Protege moi

      Кёнсу противно. От жизни в целом, от самого себя в частности и от того, как он фальшиво улыбается в ответ на искреннюю улыбку Чанёля. Они сидят в комнате До, греют руки о фарфоровые чашки с чаем, и Пак очень удачно заполняет тишину дома своими глупыми шутками и историями ни о чём. Порой Кёнсу забывается и растягивает губы шире, позволяя себе увлечься происходящим чуть больше, чем следует. Но потом в голове звучит бэкхёновским голосом «Действуй!», и улыбка сползает с лица; Кёнсу прячет взгляд, хмыкает в пустоту и тихо вздыхает.       Чанёль не тупой. Чанёль всё это замечает, пытается понять, что происходит в голове До, но они не настолько близки, чтобы Пак мог строить какие-то свои догадки. Он просто плывёт по течению, говорит, не запоминая, что вылетает из его рта — словно на автопилоте выдаёт шуточки, сам же над ними смеётся, выскребает из уголков памяти дурацкие истории, которые льются нескончаемым потоком на собеседника. Кёнсу иногда даже заинтересовывается, словно пробуждается и позволяет себе чувствовать, пока снова не отрешается от действительности. Чанёлю неловко немного — да, Кёнсу его сам довольно настойчиво пригласил в гости, но такое ощущение, будто он надеялся на отказ. Что Чанёль просто возьмёт и сбежит от него, как от маньяка-убийцы, навсегда позабыв, что прежде очень хотел подружиться с ним. Пак мысленно усмехается своим тупым ассоциациям и продолжает говорить и смотреть на Кёнсу, смотреть на Кёнсу и говорить.       В какой момент Кёнсу садится ближе, Чанёль за собственной болтовнёй не замечает — просто вдруг ощущает, как чужая рука скользит по его бедру, а лицо До оказывается очень близко к его. Пак видит россыпь светлых веснушек на его носу и щеках, заглядывает в чёрные омуты глаз и отвечает на настойчивый поцелуй. Губы Кёнсу мягкие, хоть и обветренные; он тычется, как слепой котёнок, в губы Чанёля вжимается и, кажется, совсем не умеет целоваться. Это почему-то кажется Паку милым, и он улыбается в поцелуй, осторожно прихватывая зубами нижнюю губу До и слыша в ответ судорожный выдох. Кёнсу усиливает хватку на его ноге, льнёт ближе, пока совсем не перелезает на чужие колени. Он такой лёгкий, почти невесомый, и Пак мысленно зовёт это очаровательным. Вся эта хрупкость, эфемерность Кёнсу — наверное, именно это и привлекает в нём. Наверное, поэтому Кай, Крис и Сехун ходят за ним по пятам, напоминая сторожевых собак, готовых разорвать любого оказавшегося слишком близко чужака. Интересно, а он с ними тоже?..       Кёнсу чуть отстраняется, чтобы глотнуть воздуха и чуть оттянуть ворот худи. Ему душно, внутри всё дрожит. Это был его первый поцелуй, это была его первая настолько интимная близость. Он никого и никогда так близко не подпускал к себе. И его тошнит. Потому что всё это — не от высоких чувств. Всё это для дела.       Он кладёт голову на плечо Чанёля, прерывисто дышит, подставляя шею — Пак понимает всё без слов, нежно целует бледную кожу, оставляя влажные следы. Кёнсу потряхивает в его руках; он кусает губы и дышит, дышит, дышит. От Чанёля пахнет солёной водой, ветром и свободой. Кёнсу не может надышаться, хватается за парня и коротко тихо стонет, ощущая, как на тонкой коже шеи смыкаются зубы.       — Прости, мне казалось, я тихонько, — тут же оправдывается Чанёль, взглядом бегая от лица Кёнсу к быстро наливающемуся багровому пятнышку.       — Ничего, всё в порядке, — слабо улыбается Кёнсу, прикрывая глаза. — Поцелуй меня.       Чанёль покорно склоняется к его губам, захватывая их в плен своих. Кёнсу хочется, чтобы всё это было просто так — из-за сиюминутных желаний, из-за кратких, но ярких чувств. Чтобы это не было продуманным планом и не считалось самой лёгкой его частью. Потому что ему сейчас тяжело. Тяжело отвечать на поцелуй, касаться чужого тела, ощущать чужое тепло, которое не может его согреть. Тяжело думать о том, что будет дальше. Тяжело представлять, что симпатия в глазах напротив легко сменится безудержной ненавистью или — что хуже, — эти глаза никогда больше не откроются.       Когда дверь в комнату Кёнсу распахивается, почти сорвавшись с петель от сильного удара, Чанёль неосознанно прикрывает собой До, бесстрашно глядя в пылающие гневом глаза Чонина. Что-то в облике парня его настораживает, но оформиться в мысль не успевает — он чувствует обжигающую боль в шее, и реальность перестаёт существовать.

* * *

      Кёнсу смотрит бесстрастным взглядом на Чанёля, сломанной куклой раскинувшегося на полу, а внутри всё скручивается в тугой узел и тошнит ещё сильнее. Всё время, что Чанёль его целовал, Кёнсу продолжал лелеять надежду, что их план сорвётся, что-то обязательно пойдёт не так именно здесь, на начальном этапе. Что не случится непоправимое. Что ему не придётся видеть ещё одно безжизненное тело.       — Хватит, хватит, — Бэкхён пытается подступиться к Чонину, который продолжает сжимать трансформировавшиеся в волчьи челюсти на шее Чанёля, но что может друид против оборотня? Мало, на самом деле. Особенно, если этот друид не Кёнсу.       — Чонин, отпусти, — голос Кёнсу срывается, но действует на Чонина хлеще плётки — он вздрагивает и медленно разжимает зубы. Чавкает, пытаясь сглотнуть чужую кровь, и облизывается, медленно возвращает себе человеческий облик; смотрит на До побитой псиной, едва не скулит.       Кёнсу вздыхает и тут же жалеет об этом — запах крови забивается в лёгкие, становясь последней каплей, — прикрыв ладонью рот, бросается в уборную, склоняясь над унитазом. Ему так плохо, что даже Бэкхён, перманентно ненавидящий его с тех пор, как чутьё оборотней выбрало Кёнсу как более сильного друида, присаживается рядом, гладит по спине и протягивает одну из своих настоек.       — Всё будет хорошо, — мягко говорит он в перерывах между спазмами желудка Кёнсу. — Чанёль сильный. Он справится с ядом, выживет, и мы, наконец, создадим стаю.       Только Кёнсу почему-то от этого не легче. Хотя, кажется, их заветная цель так близка, руку протяни — дотронешься. Нужно всего лишь, чтобы Чанёль выжил. Всего лишь. Кёнсу вспоминает рваную рану на его шее и снова склоняется над унитазом, кашляет надрывно, но желудок давно пуст. Горло саднит, хочется пить. Кёнсу отмахивается от рук Бэкхёна, пытающегося ему помочь, и нетвёрдо встаёт на ноги.       — Надо зашить ему шею.       — Крис залил рану соджу, так что можешь не торопиться. Что? — вскидывает бровь Бён на возмущённый взгляд Кёнсу. — Если ему суждено выжить, он выживет.       Кёнсу скрипит зубами и толкает плечом друида, направляясь в ванную. Троица оборотней караулит его в коридоре; если Крис и Сехун ещё пытаются принять независимый вид, то Чонин цепко следит за перемещениями друида и шагает за ним по пятам.       — Отцепись, отвали, исчезни! — До срывается на крик и резко оборачивается, с нескрываемой ненавистью глядя на застывшего от неожиданности оборотня. — Сколько раз просить, чтобы ты перестал ходить за мной?!       Чонин понуро опускает голову, и за его спиной Кёнсу замечает злого Бэкхёна.       — Прекрати кричать на него, — у Бёна нервно дёргается глаз. Кёнсу каким-то седьмым чувством ощущает, как жаждет в этот самый момент Бэкхён коснуться Чонина, успокаивающе провести по спине, заставив распрямиться и расправить плечи, вскинуть надменно голову, как тот делает всегда, когда общается не с Кёнсу. Жаждет, но лишь одаривает взглядом вскользь, устремляя пылающий взор на До. — Он не твой домашний питомец. Он человек. Оборотень.       Кёнсу хмыкает. С его губ уже готовы сорваться злые слова; слова о том, что он может делать с Чонином, что пожелает. Что Чонин позволит ему всё и даже больше. Что Бэкхён здесь вообще лишний, потому что оборотни выбрали его, До Кёнсу. Что даже после создания стаи Чонин может не избавиться от желания обладать Кёнсу, быть с ним рядом, и тогда уже Бэкхёну стопроцентно станет ясно, что он не нужен Чонину.       Но Кёнсу молчит. Возможно, потому что когда-то они с Бэкхёном были близкими друзьями и он не теряет надежды однажды снова восстановить эту связь между ними. Никто никогда не понимал Кёнсу так хорошо, как Бэкхён. А возможно, потому что вспоминает, что Чанёль всё ещё лежит на полу в его комнате с разорванной шеей и без сознания. По спине снова пробегает холодок опасения, что организм Пака не справится, но До старается отогнать эти мысли подальше.       Ещё раз взглянув на своё проклятье, своё бремя, свою жизнь в лице троих оборотней и одного зловредного друида, Кёнсу степенным шагом идёт в ванную. Нужно привести себя в порядок и заняться Чанёлем. Он обязан выжить. Обязан.