****
Тронный зал был темным и пустым. Шаги в нем превращались в эхо. Увитые плющом колонны пронзали высокий свод, а прилипший к небу большой круглый сыр, который северяне считали глазом своего божества Ледяного Господина, рассвечивал мраморный пол разноцветными бликами сквозь витражи. Через отверстие в потолке лунный свет озарял трон южного короля. У Диаса перехватило дыхание. Он не думал, как Бартоку удалось избавиться от охраны. Он медленно, чувствуя дрожь в коленях, шел сквозь мрак к свету. Как мотылек. Комната Бартока была светлой и захламленной. Но Диас сразу понял — это не хлам! Он с благоговением касался корешков книг, рассматривал рисунки и карты. С потолка свисали нити разноцветных бусин, словно стеклянный дождь. От легчайшего дуновения из окна где-то в комнате звенел колокольчик. Тонко, нежно, цепляя что-то в самой душе. Диас высыпал ракушки из платка на пол и уселся рядом. Инструментом для черчения карт проделывал в раковинах дырочки, пронизывал сквозь них свои волосы, как нити. Барток включился в работу и стал помогать. Только волосы из головы Диаса не выдергивал, а ждал, когда тот сам предложит, и всякий раз благодарил. Трон был холодным и жестким. Из старого, но дорогого камня искусной работы. Он помнил много поколений королевских задниц. Диас обошел вокруг, внимательно присматриваясь. Он заметил сколы и трещины, которые появились не от рук мастера и не от старости. Это следы чьей-то ярости и ненависти. Барток остался на расстоянии пяти шагов. Держа дистанцию с троном так же, как если бы на нем кто-то сидел. Бредовая мысль посетила Диаса. Он искоса взглянул на Бартока, помедлил мгновение — не запретит ли? — а потом сел на трон. — Я выгляжу глупо? — спросил Диас. Трон оказался слишком большим и, сев на него, Диасу показалось, что он меньше и бессмысленнее, чем обычно. — Скорее, неуместно. Кровать Бартока была мягкой и пахла им. Шелковое покрывало ласкало кожу. Диас никогда не лежал ни на чем столь же удобном и приятном. Это можно было сравнить только с мирным отдыхом на поверхности воды в тихой гавани. Когда полный штиль, и вода нежно обнимает, поддерживает, не дает утонуть. Диас лежал на спине и закрыл бы глаза, но ему хотелось видеть Бартока. — Как это называется? — принц стоял на подоконнике и прилаживал курительную трубку с навешенными на нее ракушками. Смастерили из подручных предметов. Диас даже не задумывался, насколько хорошо получилось. Он подсчитывал в уме, сколько раз за время работы случайно соприкоснулись их пальцы. — Музыка ветра. Осознание того, что Диас не на своем месте, что омеге и Огненному Жрецу нечего делать на троне, что невозможно придумать большей глупости, чем занять место Безумного короля, окатило ледяной водой. Разбудило мурашки на затылке и вдоль позвоночника. Диас фыркнул и поднялся. Поцелуй Бартока был горячим и жадным. Все глупое и невозможное растворилось в нем. Он разбудил мурашки на бедрах и пламя внизу живота. Диас застонал и поднялся.****
Когда он приблизился к храму, который оживили блики огня, превращая его в дышащее существо, на сердце стало легко и свободно. Теперь он дома, в безопасности. Стоило зайти внутрь, послышались приветственные мурлыканья, появились улыбки. Кто-то легко коснулся щеки Диаса, кто-то погладил по волосам, другой сказал, что в жаровне осталось немного еды, если Диас голоден. Да, все они были гаремом Огненного Хозяина, но здесь не существовало той конкуренции, что в обычных семьях. С другой стороны — стоит нарушить правила и запреты, и все, кто тебя вчера любил, сегодня становятся причиной твоей страшной гибели. Гибели Диаса, если они узнают, что он сделал. Диас присел рядом с Саммо и едва не уснул, положил голову ему на колени, наслаждаясь тем, как медленно и нежно он перебирал его волосы, то заплетая в косы, то расплетая. А ночью, когда кто-то накрыл Диаса и обнял со спины, делясь теплом, он опять вспомнил Бартока. И то, как принц горячо целовал его на мягкой кровати в светлой комнате под перезвон ракушек.****
— Это буква «А», как в слове «альфа», — объяснял Барток, расчерчивая палкой влажный песок. — В конце или середине слова она пишется вот так. Попробуй сам. Диас повторил за ним закорючку. Его утомляли уроки письма, но он сам попросил Бартока научить. А принц согласился. И поэтому теперь делал вид, что ему и правда интересно быть учителем, а не кувыркаться в воде или на песке. — Это буква «Б», как в слове… — «Бляди», — закончил за него Диас. — Или как в «балованная бестолочь», — улыбнулся Барток, наклонившись к лицу Диаса, дразня, но не целуя. Эта игра длилась у них уже давно. В конце концов поцелуй случался. Но всегда на прощание. И ничего больше. — Или «Барток». — Ты делаешь успехи, — одобрил принц. — Это буква «В», как в слове «влюблен». — Альфа Барток влюблен? — Диас понятия не имел, как написать все это предложение целиком, но старательно вывел первые буквы. Ему мешало пьянящее чувство в груди и туман в голове, которые появлялись всякий раз, стоило только Бартоку приблизиться к нему. — Да. — Куда потерялась буква «Г»? — Горячо влюблен. Диас мог видеть это в его взгляде. Барток не врал и не пытался соблазнить Диаса, чтобы залезть к нему между ног. Он ничего такого и не скрывал. С того дня, как они целовались в комнате принца, Диас знал: как только он позволит, Барток сделает следующий шаг. И еще то, что принц никогда не возьмет его силой. Они могли голышом нырять в прозрачную воду, потому что Барток хотел показать Диасу необычные кораллы или забавных цветных рыбешек, загорать на песке в лагуне, раскладывая ракушки по размеру и цвету, прижиматься друг к другу в тесной каморке, прячась от стражников, которые ловили то ли Диаса, то ли принца. И никогда рука Бартока не оказывалась там, где он не хотел ее почувствовать. И сейчас его ладони было самое место на бедре Диаса. — С Западом будет война? — сменил тему Диас. Он чувствовал в себе решимость сегодня пойти дальше поцелуев, но слишком этого боялся. А политика всегда сбивала романтический настрой с Бартока. — Эста и Имре делают все возможное, чтобы этого не случилось. Но отца не просто переспорить. Это давно было в его планах, и теперь закончились последние приготовления, — Барток вздохнул и сел рядом с Диасом, глядя на спокойную водную гладь, туда, где в порт плыли южные военные корабли. На них погрузят орудия и солдат. Совсем скоро о мирной жизни можно будет забыть. — А ты говорил с ним? — Я? — Барток улыбнулся. — Милый мой Диас, если на отца не подействовали доводы Эсты и аргументы Имре, то мне нечего ловить на этом поприще. — Ты сам сказал, они с ним спорили. А ты умеешь убеждать, — Диас всей душой ненавидел Безумного короля и желал ему смерти. Но раз пока этот мерзавец не планировал умирать, можно сделать хоть самую мелочь. — Я сотни раз видел, как ты забалтывал стражу, торговцев и приезжих. Ты великолепен в этом. Ты мог бы хотя бы попытаться. Барток снисходительно улыбнулся и погладил Диаса по щеке. Когда он делал так, Диас чувствовал себя неловко и глупо, как тогда на троне его отца. — Перенаправь его ненависть на что-то другое, — попытался в последний раз Диас. — На Огненных жрецов, например? — невесело усмехнулся Барток, сразу же обняв Диаса за плечи, чтобы показать, что никогда не даст его в обиду. Никому. — У твоего отца враги не те, кто ему действительно угрожает, а те, у кого есть течка. Но если бы жрецы были такими уж беззащитными, он давно всех нас бы истребил. Он не может, вот и срывает зло на других омегах. — Так он не зря вас опасается, и вы представляете угрозу для всего южного народа? — наигранно ужаснулся Барток, крепче обняв Диаса. — Жрецы умеют ковать оружие. Очень даже неплохое. И многие умеют им пользоваться. И еще делать взрывы. — Ты тоже владеешь мечом? — удивился Барток. — Нет. — Научить? — подмигнул Барток. Диас знал только одного альфу, который мог так легко общаться с Огненным жрецом, да еще и предлагать научить его пользоваться оружием, зная, что омегам на Юге это запрещено. — Научи писать. Буду слать тебе письма.