Побег

21.       Накидываю утепленную кожаную куртку, и спешу покинуть квартиру. На подземной парковке меня ждёт команда.       Я не видела их всего один день, но уже очень соскучилась. Все время до студии мы обмениваемся впечатлениями о выходном, я рассказываю достаточно, чтобы мне поверили, умалчиваю лишь об отношениях с Джошем. С Аланом до студии мы добираемся очень быстро.       Если во всем городе ощущается дух приближающегося Рождества, то здесь все просто кричит об этом. Только запахи витают далеко не рождественские — пахнет проводами, пылью, краской, клеем и древесиной. Я ступаю по искусственному снегу почти не оставляя следов. Вокруг по привычке мельтешат люди с жутко занятым видом. Нашу команду встречает невысокий бородатый мужчина неопределенного возраста. Это все борода — никогда не понято двадцать пять лет мужчине или сорок пять. Он снимает одно ухо своих огромных наушников, и улыбается нам от души. Я спешу ему ответить такой же теплой улыбкой.       — Привет, меня зовут Фрэнк, я помощник режиссера. Стюарта свалила какая-то зараза, поэтому сегодня доснимать буду я.       — Привет, Фрэнк! — говорим мы хором, как на собрании анонимных алкоголиков. От чего Фрэнк улыбается еще шире, и зовет нас показать тут все, потому как декорации пришлось устанавливать заново, и собрали их в другом порядке.       Мы обходим площадку, он поясняет, где и как меня будут снимать, говорит об эпизодах, которые нужно переснять. Я знаю, что должна делать. Осталось дело за малым — приобрести нужный образ. Меня отправляют в гримёрку, готовить к съемкам вместе с другими участниками. Пока мной занимается гримёр, я делаю несколько фотографий в зеркале своего образа и отправляю Джошу. Писать ничего не хочется. Он и так все поймет. Строю рожицу, составляю коллаж из этих фоток и отправляю. Ответ приходит мгновенно — Джош делает такой же коллаж, где пародирует меня. Начинаю смеяться, отчего у меня текут слезы, и гримёру вновь приходится поправлять мне макияж, а мне извиняться.       Когда я готова выйти на площадку, обнаруживается, что сделать не удастся, т.к. не закончил съемки предыдущий участник. Я интересуюсь, сколько у меня есть времени, и иду бродить по съемочной площадке. Обещанными четырьмя часами не отделаемся, понимаю я.       Брожу по павильону, стараясь не забредать в места, где идет съемка. Обхожу декорации стороной. Вспоминаю, как первый раз попала на телевидение, и испытала чувство легкого разочарования. Все выглядит таким реальным и совершенным, но в этом нет ничего настоящего, ни единой молекулы. Даже отношения между людьми пропитаны фальшью насквозь. Я много раз наблюдала, как ведущие готовы были перегрызть глотки перед шоу, но как только на камере загорался красный огонек — они тут же становились лучшими в мире друзьями. Мне повезло в такой жестокой сфере найти себе несколько настоящих друзей. Улыбаюсь своим мыслям.       Наконец-то меня зовут на площадку. Я выхожу, но настрой, с которым я приехала, пропал, и я зарубаю пару дублей. Фрэнк проводит со мной беседу, пытаясь вернуть прежнее состояние, и ему это удается. Мы снимаем эпизод за эпизодом. Я перехожу от одной декорации к другой. Получается отснять все почти все с первого дубля. Фрэнк отличный телевизионщик, мне легко его понять, а когда он предлагает мне такой красивой надеть оленьи рога — я почти прыгаю от восторга.       Оперативно доснимаем сцены, которых по какой-то причине не хватило в прошлый раз. На площадке провожу не более трех часов, но уже валюсь с ног. Все-таки сказывается практически бессонная ночь.       Даже если я бы и собиралась поехать на вечеринку — я бы не поехала, и теперь рада, что я отказалась заранее. Я могу вернуться домой. Завтра мой последний день в Нью-Йорке в этом году.       Как только Фрэнк объявляет окончание моих съемок, я спешу его поблагодарить, и всю команду. Аплодирую вместе со всеми и стараюсь убраться подальше и побыстрее из студии. Время уже первый час ночи. Вот тебе и «ненадолго»!       Быстро переодевшись и попрощавшись со всеми, спешу к машине. Алан отвезет меня домой. Гудит голова и ноги. Проверяю сообщения — в начале двенадцатого Джош написал, что собирается спать, и если я скоро, то он меня дождется. Смотрю на часы — время уже перевалил за двенадцать, и дома я буду не раньше часа ночи.       Мы снова мчимся по не спящему городу. Создается впечатление, что ночью здесь еще больше людей, чем днём. Только дороги свободнее. Учитывая, какими подворотнями меня везет Алан, я могу изучать жизнь города изнутри. В самом сердце города на главные улицы выходят магазины, бары и рестораны, а самые необычные клубы и ночные заведения притаились с мало проходимых сторон зданий — узкие переулочки, тупики, черные ходы. И ты можешь даже не догадываться, что здесь что-то есть днём, а ночью, длинные очереди в заведение, светящиеся в темноте вывески и громкая музыка на улице — все это тайная жизнь Нью-Йорка. Мне иногда кажется, что люди тут боятся оставаться наедине с собой, и это толкает их на то, чтобы не спать ночами, а продолжать быть в толпе.       Нежелание быть одному — это нормально. Я ведь тоже не хочу. Точнее, не так… я хочу быть с дорогим мне человеком, и дело не в одиночестве. Я бы хотела, чтобы меня оставили в покое все, кроме него.       Наконец-то знакомая парковка. Прощаюсь с Аланом, и спешу домой. Квартира встречает меня тишиной и темнотой. Но приятно входить в такую квартиру, когда тебя тут ждут.       Стараясь не шуметь, иду в спальню, где тускло горит прикроватный светильник. Это дает мне надежду, что друг не спит, но как только я переступаю порог комнаты, понимаю, что дожидается меня только светильник, а Джош спит, обняв какую-то книжку. Он лежит на спине, прижимая книжку к своей груди. Книжка медленно вздымается и опускается, веки подрагивают, а рот слегка приоткрыт. Любуюсь этой картиной какое-то время, затем стягиваю с себя вещи, остаюсь только в футболке, и нахожу себе спальные шорты. Подхожу к другу и аккуратно, стараясь не разбудить, забираю книжку, делаю закладку на открытой странице, и убираю на прикроватную тумбочку. Снова обхожу кровать и теперь укладываюсь удобнее спать — придвигаюсь ближе к другу, обнимаю его за талию и кладу голову на плечо. Так я хочу показать, что скучала. Не посыпаясь, друг поглаживает обнимающую его руку, а я лежу, и при всей навалившейся на меня усталости, не могу уснуть. Я обдумываю своё положение, пытаюсь строить предположения, что может ждать нас в будущем. Иногда аккуратно приподнимаю голову и смотрю на спящего друга. Он так безмятежен во сне. Но за то время, что я его знаю, он сильно изменился, и в нем появилась мудрость, которой, к сожалению, наверное, пока лишена я. Он так рассуждал о наших отношениях… А как он рассуждал? Его чувства ко мне намного дольше, чем мои, а значит наверняка было больше времени обдумать все.       Если у нас ничего не получится вряд ли мы сможем также беззаботно общаться, как сейчас. Но с другой стороны, у меня есть шанс сорвать джек-пот и получить своего друга рядом навсегда. Не это ли большая удача в жизнь — построить жизнь с человеком, который не просто возлюбленный, поскольку любовь бывает и проходит, но еще и твой друг, который понимает, поддерживает, не строит иллюзий, а знает тебя настоящую — без всей этой мишуры с первым свиданием, попыткой произвести впечатление и жуткой неуверенностью в себе, если облажаешься. А ты обязательно облажаешься и не раз! И лучше, когда над этим можно посмеяться сразу и вместе, чем беспокоиться о том, что о тебе подумают. Колоссальная экономия нервов. Еще один важный момент, мне кажется, я хочу детей. Маленького человечка, который никогда не позволит мне почувствовать себя одиноко. Человечка, которого я буду любить, и ради кого я буду становиться еще лучше. Эти мысли мне навеял разговор с Вуди на вечеринке. Дети — это важное и ответственное решение. Потому что моя жизнь перестанет принадлежать только мне. Я видела это с Беном. Хотя, он и мужчина, но мой брат сильно изменился с рождением Медвежонка. Просто однажды он начал по-другому ко всему относиться. Весь его Мир уместился в одном маленьком человеке.       За моими мыслями приходит рассвет, а сна ни в одном глазу. Небо уже подернули первые предрассветные лучи. Я наблюдаю, как небо меняет краски: сереет, становится фиолетовым, розовым, и, наконец, голубым. Вижу, как вдали первые солнечные лучи касаются зданий.       Удивляюсь, как Джошу удается всю ночь спать и не ворочаться. Утыкаюсь носом в футболку на груди, втягиваю носом запах, который стал для меня таким родным за это время. Я не хочу расставаться с ним. Но ночью я улетаю домой, где меня давно ждет семья. Мне страшно уезжать, не приняв решение, но и спешить, тоже не хочу. Друг прав, нужно хорошо все обдумать, хотя, что тут еще думать? Но страх принять неверное решение меня сковывает, и те факты, к которым я пришла сегодня ночью, рассыпаются. На каждое решение — есть контраргумент. Мне страшно покидать эту кровать, страшно закрыть глаза, а открыв обнаружить, что все было не по-настоящему. Я не похожа сейчас на уверенную в себе, веселую и бесстрашную Дженнифер Лоуренс. Но я уверена, что пока я дышу одним воздухом с моим другом — все будет хорошо.       Намерений уснуть больше не осталось, солнце уже заливает морозным светом город, выгоняя тени из всех злачных закоулков этого огромного города. Лучи солнца проникают в нашу спальню. В нашу… Улыбаюсь этой мысли. Скользят по стенам, я наблюдаю танец пылинок в золотых лучах. Свет достигает кровати, и теперь лучик лижет лицо другу, отчего его ресницы подрагивают. Я давно уже сменила свое положение, и теперь лежу перпендикулярно другу. Уютно устроив голову на его груди, и смотрю, как солнечный лучик заигрывает с его ресницами. Хочу коснуться их, но не решаюсь нарушить эту хрупкую границу сна и реальности. Ведь когда он проснется, нам наверняка придется покинуть это теплое место, и я всеми силами оттягиваю этот момент. Мне так не хочется отсюда выбираться, что я пропустила тот момент, когда лучик добился своего и вытащил из цепких лапок сна моего друга, и теперь на меня смотрят еще сонные, но уже улыбающиеся глаза друга.       — Подглядываешь? — хрипло спрашивает он.       — Ага… — отчего-то смущаюсь я и утыкаюсь носом ему в грудь.       Он прикрывает глаза, приобнимая меня за плечи.       — Давно проснулась? — задает новый вопрос он.       — Не засыпала, — честно отвечаю я.       Джош хмурится.       — Не хотелось спать, — честно признаюсь я. Надо менять тему, — Какие планы на день?       — Вечером прием в честь наступающего Рождества который…       — … который устраивает Vanity fair, — заканчиваю за друга я.       — Да, — улыбается он.       — Я тоже приглашена — улыбаюсь. Еще один день вместе. Просто подарок на Рождество, — А день?       — Свободен, — еще шире улыбается Джош.       Молча, улыбаемся и смотрим друг на друга, не веря такому подарку.       — Нужно попробовать застать Милли, — уже серьезнее говорю я. Меня беспокоит отсутствие нашей маленькой подружки.       Джош кивает, и начинает потягиваться, а я привстаю, опираясь на руку. Ну вот, пришло время, которое я все оттягивала. Тоже потягиваюсь всем телом и иду в душ, о чем сообщаю другу. Он кивает и говорит, что пойдет делать завтрак. Надо выкинуть продукты, которые не съедим. Я не знаю, когда теперь окажусь в этой квартире.       После душа чувствую бодрость и даже не скажу, что я не спала всю ночь. Кухня манит меня запахом яичницы с копчеными колбасками и сыром. У нас все с сыром! И пряный аромат кофе. Счастье сегодня явно на моей стороне.       Увидев меня, Джош просит накрыть на стол, пока сам приведет себя в подобающий вид.       От себя добавляю пару маринованных черри, которые остались в холодильнике, и поджариваю тосты. Проверяю холодильник. Выкидываю в ведро то, что имеет короткий срок годности. В квартире умная электроника, которая не позволит холодильнику потреблять много энергии.       Возвращается Джош и мы, по традиции, завтракаем перед телевизором. Смотрим какое-то старое рождественское кино.       Покончив с завтраком, я иду мыть посуду, а Джош собираться. Его самолет утром. Перемыв всю посуду, я присоединяюсь к сбору своих вещей. Не думаю, что у меня будет на это время позже.       Моя зубная щетка одиноко торчит в стакане. Я снова остаюсь одна. Мне становится невыносимо грустно, но я беру себя в руки. Все возможно. Нужно принять верное решение.       Когда сборы окончены, я надеваю приготовленную одежду, и мы собираемся ехать проведывать Милли. Снова берем мою машину. В этот раз управление я доверяю Джошу, и мы мчим по снежному, солнечному городу. Останавливаемся у супермаркета купить хлеба. Сегодня, как и всегда, на нас шарфы, позволяющие спрятаться от любопытных глаз, шапки и очки. Хотя, мне кажется, что Джоша они больше выдают, чем скрывают.       На удивление, до парка мы добираемся быстро. Паркуем машину, и, укутавшись потеплее, спешим в парк. Вижу пруд, он снова пуст. Меня охватывает тревога. Что могло приключиться, что Милли не появляется уже несколько дней.       Топчусь у озера, озираясь по сторонам, и высматривая маленькую фигурку. Нас заметили утки и уже слетаются со всей округи, заинтересованно разглядывая приготовленный для них хлеб.       Джош понимает без слов, поэтому ловит меня за руку и заставляет посмотреть на него.       — Милли в порядке, — уверенно говорит он, — Я вчера перелопатил весь интернет, но не было происшествий с детьми, хоть сколько-нибудь похожими на Милли. Я думаю, что ее семья уехала куда-нибудь на праздники.       Его слова утешают меня. Я хочу в это верить и почти успокоилась. Смотрю на пруд и уток, Джош меня еще поглаживает по руке.       — Я же говорила, что у вас любовь, а вы отпирались, — слышу за спиной знакомый голос, от которого вздрагиваю.       Оборачиваюсь и вижу Милли в фиолетовом пуховике и зеленой шапочке с помпоном. Все мои тревоги улетучиваются. Присаживаюсь на корточки, и улыбаюсь Милли самой счастливой улыбкой. Джош поступает так же. Теперь мы на одном уровне с маленькой девочкой.       — Ты была права, Милли, — говорит Джош, улыбаясь, и берет меня за руку. Девочка расплывается в счастливой улыбке. И я понимаю, что так редко видела, как она улыбается.       — Где ты пропадала? — меня беспокоит этот вопрос.       Милли ведет плечиком, и говорит на растяжку:       — Нуууу, я была в больнице, и доктора проверяли все ли в порядке.       В тоне девочки нет ни тревоги, ни волнения. Для нее это как будто обычное явление. Понимая мою растерянность, она поясняет:       — У меня больное сердечко, и врачи следят, как идут дела. Мне ставят какие-то трубочки. Говорят, что в школу я смогу ходить с другими детьми, а пока меня учит всему мама и миссис Адамс дома.       Поднимаю глаза и смотрю на скамейку, где по привычке сидит молодая женщина. Я машу ей рукой, она мне отвечает. Возвращаюсь к Милли.       — Если тебе что-то понадобиться… хоть что-нибудь — позвони нам. Мы попробуем помочь, чем сможем, — обещаю я, — А пока мы хотим подарить тебе подарок на Рождество.       Джош протягивает ей два подарка в обертке — книгу и раскраску.       Глаза девочки расширяются, и она заливается краской.       — Спасибо, — несмело говорит она, и протягивает ручки к подаркам.       — Только один подарок — это наш секрет, — заговорщицки подмигивает Джош.       Милли активно кивает. А потом аккуратно опускает подарки на снег у ног и обнимает одновременно меня и Джоша. В глазах ребенка светится счастье. Я хочу видеть такое счастье рядом всегда.       — А могу я позвонить просто так? — спрашивает девочка. Мы переглядываемся с другом. Я получаю от него немой знак согласия, больше для галочки, знаю, что он не будет против.       — Конечно, можешь, — киваю я, а Джош меня поддерживает.       Милли широко улыбается.       — Могу я рассказать секрет маме? — спрашивает Милли шепотом.       Мы снова переглядываемся, и отвечает ей Джош:       — Только она должна тоже пообещать никому не рассказывать, — друг говорит ласково, но в тоже время строго.       Милли активно кивает в знак согласия.       — А теперь давайте кормить уток! — заявляет девочка. И мы, поделив батон на 3 равные части, вознаграждаем за ожидание уже значительную стайку пернатых.       Сегодня Милли улыбается. Она похожа на обычного ребенка своего возраста. Мне тепло на душе от этого. Но вот хлеб заканчивается. Джош отдает Милли свой кусок, и она докрашивает его прожорливым птицам.       — Когда я снова увижу Вас? — интересуется Милли.       — Я боюсь, что пока нескоро, — смотрю на Джоша, ища поддержки, и получаю ее.       Он присаживается к девочке и мягко говорит:       — Наша работа здесь пока закончена, и мы едем домой к своим семьям. Но мы обязательно вернемся, и тогда придем к тебе кормить уток. А ты пока их не забывай, и подкармливай иногда. А нам ты можешь звонить, когда соскучишься.       Милли понимает и кивает в ответ. Ее зовет мама, поэтому она оборачивается, машет ей рукой, но не спешит попрощаться с нами. Стоит, глядя то на меня, то на Джоша.       — С Рождеством, — говорит девочка, — Вы красивые! — выдыхает она.       Разворачивается, хватает подарки и твердыми шагами идет к маме. А мы стоим какое-то время, не двигаясь, и смотрим вслед удаляющейся фигурке. Милли подходит к маме, объясняет происхождение подарков. Рассказывая, она машет в нашу сторону. Женщина следит за ее взглядом. Мы приветливо машем, она отвечает нам. Затем, женщина наклоняется к Милли, видимо, та сообщает ей «секрет». Для нашего секрета слишком много человек его знает, а это уже заговор. Идем обратно к машине, нужно еще пообедать, собрать оставшиеся вещи, и подготовиться для вечеринки.       Обедать решаем в Grimaldiʼs. Мне кажется, это идеальное место прощания с Нью-Йорком в этом году.       Подъезжая к пиццерии, издалека заметила внушительную очередь. Выбираемся из машины и пристраиваемся в конец очереди. Вокруг нас так много людей, они расслаблены в преддверии праздника. Шутят, говорят о каких-то пустяковых вещах, делятся планами на праздники, и просто радуются. Среди всего этого стоим мы, и прячем улыбки в шарфах. Я догадываюсь, что Джош улыбается, по лучикам морщинок, которые выглядывают из-за стены его солнцезащитных очков, когда он вертит головой. Мы наслаждаемся тем, что можем быть в толпе, и оставаться неузнанными. Люди настолько заняты своим настроением, что не замечают нас.       Очередь продвигается быстрее, чем я думала, и через пятнадцать минут мы уже сделали заказ. Столика внутри нам не хватило, поэтому решаем занять теплую лавочку на улице. Тем более что обеденное время проходит, и очередь заметно поредела.       Сегодня я Аманда. Поэтому не сразу реагирую, когда сообщают о готовности нашего заказа. Протискиваемся сквозь очередь за своей пиццей и капучино, а затем обратно на улицу.       Привыкнув к теплу Лос-Анджелеса или комфортному климату дома, холод Нью-Йорка изводил меня вначале. Не понимала, как можно жить в серости, слякоти и часто сменяющейся погоде. А теперь вот, сижу на теплой лавочке, в лицо мне дует колючий ветер, но я не прячусь от него. Откусив горячий кусок пиццы, моментально обжигаю себе рот, втягиваю прохладный воздух, и еда остывает. Решаю поправить ситуацию, запив капучино, но делаю только хуже — капучино горячий и я еще сильнее обжигаю рот. Давлюсь горячей жидкостью, отчего начинаю кашлять, расплёвывая напиток во все стороны. Джош помогает мне: ржёт, убирает шарф от лица, вытирает салфеткой кофе с одежды, иногда похлопывает по спине. На моих глазах выступили слезы, но я смеюсь, потому что представляю как ситуация выглядит со стороны, и потому что Джош очень заразительно смеется. Мне больно обожженный рот, поэтому я втягиваю морозный воздух — это ненадолго помогает. Друг смотрит на меня с заботой, и я читаю в его лице немой вопрос: «Ну ты как?». Киваю, что нормально, и, также молча, его благодарю. Доедаем также молча, обмениваясь только улыбающимися взглядами. Пока мы возились, приводя меня в порядок, кофе остыл, и его стало безопасно пить. Покончив с едой, мы сидим некоторое время, потягивая напиток и просто наслаждаясь зимой. Кто бы мог подумать, что такое возможно.       Смотрю на время, нам пора ехать домой, и заканчивать сборы. Садимся в машину, музыка не играет, мы молчим, и просто катимся по городу. Оставляем машину на парковке и понимаемся в квартиру. Через пару часов мне нужно ехать собираться в гостиницу к Софи, упорно не хочу никого пускать в эту квартиру. Все вещи собраны, мусор вынесен, Джош освободил мне ванну, и я решаю там немного поваляться. Соль для ванны, подаренную Лиззи, решаю оставить здесь, но ее аромат я привезу домой. Насыпаю небольшое количество, наливаю воды, и погружаюсь в аромат воспоминаний. Утопаю в высокой пене, и переписываюсь с Джошем, который сидит в гостиной. Договариваемся, как нам вести себя на приёме. Мы же типа не виделись долгое время, хотя для прессы мы и говорим, что общаемся с прежним кастом, но никаких подтверждений никуда не просочилось ни разу. Поэтому все считают, что это для пиара. Для пиара делалось очень много, но не наша дружба — она была настоящей. Часто звучала наиграно, потому что я не хотела пускать туда посторонних. Но вышло, что вышло.       Нашу переписку прерывает звонок Софи. Она сообщает, что заедет через сорок пять минут. Прошу Барта помочь мне с багажом. Все мои чемоданы уже около двери. Я бы справилась сама, но я везу с собой подарки.       Выбираюсь из ванной, укутываюсь в халат до пола, и иду на кухню сделать чай. Кричу из кухни, будет ли чай Джош, он присылает сообщение, в котором соглашается на чай. Его сборы будут проходить также в гостинице у помощницы. Таким образом, наша квартира остается засекреченной. Наша…       Делаю два чая, иду в гостиную, где смотрю телевизор с Джошем, и болтаю на несущественные темы.       Время неуклонно толкает меня к тому, что нужно переодеться и прощаться со ставшей такой родной квартирой. Снова моя одежда проста — голубые джинсы, топ и свитер.       — Могу я оставить себе твой кулон? — тоном, каким ребенок просит еще одну конфету, спрашиваю я.       — Тебе он идет больше, чем мне, — улыбается друг, — Кроме того, мне будет приятно знать, что у тебя есть что-то моё.       Ну как он может быть таким милым?       — Спасибо, — расцветаю в улыбке я. Появляется желание тут и сейчас отдать ему подарок. Но одергиваю себя, это же отличный повод прокатиться до него дома.       Софи сообщает, что они подъехали и Барт идёт к нам. Когда я встречаю Барта, и он окидывает масштабы моего багажа, я понимаю, что даже вдвоем мы не справимся. На помощь приходит Джош, и мы втроем тащим всё к машине.       Грузим все в багажник Алана, благодарю и коротко прощаюсь с Джошем. Мы ведем себя как друзья, и не более.       В машине Софи с интересом поглядывает на меня, но я упорно делаю вид, что не замечаю её взглядов. Когда добираемся до ее гостинице, в номере уже ждет стилист — сегодня ее зовут Кристина. Она знакома с созданным для меня образом, поэтому предложенные варианты платьев мне нравятся, и от этого так сложно выбрать. Определяем три похожих между собой наряда. И приступаем к прическе и макияжу. Тут она очень легко справляется. Когда макияж и прическа готовы — выбор сам ложится на иссиня-черное платье с рукавами, условно закрытым декольте и открытой спиной. Открытой спине я совсем не рада, но платье очень красивое. Стилист поправляет тон лица, согласно выбранному оттенку, и оглядывает меня с ног до головы. Мне нравится то, что я вижу в зеркале. Сегодня я величественная и строгая — настоящая звезда. От души благодарю стилиста, она справилась на «отлично».       Покидаем отель уже под вспышки фотокамер, и откуда они только взялись. Едем в небоскрёб, выполненный в готическом стиле — Woolworth Building. Я снова Бэтмен! Меня удивляет выбор места проведения вечеринки, т.к. я считала, что это бизнес-центр. Но когда звонок лифта сообщает о прибытии на этаж, я понимаю, что Издательство организовало вечеринку в помещении, предназначенном для офиса. Здесь есть имитация красной ковровой дорожки, позирую на фотоколле, затем иду к остальным гостям. Тусовка собралась как на подбор — влиятельнейшие люди Нью-Йорка и Голливуда здесь. Но мне нет до них дела. Я уже поболтала с Зои Кравитц, которую всегда рада видеть, столкнулась с Сандрой Буллок, и чуть не опрокинула на нее свой бокал шампанского. Украдкой ищу Джоша в толпе. А пока обмениваюсь вежливостью с присутствующими. Ближе к полуночи, когда главный редактор созывает всех, чтобы произнести речь, кто-то легонько касается моей обнаженной спины. От места прикосновения разбираются стада мурашек по всему телу, и покалывает кончики пальцев рук.       — Привет, — восторженно и удивленно произносит друг, как будто не видел меня долгое время. Потом я вспоминаю, что мы так и договорились. Здесь и сейчас мы играем. Я, со свойственной мне эксцентричностью, набрасываюсь на парня с объятьями. Слышу, как рядом щелкают затворы фотокамер — наслаждайтесь, сволочи, большего вы все равно не получите.       Я строю еще кучу глупых физиономий, изображая, как я рада его видеть, но когда на нас не обращают внимание, тихо шепчу:       — А ты закрыл воду в прачечной?       Джош также тихо отвечает мне:       — Я не помню, но поставлю напоминалку проверить. Я сегодня еще туда планирую вернуться.       — Завидую тебе, — со вздохом признаюсь я. Отчего поучаю легкий тычок под ребра локтём.       Праздник продолжается, народ в подпитии разбредается кто куда. Мы ненадолго расходимся, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Как только, Джош покидает меня — оживает телефон. Сегодня я таскаю его в сумочке с включенным звуком. Софи следит за моим временем, так как мне скоро на самолет. Но сообщение не от Софи. Пишет Джош, он стоит от меня в паре десятков метров и разговаривает с высоким седым мужчиной.       Сообщение гласит: «Ты выглядишь как недоступная суперзвезда»       Улыбаюсь и отвечаю: «А у тебя есть все координаты». Нажимаю отправить. Вижу. Как на долю секунды Джош обернулся ко мне, продолжая говорить со своим собеседником.       И так продолжается весь вечер. Иногда мы как бы случайно встречаемся, тогда мы дурачимся, кривляемся перед камерами, но отдалившись начинаем строчить друг другу сообщения.       Около часа ночи, Джош присылает мне сообщение:       «Иди до красной двери. Напиши оттуда».       Дошла. Написала.       «Теперь поверни налево, пройди три двери, и зайди в четвертую».       Делаю, как он пишет. Попадаю в неосвещенную комнату, в которой стоит жуткий холод. Все оттого, что настежь открыта балконная дверь. Джош что меня сюда позвал — балкон закрыть?       Собираюсь его закрыть, но снаружи вижу своего друга, который машет мне рукой, и зовет выйти к нему. Переступаю порог, прикрывая за собой дверь, боюсь, что захлопнется. Джош накидывает мне на плечи свой пиджак и показывает вид с тридцать шестого этажа на Бродвей, да и на залитый огнями город. Дышится легко, и свободно. Мне почти не холодно. Балкон, видимо, является частью тожества, поскольку также украшен новогодней атрибутикой журнала. Я поднимаю глаза к небу — хочу разглядеть звезды, но вижу над собой какое-то растение — омела. Смотрю на Джоша. Сейчас между нами совсем маленькое расстояние. Он лукаво смотрит на меня и хитро улыбается, отчего я только могу приподнять бровь: «Ты будешь действовать?».       Он улыбается, но уже мягче. Делает шаг, я тяну к нему руки, обнимаю за шею и плечи, его руки проскальзывают под пиджак и прижимаются в голой спине. Улыбка сходит с его лица, и он целует меня. Протяжно, долго и очень чувственно. Его поцелуи, как утренние лучи солнца — танцуют на моем лице, даря тепло и счастье. Они такие настоящие, живые и необходимые. Он ведет носом по щеке. Глаза закрыты:       — Мы же увидимся на праздниках? — тихо спрашивает он.       — Обязательно! — обещаю я, — Ведь я не отдала тебе подарок.       — И я тоже, — смеется Джош.       — Мне пора, — шепчу я.       Он кивает, но не отстраняется, а продолжает держать меня в объятиях, и стоять с закрытыми глазами. Закусываю губу, и наблюдаю за ним — улыбка слегка тронула его губы, лицо выглядит асимметричным, оттого, что, с одной стороны, на него падает свет, а другая сторона — в тени. Меня как будто обнимают два совершенно разных человека. Но оба мне очень дороги. Но вот ресницы вздрагивают, и меня поглощает вселенная, которая сокрыта в них. Джош отпускает меня, и как раз в это время начинает звонить телефон. Софи сообщает, что мне пора.       — До скорого, — говорю я, возвращаю пиджак, и иду к выходу с балкона, обернувшись пару раз. Джош продолжает стоять на балконе, закинув пиджак себе на плечо. Я не вижу выражения его лица, но могу догадаться, что он улыбается.       По дороге к лифту, как и в самом лифте, я не встретила ни одной живой души. Мне это только на руку. Моя команда ждет меня в машине, а я прошу Алана открыть багажник. Вытаскиваю пару пакетов и возвращаюсь в салон автомобиля.       — Ребята, у нас был интересный год, вы мне все здорово помогали. Без вас я б не справилась — знаю точно! Не позвони мне Софи, я бы даже не знала, что мой телефон пропал, что уже говорить о более глобальных проблемах?! Поэтому я решила сделать для вас небольшие презенты. — и, отдаю аккуратно упакованные коробочки своим друзьям. Алан очень тронут. Все благодарят, и тоже говорят приятные слова.       До аэропорта Джона Кеннеди мы едем под рождественские мелодии, не произнося ни звука. В аэропорту вся команда помогает мне перенести сумки до стойки регистрации, и сдать багаж. Прощаюсь с ними. Софи и Барта я увижу после нового года — у них каникулы, и они тоже летят к родным. А Алана, я, вероятнее всего, не увижу больше никогда. Он говорит мне приятные слова и желает всего доброго в жизни. А я повторяю про себя как мантру, четыре с небольшим часа, и я буду дома.       Мы прощаемся, я иду в зал ожидания, где сажусь в дальнем углу, откуда хорошо видно табло посадки, надеваю наушники, включаю радио, и ненадолго выпадаю из реальности. Сейчас ночь, и по радио крутят музыку нон-стоп. Меня это устраивает. Не хочу больше никакой болтовни.       Наконец-то объявляют посадку. Я пассажир VIP-класса, поэтому прохожу на посадку первой. Заняв предназначенное мне кресло, я моментально засыпаю.