Побег

23.       И тут начинается снег на голову. В прямом смысле. С неба падают белоснежные хлопья снега. Они тихо кружат в ночной серости. Наступает настоящее рождественское утро, а я его встречаю на улице под окнами своего друга. Ну, с Рождеством, Дженни! Я окидываю взглядом еще раз конструкцию, по которой собираюсь карабкаться, и понимаю, что ждать больше нельзя. Крыша намокнет, и станет скользкой, а лишиться жизни или сломать себе что-нибудь я не хочу. Тем более на пороге своей, вероятно, новой жизни.       Надеваю вторую лямку рюкзака на плечо, радуюсь, что на мне вполне просторные джинсы и удобные кроссовки. Закатываю рукава у куртки, и начинаю карабкаться по стене. Несмотря на все неудобство, у меня получается не производить много шума. Я уже вот передо мной водосточная труба, мне нужно ее как-то обогнуть. Аккуратно стягиваю рюкзак и закидываю на крышу. На мое счастье, крыша покрыта декоративной черепицей, а, значит, я с нее не скачусь. Ищу выступ, за который могла бы ухватиться, и, проверив его на прочность, одним рывком подтягиваю тело на крышу, и теперь барахтаюсь, пытаясь перекинуть ноги так, чтобы не свалиться вниз. Когда мне удается и это, я еще некоторое время лежу на спине, приводя свои мысли в порядок, и выравнивая дыхание. Улыбаюсь по-идиотски в низкое небо, а оно меня засыпает пушистыми хлопьями снега.       Я точно ненормальная!       Аккуратно поднимаюсь, хватаю рюкзак и крадусь к окну, которое, как мне помнится, было Джоша.       Последний раз я была тут как раз, когда строили террасу, поэтому окно друга я узнаю безошибочно. Сейчас весь дом спит, и в его комнате также не горит свет. Я стараюсь разглядеть комнату через стекло. Мне очень плохо видно, и на свой страх и риск я дергаю окно вверх. Окно не поддается. Тяну еще раз. Но все тщетно. Перебираюсь ко второму окну его комнаты, но тут также заперто. Я почти в отчаянии. Чувствую себя бесконечно глупо. Я сорвалась с места, ничего не сказав родным, прилетела, залезла на крышу, а теперь не могу попасть вовнутрь. Я проделала такой путь, и не собираюсь сдаваться. Гоню от себя откуда-то взявшуюся неуверенность в себе. Возвращаюсь к окну, которое, как мне помнится, ближе к кровати Джоша и тихонько стучу в стекло.       Двор уже усыпан снегом. Снег на волосах и ресницах. А вместе с тем холодает. Мой пуховик пока удерживает тепло, и я надеюсь, Джош проснется раньше, чем я околею на его крыше. Повторяю свои попытки достучаться до него, снова прильнув к стеклу, и тихонько стучу. Мне кажется, одеяло шевельнулось. Я стучу чуть громче. Нельзя же так спать, когда судьба на пороге — мысль в голове звучит иронично. Снова шевеление. Давай же, вставай, малыш!       В полутемной комнате я вижу как (надеюсь, Джош) сел на кровати, и кажется, пытается понять, откуда шум. Когда он замечает, то вздрагивает всем телом. Я ставлю себя на его место, и мне становится немного жутко. В предутреннем свете кто-то стучится в окно его комнаты на втором этаже. Кто угодно бы струсил. Он продолжает сидеть и таращиться в мою сторону. Видимо, не понимает, снится ему это или нет. Я машу ему рукой и улыбаюсь, даже не уверена, видит ли он меня. Кажется, это действует, потому что он встает с кровати и осторожными шажками бредет в мою сторону. И вот мне удается его рассмотреть. Он пытается поверить в происходящее, и я замечаю, как он тихонько щипает себя за тыльную сторону запястья. Он все еще не проснулся, глаза заспанные, на голове волосы торчком. Потирает лицо, пытается себя разбудить. Я рада, что он меня видит, и пока даю ему время самому сообразить, корчу рожицы. Это, кажется, приводит его в чувство. Моему терпению приходит конец, и я произношу достаточно громко:       — Ты меня пустишь или мне через дымоход лезть? — мои слова звучат серьезно, что приводит к долгожданному эффекту. Джош щелкает замком окна и тянет его вверх. Снежинки радостно врываются в его теплую комнату, оседают на пол и тают, скапливаясь в лужицы. Я облегченно вздыхаю, но внутрь не стремлюсь. Меня уже значительно засыпало снегом, и отражение в стекле подсказывает, что я похожа на йети.       — Джен, ты… — он запинается, а потом выдыхает и продолжает, — не перестаешь меня удивлять!       — Ты сказал, скоро увидимся, и я решила, что уже настало «скоро», — обворожительно улыбаюсь я.       Джош хрипло смеется, его растерянность сменилась на типичное для него самообладание, он тянет ко мне руки:       — Залезай скорее сюда, пока совсем в снеговика не превратилась.       Я хватаю его теплую ладошку, закидываю рюкзак в комнату, а затем аккуратно перелажу через подоконник и сама. Мне так много ему нужно сказать. Что он так важен для меня. И его реакция на моё появление именно такая, на которую я рассчитывала. Стряхиваю снег. Наблюдаю, как он тает, едва коснувшись пола. Смотрю на друга, и вся моя веселость куда-то улетучивается.       — С Рождеством! — тихо говорю я. Стою и кусаю губы. Его глаза изучающее смотрят на меня.       — С Рождеством! — также тихо говорит он. Ждет от меня пояснений. В глазах я вижу огонек интереса. Губы изогнулись в полуулыбке. Ему приятно, что я появилась.       — Сейчас принесу тебе полотенца, — с этими словами он скрывается в прилегающей ванной комнате.       А я тем временем закрываю окно, снимаю пуховик и кроссовки. Стараюсь не наступать на влажные лужицы на полу, изучаю его комнату. Тут мало что изменилось с моего последнего визита. Обращаю внимание на неразобранный чемодан в углу, стопку сценариев на прикроватной тумбочке, книги, игровую приставку, фотоаппарат со всеми прилагающимися атрибутами. Присаживаюсь на кровать. Она все еще хранит тепло своего хозяина. Мой замерзший нос начинает снова различать запахи. Пахнет уютом. С Джошем мне всегда было уютно.       Он возвращается из ванной с полотенцем, и протягивает мне. Пока я вытираю волосы, он сидит рядом на прикроватной тумбочке и наблюдает за мной. Когда я смотрю на него, он улыбается. Мне так хорошо от этой его улыбки, что все слова, которые я собиралась ему сказать — вылетают из головы. Я вспоминаю, как сильно устала, и что уже несколько суток не могла нормально спать.       — Давай спать, — говорю я ему и тяну руку. Он послушно принимает ее. Продолжает смотреть на меня, опускается рядом на постель. Я стягиваю с себя свитер, потом стягиваю свои джинсы. На мне остается топ и нижнее белье. Забираюсь под одеяло, продвигаясь на соседнюю часть кровати. Джош ложится рядом. Моя голова покоится близко от его плеча. Он лежит на спине, и продолжает сжимать мою руку, которая теперь прижата к его груди.       — Ты мне так нужен, — шепчу я, прикрывая глаза.       Он слышит это. На его лице появляется ласковая улыбка, и он переворачивается набок. Теперь мы лежим лицом к лицу, он продолжает сжимать мою ладонь, аккуратно поглаживая кисть большим пальцем. Мне невыносимо хорошо: от его близости, восхитительно удобной кровати, теплого одеяла, и я с удовольствием прикрываю глаза. Щупальца сна уже волокут моё сознание в бездну, а я не хочу им сопротивляться. Последнее, что я слышу, это гулко бьющееся сердце рядом и его теплое дыхание.       Мне снится мой океан. Я так скучала по нему. И вот мы снова вместе. Теперь, когда я знаю, что хранит в себе маяк, я наслаждаюсь пляжем, и его теплом. Откуда-то здесь взялся пляжный зонтик, гамак и мячик. Это говорит мне, что я тут не одна, и меня это больше не расстраивает. Потому что это принадлежит кому-то очень важному для меня. Я опускаюсь в гамак у самой воды и медленно покачиваюсь. Ловлю ритм, и босые ступни ласкают волны. После горячего песка, наслаждаюсь прохладой воды. В воздухе витают ароматы цветов и моря. Соленые капельки касаются моего виска, и таят там, оставляя теплые следы.       Приоткрываю глаз, и ощущаю аккуратный, почти невесомые поцелуи на виске. Снова прикрываю глаза, но уже знаю, что себя выдала, когда напряглась, пытаясь разобрать, где я очутилась. Поцелуи прекратились, а меня накрыла волна разочарования. Открываю глаза, но на друга стараюсь не смотреть. Не хочу сейчас разрушать это хрупкое состояние неги. Мы лежим обнявшись. Одной рукой он обнимает меня за плечи, а другой бережно поддерживает мой локоть. А я вцепилась в его руку. Не представляю, как давно я его так держу, но пальцы затекли, и почти не двигаются, а на руках друга остаются красные пятна от моей хватки. Теперь на моем виске лишь теплое дыхание, а под ладошкой — ровно бьющееся сердце.       — Доброе утро, — выдыхает мне в ухо друг.       На это я только мотаю головой. Я не хочу просыпаться, и, вообще, куда-либо вылезать из этой кровати.       — Недоброе? — с едва уловимыми мне интонациями, но все так же тихо спрашивает Джош.       Качаю головой отрицательно. А он тихонько смеется мне в волосы. А потом продолжает повествовать:       — Мои уехали к тете Маргарет, и мама была бесконечно удивлена, когда утром все под ёлкой обнаружили подарки, а в моей постели — тебя, — самодовольством пропитаны его слова. А я одновременно улыбаюсь и начинаю дико смущаться, отчего натягиваю одеяло на голову. Теперь я точно отсюда ни за что не вылезу. И пусть наш сон был более, чем невинен, но смотреть в глаза Мишель, и думать, что она могла там на воображать, я не хочу. Подаю тихий голос из-под одеяла:       — Теперь мне точно придется на тебе жениться, — звучит драматично почти обреченно. Слышу тихий смех, а потом шелест одеяла. Под одеялом перед моим лицом возникает лицо Джоша. Мы лежим в своем укрытии. Его глаза блестят и улыбаются. Он уже догадался, зачем я здесь, но хочет это услышать от меня. А у меня в голове крутится мысль, что прежде, чем все рассказать — хочу почистить зубы. Но это значит вылезти из своего укрытия — нарушить это состояние. Мы сейчас как в коконе. Готовимся стать бабочками. А попытаться нарушить кокон, значит, не стать бабочками. Я не могу так рисковать.       Вспоминаю, что у Джоша всегда есть пара жвачек в прикроватной тумбочке. Тянусь туда рукой. Все делаю на ощупь. Мне попадаются под руку всякие тюбики и коробочки. Наконец, нащупываю плоскую пачку жвачки, и тащу ее в кокон. По руке пробегают мурашки, когда она снова оказывается под одеялом.       Вытаскиваю голубую пластинку, распаковываю и отправляю в рот. Пряный вкус мяты ударяет нос, а во рту скапливается слюна. Распаковываю вторую пластинку для Джоша, и протягиваю ему. Он пристально смотрит на меня, открывает рот, я вкладываю жвачку, а мои пальцы обдает горячим дыханием. Он принимает жвачку, и бережно целует кончики моих пальцев по-прежнему не отводя взгляда. Меня бросает в жар, но продолжаю смотреть ему в глаза. Он ждет. Ждет, что я скажу. Чтобы больше не было сомнений и недосказанностей. Ждет услышать то, что и так уже знает. Но он хочет, чтобы я произнесла это вслух. Тогда он действительно поверит. А я теряюсь в его взгляде. Его глаза для меня целый космос.       — Я подумала над тем, о чем ты меня просил… — тихо начинаю я, — И как ты видишь, я здесь — перед тобой. Он продолжает, не отрываясь, на меня смотреть. Слегка лишь кивнув, а его губы тронула едва различимая улыбка. Помогать он мне не собирается.       — Я определенно решила, что хочу семью и детей, Джош. — мой голос звучит увереннее. Я верю в то, что говорю, — Я чувствую, что готова к этому, хоть мне и страшно. Я хочу этого с важным для меня человеком. С ним мне не страшно. Он тот, кто меня понимает, и способен не задавая лишних вопросов впустить девушку к себе в комнату через окно второго этажа. Я знаю, что этот человек способен быть нежным и заботливым, и мне самой хочется для него быть такой. А еще я, кажется, не могу больше без него спокойно спать. Он мой Океан. И я его люблю… — последнее я говорю уже почти шепотом. Боюсь, что кто-то может услышать такие важные для меня слова. Вообще говорить в третьем лице о Джоше было достаточно просто. Но не менее волнительно.       За секунду в глазах друга проносится ураган эмоций, и вот уже он тянет меня к себе, а я думаю, что идея с жвачкой была в самый раз. Я улыбаюсь и этой же улыбкой встречаю его губы. Его поцелуй — подтверждение, что я сделала правильный выбор, я сделала правильный вывод. Я не ошиблась, и вот моё вознаграждение. Мыслей больше нет, есть бесконечные ощущения, они растворяются в моей крови, несутся на бешеной скорости к сердцу и прибавляют ему ритма. Сейчас весь мир сосредоточен в нашем коконе, откуда мы непременно выпорхнем сказочными бабочками. Процесс превращения уже начался, я чувствую его на кончиках пальцев, ладошках, запястьях, предплечье — мои руки становятся крыльями, окрашиваются яркой пыльцой, обретают рисунок, который Джош вырисовывает губами на моих руках. Я сама дарю крылья тому, с кем хочу лететь дальше. От восторга и нахлынувших эмоций я задыхаюсь. Одновременно открываем глаза, выныривая из-под одеяла. В свете дня происходящее кажется еще более нереальным. И если под одеялом воздуха не хватало, то сейчас кто-то выкачал кислород из целой комнаты. Я снова прижимаюсь к моему другу, и тяну его футболку вверх. Я не хочу, чтобы между нами были посторонние предметы. Мне нужно удостовериться, что это мне не снится, что это реально. Получить подтверждение, что я жива. И я получаю его, когда мой топ летит на пол к футболке и пижамным штанам Джоша. Не помню, как снимала с него штаны. Мой немой вопрос не укрылся от внимательных карих глаз:       — Тебе же все равно придется на мне жениться, — хрипло смеется он, но тут же становится серьезным, — Все по-настоящему, Джен.       Обвожу большими пальцами контуры его лица. Он настоящий. Это то подтверждение, которое я искала. Он нужен мне, а я нужна ему. Любуюсь чертами лица друга, невесомо прикасаясь к бровям и ресницам. Он прикрыл глаза, и теперь просто наслаждается касаниями. Чувствую, как мои мурашки перебегают на него. Он старается дышать ровно, но дыхание сбивается, он облизывает губы, и я тянусь к нему за поцелуем. Он отвечает мне, больше не желая ждать. Все тело покрывают мурашки от его близости. Я выгибаюсь так, чтобы как можно плотнее прижаться к нему. Поцелуи становятся беспорядочными. Вздохи рваными, а про выдохи мы иногда забываем. Часто я забываю, как дышать вовсе. Все, чего мне хочется — это взлететь. Взлететь вместе с моим другом, моим любимым. Комната наполняется нашими стонами. Они доносятся до моего сознания через плотную пелену захлестнувших меня чувств. Одно его движение, и я лечу. Еще одно, и он летит вместе со мной. Мы кружим в своем полете то замедляясь, то ускоряясь. Нам некуда спешить — наслаждаемся своей близостью.       Когда я смотрю в глаза Джоша, я вижу мириады звезд и планет. Они светятся особым светом, и я знаю, что отныне он только для меня. Нас затягивает черная дыра, она обещает накрыть нас одновременно. Ее притяжению нет смыла сопротивляться. Бабочки летят в невесомости — теперь это единое целое. И никто не посмеет в этом усомниться. Мы на краю вселенной, и теперь падаем за ее пределы.