Побег

19.       Мы спускаемся на лифте, и на самом выходе Джош протягивает мне руку, я улыбаюсь, вкладываю свою ладонь и мы входим из лифта, а затем и из дома. Какое-то время мы просто бредем по улицам Нью-Йорка в тишине. Джош не выпускает моей руки, и со стороны мы похожи на обычную влюбленную парочку. Я хочу верить, что теперь, так оно и есть, но предстоит еще решить несколько важных вопросов, и в первую очередь на них ответить нужно мне.       Мои размышления прерывает голос друга:       — Возьмем такси?       — Давай, — соглашаюсь я.       Мы стоим на обочине и, махнув первой попавшейся желтой машине с шашечками — погружаемся в теплый салон. Джош называет адрес в паре блоков от квартиры, мы так уже делали однажды. И такси трогается с места. Всю дорогу мы по привычке молчим, но моя ладонь по-прежнему находится в крепкой руке друга. Кутаюсь глубже в шарф, пряча счастливую улыбу. Мне радостно и страшно одновременно.       Стекло автомобиля мокрое, от падающего и таящего снега. Яркие огоньки фонарей, вывесок магазинов, наружной рекламы, окон домов и магазинов сплетаются в причудливом цветном узоре на стекле, увеличиваясь и теряясь в призмах-капельках.       Через отражение в стекле бросаю взгляд на сидящего рядом Джоша. Он улыбается, глядя на меня. Интересно, он давно наблюдает? Замечая мой взгляд, улыбка друга становится шире, и он пытается спрятать ее, уткнувшись в шарф, но я замечаю смеющиеся глаза, которые ему некуда прятать. Прикрываю веки.       Такси останавливается, Джош рассчитывается, я по привычке благодарю водителя, и мы покидаем теплый салон автомобиля.       До дома мы бредем неспешно, взявшись за руки и растягивая этот момент. Мне хорошо и спокойно. Снег продолжает засыпать нас с новой силой. Падает и тает на ресницах друга, а он забавно смаргивает капельки воды, я снова тянусь к его лицу убрать влагу. Сейчас все происходящее между нами кажется ирреальным. Я уже вижу нашу подворотню, которая приведет напрямую домой, и мы спешим туда. Сейчас я даже рада, что не придется идти через холл и с кем-то разговаривать. Я боюсь, что это чудесное явление может разрушиться.       На лифте мы поднимаемся домой, проходим в квартиру, снимаем ботинки и верхнюю одежду. Все это происходит в звенящей тишине. Мне кажется, что я слышу, как капельки воды касаются пола, срываясь с нашей одежды. Мы обмениваемся неловкими взглядами, улыбками, как подростки. Я иду заварить чай на кухню, а Джош вытаскивает недоеденную пиццу и термос из рюкзака на кухонный стол.       — Сегодня, чур, я первый в душ, — говорит друг и устало улыбается. Перепад температуры явно не лучшим образом сказался на его самочувствии, и теперь я вижу темные круги у него под глазами. Он устал.       — Ну только сегодня, — с улыбкой добавляю я.       Он, устало, улыбается, и выходит из кухни. Я слышу, как он идет в гардеробную, а затем хлопает дверь ванной. Наливаю себе большую кружку травяного чая. Мне нужно успокоиться и отдохнуть. Облокачиваюсь наподобие подоконника на полутемной кухне, свет проникает только через окно от ярких фонарей сада. Мне нужна эта тишина сейчас, тем более зная, что в этой тишине я больше не одна. Я получила подтверждение своим мыслям и желаниям. Мои чувства взаимны, теперь нужно определить, что это за чувства, и что мне с ними делать. Одно понятно наверняка — я больше не хочу отпускать от себя Джоша. Надо придумать, как быть дальше, и какой уровень секретности будет у наших отношений. Признайся мы сейчас — это будет бомба. Мне этого не нужно. Я и так из последних сил держусь, чтобы не слать матом репортеров, сующих нос в мою жизнь. А тут такая новость. Нет, этого они не получат — это только наше.       Я тоже устала. Слышу, что дверь ванны хлопнула повторно, значит, Джош закончил там. Убираю оставшуюся пиццу в холодильник, мою кружку, и тоже иду в ванну, пользуясь дверью в гостиной.       В ванной влажный воздух пахнет иланг-илангом. Замечаю на стеклянной полочке над раковиной ванные принадлежности друга, и вторую зубную щетку в стаканчике рядом с моей. Сердце пускается галопом. А я понимаю, что так и должно быть. Теперь все на своих местах.       Стягиваю вещи, которые душат моё тело, и встаю под теплые струи душа. Под душем сердцебиение замедляется, я расслабляюсь и успокаиваюсь. За этот долгий день произошло так много событий, и я чувствую их груз даже после душа.       Выбравшись из душа, кутаюсь в привычный халат до пола и тихонько выскальзываю из ванной. В комнате полумрак, горит только один прикроватный светильник. Я слышу размеренное сопение друга. Видимо, он вырубился, едва коснулся подушки, и теперь спит, повернувшись лицом в мою сторону кровати, левая рука вытянута вперед. Иду в гардеробную за пижамой — шелковые шорты и топ. Температура в квартире позволяет так спать.       Стараясь не потревожить сон друга, ложусь на свою часть кровати и аккуратно придвигаюсь ближе почти касаясь вытянутой в мою сторону руки. Джош не просыпаясь, реагирует на мое присутствие, подсовывает правую руку под мою шею и притягивает меня ближе. Продолжает сопеть, уткнувшись мне в макушку. Я принимаю удобную позу, приобнимаю друга и утыкаюсь в шею. Левой рукой Джош поправляет одеяло, теплее укрывая мои плечи, и оставляет ее оберегать мой покой. Так мы и засыпаем в своей новой стадии.       С каждым вдохом аромата илан-иланга, я погружаюсь все глубже и глубже в свой океан.       Я вижу снова себя карабкающуюся по скале к маяку, но в этот раз погода ко мне благосклонна, и камни больше не норовят оцарапать мою кожу, я не опасаюсь соваться со скользких камней. Вокруг сухая и твердая порода, а теплый и ласковый ветер больше не грозит скинуть меня в океан, а помогает карабкаться наверх. И вот я уже вижу конец своего пути — маяк совсем близко. Я вижу его величие. Преодолев последнее расстояние, я оказываюсь на достаточно ровной площадке, которая из скалистой породы переходит в зеленый луг. Мне осталось пройти совсем немного до маяка, чтобы понять к чему я проделала весь этот путь. Дверь маяка отворяется и мне навстречу выходит фигура, я не могу ее разглядеть, так как ее заливает солнце. Прикладываю ладонь козырьком ко лбу…       И просыпаюсь. Закрываю глаза, я хочу знать, кто ждал меня на вершине, но сон уже покинул меня. В отличие от моей реальности. Открыв глаза, не сразу понимаю, что не так с ощущениями. Что-то изменилось. Прислушавшись, и слышу гулко бьющееся сердце у себя под ухом. И теплое дыхание на макушке. Приподняв голову, я вижу, что моя голова покоится на груди друга, видимо, мы всю ночь проспали в обнимку. Слегка потягиваюсь, и поворачиваю голову так, чтобы могла видеть лицо Джоша, он не спит, наблюдает за мной.       — Доброе утро! — улыбаюсь я.       — Доброе, — повторяет он. По глазам я вижу, что он так же как и я не может до конца поверить в происходящее.       — Давно проснулся? — мне надо знать.       — Некоторое время назад, — неопределенно отвечает друг. Он продолжает поглаживать мою спину рукой.       Переворачиваюсь на живот, а свою левую ладонь подкладываю под подбородок. Теперь я чувствую ладонью, как стучит сердце Джоша. Мы снова молчим. Сейчас не нужны никакие разговоры. Каждый думает о своём, и каждый понимает и принимает это. Мы просто наслаждаемся этим неспешным утром.       — Чем займемся? — спрашиваю я. Не каждый день выходные выпадают, а уж тем более совместные.       — А чем хочешь? — спрашивает Джош.       — Может, в кино? — предлагаю.       — Вначале завтракать, а потом решим, — предлагает друг.       — Это значит, что надо отсюда вылазить? — прячу лицо на груди друга, мне не хочется покидать это уютное, теплое место.       — Не хочешь завтракать? — удивляется Джош.       Надуваю губки и молчу. Я сейчас похожа на маленькую. А еще это выражение лица Джош называет утконосом. Так что сейчас я утконос! Утконос хочет завтракать, но не хочет вылезать из кровати. Есть еще вариант отправить за едой Джоша, но это значит, что его придется выпустить и отпустить от себя хоть и ненадолго. Ну, нет! На такие жертвы я не готова!       Затекшая рука и предвкушение завтрака заставляют меня все-таки оторваться от своего друга и вылезти из кровати. Соскальзываю на пол, и иду в ванну. Джош наблюдает за мной, облокотившись на левую руку, которой подпирает голову. Я смотрю на него с прищуром, и повторяю жест из каморки на студии — подношу указательный и средний палец к своим глазам, потом разворачиваю пальцы в сторону Джоша и тыкаю. Он смеется, и поднимает руки, снова падает на подушки. Быстро привожу себя в порядок в ванной: чищу зубы, умываюсь, причесываюсь. Выхожу из ванны, когда друг тоже уже выбрался из постели, и теперь потягивается.       — На сборы двадцать минут, — сообщает он мне.       — Ну, ты и копуша! — хмыкаю я, быстро удаляясь в сторону гардеробной. За что получаю ухмылку друга.       Из шкафа вытягиваю песочного цвета вельветовые штаны, зеленый свитер и удобные ботинки — самая удобная одежда для завтрака. Макияжа сегодня будет минимум — кожа устала от постоянного грима. Все как учил мой стилист — легкий тон для лица, глаза и брови, и бальзам для губ. В такую погоду без него сложно.       Пока я копаюсь со своим лицом, раздумывая, какие колкости буду говорить стилисту, когда он в очередной раз предложит мне чудо-уколы красоты. Брррр… Джош уже тоже умудрился одеться, и теперь сопит рядом.       — Все, все, все! Собрана, — капитулирую я, и мы идем на выход из квартиры.       Телефон я предусмотрительно оставляю дома. Несмотря на произошедшее признание накануне, сегодня мы ведем себя как обычно. Надеюсь, что мы идём верным путём. Погода сегодня достаточно теплая, поэтому вместо шерстяного пальто, я надеваю утепленную кожаную куртку, неизменные, шарф, шапку и очки для людных мест. Джош тоже в шапке, а еще он нацепил на нос очки без диоптрий.       — Что за фокус с очками? — задаю вопрос я.       — Мне бы не хотелось, чтобы слухи расползлись быстрее, чем… — он запнулся, — быстрее, чем хотелось бы.       — И ты думаешь эти стекляшки тебя спасут? — я скептически настроена.       — Я не думаю, а знаю, — широко улыбается друг.       Мне приходится верить на слово. Натянув шапку, очки и шарф до самого носа мы выходим из дома, едем на лифте до подземной парковки. Тут есть мой автомобиль, зачем-то купленный, но ездила я на нем от силы пару раз. Я даже неуверенна, заправлен ли он. Когда поворачиваю ключ зажигания, машина приветствует нас бодрым урчанием двигателя. Джош копается с музыкой, а я осматриваю салон на предмет знакомых вещей. Но машина выглядит чужой — здесь нет ни единой моей вещи.       — Где будем завтракать? — интересуюсь я.       — Iris Cafe! — торжественно восклицает Джош.       — Где это? — копаюсь я, настраивая навигатор.       — Колумбия Плэйс двадцать, — командует Джош.       — Вкусно? — уточняю я.       — Ну… там, конечно, пиццы нет, но в остальном вкусная, и не совсем полезная пища — все как ты любишь.       Кривляюсь, передразнивая его слова, про вкусную и нездоровую пищу. За что получаю тычок в плечо. Следующие десять минут мы боремся, тыкая друг в друга пальцами, куда попадем. Джош сдается первым:       — Всё, всё! Поехали.       Я еще немного копаюсь с навигатором, после чего, маршрут построен, и можно ехать. Оказывается, это совсем близко. Пойди мы пешком — уже были бы там. Но это неконечный пункт, машина нам еще понадобится.       Мы трогаемся и выезжаем с парковки. Я уже отвыкла водить сама, поэтому едем медленно, мне нужно время привыкнуть к машине, а уж тем более к городу. Хотя, это ненадолго ведь. Скоро мы вернемся домой, а там все знакомо.       Проехав несколько кварталов, паркую машину в карман, натягиваю шапку поглубже и выхожу из машины. В это воскресное утро на улице малолюдно. Заходим в зеленую дверь, брякает колокольчик, мы осматриваем полупустое заведение, в поисках уютного места для завтрака.       Обычно, я не сижу около окон, но в витрине стоят высокие комнатные растения, и эта идея не кажется мне такой уж и плохой. Располагаемся за одним из двух столиков около окна. Кроме нас в кафе молодая женщина с ребенком лет двух. Она поглощена своим сыном, который агукает в перерывах между ложками каши, которой его кормит мама. Малыш послушно кушает и корчит забавные мордочки, когда в каше попадается кислая ягода.       Джош проследил за моим взглядом, а теперь загадочно смотрит на меня.       — Уж не задумала ты ребенка завести? — не менее загадочным тоном спрашивает друг.       Я отрываю взгляд от этой парочки, и теперь мое внимание приковано только к Джошу:       — Тебе есть что предложить? — с вызовом говорю я.       — Я подумаю над этим, — довольно улыбается друг, а потом заливается смехом. Я смеюсь вместе с ним.       К нам подходит официант, принимает заказ. Я сижу почти спиной к официанту, так что узнать меня он, как мне кажется, не может, а Джош умничает в своих очках. На нем свитер классического кроя, и он что-то сделал с волосами, но я пока не могу разобрать что. Выглядит он интеллигентно, а не как обычно.       Заказ нам приносят быстро. Все время, пока ждали свой завтрак, мы гадали, как зовут маму и малыша, откуда они, и где их папа. Истории были от банальных, до самых фантастических. В отличие от вчерашнего вечера — сегодня мы болтаем как безудержные, смеемся и что-то придумываем. Давно я не испытывала такой легкости.       Наконец-то мне приносят тосты с красной рыбой, запеченные овощи, черный кофе и панкейки с ежевикой. У Джоша более замысловатое блюдо — ему принесли скворчащую сковородку с чем-то цветным под чем-то белым. Он уверяет, что это вкусно и предлагает попробовать. Это не похоже на нездоровую кухню. Я доверяю ему, что это и права вкусно, но предпочитаю не проверять. Едим мы в тишине, и только мелодия, играющая в кафе, служит нам аккомпанементом.       Покончив с едой, я с трудом могу дышать. Предлагаю пойти прогуляться, взяв с собой еще кофе до парка у пятого пирса. Мы расплачиваемся, оставляя щедрые чаевые, и верим, что остались неузнанными, покидаем заведение. Бредем по украшенным улицам.       — Ты на Рождество будешь с семьей? — спрашивает меня Джош.       — Как и каждый год, — улыбаюсь я, — А ты? — задаю встречный вопрос. Хотя, ответ я уже знаю.       — И я с семьей. Воображаешь, какой шум поднимет мама, если я не приеду на Рождество?! — смеется друг. Я согласно киваю. Рождество — это семейный праздник. А Мишель настоящая хранительница очага, и любит соблюдать традиции.       Погуляв по набережной некоторое время, получив солеными брызгами в лицо, которое тут же начало щипать на холодном ветру, мы решили вернуться к машине и решать, что делать дальше.       Возвращались к машине тем же путем, которым пришли на пирс.       — Давай поедем в Центральный парк, там утки и рождественская ярмарка? — предлагаю первую же идею.       — Забавно, что уток ты все равно на первое место поставила, — смеется друг, но идею поддерживает, и мы ускоряем шаг к машине.       По дороге мне приходит в голову еще одна идея — купить хлеб уткам поблизости.       Мы находим магазинчик бакалейщика, покупаем хлеб и разной зелени, Джош гуглит, что из ассортимента магазина могут есть утки. У уток тоже может быть праздник. А мне приходит в голову еще одна мысль — купить небольшой подарок Милли. Она все-таки милый ребенок, хоть и бесконечно печальный. И серьезный. И очень смышленая. Озвучиваю свою идею Джошу. Он предлагает подарить ей книгу. Ищем ближайший книжный. Находим в паре кварталов от нас и отправляемся туда, по дороге решая, какую книжку подарить. Перебираем разные варианты, пока Джош не озвучивает вариант, который у меня самой вертелся на языке.       — Давай подарим ей «Голодные игры» и подпишим от себя, — круто услышать свои мысли от другого человека. Но есть то, что меня, на первый взгляд, смущает, а на второй уже не очень. Меня смущает, что узнай кто об этом подарке — поползут слухи, которые и так ползают. А с другой стороны, если бы Милли было угодно — уже бы рассказала, она вперед нас догадалась о наших чувствах. Я все больше убеждаюсь, что подарок неплох. Поэтому в магазине покупку совершаем предельно быстро, по пути мне попадается еще раскраска с набор магических карандашей (по крайней мере, так гласит упаковка). Идем к машине, где подписываем книгу, добавляя от себя слова поздравления. Не знаю, прочтет ли ее Милли когда-нибудь, понравится ли она ей, но мне сейчас кажется, что это хорошая идея. Подписав книгу, возвращаемся в магазин к отделу упаковки подарков, где все покупки заворачивают в красивую бумагу и цепляют нарядные банты. Довольные покупками идем к машине. Должна признать, что идея с очками Джоша работает, его еще никто не узнал, хотя он не так уж и скрывается. С его щетиной, зачесанными набок волосами, свитере (где он только его взял?) и этих очках он мало похож на себя. Лишь однажды на улице к нему обратилась молодая девушка, спросила он ли это, на что Джош, смутился, и сказал, что его иногда путают, но до такого красавчика как Джош Хатчерсон ему далеко. Контору чуть не спалила я, которую вначале обуяла паника близкого раскрытия, но понимая, что на меня не обращают внимания, отошла чуть в сторону и наблюдала за этим скромным спектаклем. В итоге, девушка, извинилась и попыталась уйти, а Джош вдогонку пытался неловко всуропить свой номерок телефона, но та быстро ретировалась. А я уже ржала в голос, согнувшись пополам. Оставаться неузнанным в толпе ему получалось лучше, чем мне, которой приходится втягивать голову в шарф, от этого чувствовать себя столетней черепахой.       Путь до парка я доверила Джошу, который, думаю, лучше справится с задачей. Снова построили путь на навигаторе и тронулись. Джош за рулем, я отвечаю за развлекательную программу — переключаю радиостанции. Ищу музыку под наше настроение. Передвигаться также ловко, как Алан нам не удается, и даже в воскресенье мы умудряемся постоять в пробке. Музыка меняет ритм, жанр, страну. Мы подпеваем всему, что узнаем. Всю дорогу дурачимся в машине, насколько это может позволить пробка.       Наконец, спустя полтора часа, добираемся до возможного места парковки, откуда по моим ощущениям недалеко до пруда, и оставляем автомобиль, забрав оттуда хлеб и зелень для птиц, и подарок для Милли.       Широкими быстрыми шагами идем к пруду. Издалека вижу, что пруд одинок. Милли нигде не видно. Зато утки, завидев нас, заметно оживились. Мы крошим им хлеб, кидаем зелень, к которой они относятся вначале настороженно, а затем начинают носиться за зелеными листиками, кружащимися на воде.       Мы почти не говорим, только сопим в унисон рядом. Решаем соревноваться: катаем небольшие шарики из хлеба и кидаем кто дальше в воду. Утки поддерживают игру и послушно несутся всей гурьбой за комочками хлеба.       Хлеб закончился. Утки потеряли к нам интерес. Милли не объявилась. Смотрю на часы, обычно в это время я ее здесь видела, но вот уже второй раз ее нет. Возможно, она с семьей куда-то уехала. Через несколько дней Рождество и некоторые семьи так делают.       — Идем на ярмарку, — предлагаю я Джошу. Он соглашается и протягивает мне руку, в которую я с радостью вцепляюсь. Теплая ладонь с замерзшими пальцами друга обнимаю мою руку, а я своей ладонью пытаюсь согреть его пальцы. Так и идем.       Перед ярмаркой я вновь натягиваю шарф до самого носа, и шапку спускаю почти до самых глаз. Мы бредем по аллеям, раскрашенным цветными огоньками гирлянд и нарядными ёлочными шарами. Мы бродим по ярмарке, от палатки к палатке с разными штуковинами — в основном это штучные изделия ручной работы, сувениры. Мне нравится их рассматривать, но скупать все подряд я не готова. Мы просто гуляем и рассматриваем интересные предметы.       К вечеру в воздухе начинают кружиться снежинки, а на ярмарке заметно прибавляется народу, тогда мы уходим и идем вглубь парка. У нас нет конкретного направления, мы просто бредем, куда вздумается. За все это время никто из нас не решался заговорить — это было ни к чему. Я ощущала покой и защиту. Лицо Джоша выглядело расслабленным и умиротворенным.       Когда я почувствовала, что начинаю замерзать — мы поспешили к машине. В машине к нам вернулась привычная беззаботность, мы снова начали болтать на самые разные темы, как будто не виделись много лет. По дороге решили заехать в супермаркет за ингредиентами для фондю и устроить сырный праздник дома. Ориентируясь по навигатору, нашли по дороге домой подходящий супермаркет. Взяли все необходимые ингредиенты и вина. До дома добрались относительно быстро. Пока что день проходит хорошо, и я довольна всем, кроме того, что не увидела Милли. Надеюсь, я еще ее увижу до отъезда.       Забираем вещи и поднимаемся на лифте в квартиру. Решаем устроить мини пикник в саду, снег и температура близкая к нуля нас мало смущает. Пока Джош варит глинтвейн, я режу сыр, разогреваю вино и смешиваю все это со специями. Кухня моментально наполняется чарующими запахами, от которых скручивает желудок, а рот наполняется слюной. К сыру мы взяли сыр — то есть в сыр мы будем макать сыр. Когда все готово, собираем это на небольшой поднос, снова одеваемся тепло и спускаемся на лифте в холл. На ресепшене сегодня другой дворецкий, не Альфред. Сегодня я не Бэтмен. Сегодня я Джен. Приветливо киваем дворецкому, и весело звеня приборами на подносе, идем к выходу в парк. Дворецкий интересуется, включить ли нам тепловые пушки, на что мы с радостью соглашаемся.       В парке кое-где лежит снег, но мы выбираем уютное местечко рядом с одной из тепловых пушек и рядом с ельником. Раскладываем на скамейке свой нехитрый ужин. Джош наливает нам по бокалу ароматного напитка, я нанизываю кусочки хлеба и сыр на шпажки. Мы принимаемся поедать этот кулинарный шедевр. С утра мы ничего не ели, хотя весь день провели, бродя по парку. Только теперь я могу не прятаться в свой шарф, а Джош снял очки и вновь привел волосы в состояние хаоса. Теперь он похож на моего друга и человека, которого я люблю.       Когда чувство голода отходит на второй план, появляется другое чувство.       — Что будем делать, Бэтмен? — спрашивает меня захмелевший друг.       — Целоваться, — говорю я, и тяну за ворот улыбающегося друга к себе.