — Да, но…       — Я подумал, что мы могли бы написать об этом. Как ты считаешь?       Кирк рассмеялся.       — Что? — нахмурился аугмент. — Тебе не нравится?       — Да нет, почему. Просто… Это действительно старомодно. Но я согласен, — быстро добавил он, видя, как опустились уголки губ аугмента. — Хочешь отправить запрос прямо сейчас? Кажется, некоторые газеты ещё выпускаются в печатном виде, но и в электронном имеют эту графу…       Кирк достал из сумки планшет и принялся заниматься насущным вопросом. В итоге он впервые в жизни решил воспользоваться своим положением всеми любимого героя и звезды, просто позвонив в отделение самого тиражируемого на сегодня издания и предложив дежурящему в этот час редактору напечатать о себе это небольшое объявление в завтрашнем же номере. Его идею тут же подхватили как эксклюзив, который не достанется больше ни одному изданию. Сам же Кирк никогда не представлял себе раньше, что с таким удовольствием и гордостью проделает нечто настолько странное, как сделал только что.       Закончив все дела, они улеглись на кровати, прижавшись друг к другу, и тут же уснули.       Его разбудили мягкие, но настойчивые поцелуи-покусывания в области шеи. Кирк недовольно заворочался и укрылся одеялом с головой, не желая просыпаться. Рядом раздался смешок.       — Джим, нам надо вставать.       — Уходи, — пробормотал он, укутываясь ещё сильней.       — Почему? — в голосе аугмента послышалось веселье. — Ты вчера сам меня пригласил остаться.       — Вчера ты мне нравился больше, потому что соглашался со всем, что я тебе предлагаю, — не без шутки сказал Джим, по-прежнему не раскрывая глаз. — Ещё же так рано…       — Уже нет. Я и так решил не будить тебя до самого последнего момента, но нам уже успели даже принести завтрак. Нужно вовремя выехать, чтобы закончить решать все бумажные вопросы.       — «Энтерпрайз» без нас всё равно не улетит, — зевнул Кирк, всё-таки начиная просыпаться. Спал он очень крепко — впервые за все последние дни.       Джим даже не осознавал, как устал на самом деле и как его измотали все эти эмоциональные перепады. Но теперь волноваться было не из-за чего. Он наконец-то был с Ханом, который уже точно никуда не уйдёт от него, что бы ни произошло.       — Хан, — едва слышно произнёс он губами.       Аугмент замер. Затем он аккуратно, но твёрдо, потянул одеяло вниз, открывая свету и собственному взору лицо Джима. Кирк часто и сонно заморгал.       — Я много думал над этим, — сказал ему Хан, прикоснувшись к его щеке пальцами. — И я считаю, что мы должны оставить всё, как есть.       — Что ты имеешь в виду?       — Моё имя. Хан Нуньен Сингх остался для меня в прошлом. Мы оба знаем, что он никуда не смог меня привести, и это по его вине случились все те беды и разрушения. Я не хочу быть им снова. Я теперь другая личность.       Лучи утреннего солнца проникали сквозь щели между занавесками, и глаза аугмента казались такими зелёными, что Кирк, словно заворожённый, смотрел в них, не имея сил оторваться.       — Ты уверен? Он был частью тебя всё это время, хотел ты этого или нет. Если бы не он, ты не зашёл бы так далеко.       — Это так, — грустно улыбнулся Хан. — Но мы оба теперь знаем, кто я. И выбирая между ними двумя, я выберу то, что у меня есть сейчас.       Кирку не нужно было объяснять, что подразумевал аугмент, произнося эти слова и глядя при этом на него вот так.       — Я думаю, что ты взял лучшее от обоих. И я, с твоего позволения, продолжу называть тебя твоим собственным именем, данном тебе при рождении, но только лично. Вот так, когда мы с тобой вместе.       Джим потянул его к себе, и Хан послушно поддался, склоняясь над ним, чтобы поцеловать, но внезапно аугмент смешно наморщил нос и выдал:       — Нет, человек, целоваться с тобой я буду только после обязательных утренних процедур.       Джим в сердитой шутливости оттолкнул его и привстал на локтях. Передразнивая тон Хана, он произнёс:       — Ну извините, господин Само Совершенство, что посмел оскорбить ваше обоняние! Нет, кто бы мог подумать! И он ещё говорит, что от Хана у него ничего не осталось! Да это-то, по-моему, исключительно его черта — привередничать, нет?       Аугмент снова наморщил нос, на этот раз уже в деланно-театральном стиле, поддерживая комичность ситуации.       — И это сразу после свадьбы! — не унимался Кирк. — Боюсь представить, что с тобой через пять лет будет. А через пятнадцать? Будешь мне, как Боунс, считать калорийность продуктов или, как Спок, составлять для меня расписание занятий в спортзале и потом строго их контролировать?       — Нет. Этими двумя вещами я заниматься не буду, так как ими уже занимаются доктор и старпом, — задумчиво произнёс аугмент. — Но вот установить расписание дежурства по комнате и ванной было бы неплохой идеей, потому что…       Кирк схватил с кровати подушку и запустил ею в аугмента. Тот с невозмутимым видом поймал её и чуть насмешливо приподнял брови.       Их перебранка длилась недолго: времени на это особенно не было. Распихав свои немногочисленные вещи обратно по сумкам и разделавшись с завтраком, они спустились вниз, где были оглушены многочисленными возгласами и поздравлениями от людей, большинство из которых они видели впервые. Кирк был уверен, что их фото уже попали в общую сеть, даже если объявление в газете ещё не опубликовали. Часы абсолютного блаженства закончились. Теперь им предстояла бумажная работа, объяснения с командой и, что было хуже всего, с адмиралтейством. Но они смогут выдержать любые удары. Потому что они теперь вместе.