But love is never ever simple

Глава 8. - Лиам? – в голосе Зейна слышится отчаяние и мольба, как он ни старается. Пейн молчит вот уже добрых десять минут. Они сидят на полу в номере отеля, опираясь на кровать, и это почти точь-в-точь как тот разговор с Луи. Тошнота подступает к горлу, когда Зейн вспоминает, как тогда закончился вечер. - Ты должен был сказать мне раньше, - голос Пейна звучит непривычно глухо, он сидит, отвернувшись к окну, и его дыхание слишком тяжелое. - Должен был! Зейна трясет, он знал, что так будет и вроде как должен быть готов. Но он не готов. Не готов слышать злость и осуждение в голосе. Не готов чувствовать холод, исходящий от Лиама. Не готов потерять его, теперь уже навсегда. - Я знаю, но я не смог, - Зейн жмурится от боли, которая разрывает его грудь и он удивляется, что его сердце все еще способно болеть. - Я знаю, что подвел тебя, Ли, и прошу лишь прощения за все то дерьмо, через которое я протащил тебя… вас… это… это все. Я знаю, что все испортил, что нарушил все обещания и мне правда... очень жаль. Он хочет встать и бежать, лишь бы не видеть взгляд Лиама, когда тот наконец посмотрит на него, не слышать его ответ. Но он решил идти до конца, так? Значит, он выслушает все, а после соберет себя по кускам, и отправится жить дальше, унося Лиама в своем сердце. - Зейн! Зейн! – руки Лиама вдруг оказываются на его плечах, он тормошит Зейна и только тогда он осознает, что все еще жмурится, а по щекам текут предательские слезы. - Прости, прости, я правда не собирался, я сейчас! Прости, прости меня! – Зейн почти кричит и отчаянно трет лицо рукавом рубашки. Губы Лиама затыкают его прежде, чем он успевает сказать очередное «прости». И это словно прыжок в пропасть заставляет все внутренности замереть, а дыхание исчезнуть. Зейн настолько шокирован, что каменеет. Губы Лиама продолжают мягко касаться его губ и поцелуй настолько нежный, что Зейн теряясь в ощущениях, медленно подается вперед и наконец, отвечает. Лиам словно пробует его на вкус, не спеша и очень осторожно проводя языком по нижней губе и это так… Черт, это лучшее, что случилось с Зейном с тех пор, как он прошел половое созревание. Когда Лиам отстранился, внимательно заглядывая в глаза Зейну, тот все еще не мог оторвать взгляд от пухлых губ, не веря, что только что действительно целовал их. - Эй, - Пейн слегка ухмыляется, наблюдая за ошарашенным, отчаянно краснеющим Зейном. - Мне тоже понравилось,- говорит он, и Зейн не верит своим ушам. - А теперь я хочу, чтобы ты перестал извиняться и выслушал меня, Зейн. Я разозлился не потому что ты… ты… не из-за того, что ты сказал, - Пейн глубоко вдыхает. - Я разозлился только из-за того, что ты не доверял мне настолько, чтобы сказать сразу. Ты все говорил, сколько лет сдерживал чувства, а я не мог поверить, что это правда, что я действительно заставлял тебя страдать так сильно и так долго, не подозревая об этом! Прости меня, Зейн, прости, пожалуйста! Я идиот, тугодум, я же всегда торможу, разве ты не помнишь? Ты должен был просто сказать мне! Это же мы, Зейн! Два чудика против всего мира, помнишь? – Лиам так отчаянно смотрит ему в глаза, и Зейн узнает свои слова, которые сказал когда они собрались купить коллекционные комиксы за безумные деньги. И Лиам сомневался, краснел, маялся у прилавка, бормоча, что ему уже не десять лет, чтобы сходить с ума из-за книжек с картинками. Зейн тогда закинул руку ему на плечо, громогласно провозгласив: «Плевать! Плевать, что мы староваты и что это стоит почти десять тысяч! Плевать на все, детка! Мы два чудика против всего мира! Вместе мы можем сходить с ума как угодно!» Лиам смеялся как ненормальный, и они купили все выпуски первого издания «Железного человека», не моргнув глазом. Вспомнил он и то, как залюбовался тогда видом счастливого Пейна, бережно переворачивающего страницы только что полученного «сокровища». Подумать только, как недавно и как давно это было, будто в другой жизни. - Да, я помню, Ли, «сходить с ума вместе», - в глазах опять стоят дурацкие слезы, и Зейн вдруг осознает, что он вроде как признался, и Лиам не только не врезал ему, но даже… даже поцеловал и он определенно не ненавидит его! Груз, лежавший на его душе так долго был наконец сброшен, Зейн почувствовал это физически, словно железные тиски, сжимавшие его со всех сторон вдруг исчезли. Он освободился. - Ну вот и отлично, - шепчет Лиам, целуя Зейна на этот раз в лоб, они так и сидят, напротив друг друга, и Лиам все это время не убирает рук с плеч Зейна. - Я рад, что помнишь. Я рад, что ты вернулся, Зи, - он чуть отклоняется назад, чтобы смотреть прямо в глаза. - И я рад, что поцеловал тебя. Зейн улыбается и ему так хочется верить в это, так хочется оставить всю боль позади, но он должен довести дело до конца. Он прислоняется лбом ко лбу Лиама и закрывает глаза, всем сердцем мечтая, чтобы это мгновение длилось вечно, даря ему пусть и иллюзию взаимности: - Спасибо, Лиам. Ты всегда был самым лучшим другом. Теперь ты знаешь и ты… вовсе не обязан делать что-то, боясь расстроить меня. Мне просто нужно чтобы ты был собой, я пока не могу избавиться от этого, но может… может теперь, когда ты знаешь, станет проще. Луи сказал, что станет, и я ему верю. Лиам вздыхает, легонько приподнимает голову Зейна за подбородок и просит: - Посмотри на меня, - Зейн подчиняется, и Лиама накрывает плещущейся в огромных глазах болью. - Я не могу сказать, что знаю, как все будет дальше, – Лиам тщательно подбирает слова, стараясь звучать как можно убедительнее. – Я все эти годы понятия не имел о том, что ты хочешь большего, и не буду врать, я все еще немного в шоке. Но вот что я знаю. Я знаю, что ты всегда был мне дорог, Зейн. Я знаю, что ни с кем за всю мою жизнь мне не было так легко. Мы были знакомы всего пару месяцев, а я уже дико скучал, когда тебя не было рядом. Я знаю, что рядом с тобой всегда чувствовал себя защищенным и нужным, ты давал мне ощущение дома, где бы мы ни находились. И я знаю, что ты забрал с собой часть меня, когда ушел тем вечером. Я не находил себе места и когда ты не ответил ни на один звонок, я почувствовал что-то похожее на дыру в груди, иногда мне кажется что она свистит на ветру, честно! – глаза Лиама блестят, и он сжимает их, чтобы избавиться от слез. – Я правда не знаю как бы воспринял все тогда, может я бы причинил тебе боль, ведь тогда была София. И я думал, что люблю ее. Не знаю, что именно случилось, когда ты ушел, но я не смог больше любить ее или кого бы то ни было, я едва наскребал эмоции, чтобы казаться нормальным. Не знаю, как объяснить эту непреодолимую тягу быть всегда рядом с тобой, слышать тебя, касаться, видеть твою улыбку. И я не знаю, хватит ли этого, чтобы сделать нас обоих счастливыми, но ведь мы можем попытаться, правда?