GAME OVER

— Что? В один момент все заканчивается. Все это время ты твердишь себе: «Да-да, главное не раскрыть себя». А потом сидишь вот так вот напротив монитора, ерошишь покромсанные пряди жестких волос, вертишься на своем стуле и пристально пялишься на диалоговое окно. — Эй! Он все продолжает писать. — Да, я парень. Это всего лишь пара слов. Берешь и признаешься ему, что игрался. Ну, в общем-то, нормально. Отговорка вроде «это все Интернет, нужны образы» изнашивает себя в самый последний момент. Что-то внутри тебя переполняется. Ты либо устаешь, либо хочешь чего-то нового от человека, поэтому признаешься. В Интернете все не те, кто есть на самом деле. Потрогать нельзя. Посмотреть глаза в глаза нельзя. Поговорить, сидя напротив, чувствуя дыхание собеседника, тоже нельзя. Зачем тогда вообще представляться от себя? Не для того человек придумал анонимность, чтобы мы ей так пользовались. В любом случае страничка загублена. Где-то раз, примерно в полгода, нахожу человека, которому признаюсь в том, кто я. Нужны новые маски. Спроси меня. Ну, давай, спроси, игрок ли я. На это я лишь молча кивну. — Стоп. Стоп, — он явно в шоке. Спорю с тобой на три косых, что он сейчас пялится в экран и пытается собрать мысли. Я ему помогаю: — Ты трахал девчонку, которая была парнем. — ... Нормальная реакция. Я не первый раз признаюсь кому-то, что я — это Я. Не японочка Мия с обворожительной мордашкой. — Я - взрослый парень. Продолжаю я и вижу, как над окном ввода сообщения появляется карандашик. Набирает текст. Повторяюсь. Я не первый раз так делаю. Я сотню раз признавался. Сейчас я поднимаюсь. Поднимаюсь со своего места, обхожу комнату. Четыре стены, небольшое окно с дверью, ведущей на балкон, пестрые обои, похожие больше на газету, пыльный тюль. За окном сейчас пасмурно, но светло. Дом напротив моего. Внизу еще пять этажей. Площадка, парочка бабулек на лавочке. Жду. Но ожидания ответа приводят к тому, что я машинально иду на кухню. Подхожу к холодильнику, открываю его. В свои восемнадцать впервые нахожу порнушку. Нет, не ту обычную, где парень берет девку. Другую. Я просто брожу по сайтам. Я что-то ищу. Мне влетает в голову странная мысль. На тот момент даже дурная. Я, сам того не понимая, беру планшет, ложусь на кровать. И в гугл вбиваю всего парочку слов: «Гейское порно». До этого я дрочу на тонну голых девчонок, которые трутся друг о дружку, симулируя оргазм за оргазмом. Пока нет родителей, я запираюсь в комнате и смотрю, как две девочки, совершенно голые, ласкают друг дружку. Это же нормально, когда парню нравятся лесби? Одна играет невинную школьницу. В очках, полосатых гольфах, что спущены чуть ниже колен, без трусиков, с задранной футболкой, сидит на кожаном диване, широко расставив ноги. Другая, по видимости, училка, намного старше, скидывает с себя блузку и, оставшись в одной юбке и туфлях, трахает пальцами свою «ученицу». В другом видео две красотки просто «катаются» по кровати. Одна хватает вторую, раздвигает ей ноги, ставит свои колени так, чтобы тереться о подружку. В третьем видео они лежат на кровати, обе вставляют себе какую-то секс игрушку, становятся в позу «ножницы» и начинают двигаться друг другу навстречу. Меня привлекают их тела. Их грация. То, как они обе, хрупкие и невинные, пытаются доставить друг другу удовольствие. Как две кошечки изгибаются, лижут друг дружку. Нравится смотреть, как одна прижимается к другой, что обнажена, и раздвигает ноги. Как они падают на кровать и ласкаются. Я сам был готов заказать себе двух лесбиянок или бисексуалок, чтобы замутить втроем. Я беру одну, пока она пальчиками трахает вторую. И обе стонут. Ар! Я всегда воротил нос от гей-отношений. Я не понимал, как два волосатых взрослых мужика могут заниматься сексом. Это было для меня противоестественно, тошно. Я плевался кислотой, оскорблял всех парней, которые решили быть с другими парнями. Я ненавидел их всех и люто клялся в том, что я не бисексуален. Я… я… я. Начинает становится холоднее. Воздух из открытого холодильника обдает меня. Все равно он полупустой. Просто захлопываю его. На самом деле, с Вольтом произошло все иначе, в отличие от других людей. Наш разговор с признания начался с вопроса: — Ты мог бы переспать с парнем? Он тогда заворчал, но зная, что Мия — толерантная к подобным отношениям, рассказал, что на одной вписке в институте он целовался с милым мальчиком. Я решил признаться ему не для развлечения, а для… Иду обратно в свою комнату, успевая прихватить с собой стакан холодного чая со стола. Сажусь за компьютер. Отпиваю. Внутри меня все дрожит. Непрочитанное сообщение. Даже два. Оно по старым добрым традициям подсвечено синим цветом. Дергаю указатель мышки, синева исчезает. — Это необычное и страшное признание, — улыбаюсь от начальных слов. Внутри все дрожит. Каждая клеточка чуточку вибрирует. И в сумме получается так, что весь я сам пребываю в паническом ужасе. Мне страшно. Впервые за все это время страшно, что же он ответил дальше. — С другой стороны, это хорошо, что между нами нет секретов и ты правильно поступила... То есть, поступил... Я просто хочу понять, что двигало тобой, когда ты на это шел! Слушай, чувак, если ты педик, то это не смешно. Я забываю про свой чай в руке. Просто его держу. Это все на автомате. Я настроен не на что иное, как на это сообщение. Внезапно мне становится холодно от этих мыслей. Холодно от того, что он зол. В целом-то... я могу послать его на хуй, как и других. Но я набираюсь сил и читаю дальше: — Я бы врезал тебе. Прямо сейчас и по морде. Так сильно, чтобы ты почувствовал всю мою злость. Ты, сукин сын, знал обо мне все. О том, что я ищу себе девушку. Я, еби черти, влюбился в тебя, — меня переполняют эмоции. Дрожь проходит, она сменяется головокружительной волной, которая утягивает. Вертит. Затопляет. Я выдыхаю так громко, что пугаюсь этого. Человек, который был мне так интересен своей открытостью, честностью, добротой, умом, влюбился в меня. — Я бы убил тебя и не пожалел, что сяду. Сколько тебе?! Отвечай! — Двадцать семь. Между нами разница в два года, — делаю паузу. — Ты по-настоящему возбуждался, думая обо мне? — пишу я. Из меня вырывается легкий смех. Этот адреналин можно сравнить только с чем-то сказочным и необычным. Тишина. — Так ты дрочил на меня или на японку? — На тебя, — если бы это был телефонный разговор, то тут была бы пауза. Его голос плавно стал бы мягким, потухшим, испуганным. Он тихо прошептал бы это в трубку. Снова улыбаюсь. Я прекрасно знаю, что ему нравятся девки крупнее, а не масенькие японочки. Он ненавидит азиатов. Но все это стало для него привлекательным. Другой бы закинул меня в ЧС или крыл бы матом. Вольт отличается от других мужиков-бруталов, подобных ему. Он — без шуток, — мечта половины населения женщин. — Именно поэтому я и хочу набить тебе морду. Меня переполняют живые эмоции. Я никогда не был таким! Я никогда не чувствовал подобный прилив сил! — Давай. — Ты же через полстраны от меня! — Мы живем через улицу друг от друга, — пишу я, поднимаюсь и снова иду на кухню. Сейчас начинаю нервничать. Кажется, даже очки запотели. Сердце и так колотится как ненормальное. В ушах звенит. Еле доползаю до кухни, хватаю пачку сигарет, открываю окно и чуть не вываливаюсь в него. Сейчас то, что я делаю с ним — называется "мучительно томить". Быстро ищу зажигалку. Отвисшие карманы джинсов... Куда же... Вот она! Подношу огонь к сигарете и тут же замираю: «А готов ли я сейчас к встрече с ним?» Люди по своей тупой привычке рассчитывают каждый свой шаг. Почему нельзя поступить нелепо? Сделать безумие? Но... Готова ли моя рожа вынести побои? Сигарета так и остается незажженной. Кладу ее в пепельницу, становлюсь рядом со столом. Холодильник начинает гудеть, ветер с улицы приносит легкий холодок, который тут же пробирается по запотевшей спине. Вожу пальцами по костлявой, выпирающей челюсти. Обвожу скулы и клацаю зубами. Рассчитываю, насколько сильным будет его удар. Я видел его фотки. Он примерно такого же роста, как и я. Сильный. Крупнее раза в два точно! Опираюсь руками в стол. Думаю, как бы я сам отреагировал на подобное. Так вот. В свои восемнадцать, насмотревшись лесбийской порнушки, я падаю на кровать с планшетом и миллионом страниц о гейском порно. Я долго ищу. Я пытаюсь найти то особенное, которое мне запомнится. Мысленно я утверждаю, что все это ужасно. Но я возбужден. Возбужден от мысли. Странной и неизведанной. Мне не раз снится, как я трахаю парня или как парень трахает меня. Иногда это бывает мой друг, сосед по парте или... Один раз это был отец. Страшные мысли не дают мне покоя с шестнадцати лет. И вот сейчас, в свои восемнадцать, я решаюсь глянуть. Это видео запоминается мне на всю жизнь. Слышу из комнаты звук приходящих сообщений. Бегу за комп, пялюсь в экран. — Пиши адрес!!! — вожу мышкой, чтобы прочесть их все. Адрес... Он готов. А я? — Нет! Стой! — я прекращаю писать ему адрес. Все мгновенно стираю. — Что? — Ты пошутила. Ты хочешь меня разыграть. Так? Ты же такая шалунья, верно? — Чел, я серьезно... Мне становится не по себе. Что он хочет? Позвонить? Услышать мужской бас? Без каких либо сомнений пишу ему адрес. Тишина, он не ответит. Либо он выйдет из сети, либо он придет. Так вот. На этом видео высокий парень, сильный, с накаченной грудью трахает белобрысого мальчишку. Тот скулит. Понятное дело, что не от удовольствия, а от боли. У мальчишки безумно красивое лицо. Узкий подбородок, длинная шея с еле заметным кадыком. Его глаза прикрыты и на тот момент я не могу разглядеть их цвет. Режиссер берет крупный план и я вижу, как тонкие губы раскрываются, чтобы издать стон. Я слышу его в своих наушниках. И это стон удовольствия. Дальше показывают, как амбал затаскивает парня на себя. Я вижу его спину. Изящную, выгибающуюся. Взгляд спадает ниже. Ягодицы шлепаются о бедра, когда юнец насаживается на огромный член. Мне дико захотелось сжать его задницу... У этого парня оказывается много видео. Он начинающий, за год отснял уже семнадцать фильмов. Он чуть старше меня. С ним берут самые пошлые ракурсы. Его трахают сразу двое. Я сам пускаю слюни на это, желая вогнать ему в рот. Отныне я не могу спокойно удовлетворять себя, думая или смотря на девушек. Они меня привлекают, мне все так же приятно с ними. Я ловлю себя на мысли, что не хотел бы строить отношений с парнем. Но... Почти каждый вечер я фантазировал о нем. О том, как увидел бы его у родственников. Как он появился бы у меня дома в качестве маленького питомца. Как он оказался бы сыном богатого дяди, на которого я бы работал водителем. Я мечтал брать его. Это было феерией. Ситуация другая. Я-то думал о парнях, как о сексуальных партнерах, а он... натурал. А тот его поцелуй был чисто по пьяни. На его месте я просто убил бы себя. Я не бисексуал. Никогда им не был. Никогда не хотел заводить отношения с парнем. Но моя страсть к гей-порно... Я списывал все на то, что мне не хватает грубости в сексе. То, что мог дать только мужчина. Я не в первый раз регистрируюсь от девушки. В меня не первый раз влюбляются парни. Но я никогда с ними не занимался виртуальным сексом. Я всегда считал, что это глупо и смешно. Все вирт-отношения приписывались мной к безумию. Я знакомился с девушками для реала. Хоть и выгонял их. Реальный секс нельзя заменить виртуальным. Со мной творилось что-то странное... Но мне хотелось отдаваться ему. Я всегда, каждый день заходил туда. Просто сказать, что жив. Жива. Наливаю виски. Смотрю пару минут в стакан, выдыхаю, выпивая за один раз все содержимое. Я не привязываюсь к людям. Даже живя три года взаперти, я ни разу не заводил серьезных отношений больше чем на месяц. Кто-то будет со мной жить? Лезть ко мне? Быть со мной? Не из-за этого ли я свалил от общественности?! Стук в дверь. Есть звонок, но он упускает это из виду. По моему телу уже тогда прошла дрожь, когда он заявил, что живет там, где находится книжный. На той самой улице... В пяти минутах ходьбы от меня. Мы с ним бы определенно пересеклись бы в магазине, если бы я выходил на улицу. Я бросаю взгляд на зеркало, изучая самого себя. Отстриженные с утра наспех волосы, гладко выбритое лицо, горбатый, выпирающий нос, тонкие потрескавшиеся губы. Потемневшие глаза. Я провожу рукой по волосам, взъерошивая их, темные, и без того лохматые, завивающиеся на концах после неудачной стрижки. Я смотрю в отражение, на эти маленькие, ничем не примечательные глазки. Я упираюсь руками в зеркало. Я, я, я... Он звонит. Теперь уже не барабанит. Но звонит он быстро. Истерично. Я знал, что мы встретимся с ним в реале. Как угодно, но не так и не сейчас. Можно просто открыть дверь и сделать офигевший вид, мол, вы все напутали. Но... можно и вовсе спрятаться, отчего нет? Открываю дверь. Разум и тело против меня. Он пара раз на автомате нажимает на звонок. Я широко открываю дверь, делая такой жест рукой, типа, входите. Он замирает. Именно замирает. Не может шелохнуться, двинуться взад или вперед. Он мог бы сорваться с места. Да, ты совершенно верно думаешь, отговорка наподобие «кто ты?» идеально прокатила бы. Но кто я? Трус. На нем бежевая толстовка. Она расстегнута. Что-то вроде спортивки. Такая... На молнии. Знаешь, я туго разбираюсь в моде. Все, что налезло, то и сносно. Но даже так, могу сказать, что этот парень выглядит стильно. Белая футболка. Не длинная. По размеру. Идеально сидит, облегая его спортивную фигуру. Я смотрю именно на плечи, пока постепенно осознаю пару вещей: Этот парень в толстовке меня трахал. Я не гей и не би, но он хорош. Этот парень имеет хорошее тело. Я не гей и не би, но я бы посмотрел на его тело без толстовки. Вольт. Темные джинсы. Белые кроссовки. Курчавые русые волосы. Светлые серые глаза. Взрослый мужик. Не тот красивый белобрысый мальчик, которого я так мечтал отыметь. Взрослый мужик с квадратными скулами, волевым подбородком, широкими плечами. Я тоже не хлюпик. Просто тощий. Чересчур тощий. Знаю, что эта темно-зеленая футболка болтается на моих широченных плечах, как тряпка на швабре. Знаю, что из-за очков в черной оправе с толстыми линзами я выгляжу еще большим задротом. — Ты... Начинает он, но я его перебиваю очередным жестом, типа, входите. Он поднимает вверх брови. Клянусь, никогда не видел светловолосых с темными бровями. Все еще тяжело дышит. Сжимаю губы, отхожу от двери, давая ему войти. Непроизвольно жму плечами. В жизни я не такой идеальный, как в сети... Он проходит внутрь. Мой голос чуть вздрагивает и, чтобы не показать слабину, откашливаюсь, будто у меня в горле что-то застряло, поэтому слова получились такими дрожащими: — На кухню... Кхм... Пожалуйста. Бросаю лишь крошечный взгляд ему на спину. Переношу наш вирт на реальность. Он трахал Мию. Огромный парень держал на себе крохотную девчушку. Он проходит на кухню, оборачивается ко мне. Я иду к чайнику. Чай... Чай... Этот парень пришел набить мне морду. — Да хватит! — взрывается он. Хватает меня за шиворот и, прижав к стене, ударяет по ней руками, вскрикивая. Животное. Мы с ним одного роста. Он и я. Я и он. Не замечаю, как тяжело дышу. Мои руки опущены вниз. Спина плотно прижимается к холодному бетону. Ощущаю выпирающими лопатками камень. Его руки лежат на стене. Он сверлит во мне дыру, пытаясь убить взглядом. Я молчу. — Я думал, тебе пятнадцать... — шепчет он. Впервые слышу его голос. Не такой грубый, как мне казалось. Намного мягче, нежели чем у меня. — С хера ли? Я тебе сказал свой возраст, — хмыкаю и тут же получаю по роже. Не падаю, а хватаюсь за край стола. Замираю, щупая рукой щеку. Еще раз оглаживаю пальцами скулы. Вроде, цело все. Он забирается пальцами по моей спине, выше, словно желает не схватить за ткань футболки, а погладить, приласкать. Я выгибаюсь непроизвольно сам для себя на его прикосновения, получаю удар по спине. — Блядь! — шлепаю ладонью по столу. Собираю все силы и резко оборачиваюсь к нему. — Ты меня убить решил?! Он останавливается. Его лицо покраснело. Он дрожит. От ярости. Готовый взорваться. Вскипеть, как чайник. Поднимаюсь, толкая его в грудь. Для него это внезапно, отшагивает назад. Поправляю очки: — Ты меня хочешь убить? — делаю ударение именно на слово «хочешь». «Убить» не слышно, когда я так громко произношу предпоследнее слово. — И долго ты собирался врать?! — он все еще в ярости. Мы стоим друг напротив друга. — Это Интернет! В реальности у тебя есть шанс подцепить СПИД. А тут... Обман, — ухмыляюсь, вытирая рукой выступившую кровь на губах. Он облизывается. Твою мать! Чувствую маленькую победу. — Ты знал, что я собираюсь сделать тебя своей женой. — В чем проблема? В Америке вот... — Сука! Сраный педик! Уворачиваюсь от его удара. Мы оба упираемся руками в стол друг напротив друга. Эмоции! Чувства! Страсть! — Иди наху... — не успеваю договорить, рывком он перебирается ко мне. Шарахаюсь к выходу. Побегать? Сердце бешеное... — Я всего лишь играл. Он снова хватает меня, припечатывает к стенке. Глаза в глаза. Одновременно выдыхаем. — Поиграл? Поиграл. Только что получил? Я хотел тебя, чел. Правда. Как хорошую игрушку, которая будет бегать за мной. Прыгать и петь песни вокруг меня. Трястись за мое существование. Я хотел собачонку. Тем более такого как ты. Интересный, очень интересный человек... Естественно, ему я это не говорю. Его пыл угасает. — Ты влюбился в меня, — спокойно говорю я. — В девушку! — хочет ударить. Сдерживается. — В меня. Тебе не нравятся азиатки. Ты принял ее. Образ. Потому что это я. Ухмыляюсь, веду плечами: — Обманываешь себя, Вольт? Тишина — знак согласия. Его глаза прикрыты. Он вновь выдыхает. Я облизываю потрескавшиеся губы. От него пахнет резким мужским одеколоном. От меня - порошком и сигаретами. Мой естественный запах. Он хочет сделать первый шаг. Боится. Боится, что я продолжаю играть. Кладу руки ему на шею. Он резко прижимается ко мне. От внезапности я открываю рот, и он впивается в мои губы. Так злостно и резко. Кусает, проталкивая язык мне в рот. Хватаю его за волосы, пытаясь оттянуть от себя. — Убью, честно, — рычит, отрываясь от моих губ. Одной рукой упирается в стену, другой держит меня за плечо. — Рискни, — хмыкаю, когда он сжимает пальцами плечи. Снова поцелуй, глубже и прерывистее. Мои руки гладят его спину, цепляют ткань одежды, пытаются задрать ее. Пальцы касаются футболки, что под толстовкой, проходят под нее, дотрагиваются до кожи. Она у него гладкая, горячая. Чувствую, как мышцы чуть дергаются, когда ладони нагло водят по спине, восхищаясь ее широтой и силой. Отрывается от моих губ, толкается навстречу, хватает мою нижнюю губу, оттягивает, посасывая ее. Закатываю глаза, ловлю его усмешку. Руками обхватывает бедра, заставляя прижаться и потереться об него. — О, — сдавленно выдаю, отводя голову в сторону. Послушно двигаюсь, как он требует. Чувствую, что определенно краснею. Мои пальцы пытаются вцепиться в кожу. Его губы пользуются тем, что я отвел голову и моя шея теперь в их власти. Он вырисовывает на ней какие-то немыслимые узоры, сбивчиво дышит, задевает носом мочку уха. Поворачиваю голову, и наши губы снова соединяются. Но ему мало, он заставляет закинуть ногу. Оттягивает футболку, кусает кожу на шее, открывшихся ключицах. Наконец задираю на нем толстовку. Вольт стаскивает ее и кидает в сторону. Не отвечаю ничего, только в полубреду, отрываясь от него, ползу спиной по стенке к двери. Снова набрасывается. Пальцами хватает очки, сбрасывает их на пол. Впечатывает меня в стену сильнее, властно толкнувшись пару раз навстречу. — Ни хрена, я сверху, — смеюсь в его губы. Только сейчас понимая, что мое сердце колотится так сильно, словно со мной случилось самое необычное чудо. — После всего этого? — я слышу его смешок. Он такой легкий, прерывистый, словно поперхнулся, а не засмеялся. — Ты должна была привыкнуть радовать меня иначе, — подъебывает. Толкаем дверь, пара шагов к моей двуспалке. Оказываемся на кровати. Мне страшно и почему-то смешно. Невообразимое ощущение. Люди всегда радуются тому, что получают. Но чаще всего их мечты сбываются не так, как они хотели. Нельзя в точности получить то, что ты желал. Но Вольт — это точное отражение всех моих требований подсознания. Каждый пиксель моего тела дрожит от происходящей ситуации. Широкие плечи, персиковая кожа, гладкая и мягкая на ощупь. Пока он покрывает поцелуями плечи, утыкаюсь носом в него, легонько прижимаясь губами к виску. Это заставляет его совсем сорваться с катушек. Руки на джинсы. Быстрее, пожалуйста. Штаны вместе с бельем летят на пол, к моему остальному хламу. Сам же он не спешит их снимать, просто расстегивает ремень и ширинку. Это выглядит не дюже эротично. Мы с ним не те красивые мальчики из романтичных рассказов для девочек, не идеальные, как парни из порнухи. Я даже совсем некрасивый, когда без одежды. И он это видит, и ему немного странно, и может, чуточку противно. Но сейчас это не секс, когда два тела наслаждаются друг другом. Это смахивает на любовь. Он не знает, как дальше, но зато мне известно, что нужно делать. Упираюсь руками в стенку. Горячее тело вжимает меня, но я стараюсь держаться, сопротивляясь. Он долго водит пальцами внутри. Мои уши ловят хлюпающие от смазки звуки, щеки краснеют, и мне дико хочется закрыть глаза, отвернуться, даже спрятаться под одеяло. Потом я прислушиваюсь к этим звукам и потихоньку растворяюсь в них, постепенно насаживаясь на его пальцы. Наши движения теперь медленные, точные, не рваные. Он впервые изучает то, чего у него не было, а я становлюсь тем белобрысым мальчиком из порнухи. Трется, давая понять, что мне будет действительно больно. Его пальцы все еще во мне, он продолжает глубоко трахать ими, пока я ощущаю его желание. Придерживает рукой член, пока тот трется о мой, приподнимаюсь на локтях, тяжело дыша. Он резко скользит вниз. Все, что так хотелось, исполняется. Мои ногти на его спине несомненно оставят оставят розовые борозды, мое тело от напряжения изгибается. С губ срывается не вздох, не стон, а какой-то скулеж. Я бы заржал истерически от того, что наконец-то добился своего. Кровать скрипит. Из моего горла вырывается первый звук, похожий на хрип. Пальцы царапают обои, сжимаю простынь, его плечи. Все поочередно. Ударяюсь пару раз о холодную пряжку ремня. Холод не отрезвляет, быстро двигаюсь навстречу парню. Он поворачивает меня животом вниз, подхватывает, вставляет, не дав возможности встать на колени. Шире раздвигаю ноги и с громкими стонами ударяюсь об него, желая еще сильнее отбить себе левую ягодицу этой дурацкой пряжкой. В моих стонах все: счастье, восторг, победа, дикая боль, удовольствие. — Поверни голову, — требует, когда я полностью прогнулся под ним, а его высокая фигура вколачивает меня в койку. Его лицо надо мной. Секунда — и он глубоко целует. Трудно дышать, хочется попросить его сделать это медленно. Но когда наши губы съезжают, стукаются зубы, все внутри меня переполняется чем-то сладким и тягучим. Откидываю голову назад, он хватает меня за волосы, мы оба чувствуем приближение. Наши руки ласкают меня. Наконец-то стоны удовольствия слетают с губ. — Еще, — возбуждаюсь больше от собственного похабного образа. — Еще! Пошлые звуки разносятся по комнате. — Сейчас, — хрипит он. Ему не все равно, даже очень. — У тебя красивые глаза, — шепчет в губы, переплетая наши пальцы. Мне становится страшно почему-то. Сколько бы я не занимался сексом, у меня никогда не было такого... Все эти дамы любили меня, шептали о романтике, но никто никогда не говорил вот так. Глаза, которые я прятал под толстенными линзами очков. В средней школе девчонки завидовали моим ресницам, темному, как мох, цвету глаз. Потом я скрыл их навеки, став холодным, большим, стоящим в углу. Как мой холодильник, такой же пустой. Глаза — зеркало души. — Ты бешеный, — это срывается с его стоном. Чувствую облегчение и тут же тайфун внутри себя. Не хочется шевелиться, приятно ощущать наполненность. Его губы бродят по моему лицу, добираются до моих, я нехотя отвечаю. Горячие пальцы гладят лоб и убирают волосы назад. Он водит кончиком пальца по костлявой горбинке носа, чуть надавливая на вмятину от очков. Ему нравится моя тонкая кожа, он покрывает ее поцелуями. Не так нежно, как я это представлял, но и я не девушка, чтобы со мной сюсюкаться. — В следующий раз будет прелюдия? Сейчас приходят стыд, неловкость, счастье. Холодный ветер сносит старые постройки моего мира, иссушает океаны и топит в болотах корабли. — Да, — протягивает, обнимая меня. — Вот это зовется страстью. Ты чудесен. В комнате пахнет сексом. Обычный запах, но сегодня в нем есть особенное. Каждый посетитель этой кровати вносит нотку новизны — свой запах. От Вольта все еще пахнет тем резким одеколоном. Это ты чудесен, а не я. — Я узнаю твое настоящее имя? — целует в лоб. Хмыкаю, вырываясь из его капкана, хватаю сигареты с прикованной тумбы, предлагаю ему. — Просто Ан, хорошо? — человек забывает свое имя, когда оно перестает ему быть нужным. — Нет, твое настоящее, как и ты, — зачем? Прекрати, Вольт. Меня никто не видел настоящим, скрываясь под масками, мое истинное «я» давно забилось в угол и сдохло. Как-то, блять, неловко, что мы почти голые лежим тут. Одеяло валяется в другом конце комнаты, так что идти за ним более чем нецелесообразно. Он лохматит мои волосы, я поддаюсь его ласке, вытягивая шею и утыкаясь макушкой в его ладонь. Ему, конечно, страшно. Наутро бы пять раз перекрестился и заплевал меня, думая, что сотворил неведомую херню. Но сейчас прошло слишком мало времени, ему еще непривычно происходящее. Как и миллиард людей, я не уверен в том, что сделал. Но жажды больше нет, поэтому сейчас высшая точка блаженства достигнута. — Я, если честно, даже кота не покормил, когда к тебе свалил, — он смеется, затягиваясь в последний раз и кидая сигарету в пепельницу. — Ты, значит, уйдешь? — Ну, я вернусь. Или ты придешь ко мне, — смотрит на меня улыбающимися глазами. Далее следует затяжной поцелуй, но он меня не радует, ибо предыдущие слова становятся слишком сильным поворотом в жизни такого хикки, как я. — Куда я пойду? — Ко мне. Не будем же мы здесь торчать. Да, часто приезжает мама, но я думаю, что мы сможем как-то выкрутиться, — чувствую вновь возбуждение парня, ибо его губы переходят на мои костлявые плечи, лаская бледную кожу. Меня коробит: — Мы можем купить огромную квартиру. Новую, на наши-то деньги. Зачем ходить куда-то? — В смысле? Ты домосед? Блин, а я предпочитаю по барам и кино шастать, в библиотеке зависать люблю. Я помню, Вольт, что ты брутален до изнеможения и до чертиков умен. Помню, почему я в тебя влюбился, не начинай. — Разочек со мной и сходишь куда-то. Мы ж встречаемся, в конец-то концов. Что? — Кто встречается? — мне вдруг не составляет труда пройтись по комнате и поднять не только одеяло, но и свою футболку с трусами. Спина болит, но эта боль заглушается дрожью и страхом впервые принадлежать кому-то за столько лет... — Ты и я. Ан! — С чего это мы встречаемся? — Вольт, я не это хочу сказать. — Ты знаешь, сколько у меня баб тут было? Мне что, с ними со всеми, — я громко сглатываю, опираясь о стену, — встречаться? Он изумлен. — Прекрати, — я трясусь. Это не мои слова. — Ты, блин, шутишь? — Пф, я тебя умоляю. Можешь приходить ко мне, я не против. Но вот эти твои гуляния, посиделки оставь при себе, да, — просто приходи ко мне, я обещаю, что свыкнусь, дай мне шанс. — Это нормальное развитие отношений для тебя? — как нас вдруг сблизил реальный физический контакт. Души-то друг друга мы изучили еще в общении. — Вольт, ты мне не особо-то и нравишься, — он медленно поднимается, застегивая брюки. Вольт, я люблю тебя, просто мне страшно. — Сука, — он смачно ударяет меня. Падаю на пол, из моего рта вырывается легкий смешок, а внутри все неожиданно лопается. — Как я мог повестись?! — он бы хотел ударить меня ногой в живот, пока я корчусь от боли. Но его нога ударяется в стену. Он рычит от злости и обиды. Мне сейчас почему-то не так весело, как раньше. Глаза закрыты, дверь громко захлопывается, его шаги я слышу еще лишь секунду. — Не уходи, я привыкну, — моя фобия медленно выползает наружу, сообщая, что не даст от себя просто так избавиться. И вот теперь, лежа на полу, смеясь так тихо, что мой голос проваливался в тягучий и жаркий воздух спальни, я, наконец, осознал все. Одиночество. Это не чувство. Это какое-то далекое слово. Это призрак, стоящий за моей спиной, руки которого были положены мне на плечи. Все это время он подло ожидал, когда вся моя сущность, мое опустошенное тело, в котором отсутствует душа, в детстве в шутку проданная за фишки Сатане, наполнится холодом. Смех проваливается в это окружение. И я, уже успокоившись, все еще с горящей от боли и обиды сердцем, лежу, осматривая спальню. Меня окружает однушка в центре города с крохотным балкончиком, который открывает вид по утрам на голубое небо, просторы города, широкие дороги и пустоту. Меня охватывает страх. Мое окружение — пустота. Поднимаюсь с пола, уставляя взгляд куда-то в одну точку на подоконнике, ловя боковым зрением качающиеся около дома ветви деревьев. Мог бы я перебороть себя ради него? Покрасить волосы в рыжий… Стать другим ради кого-то — один из признаков влюбленности. Я сглатываю, все еще тупо смотря в эту точку, разворачиваюсь, мои ноги отходят на шаг назад, а сам упираюсь спиной в дверь. Тут и замираю. Резкое движение, руки обхватывают ручку, в горле встает огромный ком, я начинаю нервно дышать, судорожно водя руками по холодной поверхности. Ловя пальцами каждый миллиметр, пытаясь отдать ей весь свой страх, все то, пустое, прозрачное, но тяжелое, поселившееся во мне. Через пару секунд ноги на автомате несут меня в ванную. Голова моя опущена, вижу только пол впереди. Все по инерции. Все заранее известно, заучено. В седьмом классе на уроке биологии нам рассказывают про привычки. Например, записывая в мозг привычку того, что выключатель находится внизу, мы долгое время по инерции тянем руку вниз, чтобы нажать его. Но однажды выключатель меняет место своего положения, оказывается наверху. Человек все равно пихает руку вниз. Так нужно. Он так запомнил. Вот и я по инерции врезаюсь лбом в дверь, забывая то, что с недавнего времени я ее стал закрывать. Это не Я. Мои отрывистость, резкость, колкость, ненависть ушли. — Дерьмо! — вскрикиваю, закрываясь в кабинке для душа, упираюсь рукой в стенку. Затем резко ударяю по ней, чтобы сделать себе больно, чтобы почувствовать что-то другое, что вольется красной волной в феерическую пустоту моего тела. Но не получается... Не получается. Не получается! Не могу сердиться на всех. Добить невинного парнишку в чате. Не получается считать себя умнее всех! Внезапно вспоминается мой диплом. Мои знания, полученные в институте. Но все впустую. Совершенно впустую. Программист из меня никакой. Я же воин-полководец! Где мои отряды?! — Ты конченный, — его слова озвучиваются в голове. Словно он за спиной. Включаю воду. Она, попадая на футболку, вливает в меня силы. Хотя, все это человеческие козни. В детстве, помню, читал книжку про то, что Мамай приказывал воинам не мыться. Считалось, что вода забирает силу. Падаю на пол, садясь на колени. Вода льется сверху. Мои руки прижаты к стене, одежда мокрая. Это крохотное безумие. Все, на что я способен. Вода придает мне сил. Ведь я не великий воин. Я конченный. Конченный человек. Глаза слипаются. Голова тяжелеет. Мы с ним знакомы около полугода. Все эти месяцы он любил во мне человека. А теперь... — Это нормально, — говорю я сам себе, откидывая голову и подставляя ее под воду. Все промокло до нитки. — Запишешь это в сопливую историю для девочек. Это нормально. Только от этого нормально лучше не становится. Все сжимается, стягивается и рвется. Вся пустота, которая так сильно давила меня эти три года, взрывается. Внутри меня темнота, поэтому этот взрыв, похожий на выплеск алой краски, окрашивает своим светом темноту. Пустота лопнула... Это не Я! Слишком мягко. Я не умею. Не могу. Откидываюсь на спину, все еще держа колени согнутыми под себя. Голова касается соседней стенки. Удалиться. Срочно! Губы горят от властных поцелуев. История о том, как дураки разрушают все за секунду. Закрываю глаза. Красная краска внутри пустоты сгущается. Она лопнула, как надувной целлофановый пакетик. Вся дрянь вытечет наружу. Вся эта дрянь — мои чувства — была там, внутри невидимого пакетика. Я знаю другое. Я конченный. Чувства вытекли... Нужно больше масок. Масок воинов, которые будут воевать за Гроб Господень. Больше бессмысленных воинов. Так я лежу на полу, переваривая в голове сотни мыслей. Через полчаса я их забуду. Но пока, осознав все, я не мог понять лишь одного, чем я сейчас захлебываюсь: водой или слезами?..