Прими меня, полночь!

Елена не помнила, как она уснула. Еще очень долго после разговора с Бонни она вглядывалась в ночное небо, вопрошая Господа, за что он забрал к себе матушку и отца. Её изводили мысли о судьбе Джереми, да и о своей собственной! Ей не суждено стать женою князя ди Вителли – это она понимала с пронзительной ясностью. Сейчас она во власти кровавого безумца, помешанного на мести, и его жестокого приспешника, который видит в ней возможность поживиться, продав на невольничьем рынке. Бесчестью девушка предпочла бы смерть. И, если не останется другого выбора, она найдет в себе силы убить себя. Но теперь… Теперь рядом была Бонни. И эта худенькая девчушка надеется на её помощь и верит ей! А, значит, надо попытаться вырваться из этой клетки и сбежать. Сбежать… Но куда? Смогут ли две одинокие путешественницы добраться до Англии – без охраны, без золота? Им нужны будут лошади, и мужская одежда, и еда… И, кроме того, проводник – Елена и не думала запоминать дорогу, по которой её везли к мужу, в том не было нужды! Юная Гилберт благословляла появление Бонни в своей жизни. Только мысли о спасении этой малышки позволили ей сейчас пытаться думать, рассуждать – а не рухнуть в пучину боли, вспоминая родных. Мысли о гибели родителей Елена загнала в самый дальний уголок своего сердца, понимая, что, если она даст сейчас волю своему горю, то не найдет в себе сил бороться. Глаза наливались тяжестью…Елена покрепче прижалась к давно уснувшей Бонни, пытаясь согреться – даже здесь, в теплых краях весенние ночи были прохладными, холод пробирал её до костей. Девушка проваливалась в сон… Она стояла на краю гигантской пропасти. Её черный зев звал к себе, притягивал… Все вокруг было черным-черно, но это была не темнота ночи – ей казалось, будто она попала в глубины ада. Страх вцепился в каждую клеточку её тела, бился в ней раненым зверем, ища и не находя выхода. Под ногами задрожала земля, глубокая трещина пошла по дну ущелья, раскалывая стены, с грохотом покатились в бездонную черную пасть вырванные дрожью земли камни… Не удержавшись на ногах, девушка рухнула, она пыталась отползти от завораживающего адского провала, но грохот становился все громче, сливаясь в мерный гул. Этот звук бил по ушам так, что было больно, отзывался набатом в голове, пронизывал все тело… Вот уже стал крошиться камень у неё под ногами, ходуном заходила земля… Потеряв опору, она начала свое стремительное падение вниз, в бесконечную бездну. Отчаянный крик сорвался с её губ – и в тот момент, когда, казалось, надежды больше нет и единственное, что ждет её – это смерть на острых камнях в глубине, откуда-то сверху к ей потянулась неестественно-белая ладонь, перехватывая запястье. Она вцепилась в эту крепкую руку с неимоверным облегчением и только тогда снова смогла дышать. Елена разглядывала длинные тонкие пальцы, крепко держащие её, а потом медленно перевела взгляд на своего спасителя. В потустороннем мраке ей не удалось разглядеть его лица, лишь пронзительно-синие глаза увидела она. Но, едва столкнувшись с ней взглядом, незнакомец отвернулся. - Беги от меня, - услышала девушка его глубокий, чарующий голос, - так быстро, как только сможешь! Елена вздрогнула – и открыла глаза. Из-за горизонта лениво выплывало солнце, едва окрасив нежно-розовым цветом утреннее небо. Лагерь был погружен в сон. В неверном предрассветном сумраке Елена разглядела большие шатры из звериных шкур, дымящиеся остатки костра… Кое-кто из наёмников устроился прямо на земле, упившись благородными французскими винами, шотландским виски и английским элем, которые везли в подарок её жениху. Рядом с ними были и женщины – грязные, болезненно-худые, со спутанными волосами и отёкшими лицами. С болью юная графиня увидела на одной из них небесно-голубой плащ матери. Один из наемников похрапывал, сжимая в руках меч Грейсона Гилберта, и Елене пришлось собрать все свои силы, чтобы не разрыдаться при виде этих символов навсегда исчезнувшей жизни. Вдали, на краю монастырского кладбища виднелись свежие невысокие холмики, и девушка горячо возблагодарила Бога за то, что эти звери хотя бы предали тела её родителей освященной земле! Она поднялась с грязных досок пола, морщась от боли – дочь графа не привыкла спать на жестком полу. Все тело занемело, но, преодолевая себя, она несколько раз потянулась, разгоняя кровь, и даже сделала несколько энергичных движений, чтобы вернуть подвижность затекшим мышцам. Прислонившись к прутьям клетки, она следила за восходящим солнцем. Девушка хотела вновь обрести внутренне спокойствие и веру. Она должна сохранять выдержку и загнать внутрь испепеляющую ненависть к убийцам. Ради Бонни. Ради себя… Полог одной из палаток открылся. Пошатываясь, из неё вышел Клаус. Он поднял нетрезвый взгляд на испуганную Елену и направился к ней. Девушка торопливо отстранилась от стены клетки, и, подобрав под себя ноги, уселась в самом её центре. - Думаешь, там я тебя не достану? – его голос звучал, как из преисподней. Елена обняла себя руками и поспешно опустила глаза, стараясь не смотреть на уродливый рубец со следами запекшейся крови, пересекающий лицо барона. - Н-не надо, Клаус, - зубы предательски выбивали дрожь. Она боялась его. Не столько его силы и жестокости – Елену пугало безумие, которое она видела в его глазах. Этот человек был способен на что угодно. - Ты так похожа на неё, - горько проговорил он, пристально глядя на Елену и протягивая руку сквозь прутья клетки, чтобы коснуться её волос. Графиня отползала все дальше и дальше от его руки, и Клаус схватил лишь воздух. Лицо его стало воистину страшным, когда ярость исказила его, ноздри раздувались, рык вырвался из глотки, а на висках вздулись вены. Он рванул балку из креплений и выволок сопротивляющуюся девушку, зажав ей рот огромной рукой. Елена бешено вращала глазами и сдавленно мычала – это все, что она могла сейчас сделать. Её мучитель быстрым шагом пересек лагерь, направляясь к реке, он тащил за собой по земле Елену, ни разу не обернувшись. В пологой ложбинке между холмами он остановился, развернул к себе смертельно напуганную девушку и впился в неё взглядом. - Катерина, - его голос звучал нежно, - моя любимая Катерина, зачем ты оставила меня? По лицу безумца струились слезы. Он ласково гладил её волосы, плечи, с любовью рассматривая каждую черточку лица. - Я… Я не Катерина, Клаус. Меня зовут Елена, - побледневшими губами прошептала девушка, но тот её не слышал. Он ласкал её скулы, проводил загрубевшими пальцами по щекам, касался потрескавшихся губ… Он был в своем собственном мире, где его жена была жива, она была рядом! Еще не все потеряно, он сумеет дать ей все, что она захочет – и Катерина одарит его своей улыбкой, которую он обожал. Прикасаться к любимому лицу, видеть её глаза – темные, как омуты, наслаждаться запахом её волос… Он медленно приблизил к себе дрожащую красавицу и скользнул языком по её губам, как будто пробуя на вкус. С тихим стоном удовольствия, он отстранился от неё, заключая в объятия. - Любимая, любимая… - как в забытьи твердил он, прижимая Елену к себе все ближе. - Клаус, я не Катерина! Я Елена, её сестра! – девушка попыталась вырваться из объятий, но не смогла – возле неё стояла непоколебимая скала. Она забилась в кольце его рук, и несчастный был безжалостно вырван из своего призрачного мира. - Я Елена, Клаус! – упорно пыталась пробиться к его сознанию побледневшая, как мел, графиня. - Не… Кэти? – с трудом выговорил он. - Нет. Кэти мертва, - жестко ответила девушка, - Ты убил её. - Я… Нет, это не так! Я не убивал Кэт! Зачем ты мне лжешь, Кэти? Это ты, я знаю! Иди ко мне, моя любимая девочка! Я так скучаю без тебя! Не могу без тебя жить, Кэти! Иди ко мне! Елена пятилась назад, глядя полными ужаса глазами на надвигающегося на неё сумасшедшего. Под ногу попал небольшой камень, и, не удержавшись, Гилберт упала на землю. В тот же миг Никлаус оказался рядом, нависая над ней всем телом. Его глаза лихорадочно блестели. Невесомыми движениями он гладил её волосы, склоняясь все ниже над её лицом. Как изголодавшийся, он набросился на её губы, с силой заставляя расцепить намертво сжатые зубы, врываясь в рот. Всю свою горечь и обреченность вложил в поцелуй несчастный сумасшедший! Его руки жадно заскользили по телу девушки, больно сжимая грудь, пытаясь распутать завязки корсажа. Елена из всех сил вцепилась в его руки, отводя их прочь. - Я не Катерина, Клаус! - закричала она, пытаясь сбросить его с себя. Но тот не слышал её. От сильного рывка затрещала ткань, шнуровка лопнула, он стянул с неё лиф платья, обнажая тонкую нижнюю сорочку, сквозь которую просвечивала идеальной формы девичья грудь. Еще один рывок сильных мужских пальцев – и гладкий сатин, не выдержав напора, разорвался, обнажая нежные полушария, увенчанные розовыми ягодками сосков. - Нет! - завизжала девушка, отпихивая от себя тяжелое мужское тело, но, не слушая её воплей, обезумевший рыцарь покрывал поцелуями её шею, спускаясь к вожделенной добыче. Вот уже его губы сомкнулись вокруг соска, с шумом втягивая его в рот… Девушка зашлась в отчаянном крике. Какая-то непреодолимая сила оторвала, наконец, от неё помешавшегося мужчину, Клаус тяжело упал в нескольких шагах от своей добычи. Над ним горой нависал Элайджа. Девушка облегченно выдохнула. Снова Элайджа, так или иначе, пришел на помощь! - Я не позволю тебе коснуться её и пальцем, мой лорд! – непререкаемо заявил он, прижимая несчастного к земле. - Пусти! – Клаус бился в железных объятиях, его глаза бешено сверкали, изо рта шла пена. Елена отвернулась, пытаясь стянуть на груди завязки корсажа. Впервые ей стало жаль мужа Катерины. Нет, она не стала его меньше ненавидеть и не перестала желать его смерти! Но и быть безучастной к его страданиям, его любви к неверной Кэти она тоже больше не могла. Теперь Елена понимала, что именно измена Катерины превратила любящего мужчину в обезумевшего зверя. Во всем, что случилось с нею и её родителями, виноват не только этот несчастный. Кэтрин, вольно или невольно, была причиной их несчастий. «Что же ты натворила, Кэти?» - задалась вопросом графиня, бросая незаметные взгляды туда, где Элайджа пытался скрутить отчаянно сопротивляющегося лорда Никлауса. Елена торопилась как можно скорее уйти отсюда, но, спеша назад в лагерь, она настороженно оглядывалась, гадая, не вырвется ли из захвата гиганта спятивший барон. Добежав до клетки, графиня встряхнула спящую Бонни. - Сейчас или никогда! Клаус и Элайджа сцепились между собой, если мы хотим убежать отсюда, другого случая может и не представиться! Темнокожая девушка мгновенно стряхнула с себя сон и, опираясь на плечо подруги, выбралась из клетки. Две женские тени скользили по лагерю, двигаясь к виднеющейся вдалеке темной кромке леса. Бонни нагнулась, подхватив сумку с припасами возле одного из наёмников, Елена попыталась выдернуть из липких пальцев храпящего воина меч отца, но тот, почувствовав её движение, крепче сжал пальцы на рукояти и недовольно повел бровью сквозь сон. Елена отпрянула, боясь разбудить его. Под ногами спящего она с облегчением разглядела шкатулку матери, в которой хранились её украшения. Подхватив драгоценную находку, она изо всех сил припустила вслед за Бонни, которая настойчивыми жестами звала её, спрятавшись за одним из шатров. Не останавливаясь ни на минуту, девушки стремительно побежали. Не сбавляя скорости и не оглядываясь назад, они неслись по вспаханному полю, ноги вязли в рыхлой земле, сердце Елены заходилось в сумасшедшем ритме, и нечем уже было дышать, нещадно кололо в боку, но они упрямо двигались вперед, по очереди поддерживая друг друга. Звериный вопль раздался из лагеря, их пропажу заметили. Но беглянки были уже далеко. Лишь неширокая полоса зелени отделяла их от спасительного леса. Быстро преодолев её, девушки перешли на шаг. Несмотря на усталость, они торопились уйти подальше, в глубь леса, где молодчики Клауса и Элайджи не смогут их найти. Сколько еще времени прошло с той поры, как они шагнули в тень вековых деревьев, Елена не знала. Они шли и шли, лес становился гуще, солнце больше не проникало под густые кроны деревьев, непроходимые заросли и корявые стволы выглядели зловеще. Девушка тянула свою смуглолицую подругу за руку, несмотря на её протесты – ей казалось, что Клаус и Элайджа преследуют её по пятам. Вновь и вновь она видела перед глазами перекошенное лицо ополоумевшего барона, его ненормальные, с огромными зрачками, глаза, слышала его надсадное дыхание, ощущала его нетерпеливые руки на своих бедрах, груди, волосах…… Окончательно выбившись из сил, девушки повалились на мягкий мох, задыхаясь и дрожа от перенапряжения. - Оторвались? – Бонни прислушивалась к звукам леса. - Возможно. Но будет лучше, если мы немного передохнем – и отправимся дальше. Я не успокоюсь, пока мы не уйдем достаточно далеко, чтобы Клаус не смог нас найти. Мавританка наклонила голову в знак согласия. - Ужасно хочу пить! – призналась Елена. - Сейчас посмотрим, что я смогла прихватить с собой, - её подруга по несчастью рылась в недрах походной сумки, извлекая на свет кусок окорока, четверть круга ноздрястого сыра, каравай хлеба, завернутый в чистую тряпицу, и плетеную бутылку. В животе у графини заурчало. Когда она в последний раз ела? На постоялом дворе прошлым утром? - Какое богатство! – улыбнулась одними губами девушка. Бонни разломила хлеб, Елена потянулась за кинжалом, спрятанным в потайном кармане нижней юбки. Только сейчас до неё дошло, что, борясь с Клаусом, она так и не пустила его в ход. Девушка нахмурилась. Что её остановило? Она ведь даже не вспомнила о своей последней защите! Но не время сейчас было рассуждать о неслучившемся. Нарезав окорок и сыр, она жадно вцепилась зубами в хлеб, откусывая большой кусок. - Что там? – с набитым ртом поинтересовалась она, кивая на бутылку. Бонни вытащила тугую пробку и принюхалась. - Вино. Судя по запаху, неплохое, - хмыкнула она. - Лучше, чем ничего. Но я предпочла бы воду, - Елена припала к горлышку, с наслаждением делая большой глоток. - Не увлекайтесь, Ваша светлость! – весело прыснула Бонни. - Не нужно меня так называть, - оторвавшись от бутылки и вытерев губы, попросила Елена, - До сих пор ничего, кроме несчастий, мой титул не принес. - А я всегда мечтала быть именитой дамой! – заявила Бонни, - У нас в стране девушки из знатных семей живут, как гурии в раю! Они носят шелка и муслин, их руки обвиты жемчугами и изумрудами, они вкушают щербет и нугу, целая толпа слуг всегда готова исполнить их любое пожелание! – с горящими глазами рассказывала она, - Когда они отправляются на базар или в бани, их несут на золоченых носилках, и здоровенные евнухи шествуют впереди, выкрикивая их имя. А когда приходит время выходить замуж, супруг обязан отдать отцу столько золота, сколько весит его нареченная. И это золото принадлежит ей самой, представляешь? - На нуге и щербете они, наверное, становятся толстыми и неповоротливыми, - пошутила Елена, и Бонни улыбнулась. - Да, есть и такие. Их неохотно берут в жены, слишком большой калым приходится платить, - на полном серьезе заявила мавританочка, и юная графиня заливисто расхохоталась. Минуту её подруга смотрела на смеющуюся темноволосую девушку, и сначала робко, а потом все громче, засмеялась тоже. - Для вас это, наверное, странно, - вытирая слезящиеся от смеха глаза, проговорила она, и Елена кивнула в ответ, не в силах перестать смеяться. Она хохотала до упаду, и сама слышала истерические нотки в своем неестественном смехе. Так долго парализовавший её страх, беспомощность, ужас прошлого дня звучали в нём; она снова приложилась к бутылке, стремясь унять свой неуместный хохот. В голове зашумело, и девушка отставила вино в сторону. Но оно уже сделало свое предательское дело, усталость сковала её организм, глаза слипались. Бонни все еще расправлялась с завтраком, поглядывая на замолчавшую графиню. - Ты не можешь идти дальше, - заявила она, - Поспи. Если я услышу что-то, разбужу тебя. - Нет, мы должны идти, - запротестовала Елена, силясь подняться, но маленькие ручки удержали её: - Если ты не наберешься сил, мы все равно далеко не уйдем. - Хорошо. Час. Или два – не больше. Разбуди меня, Бонни, хорошо? Измученная графиня заснула, едва её щека коснулась прохладного мха. Её смуглолицая компаньонка осталась охранять её сон… Какая-то букашка деловито ползла по её лицу. Сквозь сон Елена ощутила её движение и с криком вскочила. Она размахивала руками, стремясь стряхнуть с себя невидимого паучка. Бонни крепко спала, прислонившись к стволу дерева. Во сне она выглядела еще младше, такой беззащитной, что у Елены сжалось сердце! Вместо того, чтобы наброситься на девушку с упреками, она сняла с плеч тяжелый плотный плащ, чудом уцелевший после встречи с Клаусом, и закутала сжавшуюся фигурку. В лесу стало темнее, похоже, её сон длился куда как дольше, чем они планировали! Судя по всему, солнышко уже клонилось к закату, наступал вечер. Елена собрала в тугой узелок остатки еды, уложила их в сумку и прошлась по зарослям в надежде найти ручеек, чтобы набрать воды. Её поиски увенчались успехом – неподалеку из земли бил родник. Девушка подставила руки ковшиком под студёную воду и поднесла воду к губам. Она была вкусной, но тут же заломило зубы от обжигающего холода. Подумав, Елена вернулась назад, вылила из бутылки остатки вина и налила туда прозрачно-чистой влаги. Пришла пора будить Бонни. Как ни жаль ей было прерывать сон девушки, но нужно было двигаться дальше. - Бонни, - осторожно коснулась она её плеча. Девушка испуганно вскрикнула и дернулась в сторону. - Это я, успокойся! – Елена взяла её ледяные ладошки в руки, пытаясь растереть. - Елена, - облегченно выдохнула Бонни. Взгляд её стал осмысленным, - Мне приснился кошмар. И вновь графиня вспомнила свой странный сон этой ночью. «Беги от меня. Так быстро, как только сможешь». - Нам пора. Мы проспали дольше, чем планировали, - она помогла Бонни подняться. И они вновь зашагали под сенью деревьев, продираясь сквозь густую чащу. Ветви нещадно хлестали их, широкие юбки цеплялись за колючие кустарники, они спотыкались о поваленные деревья и мшистые валуны, выматываясь с каждым шагом все больше и больше. Еще дважды они останавливались, но тех нескольких минут, что они могли позволить себе на отдых, было слишком мало, чтобы не чувствовать ноющую усталость. Впереди замаячил просвет. Обнадеженные девушки переглянулись, крепко взялись за руки и устремились вперед. Лес примыкал к пыльной дороге, в стремительно разливающейся темноте можно было разглядеть мелькающие огни далекого поселения. - Мы должны добраться туда, - Елена протянула руку в сторону деревни. - Уверена, что они смогут нам помочь? – усомнилась Бонни. - Нет. Но нам нужен проводник и припасы… Они прошли уже половину пути, когда в воздухе запел рог. Не успели девушки опомниться, как из-за кромки леса, откуда они недавно вышли, появилась кавалькада всадников. Стяг с оскаленной волчьей мордой убил всякую надежду на спасение. Гордо расправив плечи, Елена остановилась посреди дороги, заставив Бонни спрятаться за её спиной. Элайджа осадил разгоряченного коня, едва не наехав на девушек, но графиня не дрогнула. Немигающим взором смотрела она на своих мучителей. Спешившись, великан выдернул у неё из-за спины визжащую Бонни и швырнул её в дорожную пыль. Выпростав огромный двуручный меч, он возложил его на тоненькую шейку, пристально разглядывая недвижимую Елену. - Клянусь своими потрохами, миледи, если Вы еще раз устроите что-то подобное, я снесу Вашу очаровательную головку с плеч так же легко, как этой безродной потаскухе, - с нажимом проговорил он и занес над головой меч. Крик Бонни затих, сменившись отчаянными всхлипами. - Стойте! – Елена шагнула вперед, - Я клянусь Вам, Элайджа, быть послушной каждому Вашему слову и не предпринимать никаких попыток к бегству. Пощадите её, прошу! - Вы клянетесь? – недоверчиво уставился на неё гигант. - Слово чести. Их взгляды скрестились подобно клинкам. Расправив плечи и вскинув голову, Елена смотрела на Элайджу спокойно и высокомерно. - Да будет так, графиня! Если вам так нужна эта девчонка, забирайте её. Но не надейтесь, что Вам сойдет с рук побег! Как только мы вернемся в лагерь, Вы будете жестоко наказаны, обещаю Вам! Короткий кивок в знак согласия – и они отправились в путь. Бонни тихонько рыдала всю дорогу, пытаясь дотянуться до руки своей спасительницы и прижаться к ней губами. Елена ободряюще пожала её пальцы, и снова устремила взгляд вперед, лицом к лицу встречая новые беды. В лагере их уже ждали. Клаус, исходивший вдоль и поперек поляну возле шатров, подлетел к Елене и стянул её из седла. Взгляд его был страшен. Он наотмашь ударил девушку по лицу так, что та отлетела к опорам палатки. Во рту стало солоно от крови, щека горела, на скуле её быстро расплывался фиолетовый синяк. Сжав зубы, Елена с ненавистью посмотрела в омерзительное лицо убийцы. - Тварь! – взвизгнул он, и новый удар обрушился на сжавшуюся от боли девушку. Элайджа оттащил взбешенного сподвижника от её неподвижного тела. - Мы накажем её, мой господин, но не портите ей лицо. Тим, - обратился он к стоящему рядом воину, - привяжи графиню Гилберт к столбу. Тот стянул её запястья и поволок в центр лагеря. Перекинув веревку так, чтобы её руки поднялись вверх, он крепко затянул узел. Теперь Елене приходилось стоять почти на цыпочках, иначе начинали ныть высоко вздернутые руки. Девушка недоумевала. О каком наказании говорил Элайджа? Ей недолго пришлось ждать ответа на свой вопрос. Тяжелой походкой тот приблизился и встал у неё за спиной. Двумя руками Элайджа схватился за вырез платья, ткань с треском разошлась под его руками, обнажая спину юной Гилберт. Жалкие остатки темно-вишнёвой парчи с серебристым шитьем едва прикрывали грудь. - Эта женщина попыталась сбежать, - обратился гигант к собравшимся вокруг, - Смотрите и внимайте, ибо это случится со всяким, кто посмеет противится нам. Обжигающий удар хлыста обрушился на её голую спину. Елена не могла даже крикнуть – боль была настолько сильной, что голос замер где-то в горле, не в силах пробиться выше. Задыхаясь от боли, девушка почувствовала, как лопается на спине кожа и горячие струйки крови текут по ней. В глазах потемнело. Второй удар обрушился на неё, но теперь Елена крепко стиснула зубы, подавив зарождающийся крик. Эти звери не услышат ни стонов, ни её мольбы о прощении. Закрыв глаза, она вспоминала Англию. В своих мечтах она скакала сейчас на любимой Моргане, забыв обо всем на свете и подставляя лицо неяркому теплому солнышку... Вместе со своими родными она сидела в просторном зале возле потрескивающего камина, слушая прекрасный голос заезжего менестреля, прижавшись к ногам матушки… Еще одна обжигающая волна боли. Спина, казалось, стала одним большим куском мяса… Она стояла на ристалище их родового замка, Грейвуда, и, держа в руках слишком большой для неё лук, целилась в далеко стоящую мишень. Верный Синклер-Клер поправлял её руки. Резкое движение – и оперение задрожало в самом центре мишени… И снова удар. Сквозь накатывающее беспамятство она слышала истошные крики Бонни. С трудом разлепив глаза, она увидела, что её подруга бьётся в руках высокого воина, удерживающего её от того, чтобы не броситься к Елене. Только сейчас она обратила внимание, что наступила ночь. Каким-то потусторонним взглядом она выхватывала из темноты увиденное: пылающий огромный костер, суровые фигуры застывших воинов, кругом застывших возле места её наказания, мертвенно-бледное лицо Клауса, который сжимал и разжимал руки. И снова свист хлыста. Елена закрыла глаза, но следующего удара не последовало. - Не смей её трогать! – внезапно услышала она изменившийся до неузнаваемости голос барона. Он перехватил огромную руку, уже готовую вновь опуститься на плечи графини, вырвал у Элайджи плеть и яростно переломил её об ногу. Руки безумца скользили по окровавленной спине девушки, причиняя еще большую боль. - Катерина, прошу, прости меня, - слышала она его сбивающийся шепот. - Никто тебя не тронет, никто! - Слышите?! – воскликнул он, наступая на изумленных сотоварищей, - Никто не посмеет тронуть мою жену! Я сам ей наказание и искупление! Бонни бросилась к привязанной подруге, ловко проскользнув под тяжелой рукой Клауса. Она прижала к спине Елены чистую ткань. Та мгновенно пропиталась кровью, а рыдающая девушка упрямо пыталась зажать особенно глубокие раны. Но Елена почти ничего не чувствовала уже. Забытьё накатывало на неё волнами, и лишь каким-то неимоверным усилием ей удавалось держаться на грани беспамятства. В один миг все изменилось. Испуганно и громко заржали кони. Обескровленная графиня с трудом перевела взгляд в их сторону. Животные метались из стороны в сторону, прижимая уши и пытаясь отгрызть перевязь. На лагерь надвигалась волчья стая*. Серебристые огромные звери неторопливо переставляли лапы, охватывая кольцом всех, кто был на поляне. Окружив вопящих от ужаса людей, величественные животные замерли, словно в ожидании сигнала. Когда перепуганная толпа сбилась в одну кучу, в круг света из темноты вышел человек. Мужчина был одет в черный бархатный камзол, широкий плащ, скрепленный крупным аметистом на груди, развевался за его спиной. Глаза его по яркости могли бы поспорить со сверкающим драгоценным камнем – их пронзительная синяя глубина приковывала взгляды, заставляя страшиться мрачного незнакомца. Пройдя несколько шагов, он остановился перед изумленным Клаусом. Легкая улыбка тронула его красивые губы. И голос – тот самый голос, который Елена слышала в своем недавнем сне, произнес: - Лорд Никлаус, говорят, Вы искали меня? Позвольте представиться – я Деймон. Деймон Сальваторе. Потрясение от его слов было слишком велико. Не в силах бороться дальше, Елена скользнула в спасительное безвременье, обмякнув на держащих её веревках. * - обращаюсь к первоисточникам легенд о вампирах. Если верить "крестному отцу" вампиров Брему Стокеру, они могли управлять некоторыми животными – в том числе и волками. Некоторые легенды утверждают, что вампиры могли обращаться в этих животных.