Побег

24.       Давно я так хорошо не высыпалась. Мне даже не снился сегодня океан, потому что теперь мой океан со мной наяву. Я слышу его размеренное дыхание рядом. Чувствую его тепло каждой клеточкой моей кожи. Открываю глаза. Комната погружена в розовые сумерки, рисуя на стенах причудливые узоры. Интересно, сколько мы проспали? Задираю голову, чтобы лучше видеть друга. Джош забавно посапывает рядом. От его дыхания на виске по телу бегут несмелые мурашки. Он уткнулся мне в висок носом, бережно обнимает за плечи. Я так счастлива. Улыбаюсь своим мыслям. Тоже тянусь к нему. Осторожно дарю частички нежности, при этом стараюсь не разбудить. Вот мы и бабочки. За окном метель, а мы в нашем персональном мирке неплохо устроились. Вывожу бездумные узоры на той его руке, что обнимает меня. Интересно, как повернется дальше? Сможем ли мы удержать этот свой мир в неприкосновенности. О том, что придется рассказать родным это понятно, к тому же Мишель вроде как уже все поняла. Но объяснить все же придется. Бен переживет, надеюсь, наш разговор поможет ему в этом. С Блейном Бен разберется, а мама с папой — тут проблем не будет. Лиам наверняка будет скакать как лось. Софи повырывает себе немного волосы, но придумает, как держать подальше от нас журналюг. Журналюги и папарацци… Вот кто на самом деле волнует меня. Их я точно не хочу пускать в наши отношения. Но сейчас думать об этом я тоже не хочу. Мне слишком хорошо сейчас. На-ши от-но-ше-ни-я. Пробую новую для нас, пожалуй, теперь самую важную роль.       Дыхание на виске стало спокойнее, а повернув снова голову, я увидела самые прекрасные на свете, еще сонные, глаза. Они светились теплом и светом. Эгоистично отметила, что теперь это только для меня. Улыбаясь своим мыслям, я поворачиваюсь к моему другу, к моему главному человеку в жизни. Я счастлива! И он это видит. Улыбается мне. Мне неловко нарушать этот момент, но я все же рискую.       — Пойдем, поедим? — мой голос звучит настолько жалостно, что Джош вначале строит бровки домиком, а потом делает такое выражение лица, которое называет утконосом, окончательно угробив романтический момент.       Ну, теперь-то точно можно идти есть! Он меня крепче к себе притягивает, а я смеюсь. Когда он отпускает меня, вскакиваю с кровати, но ноги путаются в полотенце, которое после душа я не удосужилась снять, а в процессе сна оно сползло с меня. Лежу на полу, и борюсь с нахлынувшими воспоминаниями о душе. И завтракать хочется меньше. Как-то всё-таки мы легко перешагнули от дружеских отношений к более интимным. Джош уже надел белье, когда решил удостовериться, все ли со мной в порядке.       — Если будешь здесь в таком виде лежать, то завтракать… или что там у нас, — он обернулся к окну, удостовериться, какое врем суток, — мы пойдем нескоро, — улыбаясь, говорит он.       Я, возмущенная таким заявлением, демонстративно пытаюсь прикрыться полотенцем. Чем вызываю еще больший смех с его стороны. А потом из-за кровати в мою сторону летит футболка. Это, наверное, самая длинная его футболка. В рюкзаке ищу белье и иду на кухню за Джошем.       О том, чтобы готовить самой и мысли нет. На этой кухне всем рулит Мишель, и дугой хозяйки она не потерпит. А я и не стремлюсь. Набираем быстрой еды: хлопья, молоко, печенье, джем, хлеб. Идем в столовую. Есть в гостиной, я бы не отважилась. В доме Хатчерсонов всегда царила чистота. И она поддерживалась всеми членами семьи, кто нарушал правило, был строго наказан — чистил ту часть дома, которую замарал на протяжении целого месяца. Джош рассказал, как однажды с Конором они рассыпали хлопья в гостиной, и не очень тщательно убрали, за это потом убирали гостиную целый месяц. Превосходная тактика, браво, Мишель!       Уютно расположившись в столовой, мы принялись за свой нехитрый завтрак. Оказывается, я такая голодная! Шутим, смеемся, как будто и не было ничего между нами еще пару часов назад, и мне это нравится. Это значит, что мы сохранили себя настоящих для нас будущих. Любуюсь пейзажем за широкими панорамными окнами. Теперь, поражающий воображение своими красками, сад Мишель усыпан снегом. Выглядит как негатив одного из пленочных фотоаппаратов Джоша. Даже и не верится, что это по-настоящему. Перевожу взгляд на отражение столовой в окне. Я вижу красивую, хоть и по-домашнему растрепанную, молодую пару. В интерьере, созданном Мишель — мы просто образец семьи для обложки журнала. А еще я опять утонула в своих мыслях настолько, что пропустила мимо ушей, что рассказывал мне Джош. Когда я поворачиваюсь к нему, чтобы попросить повторить, то, что он рассказывал, Джош опускает голову вниз и смеется. Его забавляет моя рассеянность. А потом делает неожиданное — мажет мне нос джемом. Я слегка вздрагиваю от неожиданности, но посмотрев в глаза, замечаю там хитрый огонёк, и предложение вступить в игру.       Вызов принят!       Пытаюсь языком достать до кончика носа, но у меня не получается. Отчего начинаю злиться. Делаю еще несколько попыток, но только глаза в кучу съезжаются. Джош, не отрываясь, наблюдает за моими попытками. Он настолько близко ко мне, что я чувствую его горячее дыхание, и это начинает отвлекать и возбуждать. А дальше Джош сам слизывает джем с кончика моего носа, и капелька джема остается на его губе. Смотреть на это просто невозможно. И я целую его, моего любимого. Как последний раз. Наш поцелуй имеет вишневый привкус. Дальше стулья летят на пол, что-то разбивается. Вероятно, следующий месяц мне предстоит ежедневно драить столовую Мишель. Но это все будет потом, а пока бабочки, расправив крылья, в безумном танце кружат вверх по лестнице. Перед нами распахивает двери космос.       Поздней ночью мы спускаемся навести порядок в столовую. Лежа в постели, мы долго перебирали варианты, что могли разбить, и во что это может выльется. Разбитой оказалась чашка Джоша и банка с джемом. Из моей груди вырвался вздох облегчения. Ну хоть ни одна из коллекционных ваз Мишель. Восстанавливаем порядок, а заодно решаем еще раз перекусить, но на этот раз уже серьезнее. На кухне в холодильнике находим овощи и делаем простой салат с сыром, томатами, луком, брюссельской капустой и салатом. Поджариваем тосты и едим там же на кухне. Настало время обсудить дальнейшие планы. Как вести себя с прессой, на какие вопросы отвечать, а на какие нет, как рассказать родным, сейчас или чуть погодя…       Но вместо этих правильных вопросов я говорю следующее:       — Джош, давай сбежим, — неожиданно предлагаю я совсем не то, что собиралась.       Друг заинтересованно смотрит на меня. Слегка прищурившись — пытается понять по моему лицу, что я имею в виду.       — Давай, — соглашается он, и на его лице расцветает лукавая улыбка. От этой улыбки сердце делает кувырок, — От кого ты хочешь сбежать, Дженни?       Вот сейчас напряги мозги, Джен, и думай, от кого ты хочешь сбежать.       — Ото всех, — это самый правильный ответ. И когда я это произношу, дальше я уже знаю, что делать.       — У меня есть план.       И я излагаю свой нехитрый план, импровизируя по ходу. Джош внимательно слушает, кивает и предлагает свои идеи. К утру у нас есть отличный план побега, продуманный во всех деталях. Смотрю на кухонные часы, пора возвращаться к семье.       — Отвезешь меня в аэропорт? — спрашиваю друга.       Он оборачивается к тем же часам.       — Давай уточним расписание, и отвезу — отвечает он. Копается в планшете, после чего сообщает, что купил мне билет на девять утра. Благодарно целую его в нос и бегу наверх собираться.       Вещей почти нет, мне следует только переодеться. А приготовленный подарок, я вручу ему при более подходящих условиях. Надеваю джинсы, поверх футболки Джоша натягиваю свитер, кроссовки, носки, хватаю куртку. Когда готова выскочить из комнаты, в дверном проеме встречаю Джоша. Он стоит, прислонившись к дверному косяку, и сложил руки на груди. Выглядит грустным. Обмениваюсь с ним вопросительным взглядом. Он нехотя, но все же отвечает:       — Не хочу, чтобы ты уезжала, — просто говорит он.       Это разрывает мне сердце. Бросаю свои вещи и обнимаю его. Хочу, чтобы через это объятие он понял, теперь мы вместе. Я его, а он мой. Он поглаживает меня по спине, а я сильнее прижимаюсь к нему. Отстраняюсь, его глаза уже выглядят веселее. Он успел одеться, пока я собиралась. И теперь взяв за руку, ведет вниз по лестнице.       Садимся в машину, и Джош уносит нас в сторону аэропорта Цинциннати. Мой самолет через полтора часа, а еще через полтора я буду дома. Всю дорогу до аэропорта мы молчим. Говорить не хочется. Обмениваемся улыбками. Слушаем негромкую музыку.       Подъезжая к аэропорту, прошу Джоша остановить здесь, чтобы нас не видели вместе. Мы обнимаемся, Джош шепчет мне на ухо всякие приятности. Я улыбаюсь и киваю.       — Скоро увидимся, — говорю я. Тянусь за поцелуем. Встречаю его влажные, прохладные губы. Поцелуй дарит уверенность, что все будет хорошо, и по-другому быть не может. Выскальзываю из его машины и спешу к зданию аэропорта. От каждого моего шага в воздух поднимаются, а затем, медленно кружась, оседают серебряные снежинки. Оборачиваюсь, Джош провожает меня взглядом, улыбаюсь и спешу вперед.       Теперь надо придумать, как объяснить свое внезапное исчезновение семье. На это у меня будет время в самолете. Быстро прохожу стойку регистрации и прочий контроль. На зал ожидания почти не остается времени — объявляют посадку. Бену звоню уже в самолете:       — Спишь? — приветствую брата.       — Не до сна уж! — хмыкает брат.       — Встретишь меня через час? — стараюсь жалобно говорить я. Слышу, как он ворчит что-то недовольно в трубку, но соглашается.       — Кто же тебя еще встретит?! Говори номер рейса, — вздыхает брат.       Быстро диктую ему цифры.       — Бен, семья нормально восприняла моё исчезновение? — затаив дыхание, спрашиваю я.       — Ну, я им сказал, что ты полетела личную жизнь устраивать, — хмыкает брат.       Прикрыл, называется!       — Так себе из тебя хранитель секретов! — усмехаюсь я. Но реакция семьи интересна.       — Ты что хочешь, чтобы я маме врал?! — театрально задыхается от возмущения Бен.       — Да-да, святоша! — смеюсь я. Бен не обещает, что убьет меня по возвращении, а, значит, все в норме.       Отключаю связь, игнорируя другие сообщения, и пропущенные вызовы. Удобнее усаживаюсь в кресле. Душа заходится в ликовании. Пока такое эфемерное, некрепкое, как первые ростки, которые пробивают землю после зимы, выглядывая из-под тонкой корочки льда, новое чувство расправляет во мне свои тонкие стебельки.       Приходит сообщение: «Удачного полёта, моя красавица!».       Бабочка во мне машет крыльями, щекоча живот.       Думать о том, что я скажу семье не хочется. Бен-болтуша, и так уже, видимо, все рассказал, так что мне предстоит назвать только имя.       Весь перелет смотрю на облака, которые на такой высоте кажутся вовсе сливочной пенкой. Мы плывем по сливочной реке, а наш храбрый самолетик ныряет в ее пучины и выныривает снова. Новый день уже задался, и меня ласково освещает утреннее солнце. Все будет хорошо!       В национальном аэропорту Луисвилля меня встречает Бен. Удивлена, что он не с папой или Блэйном. Брат рад меня видеть, но когда мы садимся в машину, я понимаю, что Бен не взял с собой никого, чтобы учинить мне допрос по дороге и быть первым в курсе всех событий. Хитрый лис!       — Как слетала? — заходит издалека брат.       — Успешно, — улыбаюсь я.       — Вспомнила как «это» делается? — ржет уже в открытую Бен.       Закатываю глаза и луплю брата по плечу.       — Как тебе не стыдно такое у меня спрашивать! — деланно возмущаюсь я.       — А как тебе не стыдно со мной наперегонки писать? — гнет свою линию брат.       — Ты так говоришь только потому, что ни разу не выиграл! — гордо заявляю я. Эта забава появилась как-то спонтанно на одном из семейных барбекю, когда мы были еще маленькими. Я рассказала Бену о том, что могу очень быстро писать. Он мне не поверил, и мы устроили соревнования. Это один из страшных секретов нашей семьи. Но кажется, для секрета об этом знает слишком много людей.       — Ну, так как съездила, — не унимается брат.       — Все хорошо, Бен, — уже серьезнее говорю я, удобно устраивая голову на подголовнике и поворачивая ее брату, — Я все сделала правильно. Я не ошиблась. Я нужна ему, а он очень нужен мне. Бен украдкой поглядывает на меня. Он беспокоится как беспокоится любящий брат. Мне важна и приятна его эта забота и поддержка. Эта защита.       — Это типа твой выбор и я должен его уважать?! — скорее уточняет брат. Я киваю, прикрыв глаза. Он кивает в ответ, и до самого дома больше не задает вопросов. А я пишу сообщение другу: «Бен встретил, и устроил допрос. Но все ок. Скучаю.» «Отлично! И я скучаю)» — приходит ответ.       Дом встречает меня уютом и теплом. Блудная дочь вернулась, возникает мысль в голове. Мама на кухне готовит обед. Спешу к ней. Снова обнять. Интересно, злится? Обнимаю ее сбоку, сгребая в объятьях.       — Привет, мамочка, — щебечу я, целуя маму в щеку. Прощупываю почву, получу взбучку сразу или чуть погодя. Мама вздыхает, но отрывается от своего занятия, с наигранной строгостью смотрит на меня, после чего, улыбается и обнимает. Гора с плеч.       — Ты же объяснишь, что за личную жизнь ты налаживала? — улыбается мама. Но за улыбкой, в уголках ее глаз я вижу тревогу.       — Обязательно мам! — задохнувшись от нахлынувших чувств, говорю я.       — Вот и славно, — как камень с души, говорит мама. И возвращается к своему занятию. Разговор еще не окончен, но и сейчас продолжен быть не может. Только бы они мне семейный совет не устроили. Рассказывать перед всей семьей о своих отношениях мне не хочется. Хоть и неизбежно они все об этом узнают. Бен! Я забыла его предупредить пока ничего не говорить Карсон. Она хоть и славная, и совсем не болтушка, но ей Бен расскажет в первую очередь. Не понимаю, отчего я так разволновалась?       — Отнесу вещи в комнату и вернусь, мам, — и спешу в свою комнату.       В комнате решаю принять душ и переодеться. После душа натягиваю футболку Джоша и узкие черные джинсы. Сегодня я встречаюсь с друзьями. Нужно найти время поговорить с мамой до этого. Но моим планам не суждено было сбыться. Как только я спускаюсь вниз, на меня уже несется Медвежонок.       — Тетя Дженни! Тетя Дженни! Ты приехала! — вопит мой маленький племянник. Я подхватываю его на руки и иду к Карсон, которая читает книжку в гостиной.       — А ты уже наладила свою личную жизнь? — спрашивает меня Медвежонок, когда мы подходим к его матери. Я понимаю, что Карсон все прекрасно слышала, а раз в курсе таких подробностей даже Беар, то и она подавно.       — Беар, невежливо такое спрашивать даже у тети Джины! Привет, милая, — приветствует она меня и забирает с моих рук племянника. Карсон дарит мне слегка извиняющуюся улыбку. Я с силой зажмуриваю глаза и сажусь на диван. Хочу посмотреть телевизор. Ну и сделать вид, что я его смотрю. Не понимаю, отчего я так дергаюсь с собственной семьей.       Медвежонку быстро наскучило сидеть на руках у мамы, и он уже атакует меня.       — Давай еще рисовать картинки деткам в больницу, — тянет меня за руку к журнальному столику малыш.       — Тебе понравилось помогать детям? — ласково спрашиваю я.       — Мама говорит, что нужно помогать тому, кто попал в беду, а раз детки в больнице, значит, они попали в беду?! — скорее утверждает племянник. Я поднимаю глаза на Карсон и вижу, с какой любовью она смотрит на своего малыша. Вот они плоды ее стараний, бессонных ночей и тот, кому она отныне посвятила свою жизнь. Что-то сжалось у меня под ложечкой от этого взгляда.       Но Медвежонок, тянущий меня за рукав футболки вернул в реальность. Пришлось срочно помогать ему рисовать. И хоть в госпиталь я скоро не собиралась, но рисунки обязательно приберегу для следующего раза.       Под размеренное бормотание телевизора мы провели пару часов рисуя зайчиков, трактор, тигра, петуха, домик, солнышко, рыбку, черепашек ниндзя, паровозик, цветы, всех членов нашей семьи, Джоша. Надеюсь, его никто не узнает. Когда Медвежонок попросил его нарисовать, я задергалась сильнее прежнего, да так, что сломала карандаш, и его пришлось точить. От меня не скрылась кроткая улыбка Карсон, которая кинула на меня хитрый взгляд поверх книги.       Надеюсь, выйдя из дома, я не обнаружу плакат на нашем заборе, что Джен встречается с Джошем. Спасибо, братец! Прятаться смысла не было, и этот бой надо принять.       — Бен проболтался, да? — задала я вопрос Карсон скорее для уточнения.       — Ага, — весело ответила она.       Набрав в легкие побольше воздуха я выдала:       — Ну, это так! — на душе стало легче. И чего я дергалась? — Я теперь с… ним. — я приподняла бровь и слегка скосила взгляд на сопящего у моего локтя племянника, который в данный момент раскрашивал нос собачке, которую мы рисовали. Нос получался малиновым.       Называть имя Джоша в этом контексте при Медвежонке я не стала, он уж точно весь в папу, и завтра об этом будут знать все соседи, а послезавтра — весь город.       Карсон улыбнулась мне самой своей доброй улыбкой, и мне стало совсем хорошо. Она же тоже член нашей семьи, и она, как и Бен до этого, укутывает меня своей заботой, и я снова чувствую себя в коконе. Поэтому я тоже расслабилась, и улыбнулась ей. Больше слов и не требовалось. И снова принялась рисовать зверюшек, и все, что пожелает племянник.       Скоро мама позвала помочь накрыть на стол к обеду, и я сама вызвалась ей помочь. К этому моменту, Беар совсем потерял интерес к нашему общему занятию, и лишь изредка мне указывал, что нужно рисовать или какого это должно быть цвета. Присоединившись к маме в столовой, я помогла накрыть на стол, и позвала всех обедать. Блейн с Лили уехали к ее друзьям на пару дней. Папа и Бен копались в гараже, кажется, они в очередной раз перебирали семейный раритет, которому место только на свалке, но папа любовно его хранит на полках в гараже. И вот теперь он на пару с Беном придаются там ностальгии.       За обедом папа и Бен, все еще полные ностальгических чувств беззастенчиво делились ими с окружающими. Поэтому обед прошел легко и незаметно.       После еды Карсон пошла готовить Медвежонка к дневному сну, папа и брат вернулись в гараж к своему занятию, а я помогала маме убрать со стола и помыть посуду.       — Отдыхай, мам, я сама домою посуду, — предложила я.       — Даже не знаю, можно ли тебя оставлять наедине с посудой, — улыбаясь, произнесла мама, — А то я рискую увидеть дочь снова через пару дней.       — Оооо! — простонала я, — Мама, не надо! Пожалуйста! — просто молила я.       — Рассказывай, — выдохнула мама. И ласково улыбнулась мне.       И я рассказала ей все, чего она еще не знала, упуская только личные фрагменты своего недавнего прошлого. Она же знала, что мы жили в одной квартире в Нью-Йорке, видела, как я ожила, после напряженного года. Пока я ей все рассказывала, она внимательно слушала и не переставала улыбаться. А когда я закончила рассказ, она меня поразила новостью:       — Мне пару дней назад звонила взволнованная Мишель. Сказала, что Джошу в этом году Санта перестарался с подарком. Спросила, что мне об этом известно.       Сердце пропустило удар, а рука вилку, которая со звоном улетела в раковину.       — А ты ей что ответила? — с замиранием сердца спросила я.       — Сказала правду, что ты налаживаешь свою личную жизнь, — мама уже вовсю веселилась, в то время как я, подобно хамелеону, меняла цвета — бледнела, краснела, синела, зеленела.       — И что сказала тебе Мишель? — я почти не дышала, когда задавала этот вопрос.       — Сказала, что рада, что ты налаживаешь свою личную жизнь в их стороне. — улыбка мамы стала сдержаннее, а слова серьезнее.       Я с шумом выпустила воздух из легких, и, кажется, вернула привычный цвет лица.       — Как-то я разнервничалась? — нервно усмехнулась я.       — Да, вот и я в толк взять не могу, что ты так дергаешься. О ваших отношениях давно ходили слухи, да и как им не ходить, когда вы на публике липните друг к дружке постоянно. И это на публике вы еще сдерживаетесь. В кругу семьи вечно друг на друге висните. Поэтому ваши отношения — это было дело времени.       И снова всем все очевидно.       — Прости, что уехала так внезапно, — выдавила я. Извиняться особо не за что, но мама должна была все узнать лично от меня, а не собирать кусочки информации по кускам.       — А папа знает? — снова подала голос я.       — Милая, все уже все знают. Имею в виду, внутри семьи, — поправилась мама. И предвещая мой следующий вопрос, быстро произнесла, — Папа был немного в шоке, но он справился, — и она снова одарила своей особенной улыбкой.       И поговорив с мамой я поняла, что зря дергалась и переживала. Мои тылы прикрыты. Мне даже повезло узнать реакцию Мишель, и ее реакция мне была очень приятна. За разговорами, я не заметила тот момент, когда зимнее солнце снова скатывалось за горизонт, осыпая землю прощальными лучиками. А я вспомнила, что сегодня должна встретиться с друзьями у моей давней подруги Линды. Поэтому убедившись, что мама довольна моими ответами, я поспешила собраться для встречи с друзьями.       За много лет нашей дружбы рождественские встречи с друзьями остались неизменны. Мы собираемся у кого-нибудь дома, заказываем еду и выпивку, дурачимся, смотрим фильмы, играем в настольные игры и просто болтаем. И, несмотря на всю славу, что на меня свалилась, среди этих людей я чувствую себя нормальным человеком. Для своих друзей я не изменилась, разве что стала меньше бывать дома.       Сегодня всех к себе позвала Линда. У ее семьи отличный дом. Родители архитектор и ландшафтный дизайнер. Поэтому, попав к ней в дом, ощущаешь себя, как будто гуляешь по страницам журнала Architecture. При этом дом выглядит вполне жилым и функциональным. Родители же Линды очень милые и простые в общении люди. А атмосфера в доме всегда как будто после дождя — свежа и непринужденна. Именно за их атмосферу я люблю приходить в этот дом.       Критично осмотрев свой наряд, я решаю, что для изящного дома с добрейшими хозяевами, я должна выглядеть просто, но стильно. С футболкой Джоша пришлось проститься, а ей на смену пришел черный кашемировый свитер с V-образным вырезом. То что надо! Взяла подготовленные для семьи Линды и друзей подарки и поспешила вниз.       Из гаража я успела выехать до того, как Бен и папа в порыве чувств, завалили выезд, разбираемым хламом.       До дома Линды я добралась как раз вовремя. Пунктуальные гости уже начали стягиваться. До чего же приятно всех видеть. Меня тепло встретили. Учитывая, что все отмечали Рождество с семьями, то сегодня наш шанс наверстать все упущенное. В холле меня встретила невероятной красоты ёлка, которая была с любовью и восхитительным вкусом украшена. Все гости, по старой традиции сваливали подарки под ёлку. А дальше шли в просторную гостиную.       Все собрались очень быстро, и как будто нам снова по двенадцать, только в стаканах вместо газировки кое-что покрепче. Сегодня играем в Алиас, смотрим старые клипы по MTV на фоне и просто отлично проводим время. Брайан притащил просто фантастическую пиццу. Ближе к полуночи все уже беззастенчиво подпевают Backstreet boys и N sync, танцуют как Shakira, и пытаются повторить движения за Destiny's Child. Умудряются даже устроить соревнования. Именно на таких вечеринках я усвоила, что петь и танцевать — это не мое. Как бы я ни старалась. Друзья делали массу фотографий на свои телефоны, и я поймала себя на мысли, что это меня ни капельки не беспокоит. Хотя, я точно знаю, что большинство фотографий уже попали в сеть, благодаря аккаунтам моих друзей. Но и это меня не беспокоило. Я сейчас пребывала в восхитительной неге спокойствия. И завтрашняя поездка с Эми и ее друзьями должна стать продолжением моего хрупкого спокойствия.