Побег

20.       Теплое дыхание сменяется не менее теплыми влажными губами. Улыбка не сходит с наших лиц. Меня обдают брызги соленого океана, они касаются моих губ. Нос щекочет от запаха сыра со специями, и еще одного дурманящего запаха, без которого я не могу спать, не могу работать, не могу, кажется, больше жить. Поцелуй тягучий, медленный и вкусный, я не в силах оторваться надолго. Меня качает на волнах, лаская мое тело и разум. Мне нужна секунда, чтобы взглянуть на улыбку друга и снова прильнуть к его губам. Мы не торопимся. Нам некуда спешить. Мы не касаемся друг друга ничем, кроме губ — сидим друг напротив друга, оседлав верхом скамейку, я опираюсь руками перед собой, и тянусь к Джошу. Он повторяет за мной, и его пальцы едва касаются моих рук на скамейке. Также как накануне вечером мы боимся делать лишние движения, чтобы не потерять момент. Мы целуемся. Мы узнаем друг друга. Мы целовались много-много раз до этого, но тогда это было для фильма. Сейчас мы целуемся для себя. И это кружит мне голову. Я столько упустила. Это нотка сожаления прокрадывается горечью в наши неспешные поцелуи, и я тяну руку к шее друга, поглаживаю ее, большим пальцем нащупываю бешеный пульс, отстукивающий сердцем друга. От моего большого пальца начинает течь огненная лава, которая через мгновение накрывает все тело, а я, притянув друга ближе, лишаю последних остатков кислорода. Поцелуи из невинных и тягучих превращаются в быстрые рваные и очень горячие. Он уже давно тянет меня за талию к себе, сильно сжимая ткань куртки. Я знаю, что мне нужно сейчас, поэтому первая разрываю поцелуй:       — Идём домой, — почти шепотом выдыхаю в губы другу.       Он поднимает на меня сияющие в полумраке глаза, делает несколько вдохов-выдохов, и задает вопрос, ответ на который, мне кажется более чем очевидным:       — И что дальше? — так же шепотом повторяет он. Мы по-прежнему сидим в той же позе, между нашими лицами лишь несколько сантиметров. Его вопрос пронизан интересом. Это не издёвка, не сарказм, не шутка. Он спрашивает, потому что хочет знать. Его глаза пытаются что-то прочесть на моем лице.       — Дальше я стяну с тебя вещи, а ты с меня, — мурлычу я, делая ход конем. Мне нужно определить, куда двигаться дальше, — И мы наверстаем все, что упускали все это время.       — А что будет потом? — не сдается Джош. Он что прямо сейчас хочет поговорить об этом?! Прямо сейчас, когда я ему отдаю всю себя?!       Я понимаю, что момент потерян, друг настроен решительно выяснить мои планы. И он не придумал ничего лучше, чем делать это сейчас портя такой момент. Начинаю злиться на него. Отвожу глаза и отстраняюсь.       Мы сидим молча, разглядывая сад. Я чувствую себя отвергнутой. И мне уже так жалко себя.       — Джен, — зовет друг, — Пойми меня правильно. Лиам мне рассказал, что на днях виделся с тобой и сдал меня с потрохами. Потому что, по его словам, «до тебя дошло». И то, что ты сейчас предлагаешь — это серьезно для меня. Для меня это надежда на нечто серьезное и длительное. Я уже сыт по горло романами на пару месяцев, отношениями на расстоянии, и прочими выкрутасами. Я так долго старался быть тебе другом. Загасить в себе всякую надежду на возможные отношения. Я не скажу, что у меня получилось отлично, потом что последний месяц, что мы живем рядом, разрушил все, что я возводил вокруг себя ранее. Я не хочу делать себе и тебе больно. Поэтому я хочу знать что дальше? Я хочу знать, в качестве кого ты хочешь видеть меня рядом с собой, и как долго?       Все это время я не смотрю на него, рассматриваю сад, но ловлю каждое его слово. И понимаю, он прав. Чего хочу я? Чтобы он был рядом! Но хочу ли я это навсегда? Наверное. Я не знаю…       Я молчу, а он продолжает:       — Мы встретились, мы были юны, а ты была такая потрясающая… — он запинается, — Я хочу сказать, что ты и сейчас сногсшибательная, но тогда все было просто, и сложно одновременно. Пока ты встречалась с Ником я то терял надежду, то находил ее снова, но я знал, что для тебя я только друг. Поэтому нынешние перемены меня застали врасплох. Я знаю, чего хочу я, но не знаю, чего хочешь ты.       Эта фраза звучит для меня как пощечина. Как будто я легкомысленная. Стоп! Это Джош. Он знает, что я не такая. Он знает, какая я. Я не имею права злиться. Он же ни в чем меня не упрекает. И его слова логичны. Поддайся он порыву, возможно, мы бы жалели потом об этом. Смогли бы мы, если ничего не получится, остаться друзьями?       — А чего хочешь ты? — тихо спрашиваю я, по-прежнему на него не глядя?       — А это я скажу тебе, когда ты решишь что со мной делать, — грустно улыбается друг. От этой улыбки щемит в груди. На него невозможно злиться, когда он так прав.       — Спасибо, — выдыхаю я. Не готова откровенничать как он, но я благодарна ему за его открытость. Он настоящий друг и только что это подтвердил, — Ты мне дашь время разобраться в этих тонких материях? — смотрю в его темные глаза.       — Сколько потребуется, — так просто говорит друг, — Теперь идем домой? — его тон снова беззаботен, как будто не было между нами всего этого разговора.       Собираем со скамейки свои вещи. На улице совсем стемнело, и в саду уже вовсю горят фонари. Возвращаемся по ковру из пушистого снега, который успел нападать, пока мы притаились в своём еловом убежище. Возвращаемся в квартиру тем же путем — через холл. Дворецкий, замечая нас, интересуется, не пожелаем ли мы вернуться в сад — выключать ли ему тепловую пушку. Я подтверждаю, что сегодня в сад мы больше не вернемся. Мы благодарим его, прощаемся, и поднимаемся на лифте в квартиру.       В голове рой мыслей, но сейчас я не могу дать им волю. Я должна подумать одна, когда его нет рядом, чтобы ничего не сбивало моих мыслей.       Относим остатки еды на кухню. Чувствую ужасную усталость, мы ведь целый день гуляли, да еще и этот эмоциональный разговор.       Хочу прилечь. Это я и делаю. Иду в спальню и ложусь в одежде поверх покрывала. Слышу шум воды в ванной. У меня есть несколько минут проанализировать день. Но я не хочу этого делать. Я устала, но спать не хочу. Лежу на спине и разглядываю высокий потолок. Джош выходит из ванной. На нем та же одежда, в которой он сегодня проходил весь день. Повторяя за мной, он ложиться на кровать поверх покрывала, и начинает рассматривать потолок. Я поворачиваю к нему голову, пытаюсь понять, о чем он думает. Но у меня это не получается, поэтому я задаю вопрос напрямую.       — О чем ты сейчас думаешь? — мне, правда, интересно, что думает, а, главное, что чувствует сейчас друг. Мне страшно узнать, что я его расстроила.       Джош молчит пару секунд, затем вначале поворачивает голову в мою сторону, а после ложится на левый бок. Я повторяю его движения. Сейчас мы как отражения в зеркале — лежим друг напротив друга, подложив руки под головы, и улыбаемся. Я почти не дышу — жду его ответа.       — Я думаю, что сегодня был чертовски длинный и невероятно прекрасный день, — широко улыбаясь, произносит друг.       Кислород снова поступает в мои легкие, и я улыбаюсь уже не так нервно.       — А я думаю, что чуть не провалилась на месте, когда та девушка тебя узнала! — смеюсь я, — А потом чуть не лопнула со смеха, когда ты со своим номером телефона за ней погнался.       Так мы и болтаем всю ночь, лежа на кровати лицом друг к другу, вспоминая события дня, делимся эмоциями, вспоминаем совместные съемки и туры, говорим о семьях, по которым скучаем. Я много говорю о племяннике, вспоминая прошлый приезд, когда вся семья собралась в доме родителей. Болтаем о значимых и малозначительных вещах. Но мы не касаемся больше темы в саду. Она есть, и ее нет между нами одновременно. У меня есть время подумать, и друг соблюдает эту договоренность.       Когда небо сереет за окном, я прислушиваюсь к размеренному сердцебиению рядом, и слышу звуки прибоя. Я между небом и землей — на высокой скале, по которой так долго карабкалась. Надо мной высокое небо пронзительно голубого цвета и редкими облачками. В вышине кружат чайки, а прямо передо мной зеленый луг и маяк. Но меня никто не встречает, зато замечаю, что дверь открыта. Очевидно, мне туда. Но прежде чем войти в помещение маяка, решаю обойти его вокруг. Моя рука скользит по шероховатой поверхности, покрытой толстым слоем облупившейся краски, местами обвалилась штукатурка, и теперь видна кирпичная кладка. Но, несмотря на все эти недостатки, заметно, что за ним ухаживают, следят, окрашивают и восстанавливают фасад. Все окна целые, а из трубы, торчащей из стены, клубится дым. Я отчего-то знаю, что меня ждут, но я пока не тороплюсь туда. Задираю голову и смотрю как маяк, важно подбоченясь, упирается в небо. Вновь возвращаюсь к входу в маяк, толкаю дверь и прохожу в небольшое, но уютное помещение, очевидно, для жильцов оно служит гостиной, чуть дальше замечаю кухню. Интерьер в американском колониальном стиле. Мебель простая, но подобрана со вкусом. В доме приятно пахнет. Пахнет уютом и безопасностью. Мне кажется здесь все смутно знакомым. Знаю, что на втором этаже 2 небольшие спальни, а на третьем и четвертом библиотека и кабинет. На каминной полке замечаю фотографии детей. Они обнимают собаку и смеются, бегут с воздушным змеем наперегонки. Здесь живет счастливая семья, это излучает практически каждый предмет в доме. В проеме кухни я вновь замечаю невысокую мужскую фигуру, он облокотился на дверной косяк, улыбается, совей обворожительной улыбкой, а из-под его темной челки на меня смотрят смеющиеся карие глаза моего друга. Я поворачиваю голову снова в сторону фотографий на каминной полке, и теперь я вижу, что на всех фотографиях с детьми присутствуют и взрослые — молодая блондинка-женщина смеется вместе с маленькой девочкой, зажмурившись, когда большой лабрадор лижет ее лицо. На другом фото брюнет-мужчина, который бежит впереди с воздушным змеем, а его догоняет ужасно похожий на него мальчуган — лица обоих обращены в сторону камеры. Я и Джош. Сердце ускоряет ритм. Это ответ! Это ответ?       Океан отпускает меня в реальность. Открываю глаза. Я в своей квартире, в своей постели, в своем мире. Сердце колотится, как будто я пробежала марафон. Поворачиваю голову в сторону своего друга, но постель пуста. Вокруг тишина. Ни звука не разносится по квартире. Вскакиваю с кровати. Мне приснилось только это, или вообще все?! Мечусь по квартире, не знаю за что схватиться, кому позвонить, чтобы понять, где правда, а где вымысел. Позвонить! Точно! Надо позвонить. Ищу свой телефон, игнорирую входящие сообщения и пропущенные звонки — все потом. Набираю номер друга. Только он способен внести ясность в мою действительность, и в случаи фиаско, не сочтет за сумасшедшую.       Гудок идет, но он не берет телефон. Зато квартира наполняется какой-то неизвестной мне мелодией. Иду на звук. Кажется, это из ванной. На всякий случай стучу, и, выждав пару мгновений, открываю дверь. Из груди вырывается облегченный выдох — вторая зубная щетка с моей в стакане, мужские туалетные принадлежности, бутыльки с туалетной водой — это не моё! Замечательно!       В тот момент, когда я разбираюсь со своей реальностью, хлопает входная дверь. Выбегаю из ванной, и через гостиную несусь к входу. У дверей Джош не торопясь стягивает ботинки и куртку. У его ног я вижу пакеты с едой, и чувствую аромат свежей выпечки. Мне нужно убедиться, что это не иллюзия. Беру себя в руки, но как только друг поднимается на ноги, сняв второй ботинок, кидаюсь ему на шею. Он растерянно обнимает меня, успокаивающе поглаживая по спине.       — Я думала, ты мне приснился! — выпаливаю я.       — Что?! — пучит на меня глаза Джош отстраняясь.       — Мне приснился сон, я проснулась, а тебя нет, и мне показалось, что все нереально было! — я хочу получить опровержение своей догадке. Я хочу подтверждения, что все реально.       — Я оставил записку, — хмыкает Джош. Его забавляет мое поведение. Не буду рассказывать про сон!       — Раз ты такая соня, — улыбается друг.       Оставил записку — всё, я в своей реальности. Отпускаю друга.       — Что в записке? — спрашиваю я.       — Что я пошел в пекарню за завтраком, — говорит друг и помахивает ароматными пакетами у меня перед носом.       Выхватываю один пакет, быстро распаковываю и засовываю туда нос. Пахнет так, что я уже капаю слюной на пол. Хватаю Джоша за руку и тащу на кухню. Вытаскиваю один круассан, и в три укуса запихиваю его в рот. Начинаю варить кофе, пока Джош достает ингредиенты для завтрака из холодильника — масло и джем. Раскладывает на тарелке еще горячие круассаны, деля их на с начинкой и без.       — Унеси их скорее отсюда, — молю я, — А то кофе я не дождусь!       Дразня, друг проводит тарелкой с круассанами у меня перед носом, но когда я уже хочу схватить еще один — резко отскакивает с тарелкой назад и, смеясь, покидает кухню.       Я буквально отсчитываю секунды до готовности кофе — чтобы хватило на две чашки, которые я уж подготовила — налила сливки и добавила немного сахара. Капли падают ужасно медленно! Но вот уже кофе готов, и я спешу в гостиную к завтраку с двумя чашками кофе. Я все еще во вчерашней одежде, в отличие от моего друга, который успел принять душ и переодеться. От него снова приятно пахнет иланг-илангом. Мы завтракаем под размеренное бурчание телевизора.       Когда я прожевываю последний кусочек круассана и ставлю пустую кружку на стол, Джош задает вопрос, на который я не хочу отвечать:       — Так что тебе приснилось? — как бы, между прочим, спрашивает друг, но я-то знаю, что он не задал вопрос сразу, и терзался любопытством, позволяя мне доесть. Потому что сытая я сговорчивее. Решаю удовлетворить его любопытство.       — Я добралась до маяка, и узнала, кто меня там ждал, — спокойно говорю я.       — И кто тебя там ждал? — с интересом спрашивает друг.       — Ты, — просто отвечаю я. Я наблюдаю за его реакцией. Он приятно удивлен, хоть и пытается всеми силами скрыть это. Да я просто вижу ликование и запускаемые воздушные шарики у него внутри.       — И что это значит? — нарочито серьезно спрашивает друг.       — Откуда мне знать, — решаю перевести все в шутку, — Сидишь себе в маяке, спустил косы до самой земли, да песенки поешь, Рапунцель двадцать первого века. Джош смеется. Я смеюсь. Опасный угол миновали. Звонит мой телефон. На экране Софи.       — Привет, — здороваюсь я вместо «алло!».       — Привет, Джен! — щебечет в трубку Софи, Джош поднимается, и начинает убирать остатки нашего завтрака, — Надеюсь, тебе удалось хорошо отдохнуть. У нас осталась пара дел, нужно собраться и уже послезавтра летим домой. Сегодня кое-что доснять нужно для новогоднего телешоу. Думаю, это займет не более четырех часов. Мы заедем за тобой в четыре часа. После съемок планируют вечеринку, ты пойдешь? На нее у нас нет строгих указаний в контракте, так что поступим, как захочешь. — неугомонная Софи скучала. Тараторит без умолку, позволяет мне решить по поводу вечеринки — мой ответ очевиден — нет, я хочу поскорее вернуться домой.       Джош как раз вовремя вошел в комнату, и я спрашиваю его почти беззвучно:       — У тебя планы на сегодня есть?       Джош отрицательно качает головой.       — Софи, я думаю, что вечеринка может обойтись без меня, а вы, если хотите обязательно идите.       — Окей, внесла в расписание, — подтверждает Софи, но не сдается, — Я все равно захвачу с собой пару платьев. Вдруг передумаешь, — я слышу, как она улыбается. Мы прощаемся, и я кладу трубку.       Рассказываю Джошу краткий план своего дня. Он собирается сегодня пройтись по магазинам и встретиться с друзьями. Тихо завидую друзьям Джоша. Он собирается уходить прямо сейчас, а я, пользуясь возможностью, набираю полную ванну воды, растворяю в ней соль, добавляю ароматную пену для ванны, и залажу в высокую пену с телефоном.       Отвечаю последовательно на сообщения. Звоню маме. Я давно не слышала ее голос, скучала. Она делится со мной новостями из дома, я с ней — из своей жизни. Не вдаюсь в подробности только наших с Джошем отношений. Лучше обо всем рассказать лично. Мы договариваемся, что меня встретят в аэропорту, как раз прилетаю ночным рейсом. Еще немного говорим о предстоящем празднике, после чего прощаемся. Звонит Эми, шумно рассказывает о предварительном брифинге для нашего фильма. От души ржет, рассказывая курьезные случаи на мозговом штурме перед ним. Обещаю ей увидеться на праздниках.       Лиаму пишу грозную SMSку по поводу его длинного языка. Совсем распоясался кенгурятник!       Мои друзья уточняют мое расписание на праздники, планируя вечеринку — переписываюсь с ними. Пару раз добавляю теплой воды. Спустя полтора часа, пальцы на ногах сморщились, пена осела, а вода в четвертый раз остыла.       Выбираюсь из ванной. Заворачиваюсь в теплый халат до пяток и иду смотреть телевизор в гостиной. Последние несколько дней выдались богатыми на эмоциональные потрясения, и я совсем не смотрела телевизор. Сейчас я имею возможность подумать, но не имею такого желания. Поэтому, сижу на диване с ногами и листаю каналы. Стрелки отсчитывают минуты, складывая их в часы. Вижу критическую отметку времени. Выключаю телевизор и плетусь собираться для съемок.       Выбираю удобную и простую одежду — все равно переодеваться. Сушу волосы, и больше ничего не делаю с собственной внешностью. Телефон пищит, принимая сообщение: Джош дурачится со своими друзьями и шлет забавные фотографии. Как мальчишка. Улыбаюсь. А ведь вчера он говорил мудрые вещи. Наверное, это и правильно быть мудрым и иметь мальчишескую непосредственность.       В ответ отправляю эмодзи — собираюсь тяжело работать. На этом мою переписку прерывает телефонный звонок, и Софи сообщает, что они приехали.