Третье мая

Исао следует за конвоем, передвигаясь по ещё свежим следам на влажной земле. Плюс такой погоды состоял в возможности легко выследить врага и многолетний опыт самурая помогал ему в этом. Разница во времени составляло около получаса, но, беря в учёт то, что обессиленные дети не могли двигаться быстро, мужчина в короткий срок нагоняет их, начиная осматриваться в поисках охраны. «Всего один?» — Искреннее удивление озаряет лицо, а он уже начинает продумывать план, как можно безопаснее и быстрее избавиться от стражника, следующего вслед за шестёркой детей. Они стояли на месте, перешёптываясь, поддерживая друг друга, до последнего веря, что их спасут от несправедливости. В секунды опасности, когда ты стоишь на вычерченной линии, отделяющей тебя от царства живого, где ты прежде мог веселиться, играть с друзьями, помогать родителям, думая, что Император, посланник Богов, всегда будет защищать тебя, особенно остро ощущается обжигающее дыхание смерти. Стоит сделать шаг, и ты сможешь вернуться назад, но с другой стороны ты привязан толстыми верёвками к камню, свисающему со скалы, не позволяющему сделать и шаг в сторону, отчего приходится сопротивляться, чтобы хотя бы удержаться на месте; насладиться последними вдохами живого воздуха перед тем, как оказаться среди уродливых приспешников владычицы Ёми. — Начнём с тебя, чтобы другим не было повадно. Стражник хватает Наги за руку и ведёт в сторону, в обход озера. Происходящее не успевает толком дойти до неё, она лишь непроизвольно, рефлективно выкрикивает имя брата, но тот, на удивление, стоит на месте. Он любил свою сестру, готов был отдать всё, чтобы спасти её, но сейчас странное чувство захватило его, не позволяя и шелохнуться, беря под контроль каждую клеточку и тела, и мозга. Дух, овладевший его телом, был в разы сильнее и могущественнее, божественного происхождения, повторяющий каждый раз одно: «Убей». Исао стоял, не предпринимая ничего. Если он выдаст себя сейчас, то девочка может умереть, а желание спасти каждого было выше собственных сил. Он решил дождаться и проследить, передвигаясь вдоль окраины леса, ускоряя шаг, чтобы опередить пару. «Убей». Мукуро жмурится, сжимая зубы до неприятной дрожи, обнимая себя за плечи, впивается длинными ногтями в плечи, раздирая кожу до крови, чтобы хоть как-то заглушить гул в голове, но, как бы ни старался, ничто не помогало. Каждый раз, как только наступал день жертвоприношения, тот, ради кого он устраивался, пытался найти себе кого-то, в обличие которого он смог бы переродиться и попасть в мир людей; однако сосуды детей оказывались недостаточным для силы речного Бога-дракона. Десятилетний Рокудо был другим: в нём с детства жила сладкая ненависть и желание отомстить обидчикам, с каждым прожитым годом возрастающие в силе, создав идеальное место для переселения Мизучи. Убить человека, такого же, как и ты ради дальнейшей жизни собственной сестры — ещё контролируемое сознание боролось с настойчивым давлением со стороны змея. Нет. Он не был таким, как Мукуро. Скорее, такой же, как и те, кто сжёг клановое поместье, и конец его должен быть лишь одним. «Убей». — Брат, спаси! Голос сестры перебивается грохотанием водопада — она вовсе пропадают из поля зрения, заставляя синеволосого с боязнью открыть глаза, внушаемый мыслью, что она мертва. Последняя капля в доверху наполненной бочке был именно затихающий с надрывом вскрик Наги. Мукуро почувствовал небывалую лёгкость, исчезает всякое угрызение совести; он увидел, как тело окутывает вода, формируя контур змеиного тела, а после — после всё, как в тумане: картины обрывками пазла мелькают перед глазами, не задерживаясь надолго и рассеиваясь, словно пепел по ветру; Бог блокировал всякую возможность контакта с внешним миром и, заметив, движение со стороны окраины леса, предотвращает всякое вмешательство со стороны главы Хибари. На кожу с раскатом грома падают первые капли дождя, стекая по впалым щекам вниз, — Кёя вздрагивает, предчувствуя, что произошло нечто нехорошее. Третье мая стало для него отсчётом нового пути.

***

Му­куро не мог по­шеве­лить­ся: каж­дое ма­лей­шее дви­жение да­валось с боль­шим тру­дом и от­да­валось болью, элек­три­чес­ким то­ком от­да­вав­шей­ся в каж­дой кле­точ­ке те­ла. В по­пыт­ке от­крыть гла­за про­тяги­ва­ет ру­ку впе­рёд, пы­та­ясь на­щупать хоть ка­кую-то опо­ру, но кру­гом бы­ло пусть и то, что пу­гало боль­ше все­го, сто­яла по­рази­тель­ная мёр­твая ти­шина. — На… ги. Еле вы­дав­ли­ва­ет из се­бя Ро­кудо, удив­ля­ясь собс­твен­ной хри­поте. — Ты её боль­ше не уви­дишь. Ме­лодич­ный при­ят­ный го­лос про­из­но­сит убий­ствен­ные сло­ва, вво­дящие в под­созна­тель­ный транс. Он не ве­рил ус­лы­шан­но­му, не хо­тел ве­рить, жи­вя лишь мыслью о судь­бе сво­ей млад­шей сес­тры. Ми­нута, вто­рая — про­дол­жа­ет сто­ять, да­же не за­думы­ва­ясь над тем, кто с ним го­ворит. Лишь пос­ле при­ходит осоз­на­ние то­го, что он всё же не один и этот го­лос зву­чал не­пода­лёку. Зна­чит, он ещё жив. — Где я? Сно­ва по­тирая гла­за, ос­матри­ва­ет­ся, но кро­меш­ная ть­ма не да­ёт ни­чего раз­гля­деть. Му­куро раз­во­рачи­ва­ет­ся и, рез­ко от­пря­нув на­зад, спо­тыка­ет­ся о не­боль­шой выс­туп и па­да­ет на зем­лю… нет, по ощу­щени­ям че­рес­чур вяз­кая и мяг­кая по­вер­хность, боль­ше по­ходив­шая на ил, но от­ку­да он на по­вер­хнос­ти? — В сво­ём но­вом до­ме, — от­ве­ча­ет не­из­вес­тное су­щес­тво, за­жигая вок­руг фо­нари. Пе­ред ним рас­сти­ла­ет­ся про­тяж­ная до­рога, по кра­ям ко­торой рас­по­ложи­лись не­боль­шие ска­ты, то и де­ло вол­но­об­разны­ми дви­жени­ями те­ла под­ни­мая ок­ру­жа­ющий пе­сок вверх, от­че­го маль­чик жму­рит­ся и прик­ры­ва­ет рот, чи­хая от по­пав­ших в ды­хатель­ные пу­ти пы­линок; по­одаль рас­по­лагал­ся, не пре­уве­личи­вая, дво­рец, как из ле­генд, про ко­торые ему ког­да-то рас­ска­зыва­ла ма­ма. Му­куро за­мол­ка­ет от рас­крыв­шей­ся пе­ред ним кар­ти­ны. Нас­то­ящее под­водное царс­тво, прав­да, вид са­мого дра­кона-змея его сму­щал: тём­но-зе­леные вет­вистые ро­га, вы­тяну­тое те­ло пе­соч­но­го цве­та с бо­лее тём­ны­ми вспо­лоха­ми, вы­деля­ющи­мися на фо­не ок­ру­жа­ющей­ся об­ста­нов­ки. По­пыт­ка вспом­нить про­изо­шед­шее окон­чи­лась про­валом. — У ме­ня нет до­ма. Ед­ва све­дя бро­ви, по­мор­щившись от ощу­щения не­пол­но­цен­ных вос­по­мина­ний, не­воль­но де­ла­ет нес­коль­ко ша­гов по нап­равле­нию к вод­но­му Бо­гу, прик­ла­дывая ла­донь к глад­кой, че­шуй­ча­той ко­же. Не­ожи­дан­но воз­никшее же­лание, ко­торо­му вос­про­тивить­ся ре­бёнок не смог. Неп­ри­выч­но, но тем не ме­нее при­ят­но. — При­няв ме­ня в тот раз, ты стал мо­им со­судом, — Ми­зучи от­ве­ча­ет на удив­ле­ние спо­кой­но, плав­но дви­гая хвос­том из сто­роны в сто­рону. — До тех пор, по­ка я не най­ду но­вый со­суд, ты бу­дешь жить здесь. Твоя сес­тра жи­ва и в бе­зопас­ности. Так в са­мом де­ле и бы­ло. Юная На­ги в бес­созна­тель­ном сос­то­янии уже на­ходи­лась, на сов­па­дение, в до­ме Хи­бари, где за ней приг­ля­дывал уже единс­твен­ный пред­ста­витель­но это­го кла­на. С то­го мо­мен­та, как Му­куро под уп­равле­ни­ем Ка­ми убил всех, ис­клю­чая сес­тру, прош­ли це­лые сут­ки, пос­ле че­го Кёя, от­пра­вив­шись на по­ис­ки сво­его от­ца, и об­на­ружи­ва­ет де­воч­ку. Ни­како­го вы­бора, кро­ме как взять её на вре­мен­ное по­пече­ние, не ос­та­валось. К то­му же он обос­но­вал­ся в том са­мом се­лении, по­теряв­шее вся­кую на­деж­ду на спа­сение де­тей. — По­чему я дол­жен те­бе ве­рить? — По­тому что ты ещё жив, — дра­кон ве­дёт ла­пой с тре­мя ос­тры­ми ког­тя­ми в сто­рону и пе­ред ни­ми об­ра­зовы­ва­ет­ся сфе­ру ди­амет­ром око­ло со­рок сан­ти­мет­ров, внут­ри ко­торой отоб­ра­жалась кар­ти­на с мир­но ле­жащей Рокудо, под­ле ко­торой си­дел уг­рю­мый ре­бёнок. Брат поз­во­ля­ет се­бе спо­кой­но вы­дох­нуть и улыб­нуть­ся: хо­тя бы не при­дёт­ся бес­по­ко­ить­ся о ней, су­дя по серь­ёз­но­му ви­ду ря­дом си­дяще­го маль­чи­ка. — Но ког­да-ни­будь я ум­ру и… — Нет, по­ка я не за­хочу, ни ес­тес­твен­ная смерть, ни ис­кусс­твен­ная не кос­нётся те­бя, — рез­ко пе­реби­ва­ет дра­кон, вы­тяги­ва­ясь, под­плы­вая к Му­куро со спи­ны и мор­дой тол­кая его в сто­рону зда­ния. — Всё в тво­ём рас­по­ряже­нии, но вза­мен, — Бог за­мол­ка­ет, при­щури­ва­ясь и ос­матри­вая ре­бён­ка, по­доб­но то­му, как Хищ­ник оце­нива­ет свою жер­тву, — по­тер­пи. Ро­кудо не­пони­ма­юще смот­рит и поч­ти что сра­зу прон­зи­тель­но кри­чит, чувс­твуя ос­трую жгу­чую боль в пра­вом гла­за, слов­но без анес­те­зии ему на­чали вы­резать глаз­ни­цу, за­меняя её на чу­жую; крик рас­тво­ря­ет­ся в глу­бинах озе­ра, от­пу­гивая под­плы­ва­ющих рыб, от че­го сод­ро­га­ет­ся вод­ная гладь. Боль пос­те­пен­но сти­ха­ет. — Что это бы­ло? — При­дёт вре­мя, ты всё уз­на­ешь. Ро­кудо прик­ры­ва­ет гла­за, при­каса­ясь паль­ца­ми к пра­вому, про­веряя, на мес­те ли он. К счастью, так и бы­ло, но внеш­ние из­ме­нения на­чали про­яв­лять­ся поз­же: глаз при­об­рёл не­обыч­ный крас­ный цвет, пос­ре­ди ко­торо­го сто­яла циф­ро­вая над­пись на тра­дици­он­ном япон­ском и ме­нялась в за­виси­мос­ти от стран­ных об­сто­ятель­ств, свя­зан­ных с его внут­ренни­ми эмо­ци­ями и чувс­тва­ми. Вре­мя в под­водном ми­ре про­лете­ло не­замет­но: Му­куро рос на гла­зах, вы­рас­тая в вы­соко­го и строй­но­го муж­чи­ну с соб­ранны­ми в хвост во­лоса­ми. Прав­да, за­бав­но бы­ло, что при­чёс­ка бы­ла по­хожа на вер­хушку ана­наса, от­че­го да­же Бог иног­да над ним под­тру­нивал. К сло­ву, они да­же су­мели под­ру­жить­ся, ес­ли та­ковое об­ще­ние мож­но наз­вать по­доб­ным об­ра­зом. Тем не ме­нее ни­каких сты­чек меж­ду ни­ми не про­ис­хо­дило, кро­ме од­ной, воз­никшей на поч­ве же­лания встре­тить­ся с его сес­трой. Каж­дый раз Ми­зучи пов­то­рял своё «Ког­да при­дёт вре­мя…», и юно­ша од­нажды не вы­дер­жал и поп­росту всплыл на по­вер­хность, ре­шив най­ти тот дом и лич­но встре­тить­ся с тем че­лове­ком, спас­шим Хро­ме. Од­на­ко, сту­пив на по­вер­хность, по про­шес­твию нес­коль­ких ми­нут су­доро­ги ско­вали те­ло, кис­ло­род пе­рес­тал пос­ту­пать — Ро­кудо на­чал за­дыхать­ся, по­ка в го­лове не раз­дался го­лос змея, по­ведав­ший ему о зап­ре­те вы­хода на су­шу. Так про­дол­жа­лось в те­чение де­сяти лет, по­ка Ро­кудо со­вер­шенс­тво­вал­ся в раз­личных об­ластях ис­кусс­тва, вла­дения ору­жи­ем, стал всё ча­ще за­мечать тре­вож­ное по­веде­ние вод­но­го Бо­га. — Ка­жет­ся, нас­та­ло вре­мя. — Ку-фу-фу. — Это смех стал уже чем-то при­выч­ным для Ро­кудо. Ка­жет­ся, он каж­дый раз пы­тал­ся скрыть за ним свою боль и неп­ри­ят­ные об­рывки вос­по­мина­ний, так и не вос­ста­новив­шихся с тех пор? но те­перь ду­ша, пол­ная сог­ре­ва­ющих кар­тин о сес­тре, ско­вала неп­ро­ница­емая сте­на ту­мана, сре­ди ко­торой был уте­рян нас­то­ящий он. — На­конец-то?