От ярости до ярости, или Кровь и вишня

      Стальное кольцо на лодыжке и тяжелая цепь, которая тянулась к решетке, мешали придумать хоть сколько-нибудь выполнимый план побега. Особенно в его положении. Восточники узнали о беременности сразу. Без мехов и многослойной одежды не заметить было невозможно. Она была слишком запущена, как они сказали, чтобы избавиться от ублюдка и не угробить при этом Диаса. Из этого вытекали две новости: хорошая и плохая. Диас нужен им живым. Но когда ребенок родится, то станет отличным способом давления: с его помощью восточники заставят Диаса выполнять их требования.       Восточники думали, что для омеги нет ничего важнее детей, что Диас будет ценить жизнь младенца выше собственного благополучия.       — Он будет кротким и послушным, — на отвратительном, изломанном южном наречии пищал восточник. Такой же, как все они — похожий на демона с издевательской улыбкой. Диас не мог отыскать в них индивидуальность, особенные черты, а те минимальные отличия, которые все же были, мгновенно стирались из памяти. — Он будет помнить, что от его поведения зависит благополучие его ублюдка. Он напишет письмо северному сопляку и велит согласиться на щедрые условия, предложенные Светлейшим Им­пе­рато­ром Ин Чжу, сопляк отдаст требуемые земли и даст свое ничтожное формальное согласие, чтобы он вышел замуж за Пресветлого Императора Ин Чжу.       «Он»       Только так здесь называли Диаса. На востоке у него не было имени и титула, голоса и даже взгляда. Ин Чжу так и не показался, чтобы увидеть пленника, только посылал переводчиков. Зато у Диаса была цепь с заколдованными узорами, которые, якобы, должны помешать его огненной магии, золотая клеть в лучших восточных традициях, соломенная подстилка и объедки еды со стола альф. Каждый раз приходилось решать, какое чувство сильнее: брезгливость или голод. Каждый раз приходилось помнить: Диас должен кормить не одного себя, но и сына. Потому что это сын южного принца. А южные альфы никому не отдают своих омег и детей.       Диас согласно кивнул в ответ на слова восточника. Разумеется, он использует шанс написать Леррою. И сделает это так, что сын сумеет увидеть его истинные мысли и желания между строк. Но сперва Диас должен понять, чего он хочет.       В нем боролись двое.       Один мечтал любить. Просыпаться от соленого морского запаха, шума волн и переклички чаек, лежать в постели и слушать дыхание любимого, пока тот спит. Выходить с ним на берег, где ступни утопают в мелком песке, где детский смех, где привкус любви на языке и следы страсти на теле, а глаза слезятся от красоты и счастья.       Другой Диас в грезах видел тронный зал, где колонны увиты плющом и подпирают небо, а витражи так прекрасны, что не верится, будто созданы руками простых смертных. И по левую руку от трона там будет еще один, которого нет сейчас и которого за всю историю южного государства никогда не было. Но у Диаса будет!       Этот другой омега не хотел быть равным своему альфе, что даже на Севере было бы странновато, на Юге над этим бы посмеялись, а на Востоке неприемлемо вовсе. Но нет. Этот Диас хотел быть равным королю.       Пока у него на ноге цепь, а из пищи одни объедки. Кто в его положении может молиться о чем-то, кроме спасения? Оказался бы здесь Джей, он бы стал шуметь, кидаться на восточников и оскорблять их, нарываться на тычки и зуботычины, он бы перегрыз цепь или отрезал себе ногу, лишь бы освободиться. Сын тратил бы уйму энергии на то, чтобы рассказать всем и каждому, как ненавидит их, что сделает с ними, когда придет его чудовище. Он бы не сомневался, что Стево спасет его.       Джей бы никогда не отвел взгляд и не покорился. Он бы ни за что не дожил до того дня, когда Стево и южное войско добрались бы сюда.       Переводчик ушел, чтобы бросить Диаса еще на сутки в одиночестве и тишине. Вместе с ним исчез мерзкий запах тухлой рыбы, и Диас улыбнулся. Он пересел удобнее и посмотрел на оковы, провел пальцем по узорам — местным письменам, которые он так и не сумел выучить.       Зачем так стараться, идти на ухищрения, чтобы не позволить Диасу колдовать, если только они его не боятся? Зачем бояться пленного омегу, запертого в комнате, которая больше напоминала камеру, с цепью короткой настолько, что он не мог приблизиться к окнам или двери?       На Востоке были свои божества и ритуалы, вера и ее служители. Может быть, заговоренные оковы и впрямь могли сдержать магию Диаса. Но он чувствовал — внутри разгорается пламя, набирает силу. Медленно, по капле возвращается после затянувшейся зимней спячки, долгих лет, проведенных на Севере и молитв Ледяному Господину.       Но, в конечном счете, Диас и не хотел сжечь дотла королевский дворец и столицу.       Он ждал.       Имре.       Потому что в его мечтах — и в прогулках по берегу, и в тронном зале — рядом был он.

****

      За сбор солдат отвечал Эммет и его отец — Грэйв. Они справлялись неплохо. Хотя бы потому, что северная армия была жалкой и малочисленной. Со всего Севера в столицу стекались альфы и беты, чьими главными достоинствами были физическая сила и преданность. Король позвал — и они пришли. Несмотря на то, что королю — девять, а его анатэ, ради которого все это происходит, — вообще южанин. Они пришли и теперь учились держать оружие, стрелять из луков и выполнять базовые построения.       Леррой наблюдал за суетой во внутреннем дворе со стены и не обернулся, когда услышал позади шаги. Отчасти потому, что еще раньше почувствовал резкий запах лекарственных трав, а так на всем Севере пах только один человек — лекарь Рурорг.       — Ты слишком старый, чтобы ехать на войну, — сказал Леррой, когда старик остановился рядом с ним. Год назад он еще боялся оставаться с лекарем наедине и мямлил, если приходилось что-то ему сказать. Но все это в прошлом. После того, как Рурорг вылечил его от жуткой хвори, которая едва не отняла у Лерроя жизнь, стало ясно — старик не причинит ему вреда.       — А ты сопляк, — прохрипел Рурорг.       — Я — король. Я не могу отсиживаться здесь, пока моя армия идет воевать ради моего анатэ.       — А я — лекарь. Без меня вы все подохнете еще по дороге от мозолей.       — Мы поедем верхом, — чуть улыбнулся Леррой.       — Значит, лошади подохнут.       — Я думал, ты врачуешь людей, а не животных.       — С тех пор, как я приехал на Север, ни один человек мне так и не попался. Одни бараны и ослы, — Рурорг криво усмехнулся, наблюдая за тем, как южный лучник Йерге пытается научить простых северян стрелять. Все равно что учить верблюда танцевать. — Ты позовешь на помощь Запад?       Леррой поджал губы. Он думал об этом и так ничего и не решил. Понятно, что если Имре не убедит короля Юга присоединиться к ним в походе на Восток, то северное войско раздавят в два счета. Все, кто не погибнет, станут рабами. В одиночку у них нет шансов. Но Леррой помнил, что когда к этим стенам пришли солдаты Штефана Непобежденного, Запад не откликнулся на зов о помощи. Джей писал им, но они остались глухи к их беде.       «Ну, конечно! Пусть твоя гордыня решает судьбу Диаса! Нет! Они не пришли тогда и теперь откажут! Незачем их упрашивать! Ты должен хотя бы попытаться! Ты должен искать союзников во всех, кто еще не стал твоим врагом! Но разве они не твои враги, раз бросили тебя, Джея и анатэ?»       — Я напишу королю Запада, — сказал Леррой.       «Может быть. Или нет»       — Кстати, с Востока пришло послание от Диаса, — Рурорг порылся во внутренних карманах шубы и достал запечатанный свиток.       — Почему ты мне сразу его не отдал? — Леррой выхватил свиток из морщинистых, скрюченных лап и взломал печать. Смотреть на почерк анатэ было радостно и больно одновременно.       — Я собирался тебя им шантажировать, если ты не согласишься написать Кармину, — Рурорг пожал плечами. — Что он пишет?       — Хочет чтобы я на все согласился, — тихо ответил Леррой. — Чтобы отдал земли и флот… Он наверняка писал это под давлением!       — Не исключено, что под диктовку, — Рурорг пожал плечами. — А ты думал, ему позволят писать, что он на самом деле думает? Его там бьют и насилуют каждый день. Уничтожают физически и моральн…       — Хватит! — Леррой не повышал голос, но цедил сквозь зубы. — Зачем ты это говоришь?       — Чтобы ранить твои детские чувства, конечно.

****

      Если оценить уровень принятия Имре своих братьев, то вывод получался неоднозначный. Больше всех ему нравился Барток, но теперь он мертв. Не так, как все считали погибшим Имре в то время, как он гнил в восточном плену, а окончательно и бесповоротно. Совсем и навсегда.       Эсту он знал всю жизнь и кое-как сумел с ним ужиться. К тому же, после их любезного отца он был объективно неплохим королем. Если бы не его патологическая жажда завоеваний, то даже надменную харю можно списать на родовую травму.       Стево? Ну, Стево — пиздюк. Всегда им был, есть и останется. Ну и что, что он главнокомандующий южной армией, женат и стал отцом? В отношении к нему Имре ничего не изменилось. Надоедливый поганец. Но он не ненавидел Диаса, а это огромный плюс по сравнению с Эстой. Стево был готов хоть сейчас поднимать войска, чтобы отправиться на Восток.       Им руководил праведный гнев и желание показать Джею, какой он герой и что без колебаний спасет его анатэ. О том, что Имре движет не совсем чувство благодарности, Стево не догадывался, как и о их связи с Диасом. Недоумок. Но что действительно оставалось большой загадкой — какие мысли были в голове у Эсты.       Имре думал, что брат будет только рад отправить солдат на Восток, закончить завоевание, получить новые земли и подданных. Это же с детства его любимая игра — «давай поработим весь мир». Но, казалось, Эста рад тому, что у Севера неприятности. И еще больше, что в беду попал Диас, которого брат считал по меньшей мере злобным колдуном, а вообще — источником всех мировых бед и его личных неудач.       — Это не какой-то северянин, Эста. Это южанин, который спас меня, — Имре держался холодно и сдержанно, хоть его невероятно злила вся ситуация и необходимость распинаться.       — Это же отличная возможность окончательно помириться с Севером. Почему ты упорствуешь? — непонимающе спросил потрясающе наивный Стево.       — Стево, я вообще не собирался мириться с Севером. Я хотел захватить Север и подчинить его себе. Чтобы потом, через пару лет, мой сын сидел на троне. Или хотя бы племянник, если бы ему удалось вырасти адекватным при таких-то родителях, как ты и твой супруг. Так что ты здорово нарушил мне планы с этой своей любовью. Я как-то не мог предположить, что ты так прогнешься под омежку и станешь марионеткой в цепких белых ручонках… Впрочем, вы оба нарушили мои планы, — Эста сложил руки на груди, показывая, что решение окончательное и обжалованию не подлежит. — Ну и что, что южанин? И что, что вытащил Имре? Он-то его спас, написав пару писем Востоку! Вот пусть и Имре поднапряжет свое красноречие и напишет своим старым друзьям несколько записочек. Но вести кучу народа только ради одного омежки, чей сын истрепал так много нервов всем южанам! Нет, нет, нет. Не в этой жизни южный король будет помогать своим врагам.       — Эста, — голос Имре стал на редкость мягким и тягучим. И это не предвещало ничего хорошего. — Ты кое в чем ошибаешься. Я тебя не прошу об одолжении. Я ставлю тебя перед фактом. Хочешь ты этого или нет, но армия пойдет на Восток. Армия подчиняется Стево, не тебе. И армия пойдет туда, куда он скажет…       — Да, это верно. Но вот только Стево подчиняется мне. И он не поведет никуда армию без моего приказа! — Эста уже начинал злиться, поэтому крепко сжал челюсти и встал с трона. Его голос взлетал к непомерно высокому потолку и норовил пробить его.       — В последний раз, когда он подчинялся твоим приказам, вы развалили мир и дружбу с Севером. Который Барток всю жизнь устанавливал! — Имре сделал шаг к Эсте, демонстрируя, что гнев брата его не пугает. Как и рост. Как и зубы, которые тот уже показывал.       — Даже, не пытайся попрекать меня Бартоком! Барток относился к Северу как к персональному экзотическому борделю! И мир этот получился только из-за того, что его там чудом не прибили за все его дела…       — Да, зато его убили на Востоке, где держали меня в плену восемь лет! И наш любезный брат палец о палец не ударил, чтобы хоть что-нибудь с этим сдел…       — Да потому что у меня были восстания! Я не мог все бросить ради идиотической мести…       — А восстания у тебя были, потому что ты завоевал себе территорий и нихрена за ними не следишь!       — Не смей меня осуждать!       — Как, блять, тебя не осуждать?!       Оба брата уже перешли на рык, и лишь Стево в недоумении стоял в стороне. Он понимал, что происходит нечто важное. Раз уж Имре забил на все свои слова, которые касались невмешательства. Раз уж Эста занервничал — а он занервничал. И самое плохое было то, что оба они сейчас неизбежно вспомнят про существование Стево. Нет, не для того, чтобы учесть его мнение, а для того, чтобы перетянуть на свою сторону.       — Флотом управляет Нтанда! Нтанда никогда не поведет корабли без приказа короля! А король ему такого приказа не отдаст!.. — Эста уже был морально готов к тому, что Имре не даст ему договорить и перебьет каким-то своим аргументом. Но Имре внезапно замолчал, оценивающе осматривая Эсту с головы до ног.       Ведь действительно.       Флот подчиняется королю. Главнокомандующий подчиняется королю. Весь Юг и все захваченные территории подчиняются королю. И, черт возьми, как же все оказалось просто! Имре чуть повернулся, чтобы краем глаза увидеть Стево.       — Ты поведешь армию на Восток? — негромко спросил он, но в этой оглушающей тишине его голос зазвенел, как будто разом разбились все витражи.       Стево сглотнул. Он знал ответ, но как его произнести, когда старший брат, который был рядом все эти годы, поддерживал и заменял всех, кого не хватало, который устроил самый счастливый брак Стево, пусть и крайне нелогичным образом, с такой яростью и капелькой надежды смотрел в упор?       — Поведу, — хрипло произнес он, для убедительности кивнув. Он не мог предать Джея.       То, что происходило дальше, заставило Стево едва ли не закричать. Он ожидал чего угодно, но не того, что Имре вытащит вечно голодный меч из ножен и замахнется им в сторону Эсты.