Прими меня, полночь!

Сознание возвращалось мучительно. Перед глазами яркими пятнами вставали картины минувшего дня: Клаус, рвущий платье и прижимающий её к земле своим большим телом, бесконечный бег по мрачному лесу, Элайджа с занесенным над худенькой Бонни мечом… И пытка. Стоило ей вспомнить свист хлыста и звук, с каким обрушивался он на спину, как тело покрывалось липким потом. Что же было потом? Наяву или вновь во сне она увидела невероятной красоты мужчину с глубоким, бархатным голосом? Нет, такой красоты просто не может существовать в природе – только в мечтах! – думала Елена, невесомо паря между сном и бодрствованием. Во рту отчего-то начинал полыхать огонь, обжигая горло, сгустком пламени падая к сердцу, разгоняя его до кончиков пальцев. Она уже задыхалась от нестерпимого жара, поселившегося во всем её теле, не позволяющего вздохнуть, изгоняющего из тела даже воспоминание о боли… Возвращались в онемевшее тело чувства, и первое, что ощутила Елена — необычный, пряный, притягательный вкус чего-то густого, чем был полон её рот. Она непроизвольно сглотнула, и волшебный огонь окутал её с головы до ног. В каждой частичке тела жил маленький кусочек невероятного сияния, ласкающего, как свет солнца, и прекрасного, как лик луны. Блаженный стон сорвался с её губ, она стала лёгкой, как перышко, казалось, от малейшего дуновения ветерка она поднимется в воздух и взлетит, как на крыльях! Девушке казалось, что она с закрытыми глазами парит где-то под потолком комнаты и странным образом откуда-то сверху смотрит на то, что с ней происходит. Невероятно обострилась чувствительность: не открывая глаз, она знала, что рядом с нею сейчас Бонни и кто-то еще. И этот «кто-то» занимал сейчас все её мысли. Запахи... Они сбивали графиню с толку. Бонни, оказывается, пахла, как сдобная булочка, - смесью ванили и пряностей, чем-то, что напомнило Елене о детстве, когда они с сестрой прибегали на огромную кухню в Грейвуде, и кухарка баловала их сладким угощением — крендельком с изюмом и корицей. Но еле уловимый аромат Бонни почти растворялся в другом — кружащем голову и вызывающем непонятную тягу. Пахло... холодом. И опасностью. Чем-то, что вызывало одновременно страх и желание. Притягательным настолько, что непослушное её воле тело плавилось, словно в кузнечном тигле*... Как бы ей хотелось сейчас открыть глаза и взглянуть, кто же терзает её обоняние столь желанным ароматом! Но сил не было вовсе. До той поры, пока божественная амброзия, что ощутила графиня в своем горле, не согрела её, не возвратила к жизни, ей казалось, что она уплывает за ту невидимую границу, за которой ожидали её любимая Катерина, неоплаканные еще отец и матушка. И сейчас её сознание разрывалось между спокойствием, которое ожидало её там, на небесах, в объятиях своих родных, и настойчивой потребностью жить, разжигаемой тем неведомым, что ощущала она подле себя и полыхающим в ней мягким пламенем. Очень четко она ощущала присутствие рядом еще одной сущности, звериной. От животного веяло спокойной жестокостью и... покорностью, почему-то. Робкое воспоминание забрезжило в голове: огромные серебристые звери, равнодушно сидящие на границе света и тьмы, человек в черном, возникший из ниоткуда. И голос... Тот самый голос, что услышала она в своем сне! Елена знала, чувствовала, что именно он, таинственный незнакомец, ждет её пробуждения! Тот, по воле которого пришли в лагерь Клауса волки. Тот, чей настойчивый взгляд преследовал её с тех пор, как привиделся прошлой ночью. Стремление увидеть этого человека было столь велико, что графиня заставила себя вырваться из блаженной истомы и с трудом приоткрыть глаза. Она была в просторной шелковой палатке, которая не могла принадлежать ни преследователям, ни её семье — слишком большой роскошью была бы она что для тех, что для других, разве что королю пристало обладать такими богатствами! Густо-синий шелк переливался всеми оттенками, то темнея, то светлея в неверном свете пламени свечей, неярко освещавших внутреннее убранство. Она лежала на низком ложе, укутанная одеялом, сшитым из рысьих шкур, в изголовье кровати мягко светилось желто-матовое стекло лампы. Пол был устелен изысканными восточными коврами, в изножье Елена разглядела большой сундук с серебряными накладками, на котором устроилась, свернувшись, Бонни. Следы усталости и слез отпечатались на её лице. Девушка спала, сложив ладошки под щекой, временами нервно вздрагивая. В центре палатки стоял невысокий изящный столик, заполненный дорогой посудой с разнообразными яствами, возле него деревянная подставка, на которую был небрежно брошен темно-серый кожаный плащ, поверх него графиня разглядела дорогую перевязь меча... Ничто не напоминало о присутствии кого-либо еще в этом уютном убежище, и Елена с сожалением откинулась на подушки. По другую сторону ложа она вдруг уловила стремительное движение, послышался тихий рык... Девушка обернулась... Тот, кого она так страстно хотела узреть, свободно развалился в резном кресле, почти вплотную приставленном к её кровати. Одна его рука покоилась на широком подлокотнике, другая погрузилась в густую волчью шерсть великолепного животного, разлегшегося у ног своего господина. Зверь довольно жмурился от хозяйской ласки и от удовольствия временами пригибал свою огромною голову к полу. Пораженная этим величественным зрелищем, Елена не могла вымолвить ни слова. Но так было лишь до той поры, пока она не осмелилась, наконец, посмотреть на того, кто царил безраздельно сейчас в её мыслях. Графиня нерешительно подняла глаза и... Она смотрела на самое прекрасное в мире лицо. Никогда в своей жизни Елена не сталкивалась с такой поразительной, разящей в самое сердце, красотой! Бледная гладкая кожа, высокий лоб, черные, как вороново крыло волнистые волосы, разметавшиеся по плечам, резкие, но правильные черты лица — ни следа мягкости не было в нем, если не считать густых и необычайно длинных ресниц. Его лицо было столь совершенным, что казалось отчеканенным на барельефе. Потрясенная графиня никак не могла отвести глаз от его губ — таких ярких на этом бледном, бесстрастном лице. Глубоко взволнованная этим зрелищем, Елена почувствовала, как у неё холодеют руки, в то время как щеки заливаются румянцем. С трудом она смогла оторваться от созерцания идеально вылепленных губ, подняла взгляд выше и остолбенела. Его глаза... Необычайные, пронзительные, как острые кинжалы, они заглядывали ей в душу, не оставляя надежды на спасение! Елена пожирала его глазами, она чувствовала, как внутри неё будто что-то взрывается, и миллионы ниточек навсегда привязывают её к этому загадочному и опасному мужчине. Поймав её взгляд, незнакомец улыбнулся: - Рад видеть тебя в добром здравии, Кэти. Но какого дьявола ты здесь делаешь? Кэти... Он назвал её Кэти! Господи Боже! По щекам горячим потоком заструились горькие слезы. Это он, он — твердило сердце, тот самый Деймон Сальваторе, которого ты поклялась ненавидеть! Тот, который любил твою сестру, кто виноват в смерти Катерины не меньше, чем Клаус! Но в её сердце больше не было ненависти — в нем царило отчаяние, потому что не ей предназначена была его теплая улыбка и льдинки тревоги в глазах! Он видел в ней сестру. Это Катерину он спас от безумства мужа, её пальцы сейчас переплетал с прохладой своих рук! Жгучая ревность к мертвой Кэти накатывала, как стремительный поток, выжигая все в душе. От слез не становилось легче — напротив, казалось, что боль прожжет сейчас в том месте, где пойманной птицей билось сердце, огромную дыру, которую ничем уже не заполнить! Только чудо могло спасти её, но это чудо мог сотворить один лишь человек, который даже не знал, кем она была! - Ты напугана, - сквозь пелену слез расслышала Елена его низкий голос, - Ты должна поспать. Я хочу, чтобы ты поспала, - с нажимом произнес он последнюю фразу, и Елена против воли почувствовала, как начинают смыкаться глаза, и сон принимает её в свои ласковые объятья. Прохладная ладонь скользнула по её обнаженному плечу, поправляя одеяло... Обнаженному?! *** По её ладошке скользили губы, гладкие, как лепестки розы... Долгий поцелуй неспешно поднимался от её пальчиков к запястью — и возвращался назад. На своём мизинчике Елена почувствовала нежный захват зубов, сменившийся утонченной лаской языка, прокладывающего обжигающие дорожки от ноготка к костяшкам рук, плавно перетекая на тыльную сторону ладони. В сладкий плен попал её следующий пальчик, и девушка вздрогнула от охватывающей её страсти. Ей снилось, что причина всех её терзаний, Деймон Сальваторе возлегает подле неё. Его тело было почти обнажено, сползшее покрывало небрежно сползало от низа его живота на пол, ложась тяжелыми складками. Длинные, гибкие мускулы под его кожей были очерчены с анатомической точностью, и на фоне белой простыни его могучие плечи, твердые узкие бедра и плоский живот, а также рука с выпирающими мускулами выделялись поразительно рельефно. И вновь Елена не могла оправиться от потрясения, произведенного его красотой. Подпав под её власть, девушка была охвачена странным волнением, поднимавшимся откуда-то из глубин её естества. Оно непреодолимо овладевало её телом, вызывая лихорадочный румянец на щеках. Взгляд мужчины был устремлен на неё, соблазняя, покоряя без единого слова. Заколдованная глубиной его глаз, она не отрываясь смотрела, как спокойная их синева сменяется оттенком ночи, загорается огнем желания. Сердце в груди билось так бешено, что она едва могла дышать. Эти страстные, почти черные сейчас глаза, приближающиеся все ближе и ближе, завораживали. Ей казалось, что весь мир вокруг куда-то исчез, оставив только Деймона и её в замкнутом заколдованном круге, о который билась, рассыпаясь в прах, действительность. В этот миг он принадлежал ей, ей одной! Ленивая усмешка тронула яркие губы, он медленно, неторопливо наклонился к лицу возбужденной девушки, скользящим поцелуем коснулся виска, скулы... Каждое его прикосновение вызывало яростные толчки в сердце юной графини, в жилах неистово закипала кровь. Она застонала, когда его властный рот впился в её губы, принуждая их раскрыться, с жаром отвечая на первый в своей жизни поцелуй. Елена уплывала куда-то в неведомую, чудесную страну под восхитительной пыткой этих прекрасных губ! Слишком потрясенная, чтобы шевельнуться, девушка широко распахнула глаза, полная радости и неясных предчувствий. Она застенчиво прильнула к его губам, и мужчина тотчас положил руку ей на поясницу, медленно погладил её по спине. Кожа под его пальцами отчаянно горела, требуя все новых и новых прикосновений. Идеально-очерченные губы шевельнулись, словно побуждая её сделать то же самое, и, когда она последовала его примеру, Деймон положил свободную руку на её затылок; пальцы неспешно, дразняще скользили по шее, а другая рука продолжала ласкающе поглаживать обнаженную спину. Деймон целовал её бесконечно долгими, опьяняющими поцелуями, распаляя её страсть. Его язык обводил линию сжатых губ, стремясь приоткрыть их, потом проникал внутрь, дразня легкими прикосновениями, пока Елена, сгорая в лихорадке желания, не ответила ему тем же. И тотчас мир будто взорвался! Деймон рывком притянул её к себе, крепко прижимая к мгновенно затвердевшему доказательству своего желания, а язык стал дерзко вторгаться в рот в каком-то безумно возбуждающем запретном ритме, от которого тело Елены пронзали молнии неукротимого наслаждения. Только когда его пальцы сжали грудь, лаская твердую горошинку соска, девушка внезапно вынырнула из водоворота чувственного удовольствия, в котором так охотно тонула. Упершись кулачками в гладкий мрамор его груди, Елена часто и глубоко задышала и наконец подняла голову, смущенно глядя в пылающие серебристые глаза Деймона Сальваторе. Неверно истолковав её взгляд, он успокаивающе коснулся её щеки: - Твои чувства сейчас обострены, il mio ambito . Это от того... зелья, что я дал тебе, чтобы ты пошла на поправку. Не бойся себя. Отдайся песне, что поёт внутри, - рука плавно переместилась на грудь — туда, где громко стучало её ошалевшее сердце. И Елена со стоном покорилась этой его просьбе, сгорая в пламени желания. Нежно-голубая сталь его глаз столкнулась с бездонной глубиной ночи темно-карих глаз девушки. Принимая безмолвный вызов, она снова прижалась к желанным губам и на этот раз, сама того не осознавая, прильнула к его телу. Нечто среднее между стоном и смехом вырвалось у Деймона, но, когда девушка попыталась отстраниться, он обхватил её стальным кольцом рук, а поцелуй стал еще настойчивее. Его губы стали жестче, требовательнее, и Елена со стоном отдалась вихрю чувственного удовольствия, медленно, тягуче поднимающемуся вверх от низа живота. - Ты сводишь меня с ума, Кэти, - услышала она сдавленный голос мужчины её грез. Кэти?!! Графиня Гилберт с трудом выплывала из бесконечной неги, в которой купалась с тех пор, как ощутила первое прикосновение его прохладных пальцев. Кэти... Это был не сон. Тот, о ком она бредила в горячечном бреду после жестокого истязания, и впрямь был сейчас рядом с ней, вожделел её. Но нет, не Елену страстно ласкал бесконечно желанный мужчина — Кэтрин, всегда Кэтрин! То ли ярость, то ли горечь сковали все её члены. Из-под плотно сжатых ресниц выползла предательская слеза. - Все хорошо, Кэти, - шорохом донесся до неё непередаваемо-привлекательный голос, - Сейчас ты чувствуешь все слишком остро, il mio dolce.*** Завтра поутру действие снадобья пройдет, обещаю, - обволакивал Елену его голос. - Я... не... - попыталась прохрипеть она, но была прервана нежным касанием завораживающе-красивых губ: - Тс-с-с, - остановил он её, - Помолчи. Дай насладиться тобой, la mia belezza***! Вездесущие губы ввергли её в бездонный океан удовольствия. Сопротивляться их яростному напору не было ни сил, ни желания, и Елена обессиленно припала к его рту, как к волшебному источнику, дарящему любовь. - Ты так горяча, come un fiore passione ardente**** - опалил её выдох прекрасных губ, Деймон оставлял быстрые, жаркие поцелуи на её белоснежных плечах и шее, спускаясь все ниже, прохладные пальцы заскользили по её телу, лишая разума, заставляя сгорать в горниле страсти. Незнакомый говор и бархат его голоса творили с Еленой что-то невообразимое. Всем телом подалась она навстречу черноволосому красавцу, мечтая познать его страсть! И, будто в ответ на её немой призыв, тот сдернул с её пылающего тела теплый мех, подминая под себя вожделенное тело. Легкий холодок окутал Елену. Она вздрогнула. - Ты прекрасна, Катерина, - ласковый голос пробился сквозь пелену страсти, безжалостно вырывая из полусна мечтаний, жестоко возвращая в реальный мир. Осознание содеянного накрыло ледяной волной удивления, вины и угрызений совести. Что она делает в объятиях этого опасного красавца? Как могла она позволить касаться своего тела? Зачем отвечает на его поцелуи? И почему так больно при одной лишь мысли о том, что она должна прекратить это, немедленно, сейчас же?! Насилуя себя, Елена отстранилась от его ласки, пытаясь поймать его взгляд. Затуманенные страстью глаза с удивлением воззрились на неё. Графиня попыталась заговорить, но с губ её сорвался лишь хриплый шёпот: - Вы заблуждаетесь, милорд. Я не Катерина. Ленивая улыбка смягчила его лицо: - Снова твои игры, Кэт? - невесомый поцелуй отпечатался на губах девушки, - Сегодня в этом нет нужды, ragazza*****. Я желаю тебя так, как никогда, - его губы вновь заскользили по её плечам и ключицам. Елена попыталась стряхнуть с себя наваждение, но ненормальная, не поддающаяся никакому контролю тяга к этому загадочному мужчине поселилась, казалось, в каждой клеточке её тела! Елена задыхалась от желания отдаться во власть этих умелых рук, сводящих её с ума, этих губ, возносящих её на вершину блаженства! - Кэти, - выдохнул он, прикрывая глаза, в которых неистребимым огнем горела страсть, и имя сестры вновь вырвало её из желанного плена. - Милорд! - справившись с голосом, воскликнула девушка, стискивая его пальцы. - Что, Катерина? - его голос звучал чуть насмешливо, но возбужденно, - Сегодня ты безгрешна и девственна? Ирония в его голосе вызвала слезы и больно ранила девушку. - Я не Катерина. И я... девственна, - покраснев, как маков цвет, призналась она. - Как же я люблю эти твои игры, моя красавица! Сегодня ты как никогда убедительна! - Сальваторе пробежал пальцами от основания шеи вниз, к животу, и Елена вновь почувствовала, как все её тело напряглось в ожидании. Она изо всех сил пыталась сопротивляться нарастающему возбуждению. - Но я говорю правду! - запротестовала графиня и была прервана глубоким поцелуем. Задыхаясь от наслаждения, Елена теряла всякую способность соображать. Из последних сил она вцепилась в широкие плечи: - Я не Катерина, милорд, поверьте! - О, да... я верю тебе, моя Кэти! - циничная улыбка коснулась ярко-алых губ, - и мир померк перед нею. Деймон чуть ослабил объятия, легонько поглаживая стройную длинную шею и дразняще проводя языком по её губам. Пальцы властно сжали затылок. Ведомая наслаждением, бурлящем в крови, Елена чуть припала к нему, не в силах больше бороться с собой, и сильные руки обвились вокруг неё, прижимая к отвердевшим чреслам. Страх и страсть попеременно одерживали верх в её сердечке, Елена затихла, но когда его ладонь снова легла ей на грудь, вскинулась, сжимаясь от его прикосновений. Девушка судорожно прижала Деймона к себе, и тот, не отрывая губ, провел ладонью по её плечу, по руке, а затем вверх, вновь сжимая груди, обводя соски кончиком пальца, чувствуя, как острые вершинки твердеют и колют ладонь. Елена тихо застонала от сладостного томления, ногтями впиваясь ему в спину. Быстро проведя губами по щеке, Деймон принялся целовать налитые полушария, вбирая закаменевшие соски в рот, дразня их языком, безмолвно умоляя отдаться. Её пальцы запутались в шевелюре Деймона, прижимая его голову к груди, когда он начал с силой сосать розовую ягодку, и Елена, охнув, стала бессознательно извиваться. Он припал губами к плоскому животу, лаская нежные шелковистые бедра, и только потом поднял голову. Опьяненная происходящим, Елена больше не вспоминала ни о чем. В тот момент она забыла даже собственное имя — девушка ошеломленно смотрела в пылающие голубым огнем глаза и осознавала, что умирает от любви и что хочет... должна подарить ему такое же восхитительное наслаждение, какое он дарит ей. И когда Деймон медленно приблизил чувственные губы к её рту и прошептал: «Поцелуй меня, дорогая!» - она, отринув все мысли, обратила всю несокрушимую силу его искусства обольщения на него самого: целовала его с таким безграничным пылом, в точности как целовал её он сам, настойчиво проводя языком по его губам, побуждая их приоткрыться и проникая в рот с такой будоражащей притягательностью, что Деймон тихо застонал. Под нежным натиском её губ он откинулся на подушки, и Елена оказалась сверху, покрывая его лицо легкими возбуждающими поцелуями. Её пальцы гладили поросль темных волос, уходящих дорожкой к низу его живота, и, не останавливаясь ни на секунду, возвращались к его груди, лаская мышцы, чуть касаясь сосков; язык лизнул щеку и дерзко обвел раковину его уха. Девушка припала губами к тому месту, где только что была её рука. Когда она сжала зубами его сосок, Деймон, задохнувшись, резко дернулся. Его кожа была совсем как плотный атлас — такая же гладкая и прохладная, и Елена наслаждалась её вкусом, с безумной радостью замечая, как судорожно вцепился он ей в волосы, когда она стала посасывать сосок. Но как только она сползла ниже, лаская губами его живот, Деймон издал непонятный звук, поспешно подтянул её наверх, уложил её на спину и приподнялся над ней. Страсть сжигала каждую частичку его тела, и Деймон недоумевал, в какую минуту он превратился из охотника в добычу. Эта чарующая девушка, с которой он делил уже ложе, была совсем иной сейчас — безгрешной, невинной, но неотразимо обольстительной! Он сознавал, что её поцелуи сводят с ума, заставляют терять голову от неудовлетворенного желания — всё было совсем иначе, чем прежде. Деймон всегда контролировал ситуацию, он наслаждался, но не тонул в наслаждении. Однако сейчас что-то происходило с ним — необъяснимое, пугающее... Он растворялся в этой девочке-женщине без остатка и страстно желал её ласк, жаждал продолжения, подпадая под власть её чар с каждой минутой. Мужчина тряхнул головой, отгоняя мысли, и грубо раздвинул её губы своими; рука медленно поползла по бедрам и животу и наконец замерла на треугольник волос. Елена вздрогнула. Деймон, почти лишившийся остатков воли, начал нежно, но неустанно ласкать самое чувствительное местечко, скрытое складками плоти, пальцы нырнули во влажное тепло. Девушка обмякла под его умелыми ласками, её бедра раскрылись словно сами собой. Она дарила себя безоглядно. Волна нежности к искусительнице с колдовскими глазами нахлынула на Деймона, застав врасплох. Он не знал такой Кэти — та, что была сейчас в его постели, отдавалась ему безрассудно, безудержно, безоглядно! И вековой лед в его сердце таял от её прикосновений, Деймон плавился от её затуманенного страстью взгляда. Девушка закрыла глаза, спрятав пылающее лицо у него на груди, и Деймон, не в силах противится огненному желанию, лёг на неё, опираясь на локти. Он бережно сжал ладонями её щеки. Пульсирующая плоть почти касалась пока еще сомкнутых лепестков. - Ты прекрасна, - гортанно пробормотал он, отчего-то робея перед тем, что должно было сейчас случиться. Девушка часто и неглубоко дышала, она не отрывала от него глаз, и Деймон понял, что побежден. Медленно двигая бедрами, он с каждым толчком проникал чуть глубже в тесную расселину, пока не дошел до тонкой преграды. Он вскинул на Елену бесконечно удивленный, ошарашенный взгляд, но девушка, ведомая вековым инстинктом, подалась ему навстречу всем телом — и рухнула на постель, испытав острую боль где-то глубоко внутри. Обжигающая слезинка сбежала из-под её плотно прикрытых век, и Деймон с удивившей его самого нежностью осушил её поцелуем. - Прости, дорогая, - прерывисто прошептал он, однако противиться сумасшедшему желанию, горевшему в крови, он был не в силах. Прижав её к постели, он рывком вошел в несопротивляющееся тело. Елена инстинктивно рванулась и вскрикнула, но ни разу не оттолкнула его. Вместо этого она позволила ему держать её в объятиях и шептать ласковые слова. Поспешно сглотнув слезы, девушка широко открыла мокрые глаза, пораженная тем, что резкая боль начинает стихать. Красивое лицо Деймона потемнело от страсти, и, встретив полный сожаления взгляд, она нежно провела ладошкой по его гладкой щеке. От этой простой ласки неприступная стена цинизма, равнодушия и холодной сдержанности, окружавшая его много лет, дала трещину, смываемая приливной волной истинной страсти, бушующей в нем. С невероятной осторожностью Деймон задвигался, то глубоко входя в неё, то отстраняясь, не отрывая взгляд от прелестного раскрасневшегося личика, особенно когда Елена нашла нужный ритм и начала отвечать на каждый толчок. Не осознавая, что оставляет у него на спине кровавые борозды, она сливалась с ним в древнем, как мир чувственном танце, подчиняясь требовательному вторжению, пока где-то внизу живота не стало нарастать безумное, буйное возбуждение, разрывающее её тело кинжальными ударами желания. - Не противься, дорогая, - глухо пробормотал Деймон, дрожа от напряжения и необходимости сдерживать сладостное освобождение, - Пусть это произойдет. Невероятное, немыслимое блаженство словно обдало Елену жидким пламенем. Она содрогнулась в мучительных спазмах, с губ сорвался пронзительный крик. В это же мгновение Деймон неистово ворвался в неё, изливаясь в жаркие глубины с силой, снова и снова подбрасывающей его тело. Конвульсии экстаза все еще сотрясали его, когда он осторожно приподнялся и лег на бок, увлекая за собой Елену. Тела их по прежнему были соединены. Девушка медленно выплывала из сладостного забытья. До этой минуты она не представляла, что любовь между мужчиной и женщиной может быть такой... восхитительной. Даже сейчас, покоясь в объятиях Деймона, она все еще чувствовала жгучие, буйные ласки и безумие томительных поцелуев. Деймон слегка пошевелился и приподнял голову, нежно глядя на неё. В неярком свете чистота её лица была ошеломляющей. В эту минуту она выглядела хрупкой, невинной и такой прекрасной! Как же мог он перепутать это невинное создание с искушенной, опытной Кэти?! Он легко прикоснулся к её лбу, поднял руку, чтобы отвести со лба растрепанные локоны, и утонул в темном омуте карих глаз, в которых безошибочно читалось все блаженство мира. То, что он сделает сейчас, разрушит нежное очарование этой ночи, но это, увы, было неизбежно. Прижимая девушку к себе, он мягко провел пальцами по её губам. - Кто Вы? - с трудом выдавил из себя Деймон. И увидел, как стремительно темнеют её глаза, становясь бездонно-черными. * il mio ambito – моя желанная (итал.) **il mio dolce – моя сладкая (итал.) ***la mia belezza! - моя красавица (итал.) ****come un fiore passione ardente — как огненный цветок страсти (итал.) *****ragazza – девочка (итал.)