***
- До казни осталось пять часов! Узника уже перевели в камеру городского суда! Молодой парень, одетый в рясу священника, быстрым шагом пробирался сквозь толпу, с завидной ловкостью огибая многочисленных торгашей уличной едой и воришек (которых священнослужитель замечал уже на автомате). - Только в нашей газете вы сможете прочитать, как приговоренного к смерти подготавливали к виселице! Худощавые проныры-мальчиши со стопками газет в руках громко выкрикивали новость, известную уже всем в городе. Именно сегодня состоится казнь заключенного Канды Юу. Служитель Бога подходил к зданию суда. На мгновение он обернулся, вглядываясь в даль, будто был в состоянии одним только взглядом убрать все дома - преграду к тому, что седовласый больше всего на свете жаждет не увидеть. Дома, сколько бы парень не пилил их взглядом, остались на своем месте, и ему осталось только гадать, стоит ли уже ненавистный ему предмет. Конечно, он мог бы спросить у любого прохожего об этом, да и сам священник понимал всю абсурдность отсутствия этого предмета, но внутри него жила странная и глупая надежда. Вдруг не нашли нужных досок? Недавно был дождь, и вся древесина могла размокнуть. Бред, но все же. Парень зашел в здание суда. Там, куда так отчаянно вглядывался седовласый парень, на Тауэрском холме, помощники палача во всю проверяли готовность виселицы. "Почему же ты начал чувствовать отвращение к этому орудию смерти, Аллен?" - Где Муген?! - Канда за грудки, приподнял седовласого недоумка над землей. Сказать, что у него дурное расположение духа - то же самое, если сказать, что лимон безвкусный. - Я тебе смогу его принести только тогда, когда тебя повезут к холму. И отпусти меня, придурок! Мелкий пинает мечника в колено, отдирая его руки от своей сутаны. - Я не виноват, что инспектор уехал на пару дней на охоту и только через несколько часов прибудет в Лондон! Конечно, можно понять человека, которого через пять часов официально должны повесить, но это не оправдывает удар в горло после ухода стражи из камеры. Аллен еле успел увернуться от удара в висок. Японец недобро оскалился.***
Три часа спустя. Палач был немного удивлен, обнаружив многочисленные гематомы, разорванную одежду у священника и всего одну потревоженную рану на губе заключенного. Как после объяснил Уолкер, вытряхивая пыль с белесых волос, он просто неудачно упал, в полете задев рукой приговоренного к смерти. Грузного вида мужчина увел Канду Юу в специальную комнату для подготовки к его последней дороге. Дороге от здания суда к виселице. Аллен Уолкер последовал за палачом и заключенным. Небольшая комната без окон залита светом свечей. В центре нее расположен деревянный стул со средней длины спинкой. По обе стороны от стула находятся тумбочки, в одну из которых встроен железный таз с подогретой водой. На удивление, в помещении весьма свежо и не затхло, если не обращать внимания на горелый запах свечей. Канду Юу усадили на стул. Пока палач подготавливал воду с отваром трав, чтобы протереть ею шею заключенного, трое проворных мальчишек вычищали одежду и обувь длинноволосого парня. Рыжий паренек повернул голову в сторону священника. Пару секунд они смотрели друг другу в глаза, после чего мальчишка улыбнулся, продолжая начищать обувь до блеска. Ученик священника знал всех этих детей, основным заработком которых являлось воровство. После того, как палач протер шею узника конопляной тряпкой, смоченной в специальной воде, будто отдавая дань тому, что совсем скоро веревкой из этого же материала смертный приговор будет приведен в исполнение, Канду увели в небольшую исповедальню. В этой комнатке размещались лишь два стула, стоящих друг на против друга, а на противоположной от двери стене висели крест и икона. Мечник ухмыльнулся, осматривая обстановку в помещении. "Да, оставь надежду всяк сюда входящий". - Вина не желаете?**** - Нет, - сухо бросил японец, усаживаясь на неудобный деревянный стул. Это была еще одна традиция, которую мечник презирал. Будто если ты напьешься вдрызг - отменят приговор. Конечно, были случаи, когда благодаря такой задержки письмо с помилованием приходило раньше исполнения приговора, но Канде это точно не светило, а быть пьяным развлечением было бы для него самым унизительным занятием. Если и уходить из жизни, то так, чтобы остальные почувствовали себя ничтожеством. Так, чтобы все эти зеваки усомнились в правильности того, что жить лучше, чем умереть на виселице. Палач, пробормотав: "Как пожелаете",- поспешил удалиться. Никто не желал оставаться надолго с приговоренным к смерти, даже если ты сам должен будешь обмотать веревку вокруг его шеи. Священник и заключенный остались наедине. - Значит, - Уолкер вздрогнул, когда тишину прорезал немного хриплый голос Канды,- Ты предлагаешь мне дать деру, когда меня будут везти к помосту? - Да. С тебя снимут кандалы и свяжут руки веревкой. К холму вы будете ехать около часа, а за это время я успею забрать твой Муген, разрежу веревки, и мы затеряемся в толпе. - Где встретимся? - В заброшенной церкви Ист-Энда. - Не легче было бы дать мне какое-нибудь шило, что бы я сам освободился от веревки и сбежал? Ведь так ты сам сильно рискуешь - могут поймать, - японец ухмыльнулся. - Глупый у тебя план, Шпендель. Мелкий посмотрел на него, как на последнего идиота. - БаКанда, а ты, оказывается, тупее, чем я думал. Меня стражники перед входом в здание обрыскали с головы до ног. Разве что под белье не смотрели. - Раз не посмотрели, - оскал говорил сам за себя. Лицо Аллена, то ли от стыда, то ли от злости побагровело. - Даже и не думай, грязный извращенец! Начавшийся словесный бой перебил звон колокола. Пора… Дверь в исповедальню тут же распахнулась, и в нее зашел один из конвоиров, бросив хмурый кивок священнику и заключенному. В паре километров от здания суда ветер качнул в сторону веревку с петлей на конце. С рук и ног мечника сняли кандалы, связав руки спереди веревкой в молитвенном жесте - еще один обычай. Час. Остался всего лишь час до виселицы. Канду Юу вывели из здания суда и усадили на телегу, запряженную одной лошадью. Ее направляли в сторону Тауэрского холма. По обе стороны от дороги расположилась толпа зевак... хотя, их нельзя назвать зеваками. Все эти люди целенаправленно стремились сюда. Некоторые из них неделями думали над тем, какой наряд надеть в этот день. В этой толпе были все - голодранцы из трущоб, торгаши уличной едой (продолжающие в этот момент свой промысел), богатые сынки и дочери купцов, сами купцы, джентльмены, леди и даже лорды. От шпыняющих в толпе детей, до безмолвно стоящих стариков. Все они жаждали зрелища. Кто-то выкрикивал имя заключенного, приглашая выпить вина, кто-то приветствовал, кто-то махал рукой или шляпой. Но все они чувствовали одно и то же - радость, веселье, возбужденье, счастье. Ни один из них не высказывал к смертнику злость. Они жалели его, они восхищались им и ждали, когда же его повесят. В этой толпе людей, пытаясь затеряться, то и дело выглядывала белесая макушка. Аллен чувствовал взгляд синих глаз, провожающих его до тех пор, пока телега не скрылась за одним из поворотов. Ученик священника ускорил шаг, направляясь в здание городской полиции. "Не волнуйся, Канда. Я назло тебе успею".***
Чертов главный инспектор! Аллен был чертовски зол. Он стоял посреди весьма богато (особенно если сравнивать с трущобами) обставленного кабинета и сверлил взглядом лысоватенького округлого мужичка лет сорока, который безмятежно сидел за столом из какого-то темно-коричневого дерева и попивал чай. Этот человек, определенно, бесил Уолкера, что он безуспешно пытался скрыть. До казни Канды Юу осталось сорок минут. - Господин Вильям, как долго мне еще ждать это оружие? - парень посмотрел на время, стрелка часов неумолимо двигалась по цифрам циферблата, отсчитывая время до казни. У Аллена было такое чувство, будто минутная стрелка движется почти со скоростью секундной. Слишком быстро. - Священнодеятель, при всем уважении к вашему вложению в общественное духовное развитие, я никак не могу быстрее. Мои помощники должны оформить документы, а секретарь должен их подписать. Потом я их подпишу и только после этого я смогу на один час дать этот меч! - Поймите, до каз... - Поймите меня! - мужчина сердито посмотрел на паренька, считавшего себя невесть кем. - Я и так существенно упростил для вас эту процедуру! Исключительно из-за вашего рода действий. Уолкер вздохнул, опираясь спиной о стену у двери. Нужно посмотреть на время, хоть и почему-то чертовски не хочется этого делать... В какой-то степени парню страшно. Наверное потому, что если он не спасет этого ублюдка - останется ни с чем. Даже в здании было слышно звон колокола, сопровождающего приговоренного к смерти. Было в этом что-то жуткое. Аллен мельком посмотрел на часы, стоящие на столе инспектора. До казни – двадцать пять минут. Парень непонятно почему поежился. Времени совсем мало. Нужно еще успеть добежать до возницы прежде, чем они выедут с оживленных улиц. Хоть в такой день и по дороге к холму, и на холме достаточно людей, чтобы затеряться - рисковать не стоило. - Священнослужитель! Аллен поднял взгляд на главного инспектора. Оказывается, его уже минуту зовут и в комнате появился еще один человек - секретарь, усердно сующий парню в руки перьевую ручку. Ученик священника поставил корявую подпись в нижнем углу документа, забирая с его рук длинный округлый сверток. Ему очень хотелось посмотреть на это оружие, но времени слишком мало. Парень, что ему было совершенно не свойственно, ушел не попрощавшись. До казни – пятнадцать минут. Аллен бежал так быстро, насколько ему это позволяла толпа и собственная выдержка. Всю дорогу его сопровождал звон колокола, бьющий не только по сознанию, но и по нервам. Люди, как никогда прежде, раздражали парня. Они замедляли движение, сжимали со всех сторон, толкали и иногда уводили в совершенно другую сторону, не туда, куда было нужно ученику священника. Несколько мальчишек даже пытались вырвать у него сверток, который парень сжимал в руках мертвой хваткой, прижимая к своей груди. "Я должен успеть". Времени оставалось меньше десяти минут, а Аллен прошел только половину пути. Помочь Канде сбежать становится труднее, поскольку телега уже должна была прибыть на место казни. Беловолосый священник, расталкивая людей на своем пути, бежал к Тауэрскому холму. Сердце от бега и волнения колотилось так, что еще немного и, казалось, ученик священника упадет посреди улицы замертво от его разрыва. Поворот, еще один поворот, перейти шаткий мост, перекинутый через заполненную помоями старушку Темзу. Аллен протискивается в узкий проем между двумя домами и толпа опять подхватывает его, мешая нормальному движению. Осталось совсем немного. Уолкер уже видит Белый Тауэр.***
Канда стоит на помосте, глядя на ненавистную ему толпу людей. Кто-то пьяно смеется, кто-то пытается протянуть к нему руки и схватить за ногу, некоторые мужчины махают узнику шляпами, желая:"Доброго пути",- некоторые девушки кидают на него кокетливые взгляды, прося палача сделать все как следует, что бы он умер сразу же. Канда ухмыляется, видя, как нервничает палач. Веревка сдавливает шею, ни на минуту не давая забыть, с какой целью мечник находится на помосте. Такое чувство, будто на его шее не конопляная веревка, а железный обруч с гирьками для утяжеления. Нервозность палача перешла в панику. Первый раз на его памяти священник опоздал. По обычаю священнослужитель должен читать молитву, пока приговор будет исполняться. Время казни уже наступило, а священника все не было. Канда посмотрел на палача, тот кивнул. Говорят, воздух при последних вдохах самый сладкий. Мечник глубоко вдохнул, наполняя легкие, и тут же скривился. Нагло врут. Запах загаженной Темзы и Лондона даже тут ощутим. Да и противное дыхание толпы не придает здешнему воздуху свежести. "Интересно, где мелкий гад так задержался?" В конце толпы виднелась белая макушка. Вспомнил, как говорится, вот и он. Наемник оценил расстояние между помостом и Шпенделем. "Не успеет" Улей подозрительно стих, ожидая предсмертных покаяний и рыданий. - Последние слова, - тихо шепнул за спиной палач, напоминая о последней прямой обязанности смертников. Ухмылка стала только шире, и парень обвел толпу надменным взглядом. - Желаю всем сдохнуть в муках! Звук колокола последний раз разнесся по всему серому Лондону и его окрестностям, срывая шесть воронов с башен Тауэра, указывая на окончание казни. Японец, не сводя глаз с приближающейся белой макушки и не дожидаясь толчка в спину, шагнул в дыру деревянного пола помоста. Веревка с противным звуком натянулась, сжимая горло. Священник стоял посреди толпы, в десяти минутах ходьбы к помосту, и смотрел на безвольно висящее тело. Ему не хватило десяти минут. Воришка ветер сорвал шнурок с волос висельника, растрепав грязные от пыли и жира волосы. Подкидывая в сторону и вверх слипшиеся пряди, он закрыл от человеческих глаз предсмертную ухмылку на бледных потрескавшихся губах. Люди сошли с ума. Все мужчины со смехом высоко вверх подкинули свои шляпы, распевая различные пьяные частушки о висельниках, дети из интереса подбегали как можно ближе к виселице, со всех сторон рассматривая казненного. Почтенные дамы и замызганные оборванки пытались схватить руки мертвеца, чтобы потереться о них щеками***** Среди всех этих людей безумию не поддался только священник. Он находился в ступоре. Единственное, на что его хватило, это почти беззвучно проговаривать молитву. - Умоляю Тебя, Боже, смилуйся над душами всех, которых угодно было Тебе призвать предо мною, прими их в место вечного покоя Твоего, особенно же душу, которая на земле была мне столь дорога и теперь нуждается в Твоей помощи. Позволь мне встретиться с ней в небе и помоги счастливо перейти ту минуту, которая соединит меня с нею навеки. Умоляю Тебя об этой благодати ради заслуг Иисуса Христа, Господа нашего. ______________________________________________________________________________ *Купец Роберт Доун, беспокоясь о спасении заблудших душ, в 1604 году назначил ежегодное жалование звонарю, чтобы тот напутствовал висельников перед казнью. **All you that in the Condemn’d - hold do lie! Prepare you, for tomorrow you shall die! - О вы, из камеры осужденных! Подготовьтесь, ибо завтра вы умрете! *** Past twelve o’clock! - Вот уже за полночь перевалило! (Этой строчкой заканчивается стихотворение, которое звонари ''посвящали'' висельникам) **** Старинный обычай поить смертников перед казнью вином. В 17 веке приговоренных к смерти, по дороге к виселице, завозили в кабак Crowns Inn, где заключенные напивались. В 1735 официально запретили предлагать осужденным алкоголь, хотя некоторые конвоиры продолжали поить заключенных вином. ***** Считалось, что мертвецкий пот висельников являлся самым лучшим средством против прыщей.