Побег

11.       Такси удалось поймать достаточно быстро. Несмотря на то, что укутанные в шарфы, шапки, куртки – нас все равно могут узнать. А лишней шумихи мне сейчас не нужно. Наверняка Софи пришлось немало разгребать за мою вчерашнюю оговорку. В такси мы молчим. Я всю дорогу наблюдаю в окно за пролетающим городом. Мне нравится кататься в машине по городу днём. Все такие занятые, куда-то бегут, а вокруг них такая красота. От неожиданного похолодания в условиях высокой влажности – деревья облеплены белыми кристаллами инея, от которого сейчас отражается солнце и иногда становится больно смотреть. Я отворачиваюсь от окна и вижу своего друга, который с глубокомысленным выражением лица тоже рассматривает пейзажи за окном. Солнце ему не мешает, он в солнцезащитных очках, и я не могу видеть его глаз, а значит, понять, о чем он думает. Морщинка пролегла между его бровей, видимо, он далеко в своих мыслях. Его левая рука покоится на сидении между нами. Я подсовываю свою руку под его ладонь и вновь отворачиваюсь к окну. Мы как раз въезжаем в тоннель, и я вижу, как ожило лицо друга, рассыпав свою каменную маску. Он вначале непонимающе посмотрел на наши руки, а затем на меня, очевидно, ожидая какого-то пояснения. Вот только ты его не дождешься, Джош. Он переключает свой взгляд на моё отражение в стекле, а я, хитро улыбаясь, высовываю лицо из высоко натянутого шарфа и показываю язык. Он расслабляется, смеется и сильнее сжимает мою ладонь.       Хороший день!       Попросим водителя остановить в паре кварталов от дома. И бредем до квартиры, в полной тишине, взявшись за руки.       Входим в здание через парадный вход. На ресепшене снова Альфред.       - Добрый день, Альфред! – здороваюсь я.       - Добрый день, мисс Лоуренс! – улыбается в ответ Альфред, - Вас не узнать.       Отлично, на это и было рассчитано.       - Добрый день, Альфред! – здоровается Джош.       - Доброго дня, мистер Хатчерсон! – также вежливо здоровается Альфред.       Мы еще обмениваемся парой любезностей с ним и поднимаемся в квартиру.       Пока мы едем в лифте, Джош поворачивает ко мне голову и спрашивает:       - Поэтому ты Бэтмен? – смотрит внимательно.       - И поэтому тоже! – улыбаюсь я и смущенно втягиваю голову в плечи, погружаясь в свой шарф.       Джоша очень веселит моя реакция, и он начинает смеяться надо мной.       Переступаем порог квартиры, снимаем обувь. Я с прищуром смотрю на друга:       - Кто первый добежит до ванной – тот и пойдет туда первым. – говорю я закусываю губу.       Бровь Джоша поднимается, он продолжает развязывать левый ботинок.       - А что будет, если мы добежим туда одновременно? – спрашивает он.       - Повторим сначала. – хмыкаю я.       - Победитель сегодня будет только один, - торжественно говорю я.       - Окей, - хмыкает, соглашаясь Джош, и в тот же момент срывается с места.       Я кидаюсь следом, и мы несемся по широкому пространству. В ванну ведут две двери: одна – из спальни, другая – из гостиной. Джош бежит в спальню, но там путь длиннее, я кидаюсь через гостиную. Перепрыгиваю через столик, но сбиваю стоявшую на нем кружку, перескакиваю через диван, и влетаю в ванну первая. Я победила! Дверь ванной неспешно открывается и я вижу абсолютно спокойного, в отличие от запыхавшейся меня, Джоша. На его лице все та же хитрая улыбка:       - О! Ты победила! Как жаль! – картинно восклицает он, всплескивает руками и картинно запрокидывает голову.       - Ты мне поддался!? – больше утверждаю, чем спрашиваю я. Мне не нравится, что меня провели.       - Джен, если ты не пойдешь собираться сейчас – мы можем опоздать в театр. – уже серьезно говорит он. – А я пока пойду, соберу вещи.       Уже почти закрыв за собой дверь, он заглядывает:       - Но ты все равно победила. – он подмигивает и закрывает дверь.       А меня как холодной водой окатило. Точно! Джошу же завтра надо уехать. И он не сказал насколько. Но это будет завтра. А пока я снимаю вещи и включаю теплый душ. Пока я нахожусь в душе, думаю, что надеть. Вариантов несколько и я мечусь между ними.       Когда я выхожу из душа, закутанная в халат и полотенце, Джош уже умудрился собрать вещи, и его чемодан и сумка стоят у дверей спальни. Тоскливо стало от этой картины. Хотя и неизбежно. Рано или поздно работа в Нью-Йорке будет окончена для меня или для него, и нам придется двигаться дальше. Мне отчего-то не захотелось, чтобы Джош снова так надолго пропадал. Вообще, не хочется чтобы он пропадал. Я приехала в Нью-Йорк как старая калоша – расклеенная, держалась из последних сил и ничего не могла с собой поделать. Как будто я вкус к жизни потеряла. Я с ужасом думала о поездке в Нью-Йорк. Мне казалось, что для меня нигде нет места в мире. Но в этом огромном городе я чувствую себя живой. Нормальной и нужной. Там, где за мной толпами не гоняются журналисты, поклонники, где не звонит мой телефон – я чувствую себя нужной. А что изменилось? А все изменилось – я осознанно пошла на обрыв связи с внешним миром. Я догадываюсь отсутствием журналистов на моём пороге. Софи не раз проворачивала подобные номера – нанимала актрису, похожую на меня и импровизировала. Так она путала следы, уводя от меня журналистов. Моя милая неугомонная Софи! И досталась же ей я – вот «повезло»! Так, я не о том. Я не хочу, чтобы Джош пропадал. Снова. Последний раз мы не общались четыре месяца. Четыре долгих месяца.       - Джен, ты в порядке? – меня трогает за плечо друг, и я вздрагиваю. Я определенно не в порядке.       - Я не хочу, чтобы ты уезжал, - говорю я с серьезным видом и больше ни слова не говоря, иду в гардеробную сушить волосы.       Джош еще какое-то время стоит глядя вслед, но затем идет в ванную.       Высушиваю волосы, накручиваю на крупные бигуди на липах, думаю уже о том, что будет уместнее для театра. Рассуждения над моими чувствами решаю оставить на потом. Очень своевременно становится вопрос о том, как нам добраться до театра и не быть узнанными. Мне может помочь только один человек. Не знаю почему, но я ему полностью доверяю и верю, что он сможет помочь. Иду в коридор и звоню Алану. Трубку снимают после третьего гудка:       - Добрый день, мисс Лоуренс, рад вас слышать! – почтительно в трубку произносит водитель.       - Добрый день, Алан! Я просила Софи договориться о нашем сотрудничестве с вами, и чтобы во время моего пребывания в Нью-Йорке, вы меня сопровождали в поездках. – начинаю издалека я.       - Да, все верно. Вопросы с моим агентством улажены, и до Рождества я работаю на вас. О, Софи, ты чудо!!!       - А сегодня вы уже работаете на меня? – спрашиваю затаив дыхание.       - Сегодня уже работаю, - я слышу, как Алан улыбается в трубку. О, какое это облегчение!       - Это просто отлично! Скажите, а у вас нет никаких дел сегодня? – решаю уточнить.       - Нет, до Рождества я работаю с вами, поэтому я к вашим услугам в любое время.       - Отлично! Я с другом сегодня планирую поехать в театр St. James, знаете где это?       - Пересечение сорок четвертой улицы с восьмой авеню?       - Да!       - Конечно, знаю. В котором часу нужно быть там?       - В семь начинается спектакль. А еще, я иду с другом, отношений с которым публика понимает неправильно, и я хочу спросить, можем ли мы как-то незаметно подъехать к театру? – для меня это очень важный момент, и довериться я могу только Алану.       - Понял вас, мисс Лоуренс! Я буду в вас в половину шестого. С театром что-нибудь придумаю. Благодарю Алана и отключаюсь. Иду в гостиную. Включаю планшет и пишу краткое письмо Софи, где благодарю за оперативность решения вопросов с Аланом и просто за то, что она такая замечательная. Время на сборы у меня чуть более часа, поэтому спешу обратно в гардеробную, где стоит мой туалетный столик. Я так давно не собиралась куда-то самостоятельно, что разучилась краситься. Мой стилист и визажист Марк пытался научить меня хитростям мастерства своего, но я его уроки нагло прогуливала – засыпая.       Решаю обойтись простым набором – тоном для лица, подкрасить ресницы, брови и бледную помаду для губ. Мне не надо отсвечивать сильно, поэтому мой наряд и макияж должны быть простыми, насколько это возможно. Выбор платья был мучительно долгим, но я определилась, что это будет темно-синее бархатное платье до колен с длинным рукавом, закрытое спереди и открытое на спине до лопаток. Выбираю темные колготки и черные кожаные ботильоны на невысоком каблуке. Очень удобные и изящные.       Слышу стук в дверь.       - Да, - откликаюсь я, убирая обратно в шкаф платья, час которых не сегодня.       В комнату входит Джош, второй раз за день вижу руга в одном полотенце. Он берет приготовленный костюм и удаляется.       Я быстро одеваюсь, распускаю волосы, которые мягким волнами обрамляют мое лицо. Делаю несколько движений руками, кое-где закалываю их на затылке, получается очень даже подходящая выбранному образу прическа. Еще раз кручусь перед зеркалом, оглядывая себя с ног до головы. Я вполне довольна. Выгляжу хорошо. Последний штрих – надеваю сережки, все тот же кулон Джоша. Теперь точно все!       Иду в ванную за духами. Сегодня выбираю легкий жасминовый аромат.       Джош ждет меня в гостиной. На нем темно-синий костюм: однотонные брюки и пиджак в мелкий серо-синий рубчик, светлая рубашка и бабочка. Вот уж номер! Одеться, так не сговариваясь.       Джош встает с дивана, выключает телевизор и подходит ближе, выставляя локоть для моей руки:       - Идём, - галантно предлагает он.       Я склоняю голову, вкладываю свою руку в его согнутую под локоть руку, и мы идем к выходу, где он помогает мне надеть пальто. Все действия сопровождаются учтивыми репликами типа: «позвольте вам помочь», «благодарю, мистер», «не соблаговолите ли» и тому подобное. При этом старались сохранять жутко серьезный вид, что нам не удавалось, и периодически давясь со смеху, все же пропускали смешок – другой. Выйдя из квартиры мы продолжали дурачиться: «дамы вперед», «только после вас» и тому подобное. Шутки продолжались до самой машины. В целях конспирации, Алан заехал на парковку. А мы, пользуясь обстоятельствами, позволили себе паясничать около машины.       В машине я представила Джоша Алану. Водитель приветливо улыбнулся и повез нас в театр. По дороге мы продолжили дурачиться и кокетничать друг с другом.       До места добрались почти вовремя. Алан остановил автомобиль позади театра.       - Здесь работает один знакомый. Он понимает, насколько важна частная жизнь, поэтому обратился к нему. Он вас встретит и проведет в мезонин, чтобы никто не видел, – говорит, обернувшись к нам, водитель.       - Но у нас билеты не в мезонине, а в третьем ряду, - возражает Джош.       - Третий ряд, мезонин – какая разница, кроме той, что вас там никто не побеспокоит и уж точно не узнает, – отмахивается Алан.       Мне никакой. Какая разница откуда смотреть спектакль. Если Алан обещает, что нас никто не побеспокоит – для меня это идеально.       Вероятно, почувствовав недовольство смены посадки Джошем, Алан поясняет:       - Мисс Лоуренс отметила, что ей важно, чтобы никто не помешал, а я воспользовался служебным положением друга, и достал вам места в мезонине.       Он старается говорить мягко и внятно, чтобы Джош почувствовал, что это было необходимо для безопасности обоих. Тем более что, я просила. Наконец, лицо Джоша смягчается, и это время, так как я уже вижу, как дверь черного хода открывается и оттуда выглядывает светловолосый мужчина. Алан видит это движение и замечает:       - Это мой друг Уорен. Он вас проведет и усадит на ваши места.       - Хорошо, - соглашаюсь я, - Большое вам спасибо, Алан! – от души благодарю я.       - Приятного вечера, мисс Лоуренс. Мистер Хатчерсон, хорошего вечера! – прощается с нами водитель, - я буду здесь вас ждать в девять двадцать.       Я еще раз благодарю Алана, Джош кивает, и мы выходим. Спешим в открытую дверь, где нас уже заждался Уорен.       - Добрый вечер, я Уорен! – приветствует нас светловолосый.       - Добрый вечер, Уорен, я Дженнифер, а это мой друг Джош, - зачем-то поясняю я очевидные вещи.       Светловолосый кивает:       - Идемте, я проведу вас. Я так полагаю, что верхнюю одежду предпочтете оставить при себе? Мезонин рассчитан на восемь персон. Но вы там будете вдвоем.       Так без приключений мы добираемся до своих мест в театре. В оркестровой яме закончили разогреваться, и к тому моменту, как мы занимаем свои места, в зрительном зале, окончательно гаснет свет, и начинает играть вступительная музыка.       Мы удобно устроились на втором ряду кресел в мезонине, откуда прекрасно видно сцену, но совершенно невидно нас. Представление очень яркое и красочное. Я поражаюсь игре актеров. Всегда считала, что в театре играть намного сложнее, чем в кино. У тебя нет права на ошибку. Действие здесь и сейчас. Ты чувствуешь персонажа постоянно, ты не можешь его не чувствовать. У тебя не будет дубля на переснять. Сплошное действие, поток чувств и эмоций, и меня захлестывает ими.       Конечно же, в завершение шоу, зал взрывается бурными овациями, мы тоже аплодируем. Я впервые за весь спектакль смотрю на друга, а друг заинтересованно смотрит на меня. Довольно улыбается и обращает свой взгляд на сцену. Когда зал пустеет, за нами возвращается Уорен, и уводит безопасным путем обратно. Предупреждает, что сегодня здесь пара журналистов, но хоть они и не по нашу душу, он их отвлёк, как мог. За что я ему бесконечно благодарна. Берем свои вещи, и следуем за Уореном вначале по полупустому фойе, а затем и по техническим помещениям театра к черному ходу, по которому пришли сюда.       На моё счастье, мы не встречаем ни единой живой души. Обычные звуки улицы – сигналы машин, разговоры людей.       На улице нас уже ждет Алан. Мы благодарим Уорена и спешим к машине. Усаживаемся на заднее сидение, и я благодарю Алана за помощь с походом в театр. Джош присоединяется, он тоже выглядит довольным, хоть все пошло и не так, как, видимо, он рассчитывал.       Обратную дорогу в машине царит торжественное молчание. Я, взяв Джоша за руку, как днем в такси, смотрю в окно, периодически поглядывая в отражении стекла на друга, который тоже с интересом изучает пейзаж за окном. И только наши руки на сидении и остаются сцепленными. Меня обуревают сильнейшие эмоции после спектакля. Мне кажется, что не столько действие на сцене взбудоражило меня, сколько живая инструментальная музыка. Слушать звуки вживую и то же самое в записи – не то же самое. Живая музыка словно дергает за ниточки твоей души, отчего бегут мурашки по коже, и картинку на сцене воспринимаешь острее. На таких моих размышлениях мы въехали на парковку к дому.       Тепло благодарю Алана, выбираюсь из машины, хочу сказать про завтрашнее расписание, но он показывает планшет, как у меня, и сообщает, что Софи его уже прислала. Киваю. Желаем друг другу хорошего вечера. Джош прощается с водителем, и мы идем обратно домой.       - Во сколько у тебя самолет завтра? – спрашиваю, когда поднимаемся в лифте.       - В три дня, – сообщает друг.       - То есть у нас еще и вся ночь впереди, - восхищенно говорю я.       - Да, - улыбается мне друг.       В квартире темно. Мы разуваемся, я отправляю Джоша на кухню за вином и бокалами, а сама иду за пледами и носками. Облачившись в носки и пледы, выходим на террасу, где пару дней назад я засыпала на закате. Пододвигаем друг к другу два деревянных шезлонга, так близко, что сидя напротив могли коснуться друг друга. Укутываемся в пледы с головой, сегодня прохладнее, чем в прошлый раз. Наливаем по бокалу красного вина. С первым же глотком по телу разливается тепло. Небо уже давно темно-синее, как мое платье. Звезд видно мало. Слишком много электрического света. Город, который похож на муравейник днём, ночью похож на цветной муравейник. Мы не спешим заводить разговор – у нас впереди целая ночь. Мне так и вовсе не хочется ни о чем говорить. Первым тишину нарушает Джош:       - О чем ты думаешь? – такой простой вопрос, а я не знаю, что ответить, все мысли из головы улетучились. Вино уже ударило в голову, так что язык у меня подразвязался.       - Думаю не об этом, но я сегодня поняла, что очень не хочу, чтобы ты уезжал, - наблюдаю за другом. В тени его глаза блестят и я уверена, в них отражаются звезды, которых на небе не видно сейчас. Я знаю, что, вероятно, мне не стоит говорить всего, что собираюсь, но между нами никогда не было недосказанности, как мне кажется. Я всегда была с ним честна.       - Продолжай, - говорит мне он и отпивает из своего бокала.       - Я ехала сюда ожидая выматывающего давления, напряжения, беготни. – рассматриваю огоньки, отражающиеся в заливе, - Мне снились кошмары, я плохо спала. На съемках был вообще ад. Я не высыпалась. Действовала почти механически. Без души, - смотрю на друга напротив, - И как же я обрадовалась, когда нашла здесь тебя, – я замолкаю, пытаюсь прочесть, что думает он. Но Джош молчит, и я продолжаю, - Ко мне вернулось то спокойствие рядом с тобой, которое было со мной на съемках игр. Я чувствую себя наркоманкой. И сейчас мне жутко оттого, что ты снова уедешь, а потом и вовсе пропадешь. Мы же до моего приезда сюда не виделись четыре месяца. Четыре месяца, Джош! – друг продолжает молчать и он вообще не шевелится, меня начинает это злить, но вино делает свое дело и язык уже несет во все тяжкие.       - Я скучала. Мы переписывались, но это было редко, и я скучала. Сейчас ты сидишь рядом и мне хорошо и спокойно. Я бы растянула этот момент надолго, но так не бывает, и завтра ты снова улетишь, - мне так горько и так жалко себя. Я останусь одна в Нью-Йорке. Одна – одинешенька. Да я готова разрыдаться от жалости к себе.       - Я вернусь, - голос Джоша звучит хрипловато, но уверенно, - по крайней мере, из этой поездки я вернусь в Нью-Йорк. К тебе, - с каждым словом голос твердеет и звучит более убедительно. Он недоговаривает. Он молчит, что это будет только до Рождества, а потом ему нужно будет вернуться домой, а затем… Кто знает, что потом он будет делать. Почти наверняка я уверена, что нас снова разбросает. Но сегодня не хочется думать об этом. Я хочу быть обнятой. А Джош, видимо, читает мои мысли, потому что в следующую минуту он распахивает свой плед и говорит:       - Иди ко мне, - почти шепотом.       Меня не нужно уговаривать, тем более что, я сама так хочу. Я пересаживаюсь на его шезлонг, обнимаю друга за талию и кладу голову на грудь. Его руки смыкаются у меня на спине. Сегодня я уверена, что он никуда не вырвется от меня, слишком крепко мы друг друга держим.       Больше мы не говорим. Только потягиваем вино, смотрим на залив и держим друг друга. В моей голове нет больше мыслей, а у Джош между бровей пролегла снова та глубокая морщинка. Я, глубоко вдыхаю знакомый аромат, и мои легкие наполняет аромат океана.