***
Эрик Леншерр встаёт в девять, без будильника и вне зависимости от того, когда уснул. По утрам ему не нужно ничего, кроме душа и плотного завтрака. Иногда, это единственные радости за весь день. Его дом на территории одной из пятёрки (1), так что на улицах относительный, но порядок. Эрик не доставляет наркотики, их доставляет Майкл. И абсолютно не важно, что у них одно лицо. Майкл же забирает их. Куча коробок со всякой незаконной дрянью поступают на почту. Интереснейший вариант того, что можно сделать, подкупив пару человек. Фассбендер каждый день забирает товар с разных отделений и развозит его. Клубы, бары, магазины, публичные дома — только крупные партии. Когда он заходит, таща коробку доверху набитую наркотой, Эмма пилит свои шикарные ногти. Её бледная кожа светится среди тёмной мебели и стен. Заметив его, она улыбается и откладывает своё занятие. — С возвращением, Майкл. Как твой мышонок? — Страйкер отправил его на склад, — он поставил ношу на стол. — Не повезло. Надеюсь, ты помнишь о наших скидках для геев? Эмма каждый раз повторяет эту шутку, прекрасно зная, что предложение всегда будет отвергнуто. — Тебе стоит с ним поторопиться, — она с притворным интересом разглядывает содержимое, — к зиме нас сольют. Я уже перевожу девочек в Чикаго. — Рыба покрупнее? — Именно так. Поэтому я и знаю. — А Шоу? Женщина недовольно морщит нос, не отрывая взгляда от коробки. — Слишком много о себе возомнил. Его не предупредят. Засадят всех. Так что, самое время для выхода. — И много крыс? — Парочка, но этого хватит. Скоро рук будет не хватать. Думаю, он предложит тебе другую работу. — Только за дополнительную плату. — Много ты уже накопил? — Фрост наконец оторывается от товара и выжидающе смотрит на Майкла. — Достаточно на домик в Англии. Она лишь кивает ему в ответ. Эрик ненавидит Нью-Йорк. Нью-Йорк — это выгребная яма, которая доверху полна всяким дерьмом. Продажные копы, крысы, грёбанные расисты, проститутки, целые кучи якобы чистых американцев. Город жрёт людей пачками каждый божий день. Жрёт и сплёвывает на окраины. О них никто не заявляет, их никто не разыскивает, не потому что некому, а потому что все знают: центр поужинал. Майкл раньше рыл эти безымянные могилы, видел топи поглощающие трупы. Видел городскую грязь, клеймо на каждом жителе мегаполиса. Но Чарльз кажется чистым. Таким он, конечно, не является, но от него веет жизнью. Той, о которой мечтает Эрик. Подальше от аппетитов Америки.***
— Шоу в зале королев (2). Просил тебя. — Не сказал зачем? Парень лишь качает головой и спешит удалиться с коробкой за стойку. Время идет к десяти, а народу в клубе полно. Пробираясь сквозь толпу, Майкл краем глаза улавливает Чарльза — сидит спиной к танцполу, чего раньше не бывало. Надо будет спросить у бармена. Себастьян сидит на диване в глубине зала, о чем-то разговаривает с одной из королев, худощавым мужчиной с отличным париком и отвратительным платьем. Когда курьер подсаживается к ним, он тут же уходит, цокая невысокими каблуками. — Здравствуй, Майкл, — Шоу выглядит довольным, хотя, в последнее время это его обычным настроение, пусть корабль и идет ко дну. — Вечер добрый, сэр. — Эмма сказала, Страйкер жаловался на тебя. Он недоволен. — Не больше, чем я. — Старый индюк возобновил проповеди? — мужчина отпивает из гранёного стакана. — Будет надоедать, пригрози ему, раньше помогало. — С удовольствием. — Не перестарайся, — он делает ещё один большой глоток. — Теперь к делу. Билли вчера застрелился. Точнее, ему помогли, но копам же не объяснишь. В общем, хочу, чтобы вы с Финиганом покапали. — Сэр, я курьер. — Обижаешь. Само собой, я удвою плату. И освобожу тебе среду и четверг. — Идёт. — И, Майкл, начните со своих. Значит, Эмма ошибается. Кто-то все же предупредил Себастьяна пулей в виске Билли. И Шоу тут же дёргает за поводок. Нужно обмыть, давно такого не случалось. Ксавье в зале нет, почему-то это расстраивает сильнее, чем новости. Вечер точно располагает к пьянке, да и пивная всего через улицу.***
Затекает рука. Все потому что приходится положить её под голову, раз Чарльз спит, развалившись на всю кровать. Ещё он сопит и дёргает кончиком носа. Чертовски мил. А когда растерян, то походит на котёнка, особенно спросонья. Он не любит крепкий кофе, но из вежливости ничего не говорит. — Ты помнишь, что сказал, что я тебе нравлюсь? — Да. Самая очаровательная ложь, которую ему когда-либо доводилось слышать. Эрик потягивает парня к себе, касаясь желанных губ. Чарльз фыркает в поцелуй — наверно, щетина колется — однако не отстраняется. Леншерр наваливается, подбирая партнёра под себя и забираясь руками под футболку. — Не люблю быть снизу. — Вяло бурчит Чарльз. — Со мной тебе понравится, — Эрик снова тянется к нему, проникает языком в чужой рот. Протестов больше не следует. Целуются жадно, сбивая дыхание. У Ксавье нечувствительные соски, зато весьма нежное нёбо. Он, скорее всего, боится щекотки, раз так вздрагивает даже от легкого прикосновения к рёбрам. Его хочется трогать. И от него сносит крышу. Они стаскивают с друг друга одежду без тени смущения, будто делали это бесчисленное количество раз. У Эрика мало родинок, нет веснушек, но много белесых шрамов. Его руки очень тёплые. И от его поцелуев по коже бегут мурашки. Он не кусается и не ставит засосов, но почему-то этого безумно хочется. Смазка солоновата на вкус, и тыльная сторона ног такая чертовски белая. Охуительные ноги. Охуительный Чарльз. Он кажется податливым, но с трудом берёт два пальца, сжимая челюсти от дискомфорта. — Иди сюда, — голос слишком хриплый. Леншерр устраивает любовника сверху, тот тяжело дышит и краснеет, возможно, до лопаток. И опускается медленно, закрывая глаза и выдыхая в чужие губы. — Эрик… — он почти стонет, когда садится полностью. Его тело дрожит. Партнёр подаётся бёдрами навстречу. Ксавье низко опускается, нос утыкается в плечо, а член трётся о напряжённый пресс. Мокрые локоны прилипают к шее. Он что-то бормочет, и Леншерр переворачивает его, нависая сверху и двигаясь до спазмов в ногах. Эрик щекотно дышит в спину, и его щетина покалывает. Солнце светит прямо в глаза, и они слезятся, если не держать их закрытыми. Отрезвляет, но Чарльз все равно думает, что это похоже на рай. — Я не хочу на один раз, — любовник проводит носом до лопатки, целуя где-то под ней. — Это не на один раз, — отвечает он и, кажется, засыпает.